Лев и старый солдат

— Хорошо же отыграли, а? Хорошо! — радостно щебетал Миха. Глаза у него – полный трындец. Кажется, он даже телом вибрировал, ну настолько проникся сегодняшним выступлением, что они устроили. Андрею бы тоже беситься и ликовать, но всё своё он отскакал ещё на сцене. А вот прямо сейчас – штиль да гладь. Князеву казалось, что он был пьян, хотя Балу только-только всучил ему бутылку с пивом в руки. И Андрей, крепко сжимая пальцы вокруг стеклянного горлышка, находился в какой-то невозможной эйфории, что качала его на своих приятных, плавных волнах. — С почином, — хихикнула проплывающая мимо него Маша, и Князь игриво ей улыбнулся, кивая головой. Миха быстро закрыл собой обзор, близко склонился, заглядывая не в глаза, а в самую душу, коротко спросил: — Сбылись мечты? — и рассмеялся, наблюдая растерянное, но бесспорно очень довольное лицо Князя. — Ага, — зачарованно выдохнул Андрей и потянулся бутылкой, звонко чокаясь с Мишей. О чьих мечтах говорил Горшенёв – неважно. Князеву вообще до встречи с мужчиной казалось, что мечтать – это как-то глупо и очень по-детски. Мечты это что-то из сказок, что он придумывал, сидя за последней партой, пока нудная преподша вещала о мировом искусстве. Тетрадки копились, складывались в ровную, аккуратную стопку на столе, а ещё занимали добрую половину шкафа. И так там и оставались. А потом Андрей встретил Миху. И сказки стали реальностью, а не мечтой. — Да-да, альбом тоже пишем, — это Миша рассказывал уже не ему, а какому-то парню, что выдернул мужчину на беседу. — Там кассеты пойдут, обложку замутим… Князь же рисует у нас. Художник-маляр, ёмаё. Слышишь, Князь?! Обложку надо! Андрей рассмеялся, закивал головой и привалился щекой к плечу Михи. И обложку, и стихи, и всё-всё-всё, что Горшок попросит. — О, поплыл, — хмыкнул Горшенёв, посчитав, что размазанный по нему парень – это первая степень чужого опьянения. — Идём, покурим. И плыть, и курить… Точно всё. На свежем воздухе стало немного полегче, голову охладило, и Андрей, выдёргивая пальцами сигарету из протянутой пачки, всё же решил поделиться своими впечатлениями. — Мне так понравилось, Мих, — затягиваясь, вдохновлённо заговорил Князь. — Когда в зале смотришь, оно тоже прикольно, но на сцене… — Другое, да? — со смешком отозвался Миша и ещё раз щёлкнул зажигалкой. Но такое слово Андрею казалось неподходящим. Другое – это как будто не своё, чужое. А на сцене Князев вдруг впервые почувствовал себя на своём месте. Не дома, не в компании Агатки, не в приевшемся, хоть и уже родном, в какой-то степени, здании реставрационного училища, а вот здесь, рядом с Михой, когда у каждого по микрофону в руке, за спиной звучные басы, скрипка и барабаны, а впереди море жадно вглядывающихся в них лиц. Но лиц Андрей тогда не видел. Видел Горшка и одновременно, как будто со стороны, себя самого. В паре они, конечно, наверное, смотрелись немного комично – взрослый мужик и только-только вступивший в юность вчерашний школьник – но самое главное, что звучали правильно и хорошо. Под стать друг другу. — Другое, — согласно кивнул Андрей, не зная, как обличить все свои мысли и чувства в слова. — То-то же, — удовлетворённо хмыкнул Миха и выпустил дым в темноту ночи над головой. Конечно, о том, какой крутой поворот возьмёт его жизнь, Андрей не думал, когда впервые увидел Горшка, скачущего по сцене третьесортного питерского клубешника. Он тогда вообще ни о чём не думал. Просто смотрел и понимал, что, кажется, никогда за свои семнадцать лет ещё не видел ничего настолько прекрасного и волшебного. Миха был подобен вспышке, нет, фейерверку! Таких людей следовало бы опасаться, но ещё к ним тянуло и, пусть и ненадолго, хотелось стать частью того безумия, что Горшенёв творил на сцене. Андрей был вполне себе бунтарской натурой, но рядом с мужчиной… рядом с Мишей бунтарство превращалось во что-то складное, значимое. Правильное. Хотелось что-то ещё сказать, добавить, и Князев почти собрался с силами, чтобы это сделать, как Миха вдруг посмотрел на него очень странным, тёмным взглядом и с короткой улыбкой пробормотал: — Ты молодец, Дюх, — улыбнулся шире. — Горжусь тобой. Андрей умер и воскрес в этот момент, а затем, сам не понимая, что делает, шагнул вперёд и крепко обхватил Горшенёва поперек пояса. Тёплые, нет, горячие руки легли прямо на плечи, и Миха басисто захохотал над его головой. — Растрогался что ли? — спросили его, но Князев замотал головой, отказываясь отвечать, и крепче сжал Горшка в своих объятиях. Потёрся носом о плечо, жадно вдыхая знакомый запах. Прильнул ближе. Так хотелось раствориться в этом объятии, забыв обо всём. Миха, уловив чужое настроение, отстраняться не стал. Дёрнул только Андрея за отросший волос, да так и оставил руку сзади, на его шее, чуть царапнув кожу неаккуратно обстриженными ногтями. И окончательно добил. — Надо тебя, блин, ещё на гитаре научить играть. Тогда вообще атас будет… При мыслях о том, как Горшок будет учить играть на гитаре, расставляя его пальцы на нужный лад, сидя рядом и очень близко, Андрею стало вдруг жарко и немного некомфортно. Сердце в грудной клетке заколотилось с новой силой. И Князь, так же резко, как и кинулся вперёд, отстранился, делая от Михи добрый шаг назад. — Извини, — нелепо пробормотал и опустил взгляд на сигарету, что всё ещё была между пальцев. Всунул её себе в губы, сделав глубокий вздох, и громко закашлялся. Ждал от Горшка смеха, подколки, да даже дружеского тычка в бок, но ничего не случилось. Миха продолжал смотреть на него своим фирменным, горшенёвским взглядом и очень тепло, почти нежно, улыбался. Андрей смутился ещё больше и поторопился прервать паузу. — Пыво стынет, — махнул рукой куда-то за спину, голос одновременно был его и не его. Покрутил сигарету в пальцах. Уронил и в два счёта стоптал бычок носком кед. — Пошли? Миха затянулся со вкусом, согласно покачал головой и, как и Андрей, отбросил сигарету в сторону. — Ну пошли, — и, мазнув взглядом по светлой макушке, первый развернулся, двинувшись к входу в здание. Андрей ненадолго завис, сделал глубокий вздох и сорвался с места, быстро настигая Горшка и ступая с ним нога в ногу.

