Не сказки на ночь (Сборник)

Декабрь 2018 год.

Когда он заявился в их квартиру в Медведково, Соня как раз выходила из дома. На ней была короткая шуба из искусственного меха, увидев которую мама непременно сказала бы что-то вроде «давай я дам тебе денег на нормальную». Белова еще не успела закрыть дверь на ключ, когда холодная рука коснулась её ладони, заставив девушку взвизгнуть. Её голос эхом отразился от давно не крашенных стен и прокатился по лестнице вниз. Соня инстинктивно попятилась назад, а из квартиры уже высунулся Матвей. — А. Понял, — удостоверившись, что никакая опасность соседке не угрожает, он, выставив руки вперед, чтобы не нарываться на конфликт с Димой, вернулся обратно в коридор и мягко закрыл за собой дверь, оставив Белову наедине с брюнетом в мервенно-тихом подъезде. Блондинка коротко взглянула на него: молчаливого, взъерошенного и бледного — Дима был почти что цвета снега за окном. На секунду она испытала не то жалость, не то интерес, что-то сплетенное из этих чувств скрутилось в грудной клетке, но тут же было сожжено злостью. Соня отпихнула его от себя грубым движением и, не сказав ни слова, сбежала по лестнице вниз. Королёв — ощутимо медленно, за ней. — Сонь, стой! — Я тебя не знаю. Отчасти это было позерство: Дима пропал на пять дней, сначала Соня злилась, потом начала волноваться, потом снова до ужаса злилась. Отчасти это была правда: она смотрела в его глаза, в эти блеклые, стеклянные глаза и не видела в них человека, которого… Да что там, перед ней не было даже просто человека. Солнце ударило по роговице глаза, Белова зажмурилась, выставив вперед руку и, игнорируя то, как опасно ботинки скользят по снегу, двинулась вперед. Дима вылетел за ней из подъезда, и его шаги хрустом раздавались сзади. Соня не была уверена: это был хруст костей или все-таки снег. —Я проебался, — он не дал ей сесть в машину, с давно позабытой силой грубо развернул к себе, прижимая к двери BMW. Она подняла на него горящие злостью зеленые глаза. Дима всегда думал, что адское пламя — красное. Нет. Ничерта. Оно зеленого цвета и плещется как кислота. — Где ты был? Варианта сказать правду у него не было. Варианты лжи были один хуже другого, но все же лучше, чем то что на самом деле. Дима хоть и кричал всегда, что не боится ни осуждения ни огласки, Соне признаться не мог. — Бухал. Какой-то необузданный рев сорвался с её губ, и Соня со всей дури пихнула его руками в грудь. Истерзанный и уставший, он отшатнулся назад. Белова взяла в руки снег с крыши машины и безжалостно бросила ему в лицо — снежок до боли оцарапал кожу, её неприятно зажгло. — Трахался с кем-то? Дима, если честно, особо не помнил. — Нет. — Врешь! Она не плакала, шла на него, и Королёв послушно отступал, выставив вперед руки и смотрел на нее этими безликими глазами, которые Соня ненавидела. — Я не помню! — Ты пропал почти на неделю, это ты помнишь? — он молчал. — Блять, да мы с Владом все больницы обзвонили, мы даже в морги звонили, Дима, ты понимаешь через что нам пришлось пройти? — ей до сих пор было до дрожи страшно. Потому что они звонили, называли его особые приметы и ждали, ждали, ждали. И каждая секунда тянулась вечность, внутри все холодело от одной мысли, что сейчас на том конце провода им объявят, что совпадения есть. — Вы, наверное, очень сблизились, — едко выплюнул он. — Заткнись! Просто заткнись или я закопаю тебя в этом чертовом сугробе! — и когда он замолчал, Соня заорала. — Ты объяснишь хоть что-то?! — Я все сказал! — Это невозможно... С тобой просто невозможно! — Что мне сделать? Ну вот что? — теперь он наступал на нее. — На колени падать? Ты все равно не простишь, ты же мозги мне сожрешь в любом случае! Соня