Черный дрозд

— Вчерашней ночью прибыли еще два корабля, и люди ропщут: никому не по нраву, что Роменна превращается в рабский порт. Горожане выходят на улицы и видят там не врагов, а каторжников, у которых руки и ноги от цепей в крови и синяках, глядят в их голодные глаза… — То еще зрелище. Тифанто постучал трубкой по краю стола, вытрясая пепел. Таманьянети укоризненно покосилась в его сторону, снова взялась за нож и принялась разделывать кроличью тушку, ловко вертя ее на столе: — Такой странный они народ — юнцы тонкие и гибкие, будто девушки… Но они сильные: я видела, как какого-то мальчишку стали бить, когда он не хотел лезть в повозку, а он вскочил, сбил погонщика с ног и принялся колотить его по голове — да так, что тот уже и не поднялся, когда мальчишку оттащили… И осеклась: должно быть, конец у этой стычки был куда менее достоин сердитого удивления, с каким Таманьянети начала описывать увиденное в гавани. — Тебе их жаль? — спросил Тифанто. — Мне никого не жаль, кто взял в руки оружие, — ответила она и не глядя бросила под стол мокрый красный комочек плоти. — Хоть и считаю рабство гнусным обычаем дикарей, которому нам нельзя следовать, если сами не хотим одичать. Но я-то могу думать, что вздумается, и от моих мыслей ничего не изменится, а вот люди ропщут. От наших моряков я уже услышала угрозы, что больше королевским кораблям не позволят высадить невольников в Роменне. — И как же они намерены это сделать? — Тифанто странным взглядом посмотрел на кота, шмыгнувшего в угол с кроличьим сердцем в зубах. Воздух кухни полнили сырые испарения свежей крови; зуд огня за печной заслонкой едва одолевал сухой треск зимнего дождя по окнам. Очаг — длинный, с несколькими дровницами, чтобы готовить сразу для многих человек, давно уже не разжигался во всю силу. От прошлой людной суеты тут остались одни призраки: плиты пола, вытоптанные до самой изнанки, оплавленные камни печи, закопченный потолок, дубовый стол, вышпаренный и выскобленный до половины прежней толщины, заставленные посудой полки и целый арсенал ножей, котлов и инструментов. И оттого, когда здесь хозяйничала одна-единственная женщина, кухня казалась для нее слишком большой и неудобной, как великанская пещера. — Не знаю. Но настроены они решительно, — коротко ответила Таманьянети, взглянув эльфу в лицо. След от удара с его щеки уже сходил, но выглядел все еще скверно. За время, что гость провел в их доме, Таманьянети уже переболела его общество и привыкла обращаться к нему учтиво, но просто. Но до сего дня гость заходил на ее кухню лишь с какой-нибудь просьбой или взять вина; сегодня же — как в тот, первый, раз — уселся за стол с трубкой, и как и в тот, первый раз Таманьянети не вытерпела его приглашающего молчания и разговорилась, не замечая, как от слов о невольниках вид у гостя делается пуще прежнего больным и мрачным. Закончив разделывать кролика и осушив его куском полотна, Таманьянети омыла руки и водрузила над огнем котелок, намереваясь вскипятить воды. Тифанто заново набил свою длинную трубку: шелковистые завитки мелких листочков в кисете сильно пахли солью, а дымок от них щипал глаза, как тоскливая песня. — Как все невовремя, — посетовал он с видом еще более смурным, чем за окном. — О чем это ты? — Таманьянети заняла другую сторону стола, подвинула к себе корзину и стала чистить овощи. Кот улегся на окне, и глаза его из темноты пусто поблескивали. — Невольники и беспорядки. — Беспорядки? — спросила она, недовольно глянув, словно гость выругался. — Или порядки, — задумчиво отозвался Тифанто. — Старые или новые — какие-нибудь станут, но только мне надо проделать то, что я задумал, прямо сейчас. Ты хорошо знаешь город, не правда ли? Скажи, смогу ли я отыскать здесь людей, которым можно дать опасное