Лев и старый солдат

Миха был везде. Тёмный, путанный волос лез Князеву в лицо, настырные руки шарили под полами вновь расстёгнутой жилетки, а губы раз за разом обжигали то терпкие поцелуи, то острые укусы. Андрей терялся в ощущениях, хватался за Горшка как за спасательный круг и тяжело, шумно дышал, с трудом сдерживая рвущиеся наружу стоны. И даже не стоны, а, скорее, жалкий, протяжный скулёж. Было так хорошо! Всё внутри трепетало от одной мысли, что, наконец-то, вот, сейчас случится то самое желанное и долгожданное. Кожа в тех местах, где касался Миха, как будто горела, а сердце стучало с такой силой, что ещё секунда и, кажется, сломает к чертям грудную клетку, проскользнув меж ребер, чтобы упасть аккурат к ногам Горшка. Князю было не жалко. В конце концов, его сердце и так давно принадлежало Мише. Но когда он потянулся дрожащими ладонями к чужим штанам, Горшенёв вдруг схватил его за руки, останавливая. Полыхнуло уже не жаром нарастающего возбуждения, а неприятным воспоминанием недавнего прошлого. Неужели опять? Но Миха не подвел, а только негромко спросил: — Душ? Андрей усмехнулся. — Как-то не по-панковски. Горшок замялся, немного меняясь в лице. — Дюш, ёмаё, ну тебе же лучше будет, если… Замолк, разжал пальцы, отпуская Князева. А затем осторожным, но весьма однозначным движением провёл ладонью по его заднице. Андрей моментально вспыхнул, и яркая, плотная краска залила всё лицо. — Да-да, — забормотал, чувствуя нездоровое смущение. Миха всё правильно говорил. И делал, тоже, всё правильно. И Князь всё это, правильное, михино, страшно хотел. Но малое количество опыта всё равно давало о себе знать и немного, ну, самую малость, напрягало. Горшок, ловко считав чужое сомнение, проговорил: — Дюш, если ты не… — Нет! Хочу! — резко воскликнул Князев и вскочил с колен мужчины. Замер потерянной ланью посреди комнаты, сощурил свои светлые глаза. И, облизнувшись, уверенно кивнул. — Я быстро. А затем шмыгнул в ванную комнату, громко хлопая дверью. За стеной раздался хриплый смех, и Андрей сильно зажмурился, пытаясь привести себя в порядок. Перед глазами плясали цветные пятна, а нервное возбуждение в паху отдавало лёгким покалыванием. Щёки горели, и всё, о чём мог думать Князев – это Миха. Миха, который смотрел прямо в душу своими невозможными, тёмными глазами. Миха, который тихо порыкивал, кусая его губы. Миха, который любовно оглаживал его лицо, спускаясь ниже к плечам. Миха, который шутил, смеялся и никогда не обижал Андрея. Губы растянулись в лёгкой улыбке, которая с каждой секундой становилась всё шире и светлее, пока Князь прокручивал в памяти, как кадры в кино, каждый отдельный эпизод в жизни, связанный с Горшенёвым. А потом он вспомнил самую первую их встречу и как безбожно залип на то безобразие, что вытворял Горшок на сцене. Вспомнил и облегчённо выдохнул. Это же Миха. Миха, которого он очень сильно любил. — Помощь нужна? — постучались в дверь с той стороны, и из груди непроизвольно вырвался звонкий смешок. — Всё хорошо, — громко произнёс он и зашевелился, принимаясь стаскивать с себя один предмет одежды за другим. — Всё хорошо, Миш, я сейчас! Раздался приглушённый звук чужого бормотания, и Князев тихо хихикнул себе под нос. Всё и правда было хорошо. По-другому быть просто не могло. После Князева в душ отправился и Горшок. И вот, спустя некоторое время, они, наконец-то, вдвоём устроились на кровати – Дюша, замотанный в огромное, махровое полотенце, и Миша, нависающий над ним сверху в одних трусах. — Это, — мужчина провёл ладонью по колену парня, неприкрытому тканью, скользнул чуть выше и замер. — Получилось? Андрей знал, о чём он спрашивал. Но всё равно немного застеснялся, отводя взгляд. — Получилось, — фыркнул он и, всё ещё не глядя на Горшка, протянул руки, хватаясь за крепкие плечи. — Проверять будешь? — А как же! — над