Сбыточные грёзы

Учить ровно перебирать конечностями это подобие человека было весьма утомительно. Пусть и встречи слегка сократились в силу того, что студент был занят крупным проектом по строению автоматонов в академии, он старался отныне проводить почти всё свободное время с русалом, в отличие от первых дней их знакомства. Кажется, словно Зандик стал меньше срываться по пустякам, постоянно витая где-то в облаках и время от времени, сам того иногда не замечая, рассуждая вслух по поводу процесса его научной работы. И это даже приносило свою пользу - некоторые ответные идеи собеседника звучали вполне разумно, порой открывали глаза самому учёному на многие детали, которые тот упускал. Для такого дела было крайне важно отмечать даже самые незначительные вещи, но и для подобного ему импульсивного гения свойственно гореть собственными амбициями настолько, чтобы те оказывались нетронуты, а после под момент грандиозного финала всплывали самым неприятным образом, ощущаясь ударом обуха прямо в висок. Можно сказать, что Зандик даже в виде своеобразной благодарности соглашался на разминку в конце долгих рассуждений. Зеленовласый во время разговора расслабленно массировал мышцы своих ног, совсем не отвлекаясь от этого занятия, чтобы после учёный аккуратно цеплял его немногим выше бедра, закидывал одну из рук себе на плечи, и долгие минуты в почти полной тишине водил того вокруг озера, при хорошем настроении доктора и удовлетворительном состоянии пациента - заводил и на более освещённую поляну подле. Сначала он подумывал о том, чтобы раздобыть где-нибудь инвалидную коляску, или самому на крайний случай сделать, ума там много не надо, но в лесной чаще слишком ребристые и узкие пути для комфортного перемещения на таком приспособлении. За пределы леса выходить не хотелось; конечно, можно было бы постараться скрыть все обличающие русала особенности строения, но всегда имели место быть и ненужные расспросы, и непредвиденные казусы, особенно в тот момент, когда он сам ещё еле стоял на своих двоих и не мог проводить долгое время без погружения в воду. К тому же, как выяснилось, любителем понежиться на солнце существо едва ли можно было назвать, стоило тому попасть под наиболее яркие лучи, как он тут же начинал рефлекторно прикрываться руками, позже тканями, ещё позже принимал решение немедленно удалиться от раздражителя. Это показалось Зандику весьма интересным фактом, хоть и откровенно ожидаемым. Русал всё ещё был наполовину холоднокровной рыбой, и, очевидно, привыкшей к тёмным глубинам. Пока тяжело сказать, это дело лишь привычки, либо его своеобразная особенность, но так даже лучше - ещё одна тема для более тщательного анализа. Сегодня был новый день их встречи, время которой уже подошло к привычной ходьбе вокруг. На удивление, в этот раз безымянный выходить на сушу не спешил, рассматривая плавно расходящиеся от него круги на воде до самого конца диалога. Пока тот поднимался, Зандик успел отметить про себя, что до этих пор даже не удосужился подумать о наличии хвоста у своего подопытного. А ведь он был - но остался почти не замечен, скрытый за тканями, высокими водорослями и длинными волосами почти в цвет. Даже здесь его невнимательность к деталям дала о себе знать, чёрт бы побрал человеческие недостатки! — Кажется, я ранее и мысли не пропустил о том, что у тебя может быть хвост, рыбёшка. Студент протянул второму свою руку, позволяя опереться о него, и тот уже потянулся навстречу, пока не услышал сказанную им фразу. Он ненадолго замер, округлил глаза, невидяще глядя куда-то перед собой. И только стоило Зандику начать перебирать в уме всевозможные варианты такой резкой смены настроение, как второй залился звонким, настоящим смехом. Самым живым и звучным, искренним, который Зандик только мог услышать в своей жизни. Он смотрел на своего друга непонимающим взглядом, слегка удивлённо, а внутри словно весь его мир перевернулся - разве самые простые эмоции могли выглядеть настолько... необычно? — Ах, ты вроде учёный, да порой такой глупец, коих просто не сыскать... — Легко хихикнув вновь, он утёр глаза, и всё же подался вперёд, хватаясь за подставленную руку. — Мне казалось, его вид тебя просто не интересует, поэтому темы не поднимал. Но ты меня прям поразил! Не я ли являюсь рыбой по твоим же словам? — Замолчи! Я лишь ошибся с тем, что с самого начала мысленно записал тебя не в тот класс. — Ладонь уже привычно легла на чужую талию, как в прошлые разы отмечая, насколько хорошо она смотрится в таком месте. — ...