Там, где мы с тобой

            — Миша! Миша! — разносился по дому рано утром голос матери.       Наверху показалось сонное и хмурое лицо Миши.       — Да что, что?       — Не дозваться тебя! — раздражённо прокричала Люда. — Нинку и Виталика из школы забери!       — Заберу, — буркнул Михаил, спрыгивая с лестницы.       — И сам в школу давай собирайся. И Лёшу своего забирай. Знаю я вас. Лишь бы проболтаться без дела, — не унималась мать, заканчивая обувать ещё сонных Нину и Виталика.       Видно настроение у неё было не очень с утра. Расстроена чем-то.       — Не болтаемся мы без дела, — возразил Миша.       — Ну как же! Смотри, ещё и вляпаешься куда-нибудь. Лучше бы учился нормально. А то будешь как твой папаша прекрасный, — последние слова Люда выплюнула с ненавистью и ядовитым сарказмом.       Миша напрягся. Отца он не любил и плохо помнил, но каждый раз злился, когда мать начинала вспоминать о том, да ещё и сравнивала их, грозилась. Зачем она говорит это ему? Больно ведь… Конечно, Миша многое унаследовал от того человека, который так плохо с ней обошёлся, который стал огромной ошибкой и болью. Даже фамилия — Назаренко — отцовская. У брата, сестры и матери была другая. Отчима, который недавно объявился, звали Сергей Муталков. Мишу ужасно душили обида и злость. С детства он чувствовал себя как будто чужим в своей же семье. И ради кого, ради чего? Если бы она была счастлива…       — А я виноват, что он мой папаша? Сама же блять от него рожала.       — Что?! Да много мы понимаешь! Рожала, да! А лучше бы не рожала такого! Да как ты смеешь такое матери..! Не смей, не смей со мной так разговаривать! И ругаться при детях! — Людмила взглянула на младших детей, которые начинали уже хныкать, и строго прикрикнула на них: — Так, а вы чего тут стоите, слушаете это всё? Оделись и марш на улицу! А ты, Миша, получишь у меня сейчас. Давно ремня не получал!       — Ага, давно. С тех пор, как забрал его и в окно выкинул, так больше и не получал. Давно пора понять, что я не маленький и силой меня запугать не выйдет.       — Ах, ты… Паразит…       Люда уже задыхалась от бессилия, на глазах её появились горячие слёзы. «Боже мой, что мне с ним делать, что мне с ним делать?» — в отчаянии повторяла она про себя. С сыном с каждым годом всё трудней было справляться.       — Паразит это вот этот твой, — грубо огрызнулся парень.       — Не говори так. Сергей не подарок, но он много делает… — робко продолжала защищать бывшего мужа Люда, несмотря на то, что в словах сына было слишком много горькой правды.       — Ладно, за отца прости, перегнул, — серьёзно проговорил Миша. — Но этот твой блять… Что он блять делает?! Бьёт, орёт, денег приносит копейки и водку хлебает? Какие достижения! Так чем он лучше того! Выгнала же один раз. Зачем опять терпишь?       — Миша, ты не понимаешь… Выгнала сначала, но он… — женщина тяжело вздохнула. — Трудно одной…       — Ну и что, а я? Хочешь я работать пойду?       — Да куда ты пойдёшь? Тебе учиться надо. Тебя без образования не возьмут никуда, дурак ты, — отмахнулась мать и вернулась к Сергею: — Он ведь нормальный был, пока пить не начал. И теперь исправляется, правда. Прощения даже просил.       — Прощения просил, — передразнил её Миша и сжал зубы, чтобы снова не наговорить лишнего. — Ой, тьфу! Ещё скажи, что любишь его.       — Я не буду с тобой это обсуждать! Хватит. Много ты понимаешь в жизни. Не учи мать. И выгонять не стану. Я на работу уже опаздываю. Всё.       