Анна. Другая история семьи Романовых

Прошло четыре месяца. Императора похоронили, а всё его семейство продолжало жить. За эти месяцы много изменилось — скончалась любимая сестра государыни — Наталия, что усилило горе. Императрица-вдова Екатерина до сих пор плакала по ней и мужу, но крутила интриги с Меншиковым. Государыня постепенно вникала в государственные дела, одновременно с этим готовясь к свадьбе с Карлом, фактически принявшим православие. Анна стояла у окна, наблюдая за Петербургом. Траур сняли на половину, ведь торопились короновать императрицу и будущего де-факто императора, коим являлся Карл Фридрих. Меншиков торопился, но никто не понимал, куда, ведь с похорон императора и маленькой цесаревны прошло слишком мало. Венчание было назначено на двадцать первое мая, что было через пару недель. За окном всё расцветало, теплело, светилось, отчего государыня поняла, что должно произойти что-то хорошее. В дверь кабинета постучали. — Войдите, — строгим голосом сказала государыня. — Ваше величество, к вам Екатерина Алексеевна, —сказала верная служанка Анны — Елена Васильевна Горшина. — Пускай, — строго приказала она. Вошла Екатерина в чёрной пышном платье, кланяясь государыне. Анне это не понравилось, она быстро дошла до матушки, остановив её. — Матушка, что случилось? — с беспокойством поинтересовалась целью визита Анна, ведь с утра, когда вся семья завтракала, у Екатерины всё было хорошо, — что-то важное сказать вы хотите? Не томите, мама. — Аннушка, милая моя, я хотела поговорить насчёт Петруши и Натальи. Наташеньке уже пора бы поменять учителей, она сама этого хочет, — женщина заставила императрицу задуматься, добавив, — а Петруше стоило бы прекратить баловство, никакой управы на него нет. — А Лиза? — императрица посмотрела на мать. — Что с Лизой? — спросила Екатерина. — Ей что-то нужно? — получив в ответ мотание, Анна добавила, — я подумаю, матушка. Екатерина подошла ближе, позволив себе поцеловать дочь в лоб. Анна улыбнулась, проводив мать любящим взглядом. Молодая императрица посмотрела в окно, вздыхая. Во всю шли переговоры насчёт свадьбы Елизаветы и Карла Августа Гольштейн-Готторпского, но императрица видела, что родственник её будущего мужа не был люб царевной. Положив руки на стол, императрица задумалась о судьбе любимой сестрицы, племянницы, племянника. Анна очень боялась терять их, так сильно, что могла среди ночи проснуться, попросив уведомить её о здоровье близких. Руки тряслись, глаза были на мокром месте, а сердце сжималось изо всех сил. Первым указом после воцарения государыни было установить траур по отцу, а потом и по сестре. Тяжело вздыхая, она прошла к углу своего кабинета, где был портрет отца. Посмотрев на него пару минут, она вздохнула. — Тяжело нам без тебя, батюшка, — смотря на портрет, сказала она, — очень. Руки задрожали, губу она прикусила, а на глазах были слёзы. Она пыталась держаться, она делала вид, что уже со всем смерилась, а на самом деле очень боялась сама не понимая, чего и почему. Всхлипывая, императрица не слышала, как в дверь постучали. Стучали, стучали, а она услышала лишь с пятого раза. — Ваше Величество, к вам Карл Фридрих, — сказала Елена, поклонившись государыне. — Пускай, — притворно улыбнувшись, сказала императрица. Карл вошёл в кабинет, поклонившись и тут же увидев слёзы государыни. Анна сделала глубокий вздох, подходя к суженному. Взгляд сменился на ласковый и любящий, что от страха и слёз не осталось ни следа. Легонько взяв руку невесты, Карл поцеловал её. Невеста улыбнулась. Впервые без какого-либо притворства, лжи и лести. — Вам хорошо, Ваше Величество? — с акцентом спросил он, столкнув её лоб со своим. Да, за эти месяцы он выучил русский и продолжал учить, дабы вести разговоры с семьёй государыни, ведь через считанные дни он станет ей мужем, а в дальнейшем будет общаться на русском с их будущими детьми. От акцента он не мог избавиться, но это никак не мешало супругам общаться. Нежность, любовь — всё это читалось в его взорах, а она это видела. За окном светлело, что предвещало им что-то хорошее. Как жаль, что это будет лишь временами…

