***
Однако за этим внезапно ставшим таким желанным укусом Чон поехал к Юнги далеко не сразу. Всё ещё он считал, что Юнги полезнее будет провести время наедине с собой, как и Хосоку, чтобы лучше обдумать своё намерение. У внезапно возникших желаний всегда есть два пути дальнейшего их развития. Первый и, пожалуй, самый частый — забвение. Если в моменте желание оказалось не исполнено, то со временем оно забывается, чем доказывает тот факт, что силы оно на самом деле не имело абсолютно никакой. Но второй путь, напротив, осуществляют те желания, с самого начала имевшие серьёзную силу и со временем начавшие только набирать её. Вот этот путь и избрало желание Хосока быть укушенным Мином. Это желание обрело статус навязчивого, неуклонно растущего и захватывающего собой чуть ли не всё сознание ранее трезво мыслившего Хосока. «Укуси меня, прошу,» — практически единственная мысль Чона, направленная в сторону Юнги, ещё совершенно не подозревавшего о желании своего охотника. В поездку к Юнги, состоявшуюся спустя два дня разлуки, Хосок на всякий случай взял с собой пару свежих пакетов крови для вампира. Всё же, несмотря на своё желание быть укушенным, Хосок боялся оказаться случайно убитым, если Юнги будет сильно голоден в момент укуса. Очевидно, безопаснее будет стать не основным блюдом вампира, а приятным лёгким десертом. Вроде как всё было хорошо, когда Хосок поехал к любимому вампиру. Однако состояние, в котором Хосок застал Юнги, повергло Чона в сильнейший шок. Юнги без сознания лежал на полу в своей спальне, в одной руке держа за лапку плюшевого мишку, а другой накрыв свою грудь, до крови расцарапанную весьма отросшими ногтями Мина. Они у вампиров несколько отличались от обычных человеческих, будучи более твёрдыми и, что важнее, слегка заострёнными. Словно коготки какого-то животного. Зачастую вампирские когти становились их последним возможным оружием, когда вампир становился жертвой охотника. Они острые, и это очевидный и неоспоримый факт. И ими Юнги оставил на самом себе весьма глубокие раны, не заросшие по причине бессознательного состояния Мина. Внимательный взгляд Хосока цепляется за лёгкий румянец около глаз Юнги. «Да когда ты успел что-то употребить?» — думает Чон, с горечью смотря на вампира. Он аккуратно берёт Мина на руки, замечая, что тот, к счастью, сейчас просто очень крепко спит. От Юнги исходит довольно неприятный запах вампирской крови, но у Хосока он не вызывает какого-то отторжения, лишь только глубокую печаль от того, что он позволил этой крови пролиться, позволил Юнги остаться в одиночестве и пролить свою кровь. Да ещё и, скорее всего, Мин умудрился чем-то закидаться. Неужели это всё из-за тех обстоятельств, в которых они с Хосоком разошлись два дня назад? С горечью размышляя об этом, Чон уложил Юнги в постель. Обычно она была вполне в порядке, максимум могла быть не заправлена. Но сейчас там царил настоящий хаос: каким-то образом простыня в принципе слезла с кровати, а одеяло почти оказалось за пределами пододеяльника. Да и подушку Хосок нашёл не сразу, она оказалась лежащей где-то ближе к двери. Возможно, постель стоило бы привести в порядок перед тем, как положить в неё Мина, но Хосок сейчас слабо соображал, будучи слишком обеспокоенным состоянием Юнги. Вероятно также, что дальнейшая обработка Чоном ран на груди спящего вампира также была бессмысленной. Вполне можно было дождаться пробуждения Юнги, и тогда бы вампир сам себя залечил, но Хосоку сейчас больше всего хотелось сделать что-то для Юнги прямо сейчас, не дожидаясь, пока он проснётся. Поэтому он и обработал раны Мина, а потом и перевязал их заботливо, закрепив бантиком. И потом остался сидеть рядом с Юнги, терпеливо ожидая его пробуждения. Ждать пришлось недолго. Уже через полчаса Мин начал подавать какие-то признаки жизни. В первую очередь, ещё даже не открыв глаз, он задаётся вопросом о смысле пребывания Хосока здесь, и только после этого Мин делает попытки осмотреть самого себя. Но они довольно быстро заканчиваются — Юнги просто переводит пустой стеклянный взгляд на потолок. — Юнги? — слегка охрипшим от долгого молчания голосом обращается Хосок к вампиру. Он Осторожно