Лев и старый солдат

— Всё, я сваливаю из этого дома, — зло бросил Андрей, плюхнувшись на диван рядом с Михой. И, не дав ему вставить даже слово, выдернул из чужих рук стеклянную бутылку, тут же прикладываясь к горлышку и принимаясь жадно глотать пенную жидкость. — Да стой ты, куда торопишься, — засмеялся Горшок ему прямо в ухо. Остальные не обращали на них никакого внимания. По субботам репточка превращалась в зону отдыха и всегда была переполнена разными людьми – начиная от каких-то музыкантов, работников сцены, заканчивая фанатами всех мастей и цветов. — Заебало, — выдохнул Андрей, наконец-то, оторвавшись от бутылки. Возвращать её Горшку он не стал, а тот и не просил. — Чё случилось? — просто спросил он, приподнимая брови. Князев пожал плечами и состроил грустную, опечаленную мордочку. — Отец опять про учебу талдычит, — принялся жаловаться на родителя парень. — Сидели спокойно, а потом он давай эту нудятину про образование, про практику… Ну какая практика, Мих? У нас же фестиваль на носу! На последних словах Горшок, который до этого внимательно и вдумчиво слушал Князя, вдруг разом поменялся в лице. Андрей быстро заметил смену чужого настроения. — Говори. — Слушай, Дюх, да там ничё такого… — Говори! — уже куда требовательнее произнёс Андрей. С его переживательными родителями, которые вроде бы были не против нового увлечения сына, а вроде как и не особо этому радовались, не хватало ещё, чтобы Миха начал ходить вокруг него на цыпочках. — Короче, нельзя тебе с нами на фестиваль. Ну, на сцену нельзя. Орги залупились, типа, чё у вас несовершеннолетний в группе, а там концерт восемнадцать плюс, бла-бла-бла. Сказали, либо так, либо никак. Князев удивлённо уставился на Миху, словно не понимал ни единого слова. Как нельзя? Он же тоже часть группы, он же тоже «Король и Шут». Их репертуар теперь состоял только из его текстов да Михиной музыки. А тут – нельзя. Неужели Горшок будет скакать по сцене один и чувствовать себя хорошо без голоса Князя, что вторил ему строчка за строчкой? — Давай я родителей попрошу, ну, может там записку какую, расписку, я не знаю… — мгновенно позабыв о тёрках с семьей, Андрей попытался придумать хоть что-то, что могло бы сейчас спасти его шаткое положение. — Не думаю, что это поможет, — с сомнением отозвался Горшок. И без того отвратное настроение ушло в полный ноль. Сжав покрепче бутылку в своих руках, Князев допил её в три быстрых глотка и уронил на пол. А затем громко хлюпнул носом. — Дюх, да ладно… — Не ладно! — непонятно на кого злился Андрей. На Мишу? На сложившиеся обстоятельства? Может быть на себя самого? Ну не просить же ему ребят отказаться от участия в фестивале только из-за него одного. Это уже совсем какое-то ребячество. Поэтому, не придумав ничего лучше, Князев просто вскочил с места и метнулся на улицу, надеясь избежать грядущей истерики. Но холодный ветер, что неприятно обжёг щеки, сделал только хуже, и Андрей, едва за ним хлопнула дверь, принялся шумно и надорвано всхлипывать. — Да бля-я-я-ять… — некрасиво растягивая гласные, Князев захныкал, пряча лицо в собственных ладонях. Миха не вышел за ним не через две, не через пять и даже не через десять минут. Андрей так и стоял один, прячась в тени, подальше от фонаря улицы, чтобы не дай бог, если кто-то попрётся сейчас курить, не увидел, как Князь тут размазывал по лицу сопли и давился тихими всхлипами. Внутри медленно, но верно закипала обида. Едкая, противная она опутывала изнутри, пуская свои ядовитые корни прямо в сердце. Эта