Но, думаю, мне бы хотелось увидеть его своими глазами. Зеленовласый лишь пролепетал о том, что это является возможным, но сегодня он показываться ещё не желает, предпочитая провести на небольшой поляне чуть больше времени, чем обычно. Дорога была недолгой, сопровождалась она всё той же тишиной, только уже со странными нотами в воздухе - не присутствовало обыденного напряжения, русал шагал гораздо более смело и расслабленно, с приподнятыми уголками губ рассматривая щебечущих птиц на деревьях. Кажется, не улыбался он так уже давно, почти с прошлой жизни, и как же хорошо было снова на момент отпустить себя и свои горечи, даже из-за такой незначительной глупости, точно противоречивой гению, коим Зандик себя гордо звал. Юноши устроились под увесистым дубом, открывая вид на скромный луг. Его цветение доходило и до их места отдыха, и русал с восхищением рассматривал полевые растения, аккуратно проводя по ним пальцами. — Раньше изучение флоры всегда приносило мне умиротворение. Я часто бывал в походах на коротких расстояниях, собирал травы и любовался природой. — Он с крайней осторожностью притянул распустившийся бутон цветка нежного синего оттенка чуть ближе, с прикрытыми глазами смотрел на него, как на нечто возвышенное. — И сравнивал растения с людьми. Думаю, из присутствующих здесь цветов я бы сравнил тебя с этим васильком. Зандик глухо хмыкнул, рассматривая предмет в руках бывшего травника. Не сказать, что сравнение ему очень нравилось, но тот и возражений сильно не имел. Лишь не видел толка в этой излишней связи с природой и осмыслении беспросветно бессмысленных вещей. Люди любили сами усложнять себе жизнь, занимая мысли такой чушью и доверяя бреду всяких дураков, которым в безумии птичка нашептала о символизме всего необъятья, материального и нематериального, а он радушно принял на себя роль высшего проповедника. — Их очень любила... Одна моя ученица, если её можно так назвать. — Русал тотчас отвёл взгляд от цветов, еле слышно вздохнув. Тоска нещадно поглощала его. — Моя девочка, если бы я только знал, жива ли ты сейчас... — Она многое для тебя значила? — Она была мне как дочь. Нашёл я её совсем случайно, во время сборов. Родители просто решили оставить четырёхлетнего ребёнка в заброшенной деревне. Сначала я их долго искал, но после... Просто принял её к себе. Учил всему, что знал. Мы посетили Сумеру вместе, — он опустил голову на плечо студента, прикрывая глаза, — и я был утоплен, стоило всего раз сойти с нужной тропы. Сердце разрывается, думая о том, что в тот вечер она меня так и не дождалась, как своих родителей однажды. Юноша понятия не имел, что нужно делать в таких случаях, и стоит ли предпринимать попытки действовать. Он едва ли сочувствовал, в мире бывали случаи и гораздо сложнее с гораздо более печальным исходом, чем в очередной раз осиротевшее дитё, которого он никогда и не знал. Но, очевидно, это печалило его подопытного, и стоило сдержать свои не самые приятные комментарии, чтобы не подрывать такое ценное доверие. Тема смерти сложна для людского восприятия, раз ошибись, и они могли больше не увидеться. И за какие согрешения учёному достался именно такой экземпляр? Рука опустилась на чужое предплечье, в подобии холодного объятия, и поверх неё легла чужая когтистая ладонь. Молчание затянулось, а ветер усиливался, нещадно колыхал хрупкие стебли цветов, срывал листья с деревьев, отдавая их в лапы жестокой свободы, и трепал длинные локоны существа рядом. Пара длинных шпилек в них ударялись о золотистый гребень, что тускло отражал даже самые незначительные лучи заходящего солнца. "Он всё ещё носит его, - учёный немного нахмурился, - и это напоминает мне о данном обещании". — Я выбрал имя. — Доктор легко стукнул по украшению, словно обращая внимание на его волосы. — Бай. Тебе подходит. Зеленовласый вновь рассмеялся, намного тише прежнего, отстранился, сложив руки на коленях. Взглядом прошёлся по белоснежным ромашкам, в конце обратив его к облачному небу. — Интересно, какой из возможных смыслов ты в него вложил? — Это уже оставь на собственное усмотрение. Русал принял имя, которое отзывалось в сердце крайне колюще, словно он забыл о чём-то важном, связанном с ним. Шансов узнать был минимум, и пришлось лишь смириться; отдавая учёному такой выбор, он точно знал, на что идёт. С порывами ветра местность окружили и вечно безутешные тучи, что своими слезами орошали близлежащие поля. Бай тогда в шутку сравнил себя с подобием цветка или травинки, испытывая облегчение от влаги на коже. Капли на ней задерживались особенно долго, и выглядел он так, словно в миг весь воссиял. Друзья вернулись к озеру лишь в ночи, под методичные стуки в лесной глуши. В тот день Зандика не донимали мысли даже о проводимом эксперименте, ощущаясь как нечто, чего ему ранее испытывать не доводилось. Всё человеческое было им порицаемо, все недостойные его уровня развития мысли и действия, всё то, что наполняло судьбы "низшего" общества. Ему и в голову не могло прийти, что от пары часов безделья словно снимался груз с плеч, обеспечивая впервые за долгое время спокойный сон. "Возможно, иногда стоит уделять время отдыху, это способно повысить эффективность исследований. За градом совершенных идей я часто не замечаю самого главного." "Но не стоит более этим так увлекаться, не с ним. Нужно продолжить наблюдение с холодным разумом. Вскоре проект будет закончен, и я смогу вернуться к старому плану в полной мере."