касается оголённого плеча Мина. Кожа привычно холодная, как мрамор. А Юнги вздрагивает от этого прикосновения и даже делает попытку отодвинуться, однако тело, скованное следами наркотического опьянения, совершенно не слушается Мина. — Ты меня убьёшь, да? — быстро и неразборчиво промямлил Юнги, — Точно убьёшь… Я плохо поступил. Ты вот мне верил, а я… Идиот. Но мне это было необходимо, думаю. Это… Было так приятно… Это было похоже на счастье. Когда я его вообще в последний раз чувствовал? — Мин чуть энергичнее переводит взгляд на Хосока. Глаза вампира блестят как-то неестественно, да ещё и слёзы в них набрались. Внезапно Юнги прижимает руку ко рту, издав странный звук, похожий на сдерживание рвотного позыва. Впрочем, так и было. Он резко вскочил с постели, хотя всё так же испытывал дикую боль и ломоту в теле, и побежал в сторону ванной. Хосок оказался явно медленнее Мина, несколько повергнутый в шок поведением вампира и его словами. А догнав Юнги, он уже не смог зайти к нему в ванную, поскольку Мин заперся. — Тут грязно. Не ломись, — проговорил Юнги в перерыве между приступами рвоты, когда Хосок стал настойчиво стучаться и пытаться открыть дверь. Хосок заметил, что Юнги всегда говорит такими рваными и краткими фразами именно тогда, когда его психика находится в наиболее уязвимом положении. Такой весьма грубой реакцией на помощь со стороны Мин пытается прикрыть свежую душевную рану. Или старую, но внезапно вскрывшуюся. А Юнги на самом деле не только поблевать сбежал в ванную. Едва успокоив естественные порывы своего организма, он медленно, будто сквозь дверь Хосок мог его заметить, подполз к раскрытому шкафчику под раковиной. И максимально тихо Юнги достал оттуда те самые таблетки, которые он два дня назад щедро закинул в себя. Нервно посматривая на дверь, вампир стал размышлять о том, куда же теперь засунуть содержимое этого аптечного пакетика, чтобы Хосок ничего не нашёл. А… Зачем прятать то, вред чего ты и так понимаешь и чувствуешь искреннюю вину за употребление этой ужасной вещи?.. Неужели Юнги собирается снова употребить эти «веселые» таблетки? Да. Он собирается употребить это ещё столько раз, сколько будет нужно, чтобы вновь ощутить то чувство счастья, которым он был охвачен эти два дня. Эту приятнейшую эйфорию, тёплой летней волной накрывающую всё сознание, переключая его на мотив монотонного, но ярчайшего счастья. И чтобы Хосок, ведомый абсолютно оправданным беспокойством за Юнги, не избавил его от единственного средства получить счастье, Мину необходимо спрятать наркотики. Быстрый взгляд Юнги бегает по всей ванной, пока он не находит достаточно надёжное место. Мин всё так же тихо, но очень быстро, укладывает таблетки в запасную мыльницу, которая мирно лежала на средней полке тумбочки под раковиной. Вроде бы она может броситься в глаза, однако на это и расчёт Юнги: на вещь, бросающуюся в глаза, никогда не обращают должного внимания. Значит и мыльница окажется вполне безопасным местом хранения таблеток. Только после этого Юнги подползает обратно к унитазу и жмёт на кнопку слива. Несколько раз, чтобы точно было чисто, а потом Юнги ещё и использует освежитель воздуха, решив уж наверняка замести все следы той грязи, что вышла из него. — Я закончил, — прохрипел Мин и открыл дверь. Хосок, словно верный пёсик Юнги, тут же ворвался в ванную и сел перед Мином, осторожно взяв его лицо в свои ладони. — Юнги?.. Ты как? Тебе лучше? Может… Расскажешь о том, что с тобой случилось за эти два дня? — осторожно просит Хосок. Смотря на то, как Юнги буквально размазывает по кафелю его отвратительнейшее состояние, Чон осторожно обнимает его, укладывая его голову себе на грудь. Возможно, так Юнги будет удобнее и даже спокойнее — он будет слышать, хоть и сбитое от волнения, но сердцебиение Хосока, обнимающего его. Чон действует сейчас максимально инстинктивно, будто слепой котёнок тычась в хоть какие-то возможности помочь Юнги почувствовать себя лучше, — Что обычно вампиры вообще делают, когда их тошнит? — Не доводят себя до тошноты, — отвечает хрипло Мин, — Всё нормально, я скоро буду чувствовать себя лучше. После тошноты всегда ещё полчаса плохо, а потом нормально. Надо