тема с возрастом била больнее всего и оставляла неприятный осадок. Нет, никто не называл его «ребёнком» и не пытался упрекнуть в подобном. Его никогда не гнали с вечерних посиделок даже в самый поздний час и никогда не дразнили, если Андрей вдруг начинал делиться своими нелепыми переживаниями по поводу родителей или мудака-препода, что решил поставить неуд за один единственный просраный проект. Но реальность ударяла прямо под дых, и вот от неё Князь сбежать, ну, никак не мог. И даже Миша ему тут не помощник. Но он ведь мог хотя бы... — Князь! Вот ты где, блин, думал, ушёл совсем, — запыхавшись, к нему подскочил Миха. Как будто он не вышел просто через дверь наружу, а, как минимум, пробежал десятикилометровый марафон. — Отста-а-а-ань, — зарыдав пуще прежнего при виде мужчины, Князев попытался двинуться в сторону, но ему не дали этого сделать, ловко хватая за плечи. — Да цыц ты! — рыкнул на него Горшенёв, и Андрей весь сжался. — Смотри, чё у меня есть. — Не хочу! — воспротивился Князь, понимая, что ведёт себя просто глупо и реально по-детски. Было стыдно, плохо и всё ещё до чёртиков обидно. Он снова дёрнулся, отворачиваясь от Михи. Но тот только усилил хватку, а затем и вовсе прижался сзади, склоняясь, чтобы обхватить парня поперёк груди и всунуть ему что-то прямо под нос. — Смотри! — упрямо повторил Горшенёв, и Князев, наконец-то, распахнул глаза. Это была камера. Старенькая, немного побитая, но вполне себе приличная и солидная. — Это чё? — булькающим звуком не своего голоса спросил Андрей, утирая сопливый нос ладонью. — Хуй через плечо, — загоготал Горшок в ухо, и Князь лениво ударил его локтем прямо в рёбра. Но мужчина даже не вздрогнул. — Оператором будешь. — Кем? — нелепо переспросил парень, начиная включаться в разговор. — Оператором! Ну, знаешь, снимать всякое для хроников. Будет чё вспомнить потом, когда станем настоящими панк-звёздами. Андрей словно зачарованный перевёл взгляд с камеры на Миху, с Михи на камеру. А затем осторожно взял эту чудо-технику и прижал к своей груди. — Мих, ты серьёзно? — А чё, Андро, думал, я тебя кину? — фыркнул Горшенёв и разжал хват, понимая, что теперь Князев никуда убегать не собирался. Отошёл на шаг, достал из кармана штанов сигареты. Закурил, выпуская дымное кольцо прямо в беззвёздное небо. — Ну не поскачешь с нами один концерт, ничё страшного, подумаешь… Резко развернувшись, Князев кинулся на Миху, теперь уже сам обхватывая мужчину руками, и, едва не выронив только что всученную ему камеру, крепко прижал Горшка к себе. — Ну всё-всё, — забормотал над головой Горшок, осторожно приобнимая Андрея за плечи в ответ. — Только сопли не надо больше разводить, хорошо? — Хорошо, — ответил Князь и расплылся в широкой улыбке. Камера в его руке выглядела слишком большой и инородной, но он уже фантазировал, как подбирает правильный ракурс и разводит ребят на нелепую болтовню обо всём подряд, направляя на них объектив своего видеоаппарата. — На, — Андрей поднял голову, отрывая взгляд от камеры, и ему быстро всунули в рот сигарету, тут же её прикурив. — Покури и возвращайся. Я тебя жду, понял? Князев плотнее сжал сигарету губами и быстро-быстро закивал. Миха посмотрел на него каким-то знакомым, но очень странным взглядом, а затем тепло улыбнулся, и от этой улыбки всё внутри перевернулось. Миша ушёл, а Андрей, докурив, ещё долго стоял на месте, понимая, что, кажется, его незрелое и немного инфантильное чувство влюблённости очень ловко переросло в настоящую, совсем недетскую любовь.

