***
Молчание — самое совершенное выражение презрения. Джордж Бернард Шоу
Юрий Михайлович всегда хотел сына-альфу, которым можно было бы гордиться. Миша, к сожалению, таким сыном не стал. Он разочаровал своего отца ещё при рождении, когда выяснился вторичный пол – омега. Вот всего пять букв, а как много они портили… Во-первых, они значили то, что родился не наследник, а тот, кто в будущем уйдёт в чужую семью. Во-вторых, пол омега у парней являлся своего рода клеймом неполноценности в плане деторождения: малое количество парней-омег могло легко родить и не стать в процессе инвалидами или умереть, то есть свою природную функцию выполняли намного-намного хуже, чем омеги-женщины. Это было неправильно и больше походило на издёвку или «лень» природы, решившей не делать «полноценную омегу». По крайней мере, так считал Юра и открыто говорил это Мише, пока тот рос. В будущем он начал много спорить с отцом на данную тему и постоянно повторял, что ошибкой он не являлся. Тезисы и слова звучали умно и убедительно, но они так и не смогли поменять мнения Юрия Михайловича. Тот по-своему любил сына, но до конца принять его так и не смог. Бесконечные бунты, скандалы и крики не помогали улучшить ситуацию. Наоборот, с каждым годом она становилась всё хуже. Некого апогея ужаса отношения отца и сына достигли тогда, когда последний сообщил о своей беременности. Нет, в ней не было бы ничего плохого, если бы отцом не являлся Андрей Князев – самый никудышный и слабый альфа. Юрий Михайлович его презирал и считал, что подобные «уникумы» не должны размножаться, о чём прямо сообщил сыну. Тот этого не оценил и снова начал скандал. Его итогом стало долгое молчание на протяжении почти пяти лет. Татьяна пыталась заставить мужа и старшего сына поговорить, но ничего не выходило. Они напоминали двух упрямых баранов, отказывавшихся принимать и слушать друг друга, несмотря на некое подобие любви, теплящееся в сердцах. В ней не было чего-то тёплого, она больше напоминала собой больную привязанность, протянувшуюся прочными красными нитками через всю жизнь. Жаль, разрезать их никто не смог. Молчание закончилось неожиданно. Миша без своего мужа привёз сына знакомится с дедушкой и бабушкой. Последняя была просто в восторге от внука и активно тискала его, называя «котёнком» и «солнышком». Юрия Михайловича во внуке смутили чересчур миловидная внешность, немота и почти полная идентичность с Андреем. Последнее сильно отвращало и вызывало приступ тупой едкой злобы. - Не смотри на него так, - Миша нахмурил брови. – Он омега, как и я, но ты не посмеешь наговорить ему того же дерьма, что и мне когда-то. Если сделаешь это – я оборву все связи не только с тобой, но и с мамой. Только из-за последнего Юрий Михайлович сдержал поток не самых лестных комментариев. Даже самый глупый человек понимал, настолько Татьяне были важны и старший сын, и слабый зять, и немой внук. Он бесил Юрия Михайловича сходствами со своим отцом, «мяуканьем», заменяющим полноценную речь, и неуклюжими движениями. Это был простой слабый омега, очередная ошибка природы. С ней пришлось жить бок о бок из-за того, что Миша не мог взять сына в тур и оставить его с родителями Андрея, что так вовремя смогли уехать неизвестно куда. Из-за совокупности этих причин пришлось забрать Влада под своё «крыло». От этого в восторге была одна Татьяна, а вот «её мальчики» просто приняли вынужденные меры, так и не зарыв топор войны и не поговорив нормально друг с другом. Влад стал раздражать больше. Он не говорил, а «мяукал», постоянно жался и тянулся всё-всё потрогать. Подобное поведение ничуть не умиляло. А вгоняло лишь в неприятное колкое раздражение, переходящее в искреннее желание вышвырнуть «маленького Андрея Князева» за порог дома. Ребёнок не выбирал себе «слабых» родителей, но знание этого не успокаивало. Юрий Михайлович считал