Там, где мы с тобой

      «Да чего он дуется? Ходит всё, смотрит странно. Как будто я его обидел чем, — с досадой думал Миша. — А зачем тогда молчать? Подошёл бы, сказал: «Миша, ты придурок, ты фигню ляпнул». Ну и что, я пойму, извинюсь. А зачем это? Зачем так? Ну что я ему не друг разве? Росли вместе. А он мне сказать боится. Ещё и грубит. И у самого глаза на мокром месте… Нет, не понимаю я, нифига не понимаю…»       Всё смешалось в его душе: и злость, и обида, и растерянность. Самые странные догадки посещали юношу. Однако до тех самых близких к истине Миша так и не добрался. Или даже не хотел добираться.       — Миш, а ты чего такой хмурый? — раздался рядом высокий голосок Нади.       — Да так. Ничего, — последовал короткий ответ.       Обсуждать друга за спиной он точно не стал бы. Особенно с девчонками. Да ни с кем. Пусть это останется между ними. Миша покосился на девушку, которая смотрела на него в ответ с участием и волнением, мягкими широко открытыми светло-карими глазами. И что-то как будто не то было в лице её, что-то новое. Миша всё никак не мог понять, в чём, собственно, дело.       — Это что же ты, накрасилась? — наконец догадался он, приглядевшись.       — Да, макияж, — смушённо улыбнулась она. — Нравится?       — Угу, — с некоторым сомнением кивнул Назаренко.       Да, сегодня Наде хотелось быть особенно хорошенькой. Она долго крутилась возле зеркала перед выходом. На ней была короткая юбка и яркая кофточка. Непослушные волоски как и всегда выбивались из высокой причёски, но синие тени на глазах и помада придавали уверенности. Хотя неумелый макияж как будто делал свежее юное лицо старше.       — А куда это ты собралась? — выглянула с кухни полная и добрая мать, с хитрым подозрением уставившись на Надю, которая невинно строила глазки собственному отражению в зеркале.       — Гулять пойду.       — Не одна? — улыбнусь женщина. — С кем же? С Колей?       — Нет, не с ним… — опустились девичьи ресницы.       — А! С этим, тёмненьким? Да, да, да, я вас видела вместе, не отнекивайся. А с Коленькой почему не пошла? Ну, хороший же мальчик. Ну что это я, дело твоё, — мать помолчала и заговорчески переглянулась с дочерью. — Он тебе нравится? И как далеко…       — Ну мама! — покраснела Надя.       — Ишь как покраснела. Да я так, интересуюсь. Я же его почти не знаю, Надька. Может, познакомила бы нас…       Кавалеров у Надежды было целых два: Коленька и с недавнего времени Миша. Первый ей не очень-то и нравился. Коля был просто сыном знакомых, и Надя сначала больше никого не знала в новом городе. Но внимание к ней, девушке ничем не примечательной, не красавице, по её же мнению, было приятно, льстило.       — Ах, ну беги, беги, птичка ты моя. А то отец с работы вернётся, не пустит. Осторожно только.       — Не волнуйся, мамочка, всё будет хорошо, — Надя подлетела к матери и чмокнула её в щёку.       — Ты только домой пораньше возвращайся.       — Я постараюсь, — засмеялась девушка, выпорхнув за дверь.       Какое-то время Миша с Надей пытались, но никак не могли отыскать тему разговора, спотыкались о мысли друг друга.       Мишу даже как-то начало тяготить её общество. Чувство неизъяснимой тревоги пускало ростки в его сердце.       — А меня ещё Коля гулять звал. Ну, ты его не знаешь, наверное… — как бы невзначай сообщила Надя.       — М… Ну а ты что? — почти спокойно спросил Миша, хотя внутри всё же поднялось неприятное чувство.       — А я не пошла! — она улыбнулась и спросила: — Ты не ревнуешь?       — Нет, не ревную. А с чего бы? Ты же не пошла, — усмехнулся парень, решив ни за что не признаваться ей.       — А вдруг я собиралась?       — Если бы собиралась, так и пошла бы!       Надя смешно сморщила курносый нос и обиженно надула губы. Но тут же рассмеялась, легонько толкнув парня в бок:       — Да ну тебя. Ладно, неоспоримый аргумент!       Михаил победно улыбался. Он протянул руку и погладил Надю по волосам, смеясь на её возмущённое, но тоже сквозь смех: «Ах, боже мой, придурок, всю причёску испортишь!»       Надя отвлекала от всего. Её смех, её волосы, её губы, её ноги в конце концов. И вот уже снова было и хорошо, и весело. И совсем другое волнение перекрывало то, тревожное, связанное с другим человеком.       А Лёша не спешил возвращаться домой. Когда он наконец поднялся по лестнице, то увидел, что дверь была не закрыта, за ней слышался шум, возня, пьяный смех, грубые голоса. Не рискнул заявиться, поспешил уйти. В прошлый раз дядя Витя совсем разошёлся. Досталось тогда всем: и его дружкам, и Вере, и племяннику. До сих пор в голове стояли звон стекла и крик, противный смех, оскал, страшные, нечеловеческие глаза… Алёша невольно поёжился. Неприятные воспоминания…       Если бы всё было как обычно, можно было бы пойти к другу. Но сейчас это было невозможно — и Лёша бесцельно бродил по городу. Не зная, куда ещё пойти, он отправился на крышу — маленькое тайное место, где они так часто бывали с Мишей. Отсюда открывался вид на город. Вид этот был не живописен, но всё равно завораживал. Особенно ночью, когда сквозь громаду серости начинали прорываться множество огоньков. Здесь можно было часами прятаться, рассказывать друг другу мечты или смотреть на небо, которое казалось таким близким.       Лёша опасно перегнулся через бортик, посмотрел вниз. Но голова внезапно закружилась от высоты, и он испуганно отпрянул.       «Нет, как глупо это всё…»       Что-то внутри металось, ревело, просило выхода. Кулак с отчаяньем опустился на холодную поверхность. Неприятная боль пронзила руку. Замахнулся ещё раз — и не ударил. Всё внутри протестовало против боли.       «Трус! Сумасшедший! Придурок!» — ругал себя Алексей.       Он опустился, обхватил колени руками. Голова безвольно упала на согнутые ноги. И плечи долго ещё сотрясались от беззвучных рыданий.       На следующее утро Лёша явился в школу весь вьзерошенный, помятый, поникший. Под его глазами залегли тени, ещё отчётлевее выделились синячки. Да и весь он имел такой потерянный и несчастный вид, что сердце Миши дрогнуло. Но расспрашивать он Лёшу не стал, подумал раздражённо:       «Да что ж такое. Снова молчать будет? Ну и пусть! Вот и сиди. Мне это тоже не надо».              Мысли Миши прервала Алина.       — Миша, подойди на пару слов, — тихо сказала она.       Миша вздохнул, подошёл.       — Что?       Девушка нервно оглянулась. Не хотелось ей разговаривать с Мишей, но выбора не было. Хорошо ещё, что парень был не из болтливых.       — А чё с Лёшей?       — Вот пойди узнай у него, что с ним, — с раздражением ответил Миша. — Какая тебе вообще разница?       — Спросила просто. Нельзя? — Алина откинула назад тёмные волосы.       Миша встретился со взглядом красивых зелёных глаз, в которых читался вызов. Высокая, стройная, она как будто сошла с обложки журнала или заглянула в школу прямо с подиума. Очень красивая и очень холодная. Вот Надя совсем другая. Надя похожа на весну. «А правда, зачем ей? Уф, глаза какие…»       — А вот и нельзя. А чё тебя интересует самочувствие Лёши?       — А чё тебя не интересует? Спросить у него хотела…кое-что, — на ходу придумывала Алина. — Не твоё дело, короче. Нет так нет. Давай, пока.       