***
На первое письмо сестры Николай прислал ответ только к концу декабря. Оно было коротким и без особых вопросов, просто он был рад, что Света жива и пишет ему. Второе письмо он прислал ближе к марту. Помимо обычного рассказа, что он хорошо, здоров и конечно же работает, в конце особенно подробно Николай интересовался состоянием Светы, как поживала в новом положении, не загружают ли работой. Просил, если что не так, ему обязательно сказать, он всё решит. Света ничего не ответила на него, не знала, что ответить, ведь страшно было сообщать о том, что никакого будущего племянника вот уже как четыре месяца нет. Николай же, не получив ответа, прислал ещё два письма, где настойчиво просил ответить и очень переживал о ней, осторожно интересовался, всё ли у неё в порядке, почему молчит. Но и на этот раз Света ответила брату молчанием. Она считала это лучшим решением, чем врать или рассказать правду обо всём, что произошло после его отъезда.***
Очередной мартовский день. По немногу пригревало солнце, медленно сходил снег. Начинали запевать среди ветвей птицы. Шилов привёз для допроса двух солдат, со Светланой он их допросил, оформили это и дело было теперь закончено. Можно было чуточку отдохнуть. — Ну, Светка, давай что ли перекусим? — дежурно предложил Егор и уже доставал из планшета свою коробку с монпансье и свёрток с хлебом. — Давай. — отложила в сторону перо и бумаги она, перекусить действительно хотелось, запах свежего хлеба только раззадорил это желание. — Тогда, я за кипятком. — Шилов взял из шкафчика стола стаканы и вышел. Света, как только Шилов захлопнул дверь, из своей планшетки вынула самодельный конверт, раскрыла его и вынула две вещицы — фотографию и явно большое для её руки золотое обручальное кольцо. Сразу вспомнилось, как в первый день, как она поселилась в общежитии, то первым делом из найденного чемодана вынула ту самую шкатулку, куда спрятала это фото и кольцо. Она сидела в шинели на полу у чемодана и не сводила взгляда с фотографии. В тот день её счастью не было предела. Ведь уцелело и при отходе из Харькова, и при оккупации Ростова единственное фото, на котором был Ваня. И был рядом с ней на этом снимке. Даже брат и Федоренко были на фото. Все радостные, с улыбками. Это стало её великой ценностью. И вот, рабочий кабинет. Она сидела и вновь долго рассматривала фото, привычным движением на правый безымянный она надела кольцо и улыбнулась. Закружил хоровод воспоминаний — светлых, радостных, тёплых, но о таком далёком. Когда ей становилось одиноко, она доставала это фото и смотрела на Ваню. Это была теперь единственная возможность увидеть его вновь. Так он не исчезал из памяти, всегда был ярким, чётким образ его. Только сейчас Ваня виделся Свете ещё лучше, ещё красивее, ещё любимее, чем прежде. Она ещё ни разу не вспомнила о тех ссорах, спорах меж ними, которые всё же случались. Света не вспоминала их, словно и не было их вовсе. Была только их любовь. Не зря кто-то давно говорил, что большую любовь разлука делает только крепче, маленькая любовь от разлуки загасенет. Светина любовь, от такой разлуки, кажется стала уже великим пожаром, который пылал во всю силу в её живом сердце. Света смотрела на Ваню так внимательно, так сильно она ушла в свои мысли и воспоминания, что даже не заметила, как в кабинет вернулся Шилов. Оставив на столе стаканы с горячей водой, он взглянул в то, что так пристально рассматривала в руках Елагина. — Ты, Николай, наш шофёр и… — быстро перечислил Егор знакомые лица, но остановился на одном, которое видел впервые. — И мой муж Ваня. — быстро ответила Света. — Что, ничего не пишет тебе? — разлил по стаканам бледную заварку Егор, голос был весьма бодрый, даже с ноткой задора. — Он пропал в октябре сорок первого. — сказала в ответ на это Светлана и было видно, как потускнел её голос и взгляд. Шилов опустился на стул рядом со столом Светы. — Прости, не знал… Что, совсем ничего не известно о нём? — робко спросил он. — Нет. — качнула головой Елагина. — Ничего… Совсем ничего. Егор посидел немного, о чем-то полумал, а после спросил: — А фамилия его какая? Ты же знаешь, я иногда с окруженцами работаю, может попадалось что-то. — Рокотов. Иван Григорьевич Рокотов. — ответила Света, и в её голосе Шилов слышал очень много нежности, она ничьё имя так не произносила, как произнесла имя мужа. Шилов жестом попросил ближе к себе фотографию из рук Светы, вновь посмотрел на Ивана. — Нет, Свет, извини. Ничего не было. — Да я знаю. — повернула обратно к себе фото она. — Ты думаешь, я не просматривала после тебя материалы по вышедшим из окружения? Я даже НКВД запрашивала по нему, вдруг где-то к партизанам он попал. — Тоже ничего там? — Ничего. Егор осторожно смотрел на