***

— Нездоровая хуйня, — подвела итог Агата, когда Князев всё же спалился как лох. Вообще, они договаривались встретиться на остановке, но Андрей без зазрения совести проебал договорённое время, потому что Миша, нарепетировавшись вдоволь, завалился на диван, укладывая голову ему на колени, и… просто уснул. Андрей замер, неверящим взглядом уставившись на мужчину, когда понял, что означало его мерное и тихое дыхание. Во сне Миша как-то разом терял не один и даже не три года, а все десять, становясь похожим почти на подростка вроде самого Князева. Парень умилённо улыбнулся и осторожно положил ладонь на чужую макушку, поглаживая длинные пряди дрожащими пальцами. Михина тактильность была заразительна. До этого Андрей не думал, что можно так касаться, чувствовать и жаться к чужому теплу. Но Миша рушил все стереотипы, ломал все рамки, настоящий панк, без лишних дум закидывал на Князева руку, с ногами влезал в его личное пространство и подсаживался немного ближе, чем остальные, когда Андрей увлечённо водил карандашом по листам своих тетрадок. Он особо и не был против, но сдержать тихих, почти трепетных вздохов, всё равно не мог. На его вздохи Горшенёв практически не обращал внимания, только улыбался загадочнее обычного. Андрей боялся спрашивать или хоть как-то комментировать эту его странную улыбку. Но а вот вплетаться пальцами в мягкие пряди, путаться в них самыми кончиками, было не так уж и страшно. К тому же, Миха спал, а ребята свалили ещё до того, как Горшок начал возмущаться, что в последней песне всё пошло не так и по пизде. Сообразили, что где-то был косяк, а чей – так и не поняли. Пятница, вечер, кому оно надо, в конце концов? Подождёт. Князев убрал две особо лохматые прядки с щеки Миши и деловито заправил их ему за ухо. Горшок дёрнул носом, лениво шевельнул головой, но не проснулся и глаз не открыл. И Андрей был готов просидеть так хоть весь вечер, да хоть всю ночь! Если бы не громко стукнувшаяся о стену дверь, что распахнулась очень резко и впустила с собой не только тёплый, весенний ветер, но и хрупкое, девичье тело. Агата. — Князев! Подскочили оба, Андрей чётко на месте, а Миха соскочил с чужих колен и скатился с дивана, больно стукаясь локтями о твёрдый пол. — Ёбанный! Агата замерла, сжимая в руках сумку, что была перекинута через плечо. Парни немигающими взглядами уставились на девушку. Та сделала осторожный шаг в сторону, прикрыла за собой дверь и, лукаво улыбнувшись, спросила: — А чё вы тут делаете? Миха потёр локти, нахмурил брови. Князь спрятал руки за спину, а затем вдруг вскочил и принялся судорожно собираться. — Блин, прости, — бормотал он, поочередно сдергивая то с колонки, то со стола свои вещи. — Мы зарепались, ребята ушли… Господи, что он нёс? Зачем он вообще это сейчас говорил? Горшок молчал и помогать ему нелепо оправдываться перед подругой не собирался. — Пошли, — оказавшись рядом с Агатой в два коротких прыжка, Андрей толкнул её обратно к выходу и обернулся через плечо, коротко бросив. — Мих, закроешься сам? Я обещал с Агатой погулять. Забыл. Пока! Подруга стойко хранила молчание, но стоило им только свернуть за угол, двигаясь по прямой в сторону остановки, она не сдержалась и нагло спросила: — Дюх, вы чё… это самое? Князев поднял на девушку взволнованный, полный паники взгляд и нелепо забормотал: — Агат, ну чё ты несешь, я же не такой, а Миха он вообще… — Педофил, — вдруг по-идиотски восхищённо выдала девушка и громко захохотала, посчитав свою шутку особо изысканной. Андрей вспыхнул, протянул руку, зачем-то прикрывая рот Агаты, но та тут же вцепилась пальцами в его запястье и оттолкнула парня от себя. — Дура, блин! — Да ладно, Дюш, — фыркнула девушка и потрясла головой, от чего густая копна кудрявых волос красиво разметалась по её плечам. — Но ему же реально… а сколько ему? — Двадцать девять, — машинально ответил Андрей, отводя взгляд в сторону. Недовольно засопел и добавил. — И не такой он старый! — Ага, — хмыкнула она и вдруг снова схватила Князева за запястье. Но теперь не сжала грубо, неприятно царапая ногтями, а просто мягко обхватила пальчиками. — Расскажешь? Они оба остановились, и Андрей тяжело вздохнул, понимая, что серьёзного разговора, кажется, было не избежать. — Сигареты есть? Она вытянула из сумки пачку тонких, пропахших клубникой Kiss и кивнула головой в сторону лавки, что стояла поодаль.

