***
Каким бы милым Хосок не был с Юнги, вампир всё ещё ощущает себя в большей степени несчастным, чем счастливым. К счастью или к сожалению, но сквозь его практически постоянно каменное выражение лица довольно тяжело просматривается беспокойство, копошащееся в душе Мина. С того самого раза, когда он съел те таблетки, Юнги слишком много стал размышлять о том, как же ему теперь снова добиться ощущения счастья. Он понимал, что действительно хочет снова именно те таблетки. Внешне Мин ничем не выдавал своё сильное желание, но вот в мыслях творился настоящий бардак. Возможно, Юнги даже начал понимать, что это действительно она — ломка. Юнги был абсолютно прав, говоря, что у вампиров не вырабатываются механизмы зависимостей. Вампир способен контролировать своё тело, способен заставить его не испытывать нужду в интересующем препарате. Но подсознание нельзя убедить в том, что оно обойдётся без приятного эффекта от таблеток. Подсознанию понравились эти яркие цвета, в которые окрасился мир. В тот самый момент, когда таблетки попали в руки Юнги, этот эффект фальшивого счастья был нужен ему, и теперь Мин, столь слабый и уязвимый, нуждается в добавке. Но рядом Хосок, при котором точно не нужно закидываться таблетками, да и сам Юнги пока держится, до конца не осознавая то, как сильно влип. Время идёт, а их совместная работа по поиску Чимина всё никак не сдвигается с момента, когда они поняли, что Пак где-то в Корее. Пока Хосок изучает новостные статьи и подозрительные записи с камер наблюдения самых разнообразных точек Кореи, где мог бы пройтись столь опасный вампир, Юнги выбрал свой особый способ поиска информации. Охота на вампиров с допросом. Поначалу было ещё немного страшно заниматься подобным, поэтому Хосок часто сопровождал Юнги. Он не помогал вампиру в охоте, но тщательно следил за его безопасностью. А потом, примерно спустя месяц, Мин стал охотиться в одиночестве. Быстрой, ловкой и незаметной тенью он скользил по ночным улицам Тэгу, используя своё чуткое вампирское обоняние для поиска вампиров, ищущих себе пропитание. Юнги помнит, как какое-то время он всерьёз расстраивался от того небольшого роста, в котором застыло его тело. В сочетании с его худобой и болезненной бледностью, Юнги чувствовал себя ещё более слабым и беззащитным, когда вспоминал о своём росте. Но сейчас, выработав для себя самый приятный стиль охоты, Мин понял, что его сто шестьдесят с чем-то сантиметров роста и тонкий хрупкий стан создают самый удобный образ для охоты. Юнги быстр и незаметен, легко преодолевает различные препятствия. Очередная ночь. Прогуливаясь по крышам зданий в той самой форме, которую он перешил под свой стиль, Юнги по обыкновению в какой-то момент своей прогулки ловит запах крови и бежит на него. Так быстро и тихо, будто на самом деле летит. И дальше всё по уже давно выработанной стратегии. Юнги нравится действовать тихо, поэтому, внезапно спрыгивая с крыши прямо на вампира, он в первую очередь рубит ноги застигнутому врасплох врагу, тем самым обездвиживая его для дальнейшего допроса. Со временем главным оружием Мина стал остро заточенный хвандо с серебряным лезвием. Этот меч был подарком от Хосока. «Думаю, тебе пойдет,» — говорил он. И ведь вправду пошло. А дальше Юнги приступает к стандартному вопросу, пока его жертва истекает кровью, валяясь с безнадёжно повреждёнными ногами. — Расскажи мне все, что ты знаешь о Пак Чимине, — говорит Мин, холодно смотря на вампира. И почти каждый раз он встречается либо с полным незнанием в силу низкого положения погибающего вампира, либо с базовой информацией, которая и так уже сотню лет как известна Мину. Лишь два раза Юнги узнавал хоть какую-то новую информацию, но и та была бесполезна по большей части. Какое Мину дело до новой любовницы Чимина? А до того, что недавно он продал одно из своих предприятий? Никакого дела Юнги нет до этой информации. А потом Юнги пронзает жертве сердце, чтобы она сильно не мучилась и умирала мгновенно. И так, убив за ночь одного-двух вампиров, Мин раздражённый отсутствием новой информации направляется домой. Как раз на горизонте начинает брезжить рассвет, так сильно