поручение? Удивленно нахмурясь, Таманьянети посмотрела на него через стол и фыркнула: — Опасное поручение? Этого еще не хватало! Но Тифанто уже продолжал с безмятежным равнодушием: — Мне нужна умелая команда, обученная обращаться с большим кораблем. Кроме этого, они должны уметь обращаться и с оружием не хуже, чем со снастями. И разумеется, должны быть из тех Верных, что вернее прочих, дабы увидев тот корабль, не сочли его — и меня заодно — добычей поценнее, чем плата, которую я предложу. Но и это еще не все. — Тифанто носом выдохнул две злые струи дыма, а Таманьянети бросила свои овощи и положила нож на стол. — Самое главное… — Нанет! — торопливый топот скатился по кухонной лестнице: Варна, прыгая через ступеньки, ворвался в кухню. При виде Тифанто, сидящего за столом, лицо его на миг приобрело злое и удивленное выражение, но прежде, чем он успел что-то сказать, эльф с холодным участием поинтересовался: — Что такое, Варна? Юноша отмахнулся от него, как от дыма: — Нанет! Где твой сын? — Не знаю, юный господин, — ответила та в замешательстве. — Что он натворил на этот раз? — Не знаешь? Ах, ты не знаешь?! — Варна, и без того взбудораженный, немедленно вспыхнул: — Тогда, может быть, ты скажешь мне, где моя сестра?! — Да что случилось? — Таманьянети растерянно всплеснула руками и беспомощно взглянула на эльфа, чем немедленно подлила масла в огонь: — Я так и знал, что этим кончится, — тихо и свирепо сказал юноша, но слышался в его голосе и страх. — Это все твои бредни! Что ты наплел ей? Или вы сговорились, оба?! Отвечайте сейчас же! О чем вы тут говорили? — Так ты ищешь сестру или виноватого? — с кроткой улыбкой поинтересовался Тифанто. — Но так или иначе уймись и объясни толком, отчего поднял такой шум. — Придержи свои насмешки, — прищурился Варна и надменно выговорил: — Иначе придется напомнить тебе, что будет, если я вдруг потеряю свое к тебе расположение! — Поддразнивать тебя весело, но цели уязвить мои слова не имели, — ответил Тифанто, перестав улыбаться. — Но в чем же дело, право слово? — Она сбежала! — выпалил Варна прежде, чем эльф успел сказать что-нибудь еще. — Ее нигде нет! И Фариана тоже! Я видел, как они шептались, и знаю, что она не хотела ехать, и вот перед тем, как ей пришло время отправляться в столицу — они оба куда-то делись, и не вздумай соврать мне, Нанет, что не понимаешь, что это значит! Таманьянети побледнела, как сырое кроличье мясо. В два счета одолев большую кухню, Варна остановился перед ней, холодно глядя на кухарку сверху вниз, но та под занесенным над нею взглядом не опустила головы: — Я ничего не знаю об этом, Варна, — сказала она, назвав юношу по имени. Скажи она «господин» — и Тифанто бы уверился, что кухарка лжет, но она не лгала, а испугалась. — Знаешь! И знаешь, куда он мог ее потащить! — отрезал Варна. — В порт… — ответила Таманьянети не раздумывая, но неуверенно. — Куда еще бежать здесь… если бежать? — Я знаю, что в порт! Куда? На корабль? Какой?! Или в «Колодец»? Ты хоть понимаешь, что с ней сделают там?! — Ничего из того, что... — тихо и уверенно начала Таманьянети и Варна отшатнулся от нее как от крика: на мгновение Тифанто показалось, что юноша сейчас занесет руку для удара, но тот по-прежнему бичевал кухарку лишь взглядом. — Не смей… — прошипел он. — Не смей говорить такое в стенах этого дома! — Варна? — позвал Тифанто, и тот натянутым, деревянным движением повернулся к нему. — Что такое «Колодец»? — Моряцкая дыра в порту, — коротко бросил тот, будто успокоившись, хоть Тифанто и видел, что спокойствие его обманчиво и Варна все еще кипит от бессильной ярости и пуще этого — растерян и ошеломлен словами Таманьянети. — А если окажется так, что твой сын и впрямь увел ее — его вздернут, и будь уверена, Нанет, я приложу все силы, чтобы так и вышло! — Варна! — ахнула та. — Ты выжил из ума?! Он этого не делал! Что ты такое говоришь! — В самом деле, дорогая моя Нанет? У моей безголовой сестры не хватило бы ни ума, ни смелости сбежать. Но еще меньше у нее стыда и чести, поэтому она выдумывает небылицы, чтобы всем и каждому жаловаться на свою бедную судьбу! Но меня за дурака держать не надо! — Варна, они ведь дети… просто дети… Да и ты… — Варна прав… Только в одном, — заметил Тифанто. — На какие только страшные глупости не пойдет женщина, когда ей грозят несчастья. Но юноша перебил его со злобой: — А если мне станет известно, что и ты приложил к этому руку... — Пожалуй, настало время объяснить, — сказал Тифанто, оставил свою трубку дымиться в глиняном блюдце и поднялся из-за стола. Приблизился, ласково глядя юноше в лицо, но это была ласка ножа, приставленного к горлу: — покуда мне не надоело с тобой любезничать. Не стоит угрожать мне. Я не желаю зла тебе, твоей сестре и этому дому. И никому из людей на этом острове, и даже вашему королю — но я не из Верных, и правителям вашим тоже не предан. Моя судьба не в твоей власти: я приду и уйду тогда, когда пожелаю, и речь не о стенах твоего жилища, Варна. Но сейчас, как видишь, я стою рядом с тобой. И вышло так, что нарочно или нет, я повлиял на судьбу вашу: как ты утверждаешь, наслушавшись моих бредней, Лунет неожиданно задумала побег… хотя, уверяю тебя, я ни разу не слышал от нее ничего, что могло бы вызвать подозрения. Ах, ну, разве что про ее намерение «броситься в море» слышали мы оба, — припомнил Тифанто, со вздохом склонив голову набок. — Это была пустая угроза взбалмошной девицы! — фыркнул Варна. — Равно как и твои угрозы вздернуть Фариана — пустые угрозы взбалмошного юнца, — холодно сказал Тифанто, но Таманьянети все равно отчего-то вздрогнула. — Уж прости — не могу держать это в себе: слушать и смешно, и тошно! — Не смей со мной так говорить! — Не то что? Варна смолк; на вздернутом лице проявилось снисхождение и невозмутимость. Потом он фыркнул и взмахнул рукой; глаза Тифанто по-прежнему были холодны, как усталая зимняя вода. Смерив и его, и кухарку ничуть не смирившимся взглядом, Варна бросил: — Все равно от вас никакого толку! Мне надо искать сестру, пока она не наделала глупостей! И, взметнув длинной зимней накидкой, он стремительно взлетел по лестнице, на ходу выкрикивая конюха; в тишине еще было слышно, как юноша велит старику немедленно идти в город и искать Лунет на улицах. Когда голоса смолкли, Таманьянети взглянул на эльфа своим обычным странным взглядом: не то готовая обратиться учтиво, как к своим господам, не то попросить нарезать для супа лука и морковки, и вдруг со злобой выпалила: — Не надо за меня вступаться! — Прошу прощения? — Тифанто удивленно поднял брови. — Он мне господин, а не хозяин, и я сама могу приструнить зарвавшегося мальчишку! Подумать только, я нянчила их еще младенцами, а теперь слышу такое! — и вдруг, резко перегорев, она опустилась на лавку за столом и сжала руками свой фартук: — Только если Фариан и вправду вытворил такое… А госпожа… Я это зря про нее сказала. Проклятый мой язык! Сама не знаю, что болтаю! Но Тифанто, уже не слушая ее причитаний, забрал флейту и направился из кухни прочь. Флажолет спрыгнул с подоконника, но не побежал следом, а шмыгнул под стол и оттуда вскочил кухарке на колени. — Глупое животное! — уже поднимаясь по лестнице, услышал Тифанто напоследок сердитый голос. — И глупый мой сын…

