***
А что же Хосок? Для него, кажется, наконец-то наступил тот самый момент, когда его железная выдержка начала сдавать. Он стойко терпел многие выходки Мина, оправдывал их непростым прошлым вампира и его откровенно неприятным настоящим. Однако сейчас, когда Юнги буквально выгнал из своего близкого окружения, Хосок наконец почувствовал. Ему больно. До безумия больно. Он может оправдывать Юнги сколько угодно, но он не сможет отвергать тот факт, что так любимый им вампир сделал ему слишком больно. Хосок понимает, что у Юнги есть причины злиться на него. Чон с самого начала промолчал о своей родственной связи, понимая, что для Юнги, так сильно пострадавшего от именно его прадеда, подобная информация имеет огромное значение. Промолчал даже когда понял, что связь его имени с именем прадеда точно добьёт Мина. Чон понимает, что на него можно злиться за это молчание. Но ведь Юнги ненавидит его за другое. За сам факт родственной связи, за само его имя. За то, на что Хосок при всём желании не мог бы повлиять. И вот это уже даже злит Чона. — За имя!.. — да, конечно, Юнги напрямую не сказал, что имя всему виной. Но это читалось в его глазах, Хосок это увидел, когда сам задал вопрос об имени Мину. От злости Хосок пинает ножку кровати в комнате, где находится. Юнги говорил ему, что это гостевая комната, которая никогда ему не пригодилась, поэтому она немного пыльная. И вот, видимо, теперь Хосок будет обитать здесь, не желая покидать Юнги, который может сорваться и сделать ещё что-то глупое. Хосок ловит себя на мысли, что впервые по-настоящему злится на Юнги. Уставший, он медленно сползает вниз по стене, о которую опирался ранее. Чон смотрит в темноту впереди себя, пытаясь успокоить свой гнев, вновь пытаясь сделать Юнги лучше в своих глазах. Для Хосока тот образ Юнги, который видел Чон ранее, абсолютно сломался. Мин, всегда представлявшийся ему просто хрупким и несчастным, невинным, печальным и слабым, теперь оказался безосновательно обиженным и обозлённым. Вдобавок к этому ещё ярче стала подсвечиваться в глазах Хосока проблема взаимоотношений Юнги с наркотиками. Реальный Юнги с этими недостатками уже не казался таким милым и идеальным. В таком серьёзном конфликте у Хосока наконец-то спадает пелена влюблённости перед глазами. Теперь перед ним встал важный, очень серьёзный вопрос. А сможет ли он действительно любить наркомана, который его ненавидит? И, что ещё важнее, сможет ли он помочь Юнги преодолеть это всё, если действительно любит его? Будет ли он способен продолжать любить Мина и помогать ему, даже если сам Юнги всё равно не сможет любить его в ответ из-за имени Хосока? Слишком много вопросов в голове Хосока. Но чем больше он думает об этом, тем больше понимает, что уже не злится на Юнги. Он лишь слегка сомневается в себе. Боится, что, несмотря на чувства к вампиру, сдастся и не сможет помочь ему. А ведь Юнги всё ещё нужен Хосоку для задания.***
Три дня Юнги и Хосок не виделись. Они слышали шаги друг друга, раздававшиеся иногда по квартире, но не более того. Лично они не могли пересечься, либо намеренно избегали друг друга. Юнги-то точно избегал Чона. Атмосферу ещё сильнее угнетала погода. Осень была в самом разгаре, дожди лили, практически не переставая, действуя Юнги на нервы своим монотонным стуком. Мин все эти три дня перемещался только из своей комнаты в кабинет, занимаясь подготовкой наряда к балу. К везению Юнги, бал намечался не простