Сбыточные грёзы

Руки... Ничего не чувствую... В одиночестве время шло нещадно долго и не менее скучно. Зрачки в который раз за прошедшую неделю с небольшим считали цветочные лепестки на излюбленной поляне, до которой уже были силы дойти своими двумя, попутно держась за ближайшие деревья. Природа всегда была ему близка, и даже после смерти не оставляла попытки помочь хоть чем-то - дойти, поддержать, успокоить. В Ли Юэ местность не богата на леса, однако лишь в этих беспросветных джунглях есть отголоски чего-то по-настоящему родного. Роса на травинках при каждом соприкосновении друг с другом звучала тонкой мелодией, дополняемой резкими порывами ветров и стрекотанием мелкой живности. Всё окружение представлялось целым оркестром, особенностью которого служила неординарность каждой композиции. Никогда не знаешь, что будет дальше, и в этом всегда был особый шарм. Бай наслаждался этим так, как мог в своей ситуации. Он понимал - сейчас не лучшее время, чтобы предаваться своим страданиям. Только скорбь по прошлой жизни терзала душу совершенно безжалостно, и самым тяжёлым здесь было чувство неизвестности. Он не знал, какова судьба дорогих ему когда-то людей, не знал, развивалось ли его дело после этого инцидента, не знал, как сильно подвёл пациентов, вверивших ему собственные жизни, пока он не смог удержать в руках даже собственную. Одна ошибка... Русал плотнее закутался в ткани, обнимающие его со всех сторон. Хотелось провалиться в сон прямо здесь, наблюдая за редкими светлячками, но даже несмотря на закрытый вид и малую посещаемость луга, это могло обернуться новой трагедией. Зандик часто твердил, какие современные люди меркантильные хитрецы, коим запросто опуститься до самого наглого обмана ради лишней пары тысяч моры. Рассказывал о частых аферах, о браконьерстве, закрытых аукционах среди сливок общества, где товарами выступали даже люди. Вопрос стоял лишь в том, насколько ему самому можно верить. Пытался он предостеречь своего друга, или удержать свою жертву? Господин... Так холодно... Знакомый голос шептал уже более получаса на самой корке подсознания, так, словно раздавался в самом деле где-то издалека. Ему не хотелось идти навстречу, будь то явь, или проделки измученного разума. Зандик любил отпускать шутки о том, что его мозг тоже слегка успел размокнуть во время многолетнего сна в глубинах, однако и в этом юморе есть своя правда. Память подводит, конечности едва слушаются, этот голос сейчас... Бай никогда не был меланхоличен, не страдал низкой самооценкой, жил так, как ему хотелось. Он был рад помогать и спасать, воссоединять чужие семьи, что уже теряли все надежды на любое будущее, довольствовался улыбками на их лицах, днями работая на износ ради них. И ради своей мечты, которая уже близко, как никогда. Он сам в глубине души желал стать частью чего-то большего, вновь помочь, как в те времена, когда всё было в порядке. Пожалуйста... Ты же слышишь... Веки поднялись сами собой. Вокруг нарастал глухой рокот, ушные перепонки словно близки к жидкому состоянию, желали скорее выбраться из раковин, чтобы больше не чувствовать отвратительных вибраций. Он не был восприимчив к холоду, но сейчас его пробирало до мурашек, заставляя натягивать ткани на дрожащие плечи ещё плотнее. Зубы кротко стучали, пока ещё замыленный взгляд пытался сфокусироваться на любом объекте впереди. Деревья, птицы, васильки... Девочка. Совсем юная на первый взгляд, стоит в тени низкой кроны, закрывающей её лицо. Совершенно неподвижна, оголённые коленки ласкало рваное тряпьё точно в цвет накидки русала. Она, кажется, и не думала делать шага вперёд. Бай потянулся в её сторону, еле перебирая ногами. Он полз от внезапно накатившего бессилия, пытался тянуть всё тело локтями по грязной земле, что волоклось как бесполезный балласт, всё ближе и ближе, как в трансе следуя к едва ли незнакомке, так рьяно звавшей на помощь долгие минуты. Её лик постепенно открывался, отзываясь очень тяжёлым чувством груди. Словно это... Господин Бай, ты помнишь? Розовые большие глазки смотрели стеклянным взглядом ровно перед собой, в ярких радужках отражалось лунное сияние, такое чистое небо, вся детская невинность и разбитое будущее. Ничем неприкрытые ручонки висели прямо вдоль тела, словно ей неподвластные, под пожелтевшими ногтями покоилась спёкшаяся кровь, с запястий один за другим слезали крупные участки трупной синеватой кожи, открывая вид на мясо далеко не первой свежести. — Ты... Кто ты? Распущенные слипшиеся волосы размеренно качались. Цвет разобрать почти невозможно, местами кровь окрасила их в грязный алый, ближе к макушке переходя к более сиреневому оттенку. Девочка расслабила шею, голова опустилась неестественно легко, но глаза остались расфокусированы, никак не обращая внимания на того, к кому она обращалась. Словно ей сломали все кости. Ци...Ци... Господин Бай, ты забыл? Это Ци Ци. Ты забыл? Запиши... В блокнот Ци Ци. Ты забыл? Вторая половина лица почти отсутствовала, через рваные раны на щеках виделся череп и отсутствующие зубы. К горлу подступал ком. Всё тело сковало, не давая отвести взгляд от мёртвой девочки. От мёртвой дочери. Запах гнили почти въелся в собственное тело, окутывая всё пространство вокруг. — Ты мертва... Девочка моя, Ци Ци... Пожалуйста, прошу, отпусти! Отпусти меня, пожалуйста... Ци... Мужчина умолял в истерике, не понимая, как это могло случиться. Это ведь сон? Это могло быть сном, если бы он помнил её лицо. Всё происходит в действительности. От ужасной вони глаза слезились ещё ощутимее, в глотку уже поступал неконтролируемый рвотный позыв, заставляя согнуться над травой порядком ниже прежнего. С губ стекали струи смешанной со слюной красной жидкости, сливаясь в одну объёмную лужу в цвет. Ему не хотелось детально рассматривать содержимое, глаза сами заставляли смотреть туда, выискивать то, чего он боялся больше всего. Глаз, мясо, пальцы... Господин Бай, чья это кровь? Той умной тёти, да? Мы с ней теперь вместе? В глазах стремительно тускнело. Он не мог понять, о ком говорила девочка, и что она имела в виду под своими последними словами. Ему не хотелось верить ни в неё, ни в этот случай, ни в то, что кто-то мог так поступить с людьми. Это сон, верно? Господин Бай, разве ты не хотел быть бессмертным? Ты так часто говорил об этом, Ци Ци считала, что в своей новой жизни ты будешь счастлив. Пусть Ци Ци было неприятно умирать, но мы ведь теперь всегда вместе. И с нами та хорошая тётя. И те весёлые дяди с удочками. А тот дядя врач будет с нами? Ты тоже убьёшь его? Это было последним, что слышал бывший целитель, теряя сознание. Тело пластом упало рядом с собственной рвотой, служившей неопровержимым доказательством совершённых грехов. По пробуждению он почти онемевшими руками приберётся травой и листвой, заранее обнаружив, что девочки на месте больше нет, со слезами пойдёт прочь, решая, что больше никогда сюда не вернётся. Песнь природы звучала почти похоронно, не давая ни на минуту забыть о содеянном. Бай не верил, что это мог быть он, искал всяческие отговорки, называл это недоразумением и обычным видением. "Я не мог сделать этого. Я всегда любил людей, не помню ничего из того, о чём она говорила. Не помню никого, о ком она упоминала. Кроме него, конечно..." Русал пошёл ко дну, сбрасывая ткани с тела. Ему нужен был лишь сон. Две недели подходят к концу, Зандик скоро придёт... "Я так голоден..."