***

Зима была холодной. По недоброму холодной и злобной как собака, сорвавшаяся с цепи на далеком севере, и от голода добежавшая до самого юга. Она выла и носилась по берегу, глодая камни и деревья, грызла руки и свирепо кусала в лицо. Вода пахла не солью, а железом, как будто море издавало сырые и холодные кровавые испарения, как на бойне: это была совсем не такая зима, как прежние — местные южные зимы больше походили на короткие смутные лихорадки с холодным потом и непрестанной дрожью от вялых мокрых сквозняков. А от этой зимы веяло чем-то смертным, веяло удушьем и слабостью сердца, и от нее Тифанто, не раздумывая, бежал бы, если бы судьба не распорядилась сделать из него неперелетную птицу. За ночь шторм взбил море как масло: в камень. Волны плитами валились на желтовато-серый обмороженный берег, и каменная кладка трещала под их весом; на просвет бледного морозного пасолнца плети водорослей болтались в зеленоватой толще волн как руки утопленников. И в этих руках лодки, приколотые у пирсов, порой крепко бились друг о друга бортами. Каменный спуск вел под пирс, в маленькую рукотворную бухту для ремонта рыбацких лодок; выход был настолько узок, что места едва хватало размахнуться веслам. Проводив глазами груженую ящиками шлюпку, с трудом выползающую в открытую серую воду, Тифанто нырнул в полумрак. Стук, голоса, человеческий скрип и стон тут был гулок, впрямь как в колодце. От ремонтной бухты расходились в глубину темные коридоры; сбоку, притертые к самой скале, высились деревянные надстройки над каменными остовами больших лодочных домов. Пахло едой, смолой и рыбой. Фонари под потолками в крытой части раскачивались на цепях и прокусывали в полумраке желтые дыры, а под открытым небом сновали люди, таскали ящики, с грохотом вертелись лебедки: только-только вернулись рыбаки, и улов торопливо разгружали. — Что тебе надо? — Ищу кое-кого… — не отводя от лица капюшона с меховой опушкой, Тифанто искоса поглядел на мужчину, который оторвался от сворачивания сети и теперь глядел на него не столько подозрительно, сколько удивленно. — Моряков… капитанов. Или корабль. — Корабль? Ну-ну, — усмехнулся тот и мотнул головой в сторону большого деревянного навеса, где огни горели жарче всего и виднелись тесно составленные столы. Лунет он увидел сразу — та и не трудилась скрываться, если не считать темного шерстяного плаща, наброшенного на худые острые плечи. С унылым смирением девушка глядела в большую деревянную кружку, которую мгновением назад поставила перед ней другая девица — немногим старше, в синем платье, подвязанном полотенцем. По другую сторону Тифанто заприметил знакомую темную встрепанную шевелюру Фариана — тот с жаром что-то говорил мужчине, сидящему напротив. По подъемным сходням перейдя ремонтную бухту, Тифанто прошел под навес; в суматохе снующие люди почти его не замечали, цеплялись взглядами за темную тонкую фигуру — и сразу отпускали. Заметил он тут и стражу, но королевские солдаты просто бродили по пирсу, или сидели, переговариваясь, на ящиках среди моряков. Горожане, что спустились из города, выбирали рыбу, и мальчишки-посыльные то и дело бегали с корзинами вверх и вниз по каменной лестнице. К Фариану подсел еще один мужчина: тяжело упал на лавку, пьяно покачиваясь, и хлопнул юношу по спине. Тот отмахнулся, а Лунет звонко рассмеялась — и, стоило ей только поднять голову, увидела Тифанто. Тут же обернулся и Фариан, но не успел вскочить, как другой мужчина, сидящий напротив него, остановил его жестом руки и поднялся сам. Ветер и море уже смыли с него молодость, но глаза были чистые и прозрачные, как южная вода. Короткую бороду на щеке пересекал багровый вздутый шрам, волосы без единого блика седины стягивал тугой узел. Одет он был для зимы неподобающе: в одну рубаху и расшитый красный жилет, да и вооружен неважно: на поясе висел короткий широкий кинжал, и только. Он подошел, остановился не перед Тифанто, а рядом, у плеча, и негромко проговорил, склонив к нему голову: — Вы преследуете нас потому, что боитесь. Даже то, как вы преследуете нас, выдает, что вы