просто немного потерпеть, — бормочет Юнги. Если бы Хосок его одной рукой не придерживал за талию, вампир бы давно уже сполз вниз по подтянутому телу Чона. — И почему это с тобой случилось? У тебя глаза красные были… Что ты употребил? И где это достал? Пожалуйста, скажи честно, я не буду ругаться… — шепчет Хосок, аккуратно взяв Мина за подбородок, чтобы направить его взгляд на себя. — А вот и не ругайся. Просто молча убей эту тварь, неспособную держать себя в руках, потому что я точно сделаю это ещё раз. И не один даже… Я уверен, это никогда не закончится, пока я жив, — бормочет Юнги, начав откровенно рыдать, прячась лицом в грудь Хосока. — Юнги, не говори так, — просит Хосок, рассеянно гладя Мина по голове, — Я не буду тебя убивать за то, что ты сорвался. Это… Нормально для… Зависимых, — Хосоку тяжело даются эти слова, он боится, будто оскорбляет Мина. — Я не зависимый, — отвечает Юнги без какой-либо обиды, — Я просто… Не знаю, как почувствовать счастье иначе… В прошлых наркотиках я искал расслабление, а эти… Дали мне счастье. И это было так приятно… Боюсь, я не смогу сдержаться в следующий раз, когда мне будет не хватать счастья, — с горечью продолжает Мин. — Тебе не хватало счастья, и ты что-то употребил? Что это было? — осторожно допрашивает Мина Хосок. — Разноцветные таблетки. Но их было на один раз, — врёт Юнги, даже толком не отдавая себе отчёт в этом. — Ясно, — покачал головой Хосок. Он слабо верит в такой ответ и, скорее всего, обыщет квартиру Мина в поисках новой закладки увеселительных веществ, — Скажи, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы воспользоваться регенерацией? У тебя… Просто раны на груди. Ты себя расцарапал. — А?.. -Юнги опускает удивлённый взгляд на свою грудь, аккуратно оторвавшись от Хосока, — Ой… Ты зачем забинтовал? — спрашивает Мин. В этот же миг он как раз заставляет свои раны зажить, разматывая бинты. — Я хотел хоть что-то сделать для тебя, пока ты был без создания. Ты так плохо выглядел… Да и сейчас не лучше. Может, тебе стоит выпить крови? Я принёс свежую, — предлагает Хосок. — Хорошее предложение, — слабо улыбается Юнги и сам встаёт с пола, без лишних слов направляясь на кухню, держа в руках использованные бинты. Мин смотрит на эти абсолютно бесполезные тряпки с такой искренней нежностью, думая о том, как ему всё-таки приятно знать, что Хосок заботится о нём даже без необходимости и фактического смысла такой заботы. И вот, спустя несколько минут Юнги и Хосок сидят на кухне за столом. Мин, поджав обнажённые ноги под себя, с большим наслаждением пьёт кровь из пакета, что принёс Чон. Периодически Юнги посматривает на Хосока с всё такой же искренней благодарностью, чувствуя, как постепенно приходит в себя. — Ты красивый, — внезапно сказал Хосок, уже достаточно много времени потратив, наблюдая за пьющим Мином, — Хоть и болезненно выглядишь… Всё равно красивый. Очень красивый, — это всё, что мог позволить себе сказать Хосок. Хоть он и искренне, почти до безумия, восхищался изящными ножками вампира, он не мог об этом сказать ему вслух. Ещё точно рано. Тем более, зная о прошлой боли Юнги, Хосок считал, что в принципе не имеет права говорить Юнги хоть что-то даже отдалённо пошлое. — Что?.. — Юнги настороженно и с искренним шоком во взгляде смотрит на Хосока, будто не до конца понимая смысл сказанных им слов. — Красивый. Ты очень красивый, — повторяет Хосок, стараясь не слишком сильно раскрывать своё смущение, — Ну правда… Правда очень красивый. Юнги отводит смущённый взгляд и больше ничего не отвечает, просто не зная как найти слова для того, чтобы ответить на подобные заявления Хосока. И лишь спустя несколько минут, когда он опустошает пакет крови и выбрасывает его в мусорку, Мин подходит к Хосоку и обнимает его, сидящего, со спины. Ещё спустя несколько мгновений Юнги наклоняется к лицу Чона и бережно целует его в лоб. — Нет ничего прекраснее живого человеческого тела. Несовершенного, с изъянами и болезнями, с естественными возрастными изменениями. Поверь… я был всё отдал за то, чтобы быть живым в такой же степени, как и ты, — прошептал Мин довольно тихим и печальным голосом. Ещё несколько секунд он