***
Презирая кого-то, не забудь посмотреть на себя.
Больше всего на свете Влад боялся быть похожим на своего папу Мишу. Тот никогда не выглядел ни красивым, ни умным, ни добрым, ни просто хорошим родителем. Папа Миша принимал тяжёлые наркотики, оттого постоянно был худым – как скелет – и несколько кривым и вонял чем-то вроде гнилого мяса, а не выпечкой или ягодами, как папы и мамы других детей. С папой Мишей было неприятно разговаривать: он имел чересчур радикальное мнение буквально на всё и постоянно его навязывал. Он не поддержал стремление Влада стать военным и разразился такой речью, что потом Влад ревел белугой в своей комнате. Его мечты разбили о суровую реальность – астматиков-омег в армии никто не ждал. Несправедливо и больно. Папа Миша никогда не берёг себя даже ради семьи. Однажды отец Андрей, будучи немного выпившим, признался, что его супруг с горем пополам завязал с наркотиками лишь на первом месяце. Тогда Влад понял, почему он такой слабый и болезненный, почему путь в армию ему закрыт. Папа Миша часто срывался на окружающих людей. Влад не стал исключением. Он часто выслушивал претензии насчёт того, что испортил жизнь родителям своим рождением. Вот стоял Влад в двенадцать лет с опущенной головой и внимал, что из-за его поздней ветрянки никому не удалось отдохнуть. Почему-то в тот момент вины Влад не чувствовал, только ненависть, отвращение и усиление желания никогда и ни при каких условиях не быть похожим на папу Мишу. Тот не справлялся с бытом, из-за чего дома никогда не было уютно. Квартиры окутывало холодом и какой-то грязью, витающей в воздухе. Возможно, её притащил папа Миша с притонов, куда периодически уходил колоться, пропадая ночами. Когда это происходило, Влад провожал отца Андрея до двери. Тот почему-то всегда срывался поздно ночью и шёл искать супруга. Четырнадцатилетний Влад, стоя в пижаме с котиками, закрывал дверь изнутри и тайно мечтал, чтобы у папы Миши случилась передозировка наркотиками, чтобы он больше не вернулся. Папа Миша не гордился школьными достижениями Влада. В начальной школе он просил деньги на олимпиады именно у папы Миши, чтобы впечатлить его, вызвать гордость и пробудить любовь. Ответом же всегда служила едкая насмешка: «Я не собираюсь тратить деньги на то, что ты всё равно завалишь. Не позорь меня». Одно время слова обижали, но в конце концов Влад к ним привык. Он стал просить деньги на олимпиады у отца Андрея, не выходящего из своего мирка. Папа Миша не любил всех: родителей, брата, мужа и сына. Кажется, папа Миша мог любить лишь одного человека – себя, а всех остальных он считал обузой, мешающей жить. Наверное, поэтому он так легко отправлял Влада жить к своим родителям. Влад в четырнадцать надеялся, что его оставят у дедушки Юры и бабушки Тани, но папа Миша зачем-то раз за разом забирал обратно в «грязную» квартиру, где происходили бесконечные скандалы. Возможно, в гниющим от наркотиков мозгу папы Миши время от времени просыпалась совесть. Папа Миша никого не слушал, в том числе и супруга. Тот мало интересовался чем-то, кроме творчества и почему-то искренне верил, что для воспитания человека достаточно просто время от времени давать ему деньги. Отец Андрей не хвалил за достижения, но и не принижал. Однажды он, будучи достаточно пьяным, заявил Владу, что его рождение – большая ошибка, вызванная пьяным сексом без презерватива:«Мы тебя не хотели... Просто твоему папке запретили аборт делать, вот и пришлось смириться с тобой. Я когда увидел тебя, то ничего не почувствовал... Вот думал, что со временем полюблю, но мне по-прежнему всё равно. Ты моя обязанность, пацан, мне плевать на твои достижения. Можешь мне о них не говорить». Влад тогда убежал в свою комнату, где забился в угол и беззвучно разрыдался, проклиная весь серый свет. Чувство собственной ненужности усилилось, когда пьяный папа Миша признался: «Я тебя не хотел, а аборт не сделал, чтобы твоего отца рядом с собой удержать». В тот момент Влад едва сдержался от того, чтобы не схватить нож и не переехать глотку родителю. Папа Миша громче всех рыдал на похоронах отца, строя из себя любящего сына. Влада от такой сцены тошнило: он знал, что его папа Миша никогда не был хорошим ребёнком и умел лишь приносить неприятности да играть на чужих нервах. Влад смотрел на любимого дедушку Юру в гробу и думал, что там обязан был располагаться папа Миша, словивший передоз. Из папы Миши вышел паршивый муж. Он не поддерживал супруга, постоянно его принижал и играл на его нервах. А отец Андрей – как последний идиот – терпел всё, не подавал на развод и лишь периодически «ходил налево». Влад держал свои знания в секрете, чтобы не провоцировать очередной семейный скандал. Ссоры выматывали и заставляли ненавидеть родителей ещё больше. Иногда становилось непонятно, почему отец Андрей не подавал на развод, а потом вспоминалось – он чувствовал, что обязан сохранить брак ради нежеланного ребёнка. От папы