головой раздался хрипловатый смех, и в паху снова закололо, стало жарко и приятно. — Дюш. Он всё же поднял глаза, встречаясь с ласковым взглядом напротив. Тепло, что согревало внизу, двинулось по телу выше и приятной волной захлестнуло уже всего Князева. — Миша, — нетерпеливо позвал он в ответ и сомкнул ладони на шее Горшка сзади. Горшенёв улыбнулся, склонился, оставляя на губах Андрея быстрый, практический целомудренный поцелуй, и взялся за края полотенца, неторопливо стаскивая ткань с юношеского тела. Теперь уже прятаться Князев не думал. И не только потому, что волнение куда-то делось и испарилось, нет, а потому что в глазах Михи внезапно мелькнуло что-то такое, от чего захотелось только шире раздвинуть ноги, красуясь и демонстрируя всего себя в этой естественной наготе. Миша смотрел на него так, как будто ему преподнесли самый лучший и самый желанный подарок на свете. Князь призывно улыбнулся и внезапно шевельнул бёдрами, ещё зачем-то прогибаясь в спине. Хотел быть ближе? Горшок быстро упал лицом на его грудь и принялся покрывать прохладную, всё ещё покрытую влагой кожу беглыми поцелуями. — Блять-блять, — шептал он как заведённый, и Андрей плавился, хотя, по сути, с губ Горшенёва срывались одни лишь маты. — Пиздец, Дюш, ёмаё, просто блять, это ж… Он неаккуратно царапнул один сосок клыками, и Князев тихо вскрикнул, чувствуя пронзающее тело удовольствие. Чужой язык тут же прошёлся по месту укуса, от чего стало ещё жарче. — Такой красивый, — выдохнул Миха и резко скатился вниз. Андрей вздрогнул, когда чужие пальцы схватили его под коленями, зажмурился на секунду, а затем, распахнув глаза, решительно посмотрел вниз. Горшок ненадолго уткнулся носом в тёплую складку его бедра, а затем, высунув язык, как собака, влажно прошёлся языком по длине давно вставшего и напряжённого члена. Князев понял свою ошибку и быстро закрыл глаза. Когда-то, в той, другой жизни, где ещё не было Михи, на одной из бесконечных вписок симпатичная девочка предложила сделать ему минет. Андрей не был дурачком, чтобы отказываться от столь манящего предложения. Девочка работала ртом на славу, насаживалась, как умела, двигала языком, а ещё так громко и шумно пыхтела, выстанывая что-то вокруг его члена, как будто ей самой было в кайф заниматься подобным делом. Впрочем, наверное, так оно и было, потому что ответной услуги от Князева она не потребовала, только утерла свой рот маленькой ладошкой и, коротко подмигнув, вышла из комнаты, в которой они уединились. Андрей, правда, как настоящий джентльмен, пытался потом найти эту дамочку и выцепить её в толпе для того, чтобы хотя бы просто поблагодарить на словах, потому что разморенный сразу же после оргазма от первого в своей жизни минета, он этого сделать не смог. А вот теперь, когда ртом на его член насаживалась не миленькая барышня, а неугомонный, сумасбродный и невероятный Миха, Князю хотелось не благодарить, а боготворить. Боготворить Мишу, как невозможное нечто, что перевернуло его жизнь с ног на голову, как человека, который посмотрел на Андрея и уверенно сказал, да, твои мысли и чувства чего-то да стоят. Как любовника, только рядом с которым ты чувствуешь себя целым. Настоящим. Живым. Желанным. Юркий язык лизнул под головкой, а затем Миха торопливо втянул её в рот и активно задвигал головой. Тело перестало быть просто телом и стало оголённым нервом, а когда чужие пальцы огладили между ягодиц, мягко надавливая у входа, Андрей резко вскинул бёдра и кончил с жалобным стоном, который тут же стих, потому что грудную клетку сдавило невидимым, стальным кольцом. Воздуха было мало, касаний тоже, хотелось вплавиться в Мишу и вместе с ним плыть и плыть на этих мягких, покачивающих волнах удовольствия. — Хорошо? — с хриплым смешком спросил Горшенёв, отстраняясь и довольно облизываясь. Очень хорошо, подумал Князев. Нет, просто