прижимается губами ко лбу Хосока, ощущая на нём едва заметную венку, чувствуя её лёгкое движение в такт сердцебиению Чона. Юнги прекрасно ощущает тепло, исходящее от тела мужчины и искренне, но по-доброму, завидует ему, всей той жизни, которой пышет это сильное тело. Да, Юнги тоже имеет сердцебиение, его кровь тоже течёт по венам. Но так медленно, так тихо… И большая часть органов в теле вампира не работает за ненадобностью. А Юнги, страдающий от своей идеальной памяти, постоянно вспоминает те самые времена, когда он был человеком, когда он ощущал себя совершенно иначе. Он помнит, каково это — быть по-настоящему живым, наблюдать за ростом собственного тела, вдыхать полной грудью воздух с цветочных полей и ощущать то, как бешено стучит сердце в груди после слишком быстрого бега. Юнги не стоило так глубоко задумываться о своей тоске по собственному живому телу. Подобные мысли навевают на него слишком глубокую тоску и, не сдержавшись, Мин всё же случайно оставляет на макушке Хосока несколько капель своих холодных слёз.***
Хосок от Юнги вообще практически не отходил ещё следующие два дня. Разве что не спал с ним в одной постели, так как Мин сам не просил, как это бывало иногда, а самостоятельно предлагать такое Чон просто не мог из приличия. Юнги более-менее вернулся в нормальное состояние. Настолько нормальное, что он смог сесть продолжить писать очередной страшненький роман, к которому он делал не менее жуткие зарисовки на листах бумаги, вырванных из уже практически опустошённого блокнота. В компании Чона, одним своим присутствием излучающего постоянный комфорт, Мин даже стал немного меньше обычного курить. Вместо около десятка раз за день, всего три. И настроение Юнги казалось очень даже хорошим. А у Хосока всё так же навязчиво крутилась в голове всё одна и та же мысль, одно и то же желание получить от так сильно любимого им вампира укус. И вот в какой-то момент Чон всё же сдался этому своему желанию. Это было около пяти часов утра, время, когда Юнги вот-вот пойдёт спать, потащив с собой Хосока, которому он уже давно сбил режим своей вампирской жизнью. Мин сидит на заправленной постели, на этот раз вполне закрыто одетый в растянутый серый свитер со стилизованными дырками и чёрно-серые клетчатые штаны. Только свитер, будучи большеватым на худое тело вампира, обнажает его бледное плечо. А вообще, Юнги выглядит так уютно и по-домашнему, что Хосоку вот так на месте хочется обнять его, как маленького котёнка. — Хëн? — обращается к Юнги Хосок, немного неловко улыбнувшись и коснувшись рукой его плеча. В первый раз он так обратился к Мину. Вампир испуганно вздрагивает, будучи слишком сосредоточенным на чтении книги в своих руках, резко оборачивается и смотрит на Хосока со смесью смущения и удивления во взгляде. «Хëн» звучит для Юнги слишком интимно, слишком приятно для сердца. — Какой ещё хëн?.. — изумляется Мин, тихо закрывая книгу. — Ну… Тебе же почти двести лет… — неуверенно протянул Чон. — Ну и что? Я выгляжу на девятнадцать! — сбитый с толку смущением, Юнги начинает будто бы обижаться на прямое упоминание его реального возраста. — И чувствую себя так же на девятнадцать! — И давно тебе девятнадцать? — с заигравшей на губах глуповатой улыбкой спросил Хосок. Но Юнги не понял отсылку. Слишком он далёк от таких шуток в силу возраста и банального отсутствия интереса к таким произведениям. Он смотрит пристально на Хосока, ожидая объяснений. — Ладно… Не бери в голову, — неловко улыбнулся Чон. Внезапно, набравшись смелости, он садится прямо напротив Юнги, аккуратно положив ладонь на колено вампира, бережно погладив его. Взгляд Чона направлен ровно в глаза Юнги, отчего тот постепенно начинает смущаться, — Юнги… У меня к тебе просьба. Пожалуйста, только не посчитай меня за больного. Я долго думал над этим. И мне правда этого очень сильно хочется. — Что?.. — Мин совсем теряется от серьёзного тона Хосока, имеющего долю смущения. Мину даже как-то страшно представить, о чём сейчас Хосок собирается попросить его. Хосок ещё немного собирается с мыслями, скользя задумчивым взглядом по лицу Юнги, его обнажённому плечу… А потом снова смотрит Мину в глаза. — Укуси меня.