Люда выскочила на улицу, захлопнув за собой дверь. Миша увидел, как её сгорбленная фигурка прошла мимо окон, таща за собой две маленькие.       — Мама! Ах, чёрт, сука! Вот всегда так.       Лёша, всё это время боявшийся пошевелиться и выдать своё присутствие в такой напряжённый момент, осторожно вылез из своего укрытия, и с участием взглянул на друга, не зная, как помочь ему в подобной ситуации.       — Миш…       — Да плевать. Ты прости, Лёшка. Мать разоралась с утра пораньше. Всё этого отморозка защищает. Мудаков, блять. Мудаков и маленькие мудакята… — Миша зло хохотнул, а затем внезапно улыбка его стала очень мягкой, доброй. — Ладно, малых люблю, хоть и вредные.       — Конечно, я знаю.       — А этого в следующий раз выкину. Или сам уйду, — мрачно заявил Назаренко.       — Куда ты пойдёшь, Миш? Не надо, — грустно улыбнулся Алёша. — Я тоже тогда уйду. Будем вместе на улице жить.       — Спасибо, Лёш, ты настоящий друг!       Улыбка Лёши получилась искренней, но в серых глазах затаилась грусть.       — Слушай, может, в школу не пойдем? — с надеждой поинтересовался Миша. — Всё равно опаздываем.       — Нет, надо идти.       — А у тебя учебников нет. И тетрадей. Ты же их таскаешь зачем-то.       — Не могу же я, как ты, на все предметы с одной тетрадкой ходить. Надо хотя бы три, — рассмеялся Лёша.       — Почему? Очень даже можешь, умник ты. Ладно, пошли. Хоть в столовке пожрём. И по дороге к тебе заскочим.       Вскоре они вышли из дома, направившись по маленькой улице через частный сектор к серым пятиэтажкам. Надо бы ускорить шаг, но несмотря на угрозу серьёзного опоздания никто не спешил. Каждый думал о своём.       Перед самым подъездом Лёша замялся, с сомнением взглянув на дверь.       — Может, я так? Не нужны мне эти тетради. Или, не знаю, через балкон сможем залезть?       — Зачем? Если боишься, то давай я с тобой пойду, чего ты.       — Нет, нет, не надо, — запротестовал Алёша.       — Так, Алексей, в чём дело? Ну-ка посмотри мне в глаза.       Миша внимательно смотрел на лицо друга, пытаясь прочитать ответ.       — А, да ну тебя, Лёш. У тебя лицо всегда такое хитрое, ничего не поймёшь.       Лицо у Алёши бледное, а черты смахивают на лисьи. Острый подбородок, серые глаза всегда как будто слегка прищурены, под ними залегли розоватые синячки, тонкие губы, тонкий нос. В общем, его можно было бы назвать даже смазливым. После слов Миши он смеётся, от чего лицо его действительно кажется хитрым.       — Да не хитрое оно. Просто волнуюсь за тебя. Полезешь в драку сразу. Не хочу. Сам пойду, жди.              Лёша вздохнул и проскользнул в дверь. И вскоре выбежал, бледный и испуганный, держа в руках несколько тетрадей и книг. Сердце его бешено колотилось.       — Всё, пошли, пошли быстрее, — затараторил он.       — Дядька дома?       — Не знаю, — неопределённо промямлил Алёша. — Вроде дома, спит. Пошли, пожалуйста. Умоляю, Миш, не надо лезть к нему сейчас.       — Да ладно, не собираюсь, хватит трястись, — раздражённо буркнул Миша. — Эх, а могли бы, например, к Валерке в карты играть.       — Потом поиграем. Если захочешь, после школы?       — А, так не интересно.       Когда они отошли, Лёша стал спокойнее. Только всё хмурился, уставившись под ноги. Наконец не выдержал, тихо спросил:       — Я себя совсем как трус веду?       — Нет, — просто ответил Миша, пожав плечами. — Я никогда не считал тебя трусом.