***

Цесаревна Елизавета шустро бежала по зелёной траве, слегка посмеиваясь. Позади неё бегал молодой парнишка. Бывший певец церковного хора ухватил капризную цесаревну за талию, повернув к себе. Княжна засмеялась, притянув юношу к себе. Ему шестнадцать, ей пятнадцать с половиной, казалось, что они почти взрослые люди, но сейчас они вели себя как дети малые. — Сестра заметит и нам будет выговор, Лиза, душа моя, иди на урок, — проговорил Разумовский, улыбнувшись. — Аннушка с утра из кабинета не выходит, а в это время к ней Карл заходит, ей не до меня. — Елизавета улыбнулась, — скажи, Алёша, любишь ли меня? Алексей заправил рыжеватый локон её волос за ухо, — люблю, душа моя, люблю. Они сошлись в поцелуе, совершенно не догадываясь, что за ними следил Александр Данилович. Меншиков был в покоях Петра Алексеевича, который, к слову, этому был не рад. — Скажи, пускай Анька его со двора выгонит, — лёжа на большой кровати, сказал мальчик. Меншиков перевёл взгляд на Петра, задумавшись. Оставив Петра Алексеевича без ответа, Александр вышел из покоев племянника государыни, раздумывая о чём-то. Идя вдоль длинных коридоров, он решил, что лучше не оставаться во дворце сегодня, дабы провести собрание Тайного совета, созданного недавно, но государыня о нём не знала. Фрейлины, которые встречались ему на пути, были столкнуты с пути или получали в ответ на приветствия какие-то странные фразы или ругательства. Среди обиженных фрейлин была и молодая Елена, которая в основном была тихой девушкой, верно исполняющей приказы государыни. Она была очень обижена на князя, но промолчала, унося императрице молоко. Сейчас государыня сидела за бумагами, разбираясь с просьбами дворян и законами, предложенными советниками. За четыре месяца она ещё не совсем разобралась в государственных делах, но ей во всём помогал Яков Вилимович Брюс, который был верным помощником Петра Великого, а теперь и Анны. Мужчина смирно стоял около стола, не смея сказать и слова. Глаза государыни бегали по строкам, желая научиться читать столь важные бумаги и без помощи, но это у неё пока не получалось. — Яков Вилимович, я же правильно понимаю, что это деньги с пошлин старообрядцев? — указав на сумму, спросила Анна. — Так и есть, Ваше Величество, — сказал Яков, взглянув на бумагу, — поглядите-ка, недостача. Анна пригляделась. Верно. Тысяча рублей и пять копеек! Три раза перечитав бумагу, молодая императрица велела позвать казначея и пересчитать, но, как оказалось, казначей скончался пару дней назад, а нового так и не нашли. Государыня тяжело вздохнула, понимая, что нужно что-то решать…

***

Ночь. Ночной ветер проходил в покои, из-за чего Екатерине стало холодно. Вдовствующая императрица стояла у окна, о чём-то думая. Стук в дверь, заставил женщину отвлечься от тяжких мыслей. — Войдите, — сказала Екатерина Алексеевна, накинув лежавший на столике платок. Александр Меншиков вальяжно прошёл в комнату, подходя к женщине. Мужчина только сейчас заметил, что волосы женщины явно поседели, а глаза до сих пор были мокрыми от слёз. Дотронувшись до её щеки, Александр улыбнулся, а та резко отвернулась, уходя к окну. — У этих стен есть уши, Александр Данилович, — сказала она, остановившись. — Катерина, Анна — не Пётр и гневаться с роду не умеет, — сказал мужчина, наклонившись к уху женщины, — она ничего не умеет, видно, папка так и не научил.

***

Елена Васильевна, шедшая мимо покоев Катерины, услышала это. Прижав ухо к приоткрытой двери, девушка прислушалась. Слушала, слушала, а затем, будучи в недоумении что скрывает Александр Данилович, поспешила к императрице. Дойдя до покоев, она мысленно перекрестилась, ведь в руках был поднос с молоком, входя. Анна уже знала о её приходе и ждала служанку у себя. Императрица сидела у зеркала, готовясь ко сну. Мысли Анны ходили словно туда-сюда: от грядущего венчания до бюджета. Это очень тревожило императрицу днями напролёт. — Ваше молоко, государыня, — сказала Елена, ставя поднос на маленький столик у кровати Анны. — Спасибо, — Анна села на угол своей кровати, беря стакан с молоком, — присядь, отдохни. Елена послушно села на стул около кровати императрицы, получив одобрительный кивок. В серых глазах служанки читался страх, что видела Анна. Сделав небольшой глоток, императрица задумалась. Анна Петровна, посмотрев на Елену, спросила: — Что-то плохое про меня услыхала? Народ иль во дворце чего болтают? — Вы уже решили, на ком жените Петрушу? — решила перевести тему Елена. — Нет, — сделав глоток, сказала девушка. — Неси себе чашку. — Для чего же, Ваше Величество? — спросила фрейлина. — Когда мы с Лизкой были маленькие, бегали мимо комнат, где прислуга по ночам сплетни обсуждала, — объяснила Анна, — лучше уж с государыней сплетничать, чем с болтливыми кухарками. Елена шустро убежала в свою маленькую комнатушку, вернувшись со стаканом, который был меньше указательного пальца государыни. На столицу спускалась ночь. Все шторы во дворце были закрыты, все свечи были потушены, во всех укромных уголках дворца была тишина. Лишь в комнатах Анны был слышен шёпот. Девушки тихо обсуждали придворных, кои вели себя странно. Анна рассказывала о своих переживаниях, заодно интересуясь жизнью фрейлин, а Елена поддерживала её. За эти часы Анна поняла, что все придворные не такие верные, как Елена. Девушка, как оказалось, была из небогатой семьи, но была замечена Петром Великим. Император готовил её к службе у Екатерины Алексеевны, но так сошлось, что она попала к Анне. Государыню очень увлёк разговор с девушкой, что она даже забыла о своих волнениях. За окном уже стемнело. Анна начала зевать, да и Елена тоже. Унеся кувшин, Елена вернулась в покои императрицы. — Ваше Величество, Вам что-то ещё нужно? — спросила служанка. — Чтобы ты хорошо отдохнула, Лена, завтра сложный день, — сонно сказала Анна. — Спокойной ночи, Ваше Высочество, — сказала девушка, уходя в свою маленькую комнатушку. — Новый сложный день… — засыпая, сказала молодая императрица. Конечно, слова Анны были правдой. Впереди было много сложных и трудных дней, но если она императрица, значит, придётся потерпеть, как учил великий батюшка…