вдруг остановилась. Резко так, буквально как завороженная. Он тоже замер, глядя на нее с большим вопросом в голубых глазах. — Нет, — вдруг неожиданно спокойно произнесла она. Дима нахмурился, пытаясь понять, с чего вдруг произошла такая перемена, но Белова все объяснила сама. Все с такой же не пойми откуда взявшейся железной выдержкой, не сорвавшись ни ни одну эмоцию. — Я вообще ни слова больше тебе не скажу. Можешь хоть сдохнуть, и это произойдет непременно, если ты не перестанешь так бухать. Но всё это без меня. — Нет, — он приблизился к ней, но не решался коснуться. Девушка смотрела на него без особого интереса, его слова просто сотрясали зимний воздух, и все. — Соня, нет. — Дима, это конец. Всё. Она вылила на него это, как ведро холодной воды. И похмелье прошло, и мозг вдруг лихорадочно заработал. Даже взгляд его изменился, стал живым, цепким. Соне, правда, было уже все равно. На самом деле она все решила еще тогда, когда Дима только пропал. В очередной раз. Просто сама себе в этом не признавалась. А сейчас все вдруг стало для нее очевидно. — Нет, — он отказывался в это верить. Что бы между ними ни было, Соня всегда возвращалась. Клала голову ему на плечо, проводила пальцами по контуру татуировки в виде ноты на его руке, позволяла себя целовать, позволяла себя раздевать, и все снова становилось хорошо. До очередного срыва, до очередного скандала, до очередной сцены ревности. Но все было хорошо. — Мне пора. У Беловой была какая-то необъяснимая способность ставить точку в разговоре. И мало кто находил, что сказать, как удержать ее, и вот сейчас она уходила. Легко, словно ноги не наливались свинцом, словно в груди все не немело от какого-то инстинктивного страха. И ее правда сейчас вряд ли кто-то мог остановить. Она видела в этом спасение, а что греха таить, Соня всегда была эгоисткой, но Королёв всегда был для нее особенным человеком. Хотя никто никогда не мог разгадать, почему. Неожиданно сам для себя он бросил ей в спину опасное, как граната, и меткое, как выстрел, признание: — Я употребляю наркотики. Он не мог ее отпустить. Просто не мог. Соня замерла. Остановилась, как вкопанная, и в ушах у нее загудело. Эти три слова повторялись в этом гуле оглушительным эхо, и Белова буквально тонула в этих звуках. Ком встал в горле. Девушка не успела отследить, что это было за чувство, но, наверное, в этом мгновении было слишком много боли, и она все перевесила. Блондинка медленно развернулась к нему лицом, надеясь, что это просто шутка. Дима и правда улыбался, глядя на нее с нескрываемым весельем. Но где-то на подсознании Соня знала, что он ей не врет. Все складывалось. То, что она его не узнавала. То, что он постоянно пропадал, а потом появлялся как ни в чем не бывало, словно время для него текло по-другому. И все туманные предупреждения Влада тоже теперь обрели смысл. — Ну, что молчишь? Прикол, да? Не ожидала? Не заметила? — он развел руки в стороны. Королёв занял единственно верную сейчас тактику — нападение. Соня бы не удивилась, если бы он нашел, как ее обвинить в своей зависимости. Она не поддалась. — Садись в машину, — только и сказала девушка, кивнув на автомобиль. — Холодно. Убедившись, что он все-таки следует за ней, Соня уверенно пошла вперед. Это было единственным, на что ей хватило уверенности. Каждой клеточкой тела овладевал страх. Дикий. Животный. Она едва могла дышать, а перед глазами крутились страшным калейдоскопом картинки из всех документальных фильмов про наркоманов, которые она когда-либо видела. Нескрываемо дрожащей рукой девушка завела машину и включила печку на максимум. Однако ничего не смогло бы растопить холод, сковавший ее позвоночник. Она сидела с идеально