Свету. Взгляд её был целиком на фото, он знал на кого она так пристально смотрела. И тут на руке её внимание Егора привлекло великоватое для неё кольцо. — Он такое подарил? — Шилов чуть указал на это самое украшение. Света посмотрела на руку, сняла с себя кольцо и всё также глядя на него ответила: — Не он. Но подарили нам, на нашу свадьбу… Помню, женщина, которая его дарила, в тот момент сказала, что негоже замуж идти без обручального кольца… У нас с Ваней красивая свадьба была. — и на её лице скользнула улыбка, печально-радостная улыбка. Егор молчал и пил чай, не знал, что ответить Свете. Он смотрел на неё, погружённую в свои воспоминания и в её взгляде читал печаль и что-то ещё, что ему самому знакомо не было.***
Утро, а Елагина уже на службе. Минутка для перерыва. Света распахнула по шире окно кабинета. Приятный нежный ветерок обдувал уже несколько впалые щёки, трогал непослушный волос. Осторожные лучи восходящего на небосводе солнце приятно пригревали, обволакивая усталое лицо Елагиной теплом. Светлана окинула взглядом двор — вот пара штабных машин, вдали солдаты метут щербатый асфальт, вот часовые, а вот и пулемётная точка, без них теперь ни одно военное учреждение не обходилось. Из-за поворота меж зданиями показалась колонна наших бойцов, но без оружия, рюкзаков, ремней и прочего солдатского имущества. Форма была на них сильно потрёпана, кто-то был даже в гражданском. Впереди шёл какой-то командир, за ним — боец с винтовкой. Замыкал колонну ещё один боец с автоматом. «Арестованных окруженцев повели» — быстро догадалась Света. Она мельком на них ещё раз взлянула и села за свои дела. А из окна стал доносить командный тон, зачитывались фамилии и имена конвоируемых, те, уже тише, отвечали «я». Зачитывалась середина списка, фамилии шли по алфавиту. — Рассохин Роман Игоревич. — Я. — Раздайбедин Кирилл Александрович. — Я. — Ростовцев Павел Владимирович. — Я. — Рощупкин Андрей Петрович. — Я. — Рокотов Иван Григорьевич. — Я. И Светлана мгновенно подскочила обратно к окну. Сердце забилось чаще, затарабанило гулкими отзвуками по всему телу от услышанного. «Ваня?!» — глаза искали в колонне его фигуру. Но никак не могла она разглядеть сквозь ветви деревьев всех, кто стоял во дворе. Забыв про дела, отчёты, папки, забыв даже про шинель, Света сбежала вниз, туда, во двор, где, она от чего-то была уверена, стоял Ваня. Она практически подбежала к заканчивающему перекличку командиру. — Товарищ лейтенант, — пытаясь отдышаться заговорила Света, — здесь у вас должен быть Рокотов Иван Григорьевич. — Да есть тут у нас такой. Вызвать? — прикрыв папку живо ответил лейтенант. Света просто кивнула, потому что уже искала в толпе Ванину фигуру и не могла понять от чего он сам не показывался, она же вот, здесь стоит, её видно, слышно. — Рокотов, выйти из строя! — скомандовать лейтенант. И из второго рядя вышел мужчина, чуть выше Светы ростом, с торчащими из-под потрёпанной пилотки соломенными волосами и впалыми обветрившимися щеками. Он практически отрешенно смотрел на Елагину, на лейтенанта и вообще всё вокруг. А Света смотрела в ответ взглядом полного отчаяния и опустошения. Это был не Иван… Не её Ваня. Это был другой Иван Григорьевич Рокотов. Полный тёзка. — Извините, а ошибки быть не может? Это точно Иван Григорьевич Рокотов? — обернулась к лейтенанту Света, она сейчас не понимала, почему это спрашивает, от чего-то очень хотелось, чтобы на самом деле этого человека звали иначе. — Никакой ошибки, товарищ военюрист, вот документы его. — лейтенант раскрыл перед Елагиной ту самую папку и показал нужный лист. Фотография, красноармейская книжка, краткие сведения. Перед ней действительно Иван Григорьевич Рокотов. Но только никакой не военюрист второго ранга. Этот Иван на три года младше самой Елагиной, красноармеец и в должности штабного писаря. Она ещё раз поглядела на того Ивана, поглядела на бумаги. — Извините… Обозналась… Извините ещё раз. — Света медленно отшагнула от лейтенанта. Тот Иван вернулся в строй, лейтенант закончил перекличку и колонну повели в сторону тюрьмы. Света стояла и провожала её взглядом. Обозналась. А ведь там, в кабинете ей даже казалось, что она слышала именно Ванин голос. «Значит, я просто уже придумываю его себе…» — сидя в кабинете и тихо плача в руки повторила Света. От отчаяния хотелось выть. Вот, вот, казалось бы, свершилось! Но нет… Иван всё также где-то, там где никто до сих пор не знает. А узнает ли?.. От отсутствия ответа Света всё сильнее рыдала. Пока никто ничего не видит.***