боитесь: ведь вы думаете, что мы готовы оружием добыть себе свободу, и стоит разозлить нас, как польются реки крови. Ведь вы судите по себе, не правда ли? Но мы не такие. Поэтому ты в безопасности, за чем бы и за кем не явился сюда. Впрочем, это и не значит, что ты это получишь. Понимаешь, о чем я? — Ну надо же, — удивился Тифанто и взглянул ему в лицо. — Когда совсем недавно я поделился с одной доброй женщиной, что ищу людей, умеющих обращаться с оружием, я как раз имел в виду не умение размахивать мечом, а ровно обратное — способность держать в узде драчливые порывы. И кажется, я нашел то, что искал, даже особенно не утрудившись! Темные брови мужчины изумленно взлетели, а затем нахмурились. Он долго молчал, так долго, что молчание стало казаться сконфуженными, а он сам — готовым развернуться и уйти. Но потом мужчина молча указал на стол в углу, и дождавшись, пока Тифанто послушно займет там место, сел напротив и резко сказал: — Я ошибся! Я подумал, что ты пришел за детьми. Меня зовут Фелисин, и я капитан «Скитальца». Вот уж не думал, что здесь есть кто-то еще… из вас. Глазам своим не верю! Прости мои резкие слова и добро пожаловать. Но не сочти за новую угрозу: не все здесь примут тебя, как доброго друга. Опрометчиво разгуливать здесь так открыто, будучи… — Преступником? — Вне закона, — улыбнулся Фелисин, но глаза его цепко глядели под капюшон, скрывающий лицо Тифанто, и что-то подсказывало тому, что отнюдь не в поисках ответной улыбки. — Не снимай капюшона и говори потише. И все же: Фариан явно узнал тебя. И испугался. Почему? — Потому что и впрямь решил, что я явился за ним, — ответил Тифанто, поглядев в сторону юнца: тот теперь с жаром что-то втолковывал сидящему рядом с ним пьянице, то и дело оглядываясь на эльфа. — Но это не мое дело. Мое вот какое: ты — капитан, а мне нужен корабль, — и прежде, чем удивленный Фелисин заметно помрачнел, добавил: — но не твой. Мне нужно вернуть свой собственный, но туда, где он находится, сам я пойти не могу. Поэтому хочу нанять людей и поручить это им. — Вернуть? Если твой корабль захватили люди короля, тебе тут никто не поможет. И пытаться не станет. Забудь об этом. Но если расскажешь, как это случилось, послушать будет интересно. — Нет, нет, — покачал головой Тифанто. — Королевские солдаты тут не при чем. Мне нужна команда, чтобы лишь перегнать большой корабль оттуда, где он сейчас стоит, туда, куда я скажу. — То есть он просто стоит себе, а мы взойдем на него и поплывем куда глаза глядят? — усмехнулся Фелисин. — Чует мое сердце, тут все будет интересно! Как так вышло? — Капитан! — не успел Тифанто и рта открыть, как заголосил пьяница из-за стола, где сидела Лунет. — Капитан, я тебе сейчас кое-что скажу! — Леир, сядь, — велел Фелисин, коротко обернувшись. — Все в порядке. — Не-ет, капитан, не в порядке, — возразил тот, неторопливо подходя с рукой на рукояти короткого меча на поясе. Бледное пьяное лицо было устремлено на Тифанто — если бы не исказившая его хмельная ярость, и оно было красивое и молодое. Оказался он повыше капитана и пошире в плечах, и в них с Фелисином угадывалось братское сходство, почти незаметное, быть может, вовсе и не кровное — скорее сходство двух людей, проживших одинаковую жизнь бок о бок друг с другом. — Слышал, что парнишка сказал? Он от ее братца, они с ним заодно! — Это так? — без капли удивления или обвинения спросил Фелисин, снова взглянув на Тифанто. — Да, это так. В некоторых… вопросах, — улыбка из-под капюшона блеснула острая и злая. — Но как я уже заметил, это не мое дело. — Сядь! — снова велел Фелисин, но Леир уже тяжело оперся обеими руками на стол, тяжело и пьяно дыша: — Он ведь живет в их доме, а? И в дружбе с хозяином? — Так и есть! — теперь и Фариан метнулся к их столу, прежде чем