Лев и старый солдат

План Агаты состоял из нескольких пунктов. Сомневаться в подруге не хотелось, всё-таки Нигровская была, ну, пусть и не самой популярной в их училище дамой, но определённое количество поклонников у неё имелось. Когда-то Андрей даже сам задумывался о том, чтобы подкатить к такой красотке, но все его подкаты завершились выблеванным пивом на острые, девичьи коленки и звонко ржущей Агатой, которая удерживала его голову над фаянсовым другом. В тот момент Князев даже пьяным умом понимал, что любовных отношений у них не случится, а вот дружба, крепкая и надёжная, это – пожалуйста. Так и получилось. В общем, сомневаться не хотелось, но список из нескольких пунктов выглядел так, будто девушка выцепила его из какого-то модного журнальчика для очень и очень недалёких барышень. Андрей барышней не был. Миха и подавно. Поэтому, с поправкой на их специфику, Князев отмел почти все пункты и обличил пару оставшихся в один большой. Главное, не торопиться и не терять голову первым. Для начала – наряд. В этот раз к выбору сценичного образа для концерта Андрей подошёл с щепетильной тщательностью. Влез в кожаные штаны, купленные вместе с Михой. Когда шастали по магазину, хихикали оба, что будут скакать по сцене в парных одёжках. Больше, конечно, хихикал Горшок, а Князев ему поддакивал и нон-стоп крутил в голове эту приторную, дурацкую мысль. Парные. Как парочка. Глупость, конечно, но та, что приятно грела сердце. Отвернувшись от зеркала, Андрей бросил взгляд на рубаху, что валялась на кровати. Вот эту он исписывал сам. Горшенёв тогда так зачарованно разглядывал результат его работы, осторожно трогал пальцами рукава и рисунки на самой груди. Восхищение в чужих глазах определённо стоило долгих часов работы и изгвазданной кухни, которая была вся в красках, даже несмотря на разложенные на полу газеты. Когда мама увидела весь этот ужас, её чуть кондрат не хватил, но Князев, виновато потупив взгляд, всё равно о своей выходке не жалел. Ни капельки. Но нет, сейчас эта рубашка будет не в тему. Не дай бог ещё его произведение искусства напомнит Горшку о самом начале их удивительных, необычных отношений. С того момента, конечно, Андрей стал лишь на пару месяцев, а не годков, старше, но всё равно эта отсылка была не к месту. Требовалось что-нибудь покруче и потяжелее. Посексуальнее. Подходила ли под это определение маленькая, кожаная, под стать штанам, жилетка, Дюха не знал. Но тело она облепляла просто прекрасно, не скрывала голую полоску кожи на животе, а две расстёгнутые сверху пуговицы не прятали тонких, юношеских ключиц. Андрей зачесал волосы назад, оставил пару прядей небрежно лежать на лбу, а затем оценивающим и критичным взглядом уставился на своё отражение. Вот вроде хорошо, а вроде… В номер настойчиво постучались. Погружённый в свои мысли, Князь машинально подскочил к двери и широко распахнул её. — Привет! — радостно поздоровалась Маша, и Андрей облегчённо выдохнул. Не Миша, и слава богу. — О, какой клёвый прикид. Куда-то собрался? Девушка расплылась в широкой улыбке и одобряюще вскинула вверх большие пальцы. — Привет, — ответил Князев и отступил, пуская скрипачку внутрь. — К концерту готовлюсь. Маша прошла в комнату, взглянула на часы и звонко хмыкнула. — Который через четыре часа? Предусмотрительно. — Да я просто, — Князев закрыл дверь, почесал нос и коротко пожал плечами. — Пробую всякое. — Ты чудо, Князь, — ласково проговорила девушка и приложила руки к собственной груди. — Вот бы и ребята так. Чтобы потом не бегать за ними, ждать, пока эта банда соберётся и соизволит выйти на сцену. Андрей хмыкнул, вспоминая, как они последний раз искали Балу, который, заболтавшись с кем-то в одной из гримёрок, жадно халкал пиво и совершенно не думал о том, что выход КиШ состоится с минуты на минуту. — Кто-то же должен, — просто ответил Князь и вернулся к своему месту у зеркала в ванной комнате. — А ты чего тут? — Я у Горшка в сумке оставила косметичку. Перепутала, наверное, в поезде, когда собирались, — раздалось из спальни. Андрей напрягся. — Так это ж… — А он сказал у тебя смотреть. Мол, свои