Март уходил последним снегом с улиц, всё ближе становился апрель. Уставшая после поездки к самой передовой Светлана вечером возвращалась в общежитие. Машина сломалась, как ни старался Федоренко её завести посреди поля, не завёл. Пришлось идти до города пешком. Шилов остался в прокуратуре закончить работу, а Свету отпустил. Настаивал на том чтобы она отдохнула. Большое кирпичное здание общежития. Света поднялась по лестнице на свой этаж, дошагала до своей комнаты, сунула ключ в замочную скважину, повернула, а дверь оказалась уже открытой. Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула во внутрь. — Привет, Светка! — раздался из комнаты радостный голос Николая. — Заждался тебя! А я тут тебе, смотри, — и тут голос его опустился, мгновенно стих и только по инерции он договорил фразу, — погремушки и детские вещички привёз. Мирский не сводил взгяда с фигуры сестры — аккуратной и без единого намёка на беременность. Света зашла, захлопнула за собой дверь, и прислонилась спиной к ней. Она устало глядела на остолбеневшего брата. Глядела и молчала ему в ответ. — Света, — Николай шагнул к сестре продолжая в руках держать распашонку, — а где?.. — он недоговорил, только указал туда, где уже должен был проглянуть животик. Света отшагнула от двери, стянула с головы берет, бросила его на тумбочку, затем растегнула ремень и бросила рядом с головным убором. — Его больше нет. — не своим голосом ответила наконец Света и отвела глаза от брата. — Он… он погиб. Мирский осел на койку, медленно поглядел на привезенные для сестры и будущего племянника подарки. Он их так старательно подбирал! Николай прекрасно понял, что скрывалось за этим глухим Светиным «он погиб». — Когда? — сдавленно спросил Николай и расстегнул по шире ворот гимнастерки, хотя в комнате никогда не было душно. — В день, когда немцы Ростов взяли. — стояла у тумбочки Света и тихо отвечала, уперев взгляд в половицы и пыльные носы сапог. Николай обхватил голову одной рукой, скулы напряглись от сдерживаемых эмоции. Нет теперь ребенка. Николай очень хорошо помнили, как сестра окрылённая этой новостью стояла перед ним, как счастливо улыбалась… Сейчас же ничего от этого близко не было на её лице. Николай чувствовал свою вину в этом, что это из-за него случилось. Уедь тогда Света вместе с ним то… Но ничего уже не исправить. Как именно это произошло Николай не стал спрашивать, зачем заставлять сестру вспоминать то, что она наверняка очень хочет забыть. Она ведь об этом даже ему не рассказала! Значит, сказать об этом было выше её сил. Мирский сложил вещи обратно в свой чемодан, спусил его на пол и подойдя к сестре, молча обнял её, крепко прижал к себе. Это всё, что он мог теперь для неё сделать. И в это мгновение внутри Светы слоно что-то разжалось, лопнули какие-то плотины, она зарыдала, уткнувшись в его широкое плечо. Теперь она могла полностью излить всю боль, которую прятала ото всех.***
Вечер. В комнате Мирского, которая оказалась по соседству со Светиной, тускло горела настольная лампа. Он сидел за рабочим столом, напротив — Света. Рядом лежала пустая посуда со следами только что съеденного ужина, между тарелками — гранёные стаканы, в них — немного настоящей московской водки. Души каждого были уже излиты, выложено всё наболевшее, все радости, печали — всё уже было за этим столом. А Света всё не сводила глаз с брата, которого не видела почти полгода, очень соскучилась по родному человеку. — Помнишь, когда мы с тобой к переправе пошли, мы с Иваном куртками обменялись? — начал Николай после после небольшой паузы в их разговоре. — Ну он ещё сказал, что иначе я околею в своем пиджаке пока через реку будем плыть. — Да помню. — Ну так вот, я как в Москву приехал, стал всё разбирать и только тогда заметил, что из той куртки к себе в карманы всё переложил и привёз туда… А там было вот это. Мирский протянул Свете тоненькую серебряную зажигалку. — Иван носил её, я помню. Хоть он и курил мало… Так что, вот Светка, отдаю тебе. Встретишь Ивана, вернёшь. Он ведь наверняка потом хватился её. — пытался шутить Николай, улыбаяся он разбавлял ту немного давящую тоской атмосферу за столом. Светлана взяла в руки холодное железо зажигалки. Казалось, это сквозь расстояние и время её снова коснулся Ваня. Она обхватила ладонями зажигалку и долго рассматривала её отблески… Вообще, Ваня при ней практически не курил, помнила только момент, когда ещё в Киеве, у неё дома, он в рубахе и форменных брюках сидел в глубоком кресле закинув ногу на ногу и о чём-то думал, глядя в пространство. Он медленно выпускал сигаретный. Тогда она словно бы вновь в него влюбилась, в Иване в тот момент было столько стати, особого мужества, которое ни у кого после она не видела. И вот теперь в её руках его зажигалка, словно огонёк его души оказался рядом с ней. — Спасибо, Коля! — прошептала Света и со слезами благодарности на ресницах прижала к себе этот крохотный кусочек стали. — Спасибо!