раздражающий любого уважающего себя вампира. «А вот Хосоку нравится наблюдать за рассветом,» — думает Юнги, подняв задумчивый взгляд на небо, где перистые облака начали окрашиваться в нежно-розовые и персиковые тона. Пока небо ещё не такое яркое, а солнце недостаточно высоко поднялось над горизонтом, вампиру ещё не больно смотреть на небо. — Ты прав. Что-то красивое в этом действительно есть, — слабо улыбается Мин. Вид неба даже помогает Юнги унять раздражение от очередной неудачной охоты. Опустив взгляд на свой окровавленный хвандо, Мин роется в кармане, чтобы найти платок и заботливо протереть лезвие меча. Он уже привык к тому, как, благодаря перчаткам, он способен без лишних проблем касаться лезвия собственного меча. Подняв меч ближе к лицу, Юнги ещё несколько секунд задумчиво рассматривает его. Из-за того, что в составе сплава есть серебро, он не видит своего отражения. Зато платок, которым Мин протирает лезвие, очень даже хорошо отражается… И в один момент тихая задумчивость Юнги оказалась прервана. Внезапно чья-то рука обхватывает шею Мина, прижимает к чьему-то телу и начинает пытаться задушить. Испугавшись и запаниковав, Юнги тут же роняет меч, оставаясь безоружным. Или не совсем?.. Мину понадобилось всего несколько мгновений, чтобы обдумать своё положение. Его скорость мыслей действительно поражает. По запаху нападающего он понял, что это вампир, а потом уже Юнги понял, что вместо попытки вырваться из хватки вампира, что был явно сильнее него, стоит просто применить оставшееся у Мина оружие. Конечно, Юнги охватывает сильнейший страх, его ведь поймали и собираются непонятно что с ним делать… «Отложи свои эмоции до дома,» — уговаривает себя Мин и вполне успешно. — Вампир?.. — раздаётся над ухом Юнги голос нападавшего, — Никогда бы не подумал, что эти убийства совершает один из нас… И не стыдно тебе, мелкая мразота? — от злобы у него, кажется, даже зубы скрипят, и он начинает душить Мина ещё сильнее. Ему бы приложить ещё немного усилий, и Юнги отключится, однако Мин оказался быстрее. — Не стыдно, — сначала Юнги ловко изворачивается в руках вампира, ударяя его примерно между ног, а затем, достав с бёдер закреплённые на них ножи, вонзает их прямо в руки противника, таким образом освобождая себя из его хватки. Подняв с асфальта свой меч, Мин по уже устоявшейся привычке не забывает травмировать ноги вампира, громко стонущего от боли в руках. Одно дело — ранить вампира серебром, но совсем другой уровень боли ощущается, когда серебряные ножи так и остаются вонзёнными в тело вампира, — Может, оно и к лучшему, что я тебя встретил? — усмехается Мин, подойдя в вампиру ближе и приставив лезвие хвандо к его горлу, — Ты выглядишь сильным и влиятельным вампиром… Расскажи мне всё, что знаешь о Пак Чимине, — слабо улыбается Юнги, слегка надавив лезвием на горло вампира, оставив на нём небольшую царапину. — И почему это я должен рассказывать что-то вампиру, который без зазрения совести убивает себе подобных? Эти все пятнадцать, уже шестнадцать, убийств — твоих рук дело, верно? — спрашивает вампир, смерив равнодушным взглядом приставленное к его горлу лезвие. Он понимает, что уже точно умрёт, вне зависимости от того, расскажет он что-то или нет. Так есть ли смысл что-то выдавать? А смысл молчать есть? — Моих. Но тебя это касаться не должно, я задал тебе конкретный вопрос, — Мин наступает на израненное колено вампира, выбивая из него очередной болезненный стон, — Что ты знаешь о Чимине? — Чимин… Весьма занятная личность. Живёт в своё удовольствие, всех раздражает, при этом имеет столь короткое знакомство с Древними… — задумчиво произносит мужчина, смотря на Юнги, — А тебе зачем это? Он и тебе дорогу перешёл? Юнги задумывается, не зная, можно ли откровенничать с этим вампиром. Но раз он всё равно умрёт, можно и рассказать что-то о себе, вдруг его это толкнёт на более подробный рассказ о Чимине? — Он мне всю жизнь испортил. Он меня обратил, — отвечает Юнги. — Но ему же запрещено обращать людей… — несколько удивлённо тянет вампир, посмотрев на Юнги. — Вот именно. Так ты что-нибудь знаешь о Чимине? Что-то, что я ещё не знаю. Где он