***

— Бли-и-ин, — как-то грустно протянула девушка, когда Андрей закончил свой рассказ. — Нездоровая хуйня, конечно. — Да почему? — отозвался он, туша бычок о железную раму скамейки. — Ну типа, ему же в кайф с малолетками водиться. Я там с тусы пару сплетен слышала. Фису знаешь? Князев напряг память, и в сознании всплыл хитрый, лисий взгляд, который не вызывал у Андрея абсолютно никаких положительных эмоций. — Неа, — соврал Князь, пытаясь не выдать своего внутреннего волнения. — А чё за Фиса? — Машка её знает, — зачем-то пояснила Агата и склонила голову, укладывая её на плечо другу. — Так вот, она вроде как к нему клеилась, а он не сильно был против. А она старше нас, ну, насколько? Ей, наверное, девятнадцать, ну максимум двадцать. Дурная, короче. Как возраст и характеристика человека по принципу «дурная-не дурная» были связаны между собой, Андрей так и не понял, но спрашивать не решился, почувствовав неприятный укол в районе грудной клетки. — И? Девятнадцать, двадцать… да какая разница, взрослый же человек. Агата развернулась к нему корпусом, выдохнула горячо прямо в шею, от чего Князев поёжился. — А тебе семнадцать, Дюш. — Агат… — Ты не взрослый, — заключила девушка. Отстранился, чтобы заглянуть в лицо. — Поэтому и надо… осторожно с этим делом, понимаешь? И посмотрела таким проникновенным, чувственным взглядом, как будто сама не была обыкновенной семнадцатилетней девушкой, а умудрённой годами, взрослой и состоятельной женщиной. Андрей сглотнул вязкую слюну, нервно потеребил пальцами серёжку в ухе и, так и оставшись не переубеждённым, лишь пожал плечами. — Он не такой, — заговорил Князев, упрямо хмуря брови. — Нормально всё будет, не парься. Агата на это ничего не ответила, только так же хмуро, как парень, свела и свои брови, качая головой. Говорить больше не хотелось. Да и как объяснить, что на самом деле творилось между ним и Михой? Он до знакомства с Горшком может вообще не знал, что значит по-настоящему дружить, творить и… любить. А тут целый спектр эмоций. Князев едва поспевал за хлёстко бьющими по щекам и сердцу ощущениями, жадно впитывал ту энергетику, что была на репетициях и концертах. И с упоением давился своей маленькой (или не очень) симпатией. Горшенёв как будто приоткрыл перед ним дверь в тот мир, что Князев так талантливо долгие годы нарисовывал в своих тетрадках, выводил на полях нелюбимых книжек и чирикал неровными линиями на оторванных кусках бумаги. Мир-то был, а вот ключа к нему, как оказалось, у Андрея не было. Миша оказался этим маленьким ключиком. Или не маленьким. А таким здоровым, что не просто открывал, а изламывал замок прямо изнутри. Но Князев себя изломленным не чувствовал. Только бесконечно счастливым и вдохновлённым. — Посмотрим, — подвела ещё один итог Нигровская и вскочила со скамейки. Андрей поднял глаза на небо, но не увидел на тёмном полотне ни единой звезды. Даже луна скрылась за плотным, густым месивом облаков. — Нормально, — повторил он и двинул плечом, сбрасывая с себя странное наваждение после разговора с подругой. Вспомнил кривой оскал и лежащую на его коленях взъерошенную макушку. Тут же расплылся в довольной, широкой улыбке. Миша понимал его лучше Агаты, лучше родителей, лучше всего остального мира. Хотелось верить, что так будет всегда.