***

Уговорить маму отпустить его на трёхдневный фестиваль с какой-то панковской группой, на удивление, получилось очень быстро. Сложнее было договориться с отцом. — Андрей, ну какая группа?! Какой фестиваль?! Практика на носу, тебе бы из училища не вылететь, а ты на фестиваль собрался! И с кем? — Пап, да всё нормально! – в сотый раз вздохнул Князев, сжимая пальцы вокруг кружки с брусничным компотом. — Я уже предупредил руководителя, попросил Агату прикрыть. Это же только три дня... — Серёж, — подала голос мама. — Нет, он по-человечески может объяснить, что за «короли шутов»? И еще «Миха» какой-то! — Не «короли шутов», а «Король и Шут»! — вдруг зло выпалил Андрей, но быстро сменил интонацию и тембр своего голоса. — И не какой-то, а, ну, друг мой. Хороший. Отец сложил руки на груди, сощурил глаза и с тонкой усмешкой спросил: — А чего ж, твой друг даже в гости к нам ни разу не заглянул? Вот Агату мы видели, хорошая девчонка… — Ну пап! — Без «пап»! Если хочешь свалить со своим Михой на фестиваль, то давай мы сначала с ним познакомимся. — А что, хорошая идея, — мгновенно отозвалась мама. — Андрюш, пригласи Мишу к нам на ужин. Пусть сегодня приходит, мы же только рады будем, раз у тебя такой музыкальный друг. Андрея замер, так и не донеся кружку с компотом до рта, а затем гулко сглотнул. Ситуация резко приобрела критический характер. Нет, Михи он ни в коем случае не стеснялся. Но одно дело рассказывать друзьям, что дружишь со взрослым, крутым дядькой, который к тому же и солист набирающей обороты популярности панк-группы, совсем другое – поделиться таким откровением с родителями. И как они вообще отреагируют, когда узнают, что Миша – не его ровесник, а вполне себе взрослый мужчина?! — Не знаю, — честно и опечаленно ответил Князь. Но отцовская ладонь, что легла ему на плечо и крепко сжала, вселила немного уверенности, хоть и не успокоила тревожное, запалено бьющееся в груди сердце. — Андрей, я же тебя понимаю, — проникновенно сказал отец. — Музыка – это очень здорово. И мне нравится, что ты чем-то таким увлечён. Князев поднял на мужчину взволнованный взгляд, но увидел в чужих глазах только заботу и тёплую поддержку. Вспомнил, как таскал из отцовской фонотеки старые пластинки, заслушивая их до дыр, а потом, осмелев и став немного постарше, требовал купить новые, даже иностранные. — Но и ты нас пойми, — с шумным вздохом продолжил мужчина. — С абы кем мы тебя вот так просто отпустить не можем. Андрей правда всё понимал. Но перестать чувствовать сжимающий всё внутри, тугой узел волнения не мог. И всё же других вариантов в сложившихся обстоятельствах, кажется, действительно не было. — Хорошо, — хрипло ответил Князев и сделал глоток сладкой жидкости. Сахар неприятно осел на зубах, видимо, мама перестаралась с порошком. — Позвоню, спрошу, сможет ли он забежать сегодня. — Вот и славно, — кивнул отец и разжал ладонь.

***

Миха заявился на порог квартиры Князевых ровно в шесть часов вечера, как и было оговорено заранее. В руках у него был пышный, красивый букет красных роз, и Андрей при виде мужчины подавился удивлённым вздохом, на секунду подумав, что цветы Горшок притащил для него. Но Миша, расшнуровав свои жуткие, тяжёлые гады, всё же протянул охапку не Андрею, а его матери. — Здрасте! Спасибо за приглашение. — Ой, ну что вы, не стоило, — выдохнула мама, расплываясь в смущённой улыбке. — Проходите-проходите, не надо стоять на пороге! С этого момента вечер прекратил быть похожим на катастрофу, которую нафантазировал себе Князь, приглашая Миху в свою скромную, семейную обитель, а превратился в самое настоящее, сюрреалистичное кино. То, что Мише двадцать девять, и он на (!) целых двенадцать лет старше обожаемого сыночка Князевых, кажется, не смутило никого из присутствующих за большим кухонным столом. Никого, кроме Андрея, который нервно теребил концы скатерти и не мог запихнуть в себя даже одну ложку вкусной, приготовленной мамой картошки. Не так он представлял себе знакомство Горшка с родителями. И, если уж идти до конца, – он себе вообще такое не представлял. Но, нет, вот прямо здесь и сейчас, Миха, его любимый Миха, сумасшедший, немного сумасбродный, который обожал отплясывать на сцене до ломоты в коленных суставах и крушить-создавать, отрываясь в своём творческом экстазе, сидел на кухне Князева, чинно-мирно беседовал с его родителями и казался самым порядочным, честным мужчиной на свете. — Михаил, а расскажите немного о вашей группе? Какую музыку вы играете? Андрюшенька вон нам так и не объяснил толком ничего... Секретничает. — Мам! — попытался