сама Лунет успела сказать хоть слово. — Я так и знал, что Варна не посмеет сунуться сюда сам, и кого-нибудь пошлет! Он слишком жесток, чтобы послушать сестру, и слишком труслив, чтобы… Эльф поднял голову, и юноша отшатнулся. — Не бойся, я на тебя не брошусь, — улыбнулся Тифанто. — А твой господин меня и вправду сюда не посылал. — Как бы ни так! — воскликнул Фариан. — Я его знаю слишком хорошо! Даже когда мы были детьми, стоило нам подраться, как он бежал и звал мать! — Слышал, капитан? — ухмыльнулся Леир и кивнул на гостя. — Что-то тут нечисто. Этот ему служит. А если еще кого приведет? — Уймитесь! — Фелисин громко хлопнул по столу ладонью. — Вот уж не думал, что, оказавшись за одним столом с… — он глянул на Тифанто и поднял обе руки, будто извиняясь. — Что вообще буду сегодня слушать о том, как двое мальчишек в детстве расквасили друг другу носы! Сядь сейчас же, Фариан, пока я не бросил тебя с пирса охладиться! А ты, — он хлопнул Леира по плечу, когда юнец убрался за свой стол, — остынь. Лучше послушай: наш… друг, — Фелисин улыбнулся, потому что Тифанто так до сих пор и не назвался ему, но не стал ни укорять, ни настаивать, — ищет не сбежавших детей, а команду, чтобы перегнать некий корабль. Откуда-то — куда-то. Как тебе? — И это все, что он тебе сказал? Да он в ловушку нас заманивает! После того, как «Скитальца»… — Это все, что он мне сказал, потому что ты чуть не бросился на него с кулаками, не дав договорить! — оборвал его Фелисин. — Поэтому разуй наконец глаза и послушай! — Ну, как скажешь, — Леир демонстративно положил на стол обе ладони; на левой недоставало указательного пальца и виднелся широкий рубец от жестоко сорванного лоскута кожи. Но и при этом руки его оставались красивы и выглядели как музыка — если бы море за годы не выдубило из них столь грубый инструмент. Потом он наконец увидел — и лицо его сперва изумленно просветлело, а потом на нем проявилась натянутая улыбка. — Чтоб тебе засохнуть… — пробормотал он неразборчиво, словно вмиг опьянел пуще прежнего. И снова умолк, даже заозирался по сторонам, будто стал жертвой глупой шутки, а потом вдруг надвинулся, перегнулся через стол и тихо и угрожающе произнес: — Не знаю, что он уже тебе рассказал, но, капитан, дай-ка сперва я задам ему два вопроса. — Всего два? А я задал бы больше, — заметил тот, — так что не продешеви, друг мой, — и посмотрел на Тифанто: эльф кивнул так незаметно, что только движение меха на капюшоне, мягко мазнувшего по белой щеке, выдало движение головы. — Творец, а? — с прищуром усмехнулся Леир, и когда Тифанто снова в ответ лишь кивнул, откинулся назад и громко расхохотался: — Так вот что за вожжа попала под хвост белому быку! Это он! Вот так, капитан! Второго вопроса не будет! Если не дурак, сам все поймешь! Мрачно и раздумчиво Фелисин взглянул на Тифанто, тот, на вид не уязвленный, слегка пожал плечами: — Море любит слухи, и ни одна сплетня не останется плавать в воде — обязательно кто-нибудь да выловит. Я был на Творце; больше нет. Все равно мне пришлось бы сказать вам об этом, — Леир все посмеивался и что-то бормотал себе под нос, но Тифанто не обратил на это внимания. — И мой корабль сейчас у Нэнара. Впрочем, насколько мне известно, еще в начале зимы Творец должен был отплыть на север. А это упрощает дело, для которого я намерен вас нанять. — Ты сказал, что не можешь пойти туда сам, — напомнил капитан. — Но почему? — А может, ты и еще что-нибудь слышал? — поинтересовался Тифанто у его помощника. — Нет? Они встретились глазами — всего на миг. Леир встал, потом опять сел. И с трудом ворочая языком, сказал: — Слышал, что Творец ввязался в драку с королевскими кораблями. И что это дурно кончилось. Так что, капитан, прежде чем иметь с ним дело, подумай дважды. — О, друг