сейчас? — В Сеуле. Как и все уважающие себя вампиры высшего света, он готовится к полуночному балу, — отвечает вампир. — Что-нибудь ещё? — интересуется Юнги с лёгкой надеждой в голосе, вдруг вампир расскажет ему что-то ещё? — Нет. Ты же всё равно меня убьёшь, да? — не то чтобы сильно расстроенно уточняет мужчина. — Убью. Это моя работа, — кивает Юнги и аккуратным жестом указывает на алюминиевую эмблему Легиона на своём пиджаке. — Ох… Как же тебя так угораздило, пацан? Хотя, знаешь, не рассказывай. Мне уже тебя жалко. У меня во внутреннем кармане пиджака лежит бумажник, а в нём приглашение на бал. Сходи на него за меня и отомсти там Чимину за себя, парень. Может душа спокойнее станет, а то чем дольше смотрю на тебя, тем сильнее жалею тебя, — усмехнулся вампир, — Всё, делай своё дело, несчастный охотник. — Спасибо, — только и смог выдавить из себя Юнги, в какой-то степени растроганный словами вампира, — Покойся с миром, — прошептал Мин, прикрыв глаза, и пронзил мужчине сердце, обеспечив ему быструю и почти безболезненную смерть. Затем, не забыв вытащить из тела мёртвого вампира всё своё оружие, Юнги осторожно заводит руку под его пиджак, доставая оттуда тот самый бумажник. А в нём Мин действительно находит переливающееся золотым покрытием приглашение на вампирский бал. Юнги рассматривает его довольно долго, пытаясь понять, где вообще проходит подобное мероприятие, но так ничего и не разглядел. Вероятно, в целях безопасности, адрес был как-то скрыт, и Мин даже догадывается как его раскрыть, но это стоит провернуть уже дома.***
И вот Юнги возвращается домой. Хосока он там не обнаружил, что в принципе не было удивительным. Ещё перед уходом Мина на охоту, Чон предупредил его, что уедет в штаб Легиона, чтобы подготовиться к какому-то важному мероприятию. Что это конкретно было за мероприятие, Хосок не раскрывал. В любом случае, важно сейчас то, что Юнги наконец-то один дома и, вероятно, в одиночестве он пробудет ещё достаточно долго. В первую очередь в его печальную голову приходит желание съесть те самые таблетки, спрятанные в ванной. — Нет, ну разве можно закидываться таблетками, когда всё не так уж и плохо? Приглашение на бал вот достал… — сам себя отговаривает Юнги, снимая пиджак и аккуратно вешая его в шкаф. Приглашение он аккуратно откладывает в тумбочку у кровати. Юнги ещё не знает, стоит ли Хосоку рассказывать о результатах сегодняшней охоты, — Как будто бы не очень честно будет, если я раскрою Хосоку подобное мероприятие, где собираются многие сильные вампиры. Охота должна проходить всё же в более размеренном темпе, — рассуждает Мин. В какой-то особо глубокой задумчивости он проходится по квартире и оказывается в гостиной. Скучающий взгляд вампира падает на пульт от телевизора, как обычно брошенный Хосоком на полу. За Чоном Юнги в принципе заметил интересную привычку — он смотрит телевизор, сидя на полу. Даже если диван за его спиной вполне себе удобный. И, соответственно, пульт Хосок тоже часто оставляет на полу, чем весьма сильно злит Мина, часто наступающего на него, а то и спотыкающегося об эту вещицу и падает. Неприятное происшествие, конечно же. Но человеческие привычки не так легко искоренить, поэтому с этим валяющимся на полу пультом просто приходится смириться. — Может в восемь утра по телевизору покажут что-то интересное? — задумчиво тянет Мин, подняв с пола пульт и сев на диван. И первым, что предстаёт взору вампира, едва он включает телевизор, становится новостной репортаж. И у Юнги с самого начала возникло лёгкое ощущение того, что ему это не стоило видеть. Но уже поздно — телевизор он включил. «…Сегодня Легион охотников на вампиров отмечает, пожалуй, одну из самых значимых своих дат. Сегодня исполняется девяносто шесть лет со дня рождения величайшего нашего учёного и, по совместительству, замечательнейшего офицера Легиона, Чон Хосока. О его великих достижениях известно каждому, кто хоть немного знаком с историей борьбы нашего государства с вампирами. А о том, как же Легион и знаменитый род Чонов собирается отмечать данную дату, нам расскажет прямой потомок нашего героя, его правнук, носящий его же имя, Чон