охуенно. Но ведь… — Я думал, мы, — нелепо залепетал Андрей, всё ещё чувствуя лёгкое головокружение после оргазма. — Ну, в общем, что мы… Непослушные мысли отказывались трансформироваться в слова. Да и в голове было так пусто и хорошо. А потом Миха громко загоготал, возвращая Князева с небес на землю, и Андрей нахмурился. — Да не переживай ты, — сказал мужчина, и Князь тут же обхватил руками-ногами навалившееся на него вновь горячее тело. — Мы же только начали, ёмаё. Горшок снова не подвёл. Ощущать в себе чужие пальцы было странно и, само собой, непривычно. Когда у них только закрутилось-завертелось, Андрей пытался что-то там вытворять сам с собой в душе и в одиночестве собственной спальни под одеялом, но всё это было не то и не так. А вот теперь, хоть и необычно, но правильно. — Колени подбери, — командовал Горшок, и Дюха покорно слушался. — И живот расслабь. Миха говорил чётко и ровно. Выдавало его только тяжёлое, горячее дыхание, обжигающее ухо Князева, и колом стоящий член, постыдно натягивающий ткань белья. Правильно, да. Правильно слушаться, правильно делать так, как говорил Горшенёв, поворачиваться, двигать бёдрами, а затем – звонко вскрикнуть, когда два пальцы, что были внутри, вдруг задели какую-то точку, и возбуждение с новой силой скрутило низ живота. — Миха, — забормотал разгорячённый Андрей и принялся водить руками по чужой спине, слабо царапая кожу. — Миш, пожалуйста! Он, наверное, не совсем знал, что просил. То есть, в голове-то картинка рисовалась без проблем, но представлять и чувствовать по-настоящему – это две абсолютно разные, несравнимые друг с другом вещи. — Ща! — с рыком ответил ему Горшок. — Ещё немного, Дюш, щас-щас. Уже три пальца скользнули в Князева, с лёгкостью преодолевая препятствие тугих мышц. Андрей расплылся в странно-счастливой улыбке, прижался губами к плечу мужчины и горячо задышал, толкаясь бёдрами навстречу, насаживаясь на умелые, ласкающие его пальцы. Это было хорошо. Это было лучшее, что когда-либо испытывал Дюша! И, самое главное, это было с Михой. — Готов? — спросил Горшенёв, вытаскивая из него пальцы и хватаясь за резинку трусов, чтобы снять их с себя. Андрей быстро-быстро закивал, а затем, продолжая лежать перед Горшком с широко раздвинутыми ногами, опустил глаза вниз, устремляя взгляд прямо на чужой пах. Член у мужчины был достаточной большой, с крупной головкой, твёрдый и сочащийся смазкой. Изнутри снова опалило неестественным пламенем, и Князев хрипло застонал, хотя Горшок его ещё даже не коснулся и не сделал ни движения навстречу. — Дюш, — позвал Миха, сжимая пальцы вокруг собственного достоинства и размазывая по нему остатки смазки. — Ты готов? — Да, — выдохнул Князь, облизывая внезапно пересохшие губы. — Да! Миш, пожалуйста, я так хочу… Горшенёв со свистом втянул раскалённый в комнате воздух через нос и притёрся вставшим членом к растянутому входу. — И я, — сказал мужчина очень низким голосом. — Хочу, Дюш. Князев так и не понял, от чего он так громко и сладко застонал – от этих слов или короткого, но уверенного толчка чужих бёдер. Знать, что тебя желают и хотят – это здорово и прекрасно, но чувствовать… — Ай, — резко ойкнул Андрей, когда в какой-то момент натяжение мышц стало чересчур сильным. Между ног пульсировало, ощущение наполненности было инородным и ни на что непохожим, однако в фокусе внимания всё равно оставалось главное и неизменное – Миха, его Миха, всё это делает с ним и для него один только Миха. — Больно? — остановился Горшок, и по его лбу скатились две длинные капли пота. Князеву хотелось высунуть язык и подтянуться выше, чтобы жадно слизнуть их, но он замер под мужчиной и только крепче вцепился пальцами в его плечи. — Нет, — ответил Князь и глубоко вздохнул. Горшенёв не двигался и ждал. Тогда Андрей добавил. — Немножко. Что-то поменялось в Мише в