мой, теперь я буду думать об этом дни и ночи напролет, — заверил его Фелисин. — Но что это меняет? Ты говоришь, мы должны просто взять корабль. На ходу он? Охраняется ли? — Ни то, ни другое мне неизвестно. Но узнаю, если дойдет до дела, — ответил Тифанто и взглянул через его плечо. Лунет за своим столом глядела прямо на него. Глядела беспомощно, виновато, и лицо ее не пылало, как по обыкновению в моменты волнения и гнева, а было серым и шло рябью от сдерживаемых слез, как морская вода. Ее друг что-то говорил, но она не слушала, продолжая взирать на Тифанто с немым и невыразимым вопросом. Фелисин обернулся, проследив за его взглядом, и задумчиво проговорил: — Надо же. Знаменитая семья… когда я сам был еще юнцом, Эретильдо был легендой в здешних водах. И узнав, откуда эта девочка, я было подумал… — он вздохнул и покачал головой. — Фариан — племянник жены моего второго помощника. Кому, как не к родне, парню было идти за помощью? Вот он и пришел сюда. Уж не знаю, что девица наплела ему — или он ей… Мой помощник сейчас пытается аккуратно разузнать, что же нам делать с этой бедой. Если станет известно, что девочка здесь, сюда рано или поздно нагрянет стража. Конечно, мы успеем увезти ее и спрятать — так уж ей хочется. Но что нам делать с нею дальше? А сама она что станет делать? Она даже не ни разу не бывала в море... Тифанто недовольно поджал губы, уже зная, что будет дальше — капитану «Скитальца» не нужно было сказать этого вслух, но тот все же сказал: — Избавь нас от нее — это будет стоить моего согласия. Может быть, учитывая, что с ее братом в некоторых вопросах вы заодно, это будет не так уж сложно? — он улыбнулся в бороду. — Детская глупость может обернуться большим горем. Я не хочу отказывать в помощи тому, кто ее просит, но… И погоди, это еще не все! Верни девицу домой — это будет плата за мое согласие, но за саму работу мне нужно кое-что посущественнее. — Разумеется, — Тифанто под плащом поглаживал флейту; та, ничуть не согретая теплом тела, покусывала пальцы выступами клапанов и молчала. — Но если ты посчитаешь, что я запрошу слишком дорого — ты можешь отказаться и искать кого-нибудь еще. Здесь немало опытных капитанов и умелых моряков, и я смогу указать тебе на тех, кому можно без страха довериться. Только дело не в этом: если сюда придут солдаты, а нас объявят похитителями девицы королевской крови — твое дело осложнится так или иначе. — Так что ты хочешь? — спросил Тифанто, чувствуя, как размывается его внимание, тает решимость, и знобкая холодная топь невнятных предчувствий скрывает его от этих людей, уносит подальше от этого места, словно говоря — уходи… — А вот теперь я объясню, отчего мой первый помощник сегодня так расстроен, что напился как свинья и оскорбляет всех налево и направо, — не замечая отстраненности собеседника, с невеселым смешком проговорил Фелисин. — Мне ведь в некотором роде тоже нужно… перегнать корабль. — Даже не думай, капитан, я на это не подпишусь. И парни не подпишутся, — Леир, до того умолкший и словно провалившийся в пьяную полудрему, встрепенулся и горько, совсем трезво закачал головой. — Обсуждали уже! Бывало с нами и похуже. А так ты нас всех погубишь. Хватит. — Нет, друг, хуже не бывало. У меня отбирали дом. Отбирали родных и друзей. Нет, нет, я не о мести! — Фелисин внимательно поглядел на эльфа, хоть тот по-прежнему не проронил ни слова. — Но никогда у меня еще не отнимали моря! — Так ты капитан без корабля, — догадался Тифанто, не дослушав разгорающуюся речь, а Фелисин умолк и выпрямился, словно бросил тяжкий груз на землю, и заулыбался без тени уязвленности на лице, отчего шрам на его лице натянулся, словно в щеку ему засадили иголку с ниткой. — А я-то все сижу и гадаю, отчего же у меня чувство, что я беседую с торговцем…