***
- Что ж, господин Кавех, моя работа с вами на этом закончена. Я не вижу прогресса, я даже не вижу вашего желания выздороветь. Физически вы здоровы, ментально вам я уже не помогу. Вряд ли кто-то сможет. Только вы сами, если захотите. Прошу прощения за такие грубые формулировки, но, думаю, вам и до меня говорили подобное, - в ответ четвертый по счёту психиатр получил лишь кивок и хлопок дверью. Уже даже слез не было. Только нескончаемая тупая боль. В психиатрическую больницу он ложиться не хотел. Он вообще ничего не хотел. Кавех медленно шёл по больничному коридору, мысленно отодвигая время возвращения в свою палату, сбор вещей и возвращение в свою квартиру. Там его ничто и никто не ждёт. Его нигде не ждут. Тигнари, что первое время приходил, рыдал у койки, вымаливал прощения и взывал к душе Кавеха - не знал, видимо, что её у него не осталось, - и тот больше не приходит и даже не пытается звонить. Чёрт с ним. Одному легче. Пустым взглядом бегая по стенам, он не заметил проходившего мимо человека. Но человек заметил его и схватил за рукав, обращая на себя внимание. Кавех оторопел, поднял взгляд, а после - встал как вкопанный, оробев. Аль-Хайтам, человек, которому он сломал жизнь, стоял сейчас перед ним, нависая отвесной скалой над сгорбленной от вдруг подступившей панике фигурой, и смотрел неотрывно. Да так пронзительно, что стало страшно. - Ч-что тебе нужно? - заикаясь, неровным, срывающимся на шепот голосом спрашивает Кавех, стараясь отвести взгляд, но его словно приковывает к суровому лицу внезапного нарушителя угнетающего спокойствия. - В глаза твои посмотреть, - говорит так холодно, что дрожь берёт физическая, непреодолимая. А после с пренебрежением отпускает, направляясь дальше. В руках его папки с какими-то, кажется, документами. Тоже заканчивает лечение. Видимо, более успешно.***
Аль-Хайтам каждый день возвращается домой. Каждый день видит эту картину. Каждый день вспоминает те мимолётные встречи с Кавехом и каждый раз мечется между восхищением и ненавистью к нему. Не может человек, написавший это, поступить вот так. Просто не может. Но смог, кажется? Странно всё это. Зависимость, душевная боль - всё это дело страшное, невыносимое, и потому для таких творцов привычное. Но наблюдать за этим со стороны тоже не развлечение. Хотелось этого человека взять за руки и высказать все свои чувства по отношению к его творчеству, но чувства к его действиям мешали, блокировали такой исход. Нужно было строить новое главное здание. Аль-Хайтам искал архитекторов, дизайнеров, но никто не мог показать ему достойного результата. Все проекты были посредственны. Все наработки были дважды пережёванным стилем. Опускались руки. А взгляд меж тем каждый вечер обращался к картине на стене. Он потерял человеческий облик, но потерял ли он талант? Была не была.***
В квартире раздался звонок, заставивший Кавеха вздрогнуть. На экране оставленного в куртке смартфона высветился неизвестный номер. Он поднял трубку, а на том конце провода раздалось чеканное: - Мне нужен проект здания с выставочным залом и зоной отдыха. Самое необычное, что ты только можешь выдать, главное - чтоб стояло. Корректировки позже. Контактов не дам, плачу по факту предоставления проекта. Плачу много. Очень. Как закончишь - звони на этот номер. А затем гудки, не давшие вставить и слова. И почему он только должен верить этому почти роботизированному голосу на том конце? С другой стороны, заказов ему сейчас точно не светит. Пусть архитектор и не держал в руках карандаша уже некоторое время, пусть оставил своё дело - что ещё остаётся, кроме как начертить этот треклятый абстрактный проект с непонятным техническим заданием. Может, так судьба даёт ему новый шанс? Была не была. Он садится на пол, притащив с собой из груды хлама какие-то принадлежности, что ещё остались в целости. Чертит на оборотной стороне одной из своих психоделических - поздних - картин. Конечно, не эталонный способ проектирования, но раз на том конце человек общался таким образом - на "ты" и с надеждой на таланты-труды Кавеха - значит, знает о нынешнем положении дел. О, он догадывался, кто это мог быть. Если не сказать, что знал наверняка. Никому и в голову больше не придёт так надеяться на свалившегося на дно не то художника, не то архитектора. А в этом есть какая-то до безумия наивная надежда. Если у них будет встреча, Кавех должен понять его мотивацию. Иначе - совсем какой-то псих, а не богач-коллекционер. А карандаш, подрагивая в ослабшей руке, бежал по бумаге, стараясь догнать полёт мысли архитектора. Набросок в левом верхнем углу холста вышел даже очень неплохим. Уголки губ Кавеха тронуло некое подобие кривой улыбки. Новые и новые линии ложились на бумагу, выстраиваясь в чёткие контуры и мелкие детали, порождая на бумаге нечто невероятное - кажется, невозможное для постройки. Но гений архитектора на то и гений - то, что выглядит невозможным - на деле вполне реализуемо, стоит только постараться. А этот заказчик постарается - странно, что не утратил запала, не перегорел, не сдох. Даже как-то жаль, отчасти, пусть конкретно ему он ничего плохого не желал. Минуты складывались в часы, а он всё сидел, горящий забытым вдохновением и чудом работы мысли. Рассчитывал, записывал, подстраивал, в голове укладывал трёхмерную модельку, с каждым разом обретавшую всё больше деталей и сложностей. Может в это он видел свой смысл? Свою на мгновение потерянную красную нить, что когда-то вела ровно и прямо? Кто знает. Он - точно ещё нет. Бумага обрела название чернового чертежа. Лицо Кавеха обрело вид то ли растерянности, то ли приятного удовлетворения - это ли не эстетический оргазм? Подкормка внутреннего творца, что постоянно голоден? Пальцы сами набрали номер из недавно входящих. Место встречи назначено. Значит, хочет увидеться. Интересный, однако, человечек. Так и не представился. Кавех горько-дразняще смеётся, представляя непонимание в его глазах при виде сего чуда архитектурной и дизайнерской мысли. "Не понравится - я ему этот ком бумаги запихну поглубже в глотку" - едко усмехается он, разминая затёкшие ноги.