ровной спиной и стеклянными глазами смотрела вперед, на заснеженный двор, но ничего не видела. — Ты гитару поэтому продал? — все больше и больше несвязных кусочков этой большой лжи соединялись воедино в ее голове. Дима долго молчал. Ждал, что она на него посмотрит, но Соня упрямо глядела исключительно вперед. — Она разваливалась, — развязно бросил он и откинулся на пассажирское сидение. — Ты купил дозу на эти деньги? — давила она, ощутимо сжимая челюсти. — Да. Как же Соня надеялась, что он скажет «нет». Потому что Дима просто не мог променять музыку и, что главное, свою мечту о славе, на наркотики. Не мог! Но сделал. Возможно, если бы он соврал, Белова съела бы эту ложь, причмокивая, потому что правда была слишком горькой. Она застряла в глотке, и Соня задыхалась. — Влад знает? Горячие слезы собирались в уголках ее глаз. Соня не знала, что такое зависимость на самом деле, пока мама однажды не рассказала ей историю Сони Суриковой и дяди Космоса. И Белова так живо представила себе, как в их глазах тлеет жизнь, как все их существо заполняет тьма и холод, как ломаются изнутри кости, как рушится каждый орган, что для нее любые наркотики стали табу номер один. А теперь эта тьма овладела Димой. — Как же меня заебал Влад… Ты бы знала. Я слышать про него не могу. Она еще ощутимее сжала челюсти. — Он знает? — Думаю, да. Так какого черта Влад нихера не сделал? Соня так злилась на него. Так злилась. — Почему? — она, наконец, нашла в себе силы повернуться к нему лицом. И он с каким-то убивающим равнодушием смотрел, как слезы катятся по ее раскрасневшемуся то ли от холода, то ли от эмоций личику. — Почему ты это делаешь? Чего тебе не хватает? — Не надо меня лечить. — Нет, надо! Лечить тебя и надо! — в голове уже вырисовывался какой-никакой план. Поговорить с Владом, заручиться его поддержкой. И врезать ему хорошенько. А уже потом рассказать все дяде Космосу. Он точно поможет. — Я сказал тебе не для этого. — А для чего? — и она вдруг ударила его в грудь кулаком со всей дури, так сильно, что Дима даже потерял возможность дышать на несколько секунд. — Для чего? — Дима не ответил, но Соня могла сформулировать ответ в своей голове самостоятельно, потому что знала Королёва, ну или думала, что знала. Это было бы что-то вроде. Потому что ты мне нужна. И раз он действительно в ней нуждался, Соня немедленно решила этим воспользоваться. — Ты бросишь эту дрянь. — С чего бы? — его, казалось, и правда все устраивало. Это же просто баловство. Это несерьезно. С гитарой — совпадение. Он же купил потом новую. Он тогда не употреблял пару недель. Все под контролем. А этой правдой, как он в глубине души надеялся, Соню к себе удалось привязать. Потому что Дима знал точно, она будет о нем заботиться что бы ни случилось. — С того, что ты должен выбрать. Или я, или наркотики. — Мне очень долго удавалось это совмещать. И дальше я планирую продолжать это делать. Дима никогда не отличался тактом или умением выкручиваться, он всегда рубил правду матку, и, очевидно, это была она. Неприкрытая голая правда. Он будет долбить дальше. Просто потому что ему в кайф. И Сонино мнение ему по барабану. Потому что он был такой во всем. Она покачала головой. Диме показалось, что разочарованно, но он столько раз ее разочаровывал, что к этому привык. Какая-то части внутри нее умоляла не оставлять его. Она была такая добрая. Ей хотелось врезать. Соня знала, что не встанет на одну дорожку с этой темнотой, что теплилась внутри Димы и грозила захватить все вокруг. От неправильного решения Белову спас ее треклятый эгоизм. Девушка пожала плечами, глядя на него с тем же равнодушием, с каким он смотрел на ее слезы чуть раньше. — Тогда нам не по пути.