вещи перекладывал в твою. Лицо девушки показалось в проёме, и Князев перехватил её взгляд в зеркальной поверхности. Маша тепло улыбалась и смотрела очень пристально, но не нагло. Так, будто она уже что-то знала, но выпытывать правду из другого человека вовсе не собиралась. — Наверное, — с нервным смешком отозвался Андрей и опустил глаза. — Он мог. На его плечи легли нежные, девичьи руки и мягко сжали. Князев отмер, неторопливо развернулся. — Не дрейфь, — успокаивающе ответила Маша и погладила его по голой коже. Князь несмело улыбнулся и поднял лицо. Девушка подмигнула ему, разжала пальцы и шмыгнула обратно в комнату. Андрей завис ещё на пару долгих секунд, глубоко вздохнул и вышел из ванны следом. — Во, сказала же! — радостно пролепетала Мышь и выудила маленький ридикюль, что был завёрнут в чёрную футболку с белым принтом. Мишина любимая. Андрей улыбнулся, вспоминая, как Горшок натягивал её на него, после того как Князь, позабыв о собственной, сброшенной в зале во время концерта, выскочил почти голый на улицу. И ведь отдал просто так, спокойно, даже не задумавшись ни на секунду, что она может порваться или просто потеряться в чужих руках. Доверял. Это дорогого стоит. Тем временем, Маша уже перерыла всё содержимое маленькой сумочки и застегивала её обратно на зиплоковский замок. — Ладно, — произнесла девушка и, собравшись, приготовилась покинуть чужой номер. — Я пошла, до вечера. Андрей ещё раз провернул в памяти чужой, настойчивый, но очень добрый взгляд, нежное и уверенное прикосновение, а ещё это спокойное «не дрейфь», которое отмело все сомнения разом. Шагнув вперёд, он мягко схватил пальцами ладонь Маши. — Подожди, — скрипачка подняла на него вопросительный взгляд, и Князев внимательно рассмотрел её глаза, отмечая под нижним веком красивую, ровную линию чёрного цвета. — А ты можешь, ну, мне так же? — Как «так же»? — со смешком отозвалась Маша, как будто могла читать мысли и уже знала, о чём спрашивал её парень. — Глаза, — пояснил Андрей и добавил. — Глаза накрасить. Как у тебя. Нефёдова тихо вздохнула, прикусила нижнюю губу, принимаясь сверлить парня задумчивым взглядом, а затем, расплывшись в лукавой улыбке, витиевато ответила: — Зачем как у меня? Мы тебе сделаем ещё лучше. Князев смущённо улыбнулся, согласно кивнул и опустился на край кровати, когда сумочка открылась вновь, а Маша принялась доставать из неё всякую разную косметику. План – не план, но образ Андрея сегодня будет доведён до совершенства. Иначе он сам себе не простит, что не попробовал, не сделал и не рискнул.

***

Бесспорно, Горшок обалдел. Князев выскочил на сцену последним, до победного не показываясь Горшенёву на глаза, даже когда Миха спрашивал у пробегающего мимо звукача, не видел ли тот Дюху, а Князь это прекрасно слышал. Но обалдеть и полностью потерять голову – это две совершенно разные и, внезапно, противоположные друг другу вещи. Попялившись на Князя как на инопланетянина, Горшок быстро пришёл в себя и, поудобнее перехватив микрофон, продолжил петь. Андрей нахмурился, взялся за свой микрофон и присоединился к Мише. Ладно, в конце концов, они на сцене, перед ними огромная толпа, люди, заплатившие деньги за билет на их концерт. Нужно вести себя профессионально, ну, или, хотя бы очень постараться. Князев старался. И больше обычного тёрся вокруг Горшка на этой небольшой сцене. Томно улыбался и игриво подмигивал, невзначай трогал за бедро, прогибался так, как не снилось всем старшим участникам группы. Миша, когда удавалось перехватить его взгляд, широко улыбался и подмигивал Андрею в ответ, но во всём остальном – вёл себя как прежде, обычно. Пел с ним в один микрофон, двигался в одном ритме, подключал к разговору со зрителем в перерывах между песнями. А так – полный ноль. Никакой реакции на провокационный выход и внешний вид Князева. Андрей разочарованно вздохнул, покидая сцену, когда выступление было окончено. После концерта поехали не в отель, а в какую-то кафешку. Выселение и переезд в другой город были назначены на середину следующего дня. А значит побеситься как следует в эту ночь – дело святое