этот момент, и напряжённое, взволнованное выражение его лица стало мягким, очень нежным. — Лев, — не рыкнул, а уже заурчал Горшок и оставил на щеке парня смазанный поцелуй. — Мой храбрый лев. Андрея мгновенно повело от этого гулкого рокота, и он, повернув голову, выдохнул прямо в чужие губы. — Люблю тебя. Горшенёв восторженно застонал и, не сдержавшись, подался вперёд, вгрызаясь в рот Дюши страстным поцелуем, в котором так и сквозило ничем неприкрытое вожделение. Андрей тихо всхлипнул и послушно разомкнул губы. Поцелуи не прекращались, а ладонь, что легла на его член следом, была обжигающей, пальцы сжимались вокруг головки так правильно и хорошо, двигались ниже, трогали у основания и снова скользили вверх, совершая поступательные движения. А потом к ягодицам плотно прижались чужие бедра, и Князев откинул голову назад, жадно хватая ртом воздух. Миха был внутри, и это было… не просто хорошо, а невозможно охуенно и невероятно. Ему что-то шепнули, но Андрей не услышал, и в следующую секунду, в такт своей руки, Горшенёв начал двигаться. Было всё ещё туго и тяжеловато, но Князева мазало только от одного осознания, что происходит, и кто находится внутри его тела. Он вжался носом в чужое плечо, глубоко вдохнул запах Михи и позволил себе не думать ни о чем, не волноваться и не переживать, а просто отдаться моменту и знать, что это не сон его воспаленного сознания, а самая, что ни на есть, настоящая реальность. Вынырнул он на поверхность только тогда, когда член Горшенёва входил и выходил из его тела полностью. Миша толкнулся резко вперёд, задел ту самую точку, от которой пронзало нереальным наслаждением, и Андрей протяжно застонал, широко раскрывая рот. — Вот так, — бормотал Горшок, снова и снова двигая бёдрами. — Да, Дюш? Так? Князь попробовал закинуть ноги на поясницу мужчине, но те, непослушные и неподатливые, соскользнули, падая обратно на кровать. Миха хрипло рассмеялся, а потом принялся стонать в унисон вместе с ним, вбиваясь с каждым новым толчком всё резче, сильнее и глубже. — Да, хорошо, — не своим голосом ответил Князев и весь сжался внутри, от чего Горшок снова застонал. Андрей улыбнулся и сам насадился на крепкий, горячий орган. — Миш, а тебе? Тебе хорошо? Горшок пробормотал что-то ему прямо в волосы и, склонив голову, мазнул губами по уху. — Очень, — выдохнул он и ещё активнее заработал бёдрами. Комната была переполнена звуками хлюпающей смазки, звонких шлепков, протяжных стонов и хриплого дыхания. Удовольствие было накатывающим, постепенным, и когда Князю показалось, что всё, сейчас он не выдержит и отключится от переизбытка эмоций, переполняющих его сверху донизу, Миша вошёл под каким-то совершенно непонятным, но другим углом, а его пальцы задвигались ещё ритмичнее и ловчее. Весь воздух разом выкачали из лёгких, и в этот раз оргазм был куда более ярким и облегчающим. Член дёрнулся, выплёскивая белёсую жидкость, сперма потекла по длинным, тонким пальцам Михи, падая вниз, марая живот и бёдра Князева. А сам Андрей, казалось, не дышал, только жмурился и длинно-долго стонал, не в силах унять сотрясающую его тело дрожь. Комната завертелась, закрутилась, и Князь крепко схватился за Мишу, который торопливо трахал его на последних нотах наслаждения. Когда он расслабил руки, напряг вздрагивающие бёдра и постарался сделать глубокий вздох, чтобы успокоить лихорадочно бьющееся в грудной клетке сердце, рядом тоже застонали, вздрогнули, а затем внутри стало как-то пусто, но вместе с тем очень и очень горячо. Миха сполз с него, а Андрей опустил одну ладонь вниз, минуя растекающуюся влагу на животе, чтобы осторожно потрогать себя между ягодиц. Так было мокро и очень липко. Горшок заметил это движение и зычно хмыкнул. — Куда, блин, — мужчина перехватил его руку и положил себе на грудь. — Да я просто… — хрипло отозвался Князь, поворачивая