возмутиться Андрей, но быстро отвлёкся на очаровательную улыбку Михи, который с благодарным видом принял кружку с чаем из рук женщины. — Да ну чё рассказывать, ничего такого-то, ёмаё… Через полчаса красочных рассказов Горшенёва о панк культуре, облачённой в красивую, пёструю обертку, к рассуждению об отношениях государства с анархией вдруг активно подключился и Князев-старший. Абсурдность всего происходящего вышла на новый уровень. По итогу, правда, с губ весь вечер всё равно не сходила тёплая, трепетная улыбка, пока он наблюдал за тем, как, как Горшок настойчиво и, самое главное, грамотно обрабатывал его родителей, убеждая состоявшихся людей самыми взрослыми и подходящими для этого дела аргументами в том, что Андрюшеньке просто жизненно необходимо поехать на фестиваль с группой «Король и Шут». Даже в качестве оператора. Почему так настаивал на этом сам Миха и почему с такой лёгкостью вообще подкинулся на всю эту авантюру с семейным ужином, Князь до конца так и не понял. Но уже под конец, сорвавшись провожать Горшенёва, испытывал просто невозможное, гигантское чувство неземной радости. Ему казалось, что он буквально парил над землей, и ноги, что касались земли, должны были вот-вот оторвать юношеское бренное тело от земной оболочки и потянуть за собой в небо, надувая всего Андрея изнутри как воздушный шарик. Захлебываясь этим ощущением, Князев чувствовал себя бессмертным и, кажется, абсолютно счастливым. — А батя у тебя неплохой мужик, — закурив сигарету, выпалил Миха. Стряхнул мгновенно набежавший пепел в сторону, затянулся как следует. Андрей проследил за этим движением и придвинулся к мужчине немного ближе, двигаясь рядом с ним шаг в шаг. — Ага, он хороший. Горшок улыбнулся, закинул на Князева руку и крепко растёр ладонью плечо, обтянутое джинсовой тканью. — Не ссы, и из тебя человека сделаем, Андро, — промялил куда-то в висок Князеву и так и не убрал руку с его плеча. Андрей мысленно перекрестился, похвалил себя за сдержанность, два раза поругал за скромность, а затем, завидев вдалеке мутный козырёк автобусной остановки, дёрнул Горшка за болтающиеся на косухе ремешки с застёжками. — Миш, — тихо позвал он, замедляя шаг. Горшок остановился вместе с ним и повернул голову в его сторону. — Чё такое? — и так выразительно, ярко посмотрел, что сердце у Андрея сделало новый кульбит. — Спасибо тебе, — очень искренне отозвался Князев. — Ну за родителей сегодня... Горшок хмыкнул, разжал пальцы на чужом плече и отстранился. Как-то нелепо и криво улыбнулся, но не так как обычно, а с весьма интересным и задумчивым выражением лица. — Пустяк, — пожал он плечами и затянулся ещё раз. — А как по-другому? Своих не бросаем. Андрей улыбнулся, всматриваясь в тёмные глаза, а затем вдруг потянулся вперёд и звонко чмокнул Миху в щёку. Затушевался сразу же, спрятал руки за спиной и опустил взгляд. — До завтра? — тихо спросил он, когда Горшенёв, так и не отреагировав толком на короткий поцелуй, просто молча посмотрел на него, щурясь от назойливого, сигаретного дыма, что пытался добраться до глаз. — Ну да. До завтра, — пробормотал в итоге он и положил ладонь на голову Андрея, привычно и так приятно потрепав того по волосам. Князев аж прикрыл глаза от удовольствия, замирая под чужой лаской. — Не опаздывай! — Я-то? Это мы тебя на репах вечно ждём! — фыркнул парень, совершенно позабыв про тот факт, что сегодня, вообще-то, Миша пришёл ровно в назначенный час и ни минутой позже. Миха уронил сигарету на асфальт и громко рассмеялся. И так тепло стало от этого смеха. Хотелось снова поцеловать Горшенёва, но Андрей вдруг вспомнил, как в девятом классе школы он однажды попытался подкатить к симпатичной однокласснице, посчитав, почему-то, что выглядел очень круто и классно в своей новой, кожаной куртке, а мадам, удивлённо распахнув глаза, рассмеялась ему прямо в лицо. Он тогда ещё долго ходил с уязвленным самолюбием и мысленно проклинал ту дуру, что посчитала себя лучше и выше такого как Князев. Осрамиться перед Михой и понять, что эту важную, особую связь между ними он себе просто надумал, было ещё страшнее. Поэтому Андрей продолжил тушеваться и не смотреть на мужчину. Горшенёв, всё ещё смеясь, вдруг схватил его в крепкие объятия, вжимая худощавое, тонкое тело парня в себя. — Семь утра! Маму попроси разбудить! И, так же быстро, как и обнял, отпустил, убегая в сторону остановки, чтобы сходу запрыгнуть в первый подъехавший автобус. Князев растёр красное лицо ладонями, судорожно вздохнул и с абсолютно дурацкой, но очень счастливой и блаженной улыбкой побрёл обратно к дому.