и определённо точно панковское. Андрей замер перед входом в кафе, нервным движением вытянул из кармана пачку с сигаретами и, дождавшись, пока остальные зайдут в здание, сунул одну себе в рот. Колёсико зажигалки, как назло, прокручивалось по кругу, но давать такую нужную и необходимую сейчас искру не собиралось. — Да блять! — гневно выпалил парень, а затем перед носом, как по мановению волшебной палочки, возникла чья-то рука, удерживающая пальцами зажжённую и быстро тлеющую спичку. Князев резво подался вперёд, наконец-то, прикуривая. — Чё нервный такой? — раздался над головой знакомый голос. — Устал? Может в отель? Андрей поднял голову и столкнулся с насмешливым взглядом Михи. — Не, — протестующий отозвался Князев и, вспомнив про план и все его этапы, широко расправил плечи, красуясь. — Только если с тобой. Горшенёв тепло улыбнулся и, как ни в чём не бывало, загоготал. — Ну, тогда потом. Все вместе вернёмся. Или приползём, — пробормотал мужчина, и Князь не сдержал недовольного вздоха. Миха вздох проигнорировал, комментировать никак не стал. Так и стояли, молча, пока ладонь Горшенёва не дёрнулась и не коснулась его лица. — Дюш, — тихо позвал Миша, и Князев замер, чуть шевельнул головой навстречу. Неужели… ? Но потом большой палец Горшка начал неприятно тереть под левым глазом, и Андрей громко воскликнул: — Ай, ты чего?! — Тушь, ёмаё, — как-то чересчур бойко сказал Миша и снова улыбнулся. — Потекла. — А, — понятливо ответил парень и сам потёр ладонью под глазами. На пальцах остались тёмные, некрасивые разводы. Очень «сексуально», конечно. Плюнув на косметику, Князев глубоко затянулся и стряхнул пепел в сторону. Миша ещё немного поизучал его загадочным взглядом, а затем, быстро оглядевшись вокруг, коротко поцеловал в нос и двинулся в сторону кафе. — Докуривай и погнали пить! — Иду, — лениво бросил Князев ему в спину. От поцелуя легче не стало, но, вроде как, и плохо тоже. Ладно, может, сработает вторая часть его плана? В заведении было громко, дымно и душно. Андрей честно старался веселиться, но получалось у него это из рук вон как плохо. К тому же, Горшок теперь практически не обращал на него никакого внимания. — Мих, пойдём, покурим? — звал его Князев, кладя ладонь на плечо. — Да-да, щас, — бормотал Миша и осторожно уворачивался, избегая касания, чтобы вернуться к разговору с кем-то другим. Андрей супился, но рук не опускал. — Выпьем? — спрашивал парень, подсаживаясь к Горшенёву и падая рядом на свободное место. Вытягивал ногу под столом, жался ближе к чужому бедру. Миха улыбался, как-то кривовато и неправильно, и почти незаметно двигал собственный стул на пару сантиметров дальше от Дюхи. — Да-да, давай, — Горшок пил, чокаясь вместе с ним, но стоило только стаканам опустеть и вернуться на стол, как он тут же вставал с места и присоединялся к беседе каких-то музыкантов, известных одному только городу, в котором сегодня выступали КиШ. Андрей пытался подползти сбоку, вклиниться в разговор следом. Но и тут, в очередной раз, терпел полное фиаско. — Дюх, а ты Пора не видел? — спрашивал Горшенёв через две минуты странных, ритуальных танцев Князева вокруг своей персоны. — Не, — отзывался парень, пытаясь зачем-то цапнуть пальцами чужой локоть. — Может он в толчке? Сгоняй, проверь, а то чёт давно его не видно. И снова отворачивался от Андрея, продолжая прерванный диалог. Князев хмурился пуще прежнего, но покорно шёл к туалету, где, естественно, Поручик не находился. Поручик накачивал себя коньяком в компании молоденьких девиц, распластавшись на большом диване в самом углу банкетного зала. Миха, увидав вернувшегося Князева, показал пальцем на находку и сверкнул зубастой улыбкой. Мол, вон же он, я сам нашёл. Тут Андрей начал закипать. Но решил предпринять ещё одну, последнюю, попытку. Ненадолго оставив кружения над Горшенёвым, он похватал со стола бутылки с пивом, залил в себя весь оставшийся на донышках алкоголь и, глубоко вздохнув, принялся выжидать. Через несколько минут он выцепил взглядом Миху и, когда тот засобирался на улицу, явно на перекур, быстро шмыгнул следом, на ходу расстёгивая