Хосок.» На экране появляется Хосок, но Юнги уже нет дела до того, что он будет говорить. Он уже в полнейшем отчаянии. Ему казалось, что его предали и очень сильно и подло. Не контролируя себя от отчаяния, Мин дрожащей рукой выключает телевизор и швыряет в него пульт, но, к счастью, промахивается из-за того, что его взор уже оказался застелен навернувшимися слезами. — Чон Хосок… И Чон Хосок… Жаль, что я не знал его имени раньше… Но они ведь так похожи внешне!.. Как я мог этого не заметить? Как я мог быть так ослеплён его добротой? — шепчет Юнги, отчаянно заливаясь слезами, сжавшись на диване в один маленький беспомощный плачущий комок, — Разве ты не знал, что это был твой прадед? Я ни за что не поверю, что ты не был в курсе… — тяжело дыша от сжимающей его горло истерики шепчет Мин, — Почему ты скрыл?.. Не посчитал важным? Не хотел ранить мои чувства?.. Но ты ранил их только сильнее, идиот!.. — Юнги хотелось бы кинуть ещё что-то от той смеси горечи и злобы, что охватила его, но под рукой уже ничего не осталось, поэтому Юнги уронил сам себя, свалившись на пол, — Чёртов Хосок… Оба!.. Ненавижу… У Юнги болит сердце. Он всегда считал, что в этом месте располагается душа и что именно она так сильно ноет время от времени, однако сейчас боль в душе настолько сильная, что переходит во вполне себе реальную сердечную боль. Как теперь ему любить того, что носит имя того, кто издевался над ним столько лет? Как любить того, кто является прямым потомком этого чудовища? Но ведь Юнги любит… И от осознания этого только больнее. Оставаться в здравом уме наедине со всей этой болью просто невозможно. Юнги не видит иного выхода.***
Хосок возвращается к Юнги домой на следующее утро, где-то в пятом часу утра. Весь вчерашний день он ожидаемо провёл на праздничных мероприятиях, а потом ещё было семейное застолье… Совсем немного, но поспать Хосоку всё же хотелось после него. Поэтому только к пяти утра он добрался до Юнги, уже ожидая, что, когда тот вернётся домой (ведь в это время его дома быть не должно), Мин обязательно пожалуется ему на очередные безрезультатные вылазки на охоту. Однако всё оказалось иначе. Юнги явно был дома, Хосок слышит его шаги. — Юнги? — неуверенно зовёт Хосок, уже чувствуя какую-то нехорошую атмосферу в квартире. И вампир выходит на его зов совершенно не стойкой походкой, при этом Юнги словно пытается казаться изящным в своих движениях, напоминая в целом хромую кошку. — О, Хосок… — слышно, как Мин еле выдавливает из себя это имя, будто вдруг возненавидел его. В прихожей темно, чем ближе Юнги подходит, тем хуже Хосок видит его. А потому прикосновение этих холодных рук прямо к щекам Чона и такой же холодный поцелуй в уголок его губ ощущаются слишком внезапно, даже жутко, вызывают кучу мурашек по телу, — Хосок… Хосок… — Юнги всё так же тяжело произносить это имя, но он, будто издеваясь над собой, вновь и вновь выдавливает его из своих уст, — Давно я тебя не видел… Хосок, наконец немного привыкнув к темноте, встречается взглядом с Юнги, всё так же держащим его за щёки. Глаза Мина… Они по-вампирски слегка сверкают в темноте, но в них Чон всё равно видит какую-то непреодолимую усталость, невыразимую боль и, что самое главное, отсутствие осознания своих действий. — Юнги?.. Всё хорошо?.. Мне кажется, ты неважно себя чувствуешь… — Хосок кладет руки на плечи Юнги, собираясь отстранить его от себя, а потом каким-то образом довести его до спальни и уложить в постель, заставить его лечь спать. И уже потом, вечером, он бы дал Юнги выговориться, когда он достаточно отдохнёт. — Да… всё замечательно, я чувствую себя просто великолепно. Хосок, ты такой красивый, — усмехается Мин. Внезапно он крепко хватает его за лацканы пиджака и с помощью вампирской силы довольно быстро и ловко укладывает Хосока на пол, а потом садится ему на бёдра. Юнги не так много весит, чтобы придавить Хосока этим самым весом, но вот вампирская сила, с которой он давит своим телом на Чона, не давая ему встать, достаточно велика. — Юнги?.. Ты в порядке?.. — задаёт вопрос Хосок, упираясь ладонями в грудь Юнги, когда тот слишком низко наклоняется к его лицу, пытаясь