голову. Миша тепло улыбнулся, прошептал одними губами: — Ага. Я тоже. Андрей отзеркалил его улыбку и прикрыл глаза. Кажется, он ненадолго вырубился, потому что когда он распахнул глаза, Горшок уже не лежал, а сидел рядом, неторопливо обтирая его тёплым, влажным полотенцем. — Мих, — тихо позвал Князев, смаргивая наплывшую дремоту. — Мм? — ответил мужчина и задел мягкой тканью внутреннюю сторону бёдер. — Болит чё? — Не, — отмахнулся Андрей, завозившись на постели. Медленно подтянул к себе ослабшие ноги, почувствовал лёгкое давление на поясницу, но старался не подавать виду. Просто притёрся ближе к Горшку и положил ему на плечо подбородок, чуть наваливаясь всем телом. — Я спросить хотел. — Ну спрашивай, — хмыкнул Горшенёв и, отбросив полотенце куда-то в сторону, провёл ладонью по спине Князева, лениво оглаживая выступающие позвонки. Андрей счастливо зажмурился. — Ты, правда, только из-за слов Агаты всё это время не хотел? — чужая рука на его спине замерла. — Хорошо же вышло. — Это хорошо, что хорошо, — философски изрёк Горшок и немного отстранился. Парень тут же вскинул голову и посмотрел в тёмные глаза напротив. Согрелся под тёплым взглядом и ободряюще улыбнулся, показывая, мол, да, мне действительно хорошо, видишь? — Ну так? — подталкивал его Князь. Миха вздохнул и, наконец-то, признался. — Да ну думал я всякое, Княже. Вдруг ты это, — он неоднозначно мотнул головой, и путаные пряди его волос колыхнулись вслед за этим движением. — Ну, разочаруешься, ёмаё. Или не понравилось бы тебе… — Ты во мне сомневался, что ли? — не сдержавшись, всё же вспыхнул Андрей. Но его тут же успокоили, тяжёлая ладонь легла на макушку, и Князев примолк. — Я в себе, Дюш, — пробормотал Горшок, пряча взгляд. — В себе сомневался. Я же это, ну, такой, а ты… И Андрей разом всё понял. Миша сомневался не потому, что не испытывал никаких чувств или не хотел его, а потому что не верил, что он, тот что старше и взрослее, может по-настоящему увлечь кого-то моложе и младше. Миша думал, что Андрею с ним не понравится, потому что он старый. Миша думал, что не подходит Андрею, потому что… Что? — Мих! — резко схватив мужчину за шею, воскликнул Князев. Поясницу-таки неприятно кольнуло, и парень поморщился, но быстро переключился. — Миха, ну ты чего? Горшенёв пожал плечами и уткнулся носом в светлые пряди. Андрей крепко обнял его и прижал к себе. — Ты красивый, Миш. И самый талантливый. Я вообще, когда тебя первый раз увидел… — Да понял я уже, — прервал его Горшок и громко фыркнул. Дюша расплылся в глуповатой улыбке. Миха смущался, и это было по-своему очаровательно. — Я тебя и правда, — осмелев, уже чуть звонче проговорил Князев. — Очень сильно, понимаешь, да? Мужчина хохотнул, стоило только Андрею повторить его собственную фразу. — Понимаю. И я тебя, Дюш. Князев поднял подбородок, и без того хитрая улыбка стала ещё хитрее да радостнее. — Ты меня «что»? — спросил лукаво, попытался заглянуть в глаза, но Миша снова избежал его взгляда и только завалил их обоих обратно на постель. Они тут же сплелись ногами, наваливаясь один на другого. — Люблю, блин, — всё-таки сказал вслух Горшок и ухмыльнулся. — Доволен? Андрей молча кивнул и оставил мокрый поцелуй на чужом подбородке. Конечно, всё было ясно без слов, но со словами было ещё лучше и честнее. Неторопливо постукивая пальцами по чужой груди, Князь отстранённо подумал, что, наверное, это далеко не конец, и они с Мишкой будут ещё часто не договаривать, умалчивать и бояться сказать что-то не то друг другу, ругаться и бесконечно спорить. И дело было далеко не в пресловутой разнице в двенадцать лет. Но это даже хорошо, решил он. А затем, потянувшись выше, прикрыл глаза и улыбнулся, когда ладонь Горшенёва переползла с его бедра на острое, тонкое плечо и ощутимо сжала. Ведь, самое главное, всё у них только-только начиналось.