Миши Влад ровным счётом ничего из внешности не унаследовал, если не считать глаз. Их хотелось залить чернилами от ручек, чтобы противный тёмный цвет стал светлее. Тогда бы сходство с отцом Андреем стало бы полным. Его тоже невозможно назвать хорошим родителям, но его политика молчания и материальной заботы намного лучше, чем истеричное поведение папы Миши. Вот его черты хотелось искоренить или хоты бы свести к минимуму. Папа Миша был идеалом для фанатов «Короля и Шута». Люди часто писали Владу, что тому якобы повезло с «крутым папой-рокером». Влад был готов поменяться местами с одним из таких идиотов, чтобы тот своими глазами увидел своего кумира обдолбанным и лежащим в луже собственной рвоты. Папа Миша не мог принять «попсу» и сына-омегу. Иронично, что взрослый омега откровенно шпынял своего ребёнка, заставляя того ненавидеть себя. В пятнадцать Влад, действительно, думал над стерилизацией, что всегда проводилась нелегально. Почему-то казалось, будто это способно заставить папу Мишу полюбить и прекратить поток издёвок. Глупое детское желание, которое почему-то так и не умерло, продолжив отравлять Владу жизнь. Папу Мишу напоминал Костя Плотников, только тот был альфой и не принимал наркотики. Он был старше шестнадцатилетнего Влада на восемь лет и был волонтёром в драматическом кружке. Костя сразу обратил внимание на Влада, сказав, что тот намного-намного умнее сверстников и заслуживает лучшего. Слова звучали так красиво, что поверилось в них легко, ведь никто раньше подобного не говорил. Папа Миша знал, куда Влад начал сбегать по ночам. Он уходил домой к Косте и слушал красивые речи, получал самые крепкие объятия и поддержку. Она служила спасательным кругом и прогоняла прочь мысли о нелегальной стерилизации. Последнюю Костя назвал бредом и сказал, что все омеги прекрасны. Было так странно слышать подобное от человека с лицом папы Миши. Обоняние последнего совсем ослабло, из-за чего он не чуял изменений, происходящих с сыном. Тот стал красить ресницы, бросил принимать таблетки, подавляющие запах и принялся познавать себя как омегу. В этом помогал Костя, с которым и произошёл первый секс, немного болезненный, быстрый и смазанный. Однако в те минуты Влад смог почувствовать себя по-настоящему нужным и любимым. Он отдавал всего себя без остатка и поклялся быть с Костей до гроба. Папа Миша так и не отошёл от смерти своего отца, потому и стал несколько робок. Отец Андрей по-прежнему оставался безразличным к судьбе своего единственного ребёнка. Тот этим активно пользовался и уже в семнадцать лет фактически жил у Кости на правах не просто любовника, а будущего мужа. Брак должны были заключить после совершеннолетия Влада. Папу Мишу и отца Андрея не пригласили на свадьбу их единственного сына. Тот никого из родственников не позвал, просто расписался с Костей, отметил это дело в кафе, а на следующий день поменял ненавистную фамилию на Плотников, а отчество на Юрьевич. Это предвещало новую жизнь. Она оказалась не светлой, потому что брак Косте быстро надоел. Он стал «баловаться» сперва алкоголем, а после и «лёгкими» наркотиками. Влад сначала устраивал сцены, грозился подать на развод, но успокаивался от простого Костиного: «Да кому ты такой больной, кроме меня нужен?» Эта фраза стала началом конца. Влад опустил руки, перестал бороться с чужой зависимостью и незаметно для себя подсел сначала на алкоголь, а в конце концов принялся «познавать волшебный мир» бок о бок с мужем и шприцами, жидкость в которых позволяла раствориться в бесконечности. Папа Миша был бесхребетным, раз подсел на наркотики. Влад таковым себя не считал: у него тяжёлая жизнь, требующая расслабляться время от времени. У папы Миши всё было хорошо, а вот у Влада со старта начался кромешный ад. Оттуда его смог вытащить Костя и показать рай (?) Соображать трудно. Мозг превращался в кашу, а Влад по-прежнему не считал себя зависимым. Он мог бросить, просто не хотел. Он так погряз в Косте и героине. Что не заметил ни начала беременности, ни её окончания в виде выкидыша. После него пришлось лечь в больницу, оттуда хотели отправить в лечебницу для наркозависимых, но Владу удалось сбежать обратно в свой «рай». Потеря ребёнка никак толком не отразилась на Владе. Ну, физически он совсем ослаб, из-за чего Косте приходилось фактически тащить его по улицам. Костя не злился, не принижал достоинства. Их, по правде говоря, толком и не осталось. Нечем больше было гордиться и хвастаться. Папа Миша встретился однажды в магазине у стеллажа с колбасой. Влад не сразу обратил внимания на родителя и до последнего жался к Косте. Однако испуганное «Влад?» заставило посмотреть в сторону папы Миши, что, кажется, похорошел с годами. Поговорить с ним не дал Костя. Он недовольно цокнул языком и потащил Влада к кассе. Тот не сопротивлялся и позволял собой руководить. Больше всего на свете Влад боялся быть похожим на папу Мишу, а в итоге стал, наверное, ещё хуже.***