вновь поцеловать Чона. Не нужны Хосоку такие поцелуи, приправленные очевиднейшим наркотическим опьянением Мина… — Юнги, пожалуйста, прекрати, ты ведь не в том состоянии сейчас… — просит Чон, стараясь придать голосу строгости, когда Мин всё так же слишком активно лезет к нему с поцелуями, слишком мокро касаясь губами шеи Чона. — Хосок… Ну чего ты упрямишься? — Юнги отстраняется, теперь просто сидя на бёдрах Хосока, смотря внимательно ему в глаза, — Я же знаю, что ты этого хочешь, — Мин плавно проводит ладонью по груди Хосока, — Хочешь сделать это так же, как он, да? — истерично хихикнув, Юнги вдруг начинает раздеваться, сначала пытаясь избавиться от рубашки на себе. Но руки вампира так трясутся, что он смог расправиться только с тремя пуговицами, позволив рубашке соблазнительно соскользнуть с бледного плеча Юнги, — Думаешь, я не знаю твоих скрытых желаний? Давай же… Трахни меня так же, как это сделал твой прадед, Хосок, — Мин заливается истерическим смехом, крепко обняв самого себя за плечи. И не успех Хосок хоть как-то опомниться от подобных заявлений Юнги, как тот продолжил, резко сменившись в настроении: — Я больше не беззащитен… — голос Мина стал выдавать явную растерянность в голосе, а от былого соблазнительного тона не осталось и следа, — Я… Я не связан, я не голоден, я силён, я имею право сказать «нет»… — Юнги поднимается с Хосока и начинает ходить где-то рядом. Что-то в его руках блеснуло, а потом с громким стуком упало, вонзившись в паркет совсем рядом с бедром севшего на полу Чона. Это был серебряный нож — Юнги всё ещё в тех брюках, в которых охотился. На них всё так же есть ремни для ножей. Один упал, остался второй… А он в руках Мина. Юнги опускается на колени, держа в руках этот самый второй нож. Одной ладонью он водит по воздуху вокруг лезвия, не касаясь его, зная, что это будет больно. — Греет… А если прикоснусь, то обожжёт. Так забавно, да? — усмехнулся Мин. — Ничего забавного. Положи нож, — строго просит Хосок, подойдя ближе к Юнги. У него куча вопросов к этому снова обдолбавшемуся вампиру, но очевидно, что сейчас Юнги ничего адекватного не скажет. — Нет! — смеётся Мин, резко отодвигаясь назад, подальше от Хосока, пока не упирается спиной в стену, — Я вооружён!.. Никто больше никогда не навредит мне!.. И ты! Не приближайся, я смогу защититься, — Юнги теперь с искренним страхом смотрит на Чона. А потом по его щекам начинают течь слёзы. Он опускает взгляд на нож в своей руке, продолжая плакать, — Ненавижу тебя. Почему ты скрыл своё родство с ним? Ты не мог не знать… Не отвечай. Мне всё равно. Я не смогу перестать любить тебя даже с твоим именем. И всё же ты не похож на него лицом. У тебя оно… Слишком доброе. Но я всё равно ненавижу твоё имя. Мне слишком тяжело продолжать жить, любя тебя… — Юнги с горечью смотрит на Хосока, а тем временем нож в его руке опасно поворачивается острием в сторону шеи Мина. И Хосок это заметил. — Юнги, прекрати! — Хосок так и выбивает ногой нож из рук Юнги. Да, скорее всего, он сейчас сделал Мину больно, но явно не так больно, как ему было бы, если бы Чон не остановил его. Не давая Юнги возможность как-то воспротивиться ему, Чон берёт Мина на руки и несёт его в спальню. Юнги не хочет быть у него на руках, он явно пытается вырваться, довольно больно ударяя Хосока везде, где достаёт. И всё сильнее рыдает. Из постели он тоже поначалу пытается выбраться, говоря о том, что хочет сбежать от Хосока в принципе, обзывая Чона насильником. Конечно, Хосоку больно это слышать, он ведь никогда не собирался сделать что-то столь ужасное с Мином. Но убеждать в этом того, кто сейчас абсолютно невменяем, просто глупо. Это просто надо стерпеть. — Юнги, если ты не прекратишь, я привяжу тебя к кровати. Тебе нужен сон, — проговорил Чон уже в некотором раздражении, когда Юнги вновь стал придвигаться ближе к краю кровати, чтобы упасть и сбежать. — Ненавижу… — шепчет, всхлипнув Юнги. Хосоку потребовалось ещё около часа, чтобы Мин наконец-то сдался и начал засыпать. Но Чон и не думал отходить от него, даже когда Юнги уже спал вполне крепко. Вечером, когда Юнги проснётся, им предстоит долгий разговор.