секунды до возвращения сына, так и не сумевшего пробудить в отце чувство бесконечной гордости. Да откуда она могла взяться? Парень-омега бессовестно залетел от самого жалкого альфы, родил от него такого же никчёмного мальчика-омегу. Тут не гордость грела сердце, его кусал острый позор, заставляя мечтать о том, чтобы вся жизнь Миши оказалась лишь бредовым сном и не более того. Жаль, что никто не спешил исполнять хотелки. Юрий Михайлович не искал способов сблизиться с внуком, продолжал тихо презирать его и представлять, какая ужасная судьба ожидала отпрыска Андрея Князева. Тот себя воспитать не смог, что можно было говорить о ребёнке? Да повезёт, если тот вырастит хотя бы умным человеком. Но вероятнее всего он пойдёт торговать телом на трассу, где в конце концов его убьют. Мерзкие фантазии, но Юрий Михайлович считал их самыми реалистичными, пусть и никому не озвучивал. Татьяна внука полюбила особенно нежно, и это было взаимно. Он жался к ней, ласкался – как котёнок – и старался делать мелкие подарки. Чаще всего ими служили кривые рисунки на тетрадных листал. Линии оставляли желать лучшего из-за своей дёрганности и кривизны. Композиция тоже хромала на обе ноги. Но чего стоило ждать от ребёнка? На самом деле многого, если учесть, как его отец хвастался своими художественными умениями. Судя по всему, сыну они не передались. Гулять с внуком Юрий Михайлович не собирался. Он не горел желанием позориться, демонстрируя всем мальчишку-омегу, не способного и двух слов вместе связать. Это же не мило, а мерзко. Ни один нормальный человек не стал бы жалеть подобное существо, а сразу бы поднял на смех. Однако Татьяна не разделяла опасений мужа и однажды смогла заставить его отвести внука на площадку. Влад радостно «мяукнул» и побежал обуваться, пока его дед из-за всех сил старался сдержать отвращение, медленно расползающееся по телу. Ну как можно выводить в люди этого отпрыска?! На улице Влад шёл совсем-совсем близко, не отходил ни на шаг и смотрел на деда глазами, полными искреннего восторга. Его Юрий Михайлович не разделял, но внука всё равно не отталкивал, боясь, что тот упадёт, повредит себе что-нибудь и зайдётся в противном мяукающем плаче. Мерзость. На дороге попалась дворовая собака. Она была большой, по её пасти текли вязкие слюни, а в глазах играло нечто недоброе. Животное глухо зарычало, оскалив пожелтевшие зубы и громко-громко тявкнуло. Юрий Михайлович не отреагировал: он знал эту собаку и был в курсе, что она боялась взрослых людей. Справиться с ней не составляло труда: достаточно просто громко топнуть ногой и прикрикнуть. Именно это он и собирался сделать, когда почувствовал, как к обратной стороне его ноги кто-то прижался. Юрий Михайлович повернул голову и увидел Влада, дрожащего, чуть ли не плачущего, и ищущего защиту в том, кого искренне считал сильным. Этим человеком стал Юрий Михайлович. Он сверлил взглядом внука, слушал глухое рычание собаки и вспоминал своих детей. Никто из них не повёл бы себя похожим образом: Лёша бы сам топнул ногой и попытался прогнать животное, а Миша бы сперва стушевался, а после выпрямился бы и сделал вид, будто ему не страшно. Влад же боялся открыто. И что-то в этом подкупило Юрия Михайловича, внезапно ощутившим себя самым сильным и храбрым человеком на Земле. Он легко прогнал собаку, взял внука за руку и слегка сжал её. - Не бойся, солдат, враг нас с тобой не тронет, - впервые ласково обратился к внуку Юрий Михайлович. С понимания того, кем он являлся для Влада, пошли изменения. Юрий Михайлович со временем забыл про свои убеждения насчёт омег и смог стать лучшим дедом, но никак не хорошим отцом.***
- Твой вторичный пол не имеет значения, - уверенно заявлял Юрий Михайлович внуку спустя почти десять лет. Влад радостно кивал, а Миша, сидящий рядом, поджимал губы и, кажется, с трудом сдерживал слёзы.***