уже все пуговицы на жилетке, что всё ещё украшала его худощавое тело. В этот вечер все требовали внимания Горшка и с лихвой его получали. Все, но не Князев. Это напрягало, потому что второй этап, подразумевающий активный тактильный контакт, выполнить не получилось. Что не шло уже совсем ни в какие ворота, потому что в обычные дни, отличные от этого, Миша сам лез к нему и не стеснялся Андрея трогать, обнимать, в общем, быть близко и рядом. Для Горшка это вообще самый логичный и понятный способ общения. То, что у него не получалось выразить словами, он всегда выражал невербально. Закидывал руку на плечо, клал ладонь на колено, утыкался носом в самое ухо и шептал в него, практически задевая мочку губами. Андрею поначалу было даже неловко, потому что он к такому был совсем неприученный и непривычный. Но к хорошему быстро прикипаешь, да и Миха, запавший в душу с самой первый встречи, всему этому делу только способствовал. К такому, как Горшок, хотелось тянуться и получать ещё больше, чем то, что уже было им двоим доступно. Доступно-то было, а вот пользоваться всеми дарами Горшок отказывался. И Дюхе отказывал. Ну и ладно, Андрей ему сейчас покажет. Оставался последний пункт. Немного радикальный, но больше идей в голове у Князева не было. Улица немного освежила, что было совсем некстати. Андрей подышал себе в ладони, проверил дыхание, алкоголем от него несло за версту. Замечательно, значит остаётся только правильно сыграть все карты. — Ми-и-иш? — неожиданно высоким и противным голосом позвал мужчину Князев, сам же поморщился от тона своего голоса. Но когда из-за угла выглянула удивлённая морда мужчины, быстро собрался и постарался принять очень и очень пьяный вид. — Чё такое? — отозвался Миха, и Андрей, стараясь отыгрывать свою роль по максимуму, как будто бы на трясущихся ногах поплыл в сторону Горшенёва. — Миша, — мечтательно повторил парень и, пошатнувшись на месте, ткнулся носом в чужую грудь. Горшок машинально схватил его за плечо, немного отнял от себя, заглядывая в лицо. — Уже налакался, что ли? — Угу, — согласно промычал Князев, снова потянувшись вперёд. Успел дотронуться губами до выемки между чужих ключицах, прежде чем его снова отодвинули в сторону. — Блин, так тебе эта, домой пора, — выкидывая сигарету, отозвался Горшок и взялся за его плечи уже двумя руками. — Баиньки, да? Андрей поднял стеклянные глаза на Мишу. Поймал ответный взгляд и, удерживая этот контакт, неторопливо облизнул губы. Было заметно, как Горшок тяжело сглотнул, и Князев, почти уверовав в свою победу, ловко схватился пальцами за чужое запястье, прижал ладонь мужчины к своей груди. Край жилетки отъехал в сторону, оголяя и без того голое тело ещё больше. Князев усмехнулся, двинул руку мужчины ниже, почти довёл до самого живота. Чужие пальцы дрогнули, и Андрей чудом сдержался, чтобы не зажмуриться счастливо-радостно. Нельзя было отводить взгляд. Он ещё раз мазнул языком по собственным губам и горячено выдохнул в пустоту между ними: — Да. Поехали? Миха дёрнулся от этого шёпота как от горящего пламени. Выдернул руку, отшатнулся и сделал два маленьких, но целых два шага назад. С Князева мигом слетела вся надуманная спесь, и он только и смог, что удивлённо захлопать глазами, понимая, что даже тут Горшка не проняло, и мужчина всё ещё крепко держал себя в руках. С сомнениями, это читалось по глазам, но крепко. — Дюш, — начал было Горшенев, не сразу замечая, что теперь-то пьяным Андрей совсем не выглядел. — Давай я Мыши позвоню, ща отправим тебя на таксе, она встретит, ляжешь норма… — Давай, — грубо прервал его Князев и, сжав руки в кулаках, вдруг затрясся всем телом. Гнев и жгучая, неприятная обида наполнили его до краёв. — Вызови мне такси, позвони Маше, может она мне ещё сказку на ночь прочитает и в лоб поцелует. — Дюшенька, ну ты чего… — Да ничего, Мих! — зло выпалил Князь. — Заебало! Как же ты не понимаешь, мне похуй, кто, что там скажет! Мне похуй, что думает Агата, ребята в группе, общество, да на всё похуй! Я не малолетний дебил, который не знает, чего хочет. А если и так, то похуй, я знаю! Знаю, чего