Она фыркнула и отвернулась.       «Тоже мне занятая особа. Сначала сама позвала, а теперь ведёт себя, как будто это я её вопросами доставал», — подумал Миша, провожая фигурку девушки взглядом.       Лёша краем глаза заметил, как предмет его переживаний вернулся и сел рядом. Оказалось, что сегодня контрольная, а Миша совсем забыл про неё вчера. Стал бы он готовится, если бы не забыл? Вряд ли. И вот Миша бился над непонятными заданиями, вздыхая. Положив голову на согнутую руку, он покосился на друга. Лёша, как всегда слишком низко наклонившись над тетрадью, сосредоточенно выводил мелкие, остренькие, прыгающие во все стороны буковки. На самом деле Котаков давно уже ломал голову над тем, как предложить Мише свою помощь. Не то чтобы он сам всё понимал, но хоть что-то же знал.       Ещё какое-то время понаблюдав за соседом по парте и видами за окном, Миша плюнул на всё и уже хотел сдавать работу, но тут на его руку легла ладонь Алёши, останавливая.       Миша возмущённо дёрнулся, и Лёша сильнее уцепился за него, поднял умоляющий взгляд. Хотелось даже расцеловать эту руку, попросить прощение. Да только что это изменит? Разве Мише это надо? У него есть Надя…       — Подожди ты, помочь хочу… — прошептали его губы.       — Не надо… — процедил Миша.       Он упрямо старался высвободиться, Лёша не отпускал. Завязалась короткая борьба. В классе гудели множество голосов, поэтому на их шёпот никто не обратил особого внимания.       — Алексей, отпусти! — в тоне Миши послышалась явная угроза.       — Ну и пожалуйста! Как хочешь, для тебя же стараюсь, — обиженно произнёс Лёша, убирая руку.       — А мне не надо! — повторил юноша.       — Ну и сиди, как дурак.       — Сам дурак! Я для тебя, блять, тоже стараюсь. Но ты же мою помощь не принимаешь, — горячо, с всё нарастающим раздражением шептал Миша. — Неприятно, да? А мне?       — Потому что ты не можешь мне помочь!       Слова, как и в любом споре, где верх берут эмоции, бросались слишком быстро, быстрее мыслей. Летели тихо, но били прямо в цель.       — Да откуда ты знаешь?! Ты даже не сказал, в чём дело!       — И не скажу!       — И не говори! Можешь мне вообще ничего не говорить! — повысив тон бросил Миша.       — Могу даже не заставлять себя видеть.       — Прекрасно, — буркнул Миша.       На них уже начали поглядывать с любопытством и удивлением.       — Да ты… — Лёше уже как будто не хватало воздуха. — Ну и пошёл ты…       Он не успел договорить. По всему классу раздался стук карандаша, призывающий к дисциплине.       — Почему так шумно? Третий ряд! Девочки, без разговоров! Последнее парты! Котаков и Назаренко, что у вас происходит?       Лёша опустил голову, прикладывая неимоверные усилия, чтобы прямо сейчас не вскочить с места и не выбежать из класса. «Вот зачем я так… — думал он. — Теперь он даже не хочет меня видеть…»       — А что происходит? — с деланным удивлением спросил Миша. — У нас ничего не происходит. Что уставились? — грубо обратился он к одноклассникам. — Своими делами занимайтесь, не ваше дело.       — Назаренко! Сейчас пойдёшь к директору.       — Почему я? — искренне возмутился Миша. — Я что один тут шумел? Не я начал.       — Меня не интересует, кто. Сейчас возникаешь ты, а должна быть тишина! Сиди и пиши спокойно.       Миша закатил глаза, но промолчал. Звонок прозвенел совсем скоро, но Лёше показалось, что прошла целая вечность. Для него что-то треснуло, непреодолимое препятствие между ними слишком отчётливо выделилось. Нет, находится рядом с другом слишком мучительно. Он наконец поднялся, лихорадочно собирая вещи. И даже спокойно уйти ему не дали. Подошла Алина.       — Лёшка, а что ты написал в третьем задании? — спросила она неожиданно мягко. — Ну, ты вроде как умный.       Лёша отмахнулся от девушки, устало пробормотал:       — Я не знаю, извини… Не помню.       — Вы с Мишей поссорились?       Парень промолчал, только поджал дрогнувшие губы и опустил взгляд. Алине захотелось обнять его, захотелось спросить ещё хоть что-нибудь, вместо этого она пробормотала:       — Забей. Прости, что спросила.       Лёша попрощался и ушёл так быстро, что девушка даже не успела сказать слова прощания в ответ. Медленно она вышла из здания. Возле входа уже давно ждали подруги.       — Привет. Пошли покурим, — хмуро кивнула им Алина.       Отойдя за школу, она прислонилась к потрескавшейся местами стене, тяжело вздохнула. Достала сигарету, машинально закурила.       — Офигеть тебя колбасит, подруга, — присвистнула Галка, становясь рядом. — Ну, чё такое, рассказывай?       Галка была немного старше Алины, рыжая, тёмноглазая, худенькая, по-своему даже красивая, только той странной красотой, которая складывается из несовершенств. Она была раскованной, носила потёртые джинсы и постоянно попадала в истории. Теперь она в ожидании смотрела на девушку, но не торопила.       — Да ничего хорошего. Меня сегодня почти послали, представляешь? А я ещё и сама подошла, и заговорить пыталась. И никакой реакции… Ты вот говорила, что он просто стеснительный, а мне кажется, что я ему совсем не нравлюсь, — Алина снова тяжело вздохнула.              — Может, ты не в его вкусе? Ему, может, миниатюрные девушки нравятся? — спросила Оля. — А ты у нас модель. Нет, серьёзно, ты же почти с него ростом.       У Оли светлые, с каким-то даже сероватым оттенком волосы, короткие волосы, глаза тоже серенькие. Подруги ласково прозвали её «мышонком», но «серой мышью» девушку никто никогда не считал, даже наоборот. Галка выстрелила в неё взглядом, замолчи, мол, и без твоих предположений всё плохо. Затем подняла палец и философски заметила:       — Рост — это ещё не главное, — и хихикнула.       — А может, он вообще из этих? — продолжала строить предположения Оля.       — Ха-ха-ха, — чуть не покатилась со смеху Галка. — Ну ты нашла, что сказать! Может! Тогда не повезло тебе, Алин.       — Идите вы обе! — разозлилась Алина. — Нормальный он!       — Тише, тише. Мы шутим. Хотя… Что такого? У меня вот было с девушкой, — лукаво подмигнула девушка, тряхнув рыжими волосами.       — Так ты и ненормальная, — улыбнулась Оля.       — Да, ненормальная, чего только у меня не было. Экспериментирую! Так веселее, — с полминуты молча курили, затем Галка нежно похлопала Алину по плечу:        — Так что не кисни, никуда не денется твой принц, свет клином не сошёлся. А так с виду он, конечно, милый мальчик.       — Мой мальчик, — угрожающе фыркнула Алина.       — Да он всё равно не в моём вкусе, успокойся, — поспешила заверить подругу девушка, закатывая глаза. — Ладно, слушайте, мне ещё с Вадимом встретиться, расходиться пора.       — Гал, я с тобой! — воскликнула Оля и скривилась, как от лимона. — Домой не хочу. Аль, если мать звонить будет, скажи, что у тебя была. А то ты же знаешь эту истеричку недоделаную. Будет опять бегать по всему району, искать. Достала.       — Скажу, мышонок, — тихо пообещала Алина. — Главное, чтобы она с тобой ничего не сделала.       Оля пожала плечами, усмехнулась.       — Орать будет точно. Но пусть только попробует хоть пальцем тронуть… Не волнуйся. Давай, пока.       Девушки разошлись, кто куда, занятые своими невесёлыми мыслями, унося с собой свои тревоги и надежды.