Дочка аббата

      Рене уложил девочку спать в соседнюю от него келью, решив, что так будет проще присмотреть за ребенком на случай, если малышка проснется посреди ночи и испугается незнакомого места.       Стащив с ребенка башмаки и развязав ворот слишком плотно завязанной белой рубашки, он осторожно устроил девочку под легким одеялом и, повинуясь какому-то древнему инстинкту, поправил ее косички и выбившуюся на лицо прядь светлых волос. Рене покачал головой, прогоняя нежное наваждение при виде спящего дитя, зажег свечу в дальнем углу и вышел из кельи.       Рене вернулся в свою обитель и устроился в кресле у настежь распахнутого окна. «Попил пива», — подумал он и тут вспомнил про клочок пергамента, упавший из руки малышки, который он спрятал во внутреннем кармане сутаны. Вытащив его, он поднес пергамент к свече и прочел всего лишь несколько слов, и одна строка, написанная мелким ровным почерком, дала ему ответы на самые главные вопросы. «Англия. Трактир у дороги. Мэрион. 1643 год».       Господи… Рене зажмурился и закрыл худое лицо рукой. Он хорошо помнил ту ночь в объятиях не слишком молодой, но все еще прекрасной женщины, оказавшейся француженкой. Он познакомился с ней совершенно случайно в одном трактирчике во время путешествия в Англию. Насколько он помнил, в тот день она поссорилась с супругом и проводила вечер у окна того трактира, запивая слезы красным вином. Печальна и красива в молчаливом одиночестве, она привлекла его внимание, а он, испытывая не самые лучшие чувства тоски по друзьям и отдаваясь воспоминаниям о прошедшей слишком быстро молодости, поддался порыву и подсел к ней за столик…       А после… После все случилось быстро и страстно, как бывает в те минуты, когда перестает работать разум, и ты полностью отдаешься во власть чувств и ощущений… На утро прекрасная Мэрион вернулась к своему супругу, и что с ней сталось, он понятия не имеет, а он отправился путешествовать дальше…       Выходит… Рене убрал руку от лица и задумчиво посмотрел на ночное небо. Девочка его… дочь? Она родила от него, но предпочла все скрыть? Или выдала дитя за дочь своего супруга? А что дальше? Все еще есть вопросы, требующие ответа. Рене поднялся, подумав, что после таких новостей желание выпить пива стало только сильнее. Хмель поможет ему пережить бессонную ночь. Только сама девочка сможет рассказать всю историю, когда проснется.       Утро началось как в тумане. После выпитых двух пинт пива Рене все же задремал в своем кресле, но его разбудило навязчивое чувство постороннего присутствия в его келье, и, с трудом разлепив тяжелые веки, он тут же наткнулся на большие глаза цвета спелого миндаля. Аббат дернулся при виде совсем маленького создания, которое стояло перед ним и внимательного его изучало, хлопая густыми черными ресницами. Белокурые волосы малышки совсем растрепались, придавая ей образ невозможно милого и очаровательного ребенка. Несмотря на то, что цвет глаз ей достался от матери, Рене легко увидел в ней собственные черты: овал лица, прямой нос и тонкие губы… Девочка была очень красива и имела все задатки вырасти в прекрасную девушку… — Простите, — тихо заговорила девочка, — я не хотела вас напугать. Я проснулась, а вокруг никого нет. Мне стало страшно, и я решила кого-нибудь найти и зашла в первую дверь. Вы аббат д’Эрбле, да? Вы и есть мой отец?       Рене проснулся окончательно от столь прямого вопроса. — Как вы поняли, дитя, что я аббат д’Эрбле? — слегка охрипшим голосом спросил он. — Матушка вас описывала именно так, — ответила девочка и улыбнулась, показывая аббату, что у «ангелочка» отсутствует несколько зубиков. — Матушка, значит… — вздохнул Рене. — И как же вас зовут, дитя? — Меня зовут Мэрион, как и матушку. — Малышка потупилась и виновато продолжила: — матушка передала для вас записку, но, кажется, я ее потеряла… — О, не беспокойтесь, дитя, я взял вашу записку, — поспешил успокоить девочку Рене. — Вы сказали, матушка передала записку, ваша матушка жива? Скажите мне, с кем вы жили все шесть лет? И как вы оказались на пороге монастыря?       Улыбка исчезла с лица Мэрион, и она взглянула в окно, из которого доносилось утреннее пение птиц. — Матушка очень сильно кашляет, она сказала, что боженька ее скоро к себе заберет и что я должна быть храброй девочкой и поехать жить к своему отцу, что он очень хороший и обязательно позаботится обо мне. Мы жили с матушкой вдвоем. Ее муж рано умер, я сначала думала, что он мой отец, но матушка недавно рассказала мне про вас. А еще с нами жила служанка Гертруда. К матушке часто приходили гости. У нее был друг, его звали Эдвард. Он нравился матушке, а мне совсем не нравился. Я боялась, что он женится на ней и станет моим отчимом. Он не любил меня, я точно знаю. Но они не поженились, а потом матушка заболела. Матушка поручила ему доставить меня во Францию. Но когда мы плыли на корабле, я подслушала один разговор. Он хотел в Париже передать меня какому-то человеку, а тот хотел забрать меня и продать в осм-а…ку… — Мэрион запнулась. — Я забыла, как это называется… — В Османскую империю? — с нескрываемым ужасом уточнил Рене. — Точно! В Османскую империю! Он говорил, что за таких красивых детей дают большие деньги. А что это значит? А что бы там со мной делали? Что-то плохое, да? Я так и подумала! Но я сбежала от него, как только мы прибыли в порт. Матушка рассказывала про вас, но никогда не говорила, в каком монастыре вы живете. Мне пришлось спрашивать людей, чтобы узнать, где живет аббат д’Эрбле. И я узнала! Сначала пошла к вам пешком, а потом залезла в сундук одной кареты, которая ехала в эту сторону. Только все мои вещи остались на корабле… Вот. И я здесь. Я так устала вчера, что присела на порог и заснула…       Рене смотрел на девочку и пытался уложить в голове по полочкам все сказанное почти на одной ноте. «Османская империя», «друг-мерзавец», «побег малышки»… А девочка-то оказалась хитрой и храброй. Он улыбнулся. — Вы поступили очень отважно и правильно, когда решили бежать, дитя. — Рене поднялся, и Мэрион пришлось задрать голову, чтобы видеть лицо высокого аббата. — И вы сильная. Не забивайте головку ненужными мыслями, главное, что вы здесь. — Он коснулся лица малышки, вспомнив ее слова об умирающей матушке. Возможно, ее не стало, пока девочка была в пути… — Давайте позавтракаем и решим, что нам делать дальше…