хочу! Горшок замолк и весь разом как будто скукожился. Сгорбил плечи, накренил голову. Тёмные, длинные пряди заволокли лицо. Но взгляд, грустный и печальный, Андрей, казалось, чувствовал всей кожей. И от этого ещё пылче и жарче становилось внутри. Не хотелось, чтобы Миха так смотрел. Хотелось, чтобы Миха действовал и не тупил. Ну, или, хотя бы, отозвался, а может быть ещё и выкинул что-нибудь едкое, язвительное в ответ. Коммуникация, мать её. Однако Горшенёв молчал. И только смотрел. — Давай, — тяжело дыша, цедил свои слова дальше Князев. — Вызывай такси. Ну! Панк, блин, тоже мне. Миша качнулся на месте, сделал глубокий вздох и, сверкнув своими зачарованными, невозможными глазами, вдруг резко подался вперёд и впился в губы парня жадным, грубым поцелуем. Всё тело Андрея как будто пронзило мощным разрядом электричества. Он не сразу сообразил, но когда до него дошло, маленькая спичка, что яростно пылала внутри, коротко вспыхнула и разразила уже настоящий, дикий пожар. Князев вцепился руками в крепкие плечи, обхватил всего Миху, разве что с ногами на него не запрыгнул и послушно разомкнул губы, позволяя умопомрачительно зацеловывать всего себя без остатка. Чужой язык нагло толкнулся в рот, и Князев приглушённо застонал, чувствуя тёплые руки, сжимающие его бока под полами жилетки. Сердце стучало в ушах, кровь приливала к паху, и уже через секунду, Андрей нетерпеливо тёрся бёдрами о чужое колено, что Миха так ловко и совершенно незаметно в какой-то момент просунул между его ног. — Миш, — заполошно шептал Князев между поцелуями. — Мишенька! Горшенёв громко рыкнул и, мазнув напоследок языком поверх его губ, отстранился, принимаясь жарко шептать в ответ: — Вырядился, блять, я думал, на сцене откинусь нахуй от твоих выкидонов. Ну кто так делает, Княже, ёмаё? А глаза твои... и подводка эта, или тушь, мать его, размазалось всё, ты, блять... Чувствовалось, что Михе не хватало слов. Но вместо них прекрасно говорили громкие вздохи и беспрерывно шарящие по телу Князева руки. Андрей расплылся в блаженной улыбке, мигом позабыв про едкую обиду, клокочущий внутри ещё пару минут назад гнев и, вообще, про всё-всё на свете. Ничего больше не было, кроме Горшенёва. — Панка хочешь? — рычал, тем временем, Миша ему уже в ухо. Но Князя такой напор не пугал, а наоборот – только будоражил. Он согласно кивал, путаясь пальцами в лохматых прядях, и Горшенёв тут же продолжал говорить. — Будет тебе панк, ёмаё. В тишине ночи хлопнула дверь, раздался громкий гомон и смех чужих голосов. Андрей дёрнулся, напрягся и всё же попытался отстраниться. Но теперь уже Горшок не дал ему этого сделать. Покрепче обхватил за пояс, только колено убрал и, закрыв Князева собственным телом, обернулся, обращаясь куда-то в сторону толпы. — Эй, молодёжь! — на его голос отозвались пара лиц. Не узнали – и слава богу. В такой темноте ещё попробуй что-нибудь разглядеть. — Телефон есть позвонить? Кто-то брякнул что-то в ответ, и Миха расплылся в диковатой, хищной улыбке. — Будьте друзьями, вызовите такси, — попросил он и на секунду повернулся обратно к Андрею, который всё ещё залипал с поплывшим взглядом. — Тут человеку совсем плохо. Надо срочно домой. Князев прыснул, дёрнул Мишу за пряди, но тот только тряхнул головой и аккуратно шлёпнул парня по заднице. Улыбка Андрея стала шире, и он, совершенно уже не смущаясь и не думая о людях, что были рядом, притёрся ближе. — Ща приедет! — бросили им из толпы и продиктовали номер машины. Гомон стал удаляться прочь, и Миха продолжил лапать Князя, принимаясь покрывать поцелуями уже его шею. Оторвался только тогда, когда из-за угла вырулило авто и призывно сверкнуло фарами. Сделав шаг назад, он поправил жилетку на плечах Дюши, застегнул пару пуговиц. А затем, заглянув в сияющее, довольное лицо, широко улыбнулся и спросил: — Панк? Андрей радостно фыркнул и схватил Миху за руку, крепко сжимая чужие пальцы. — Конкретный панк. А забравшись в такси, так и не рацепив надёжной хватки, Князев счастливо думал, что никакой это не панк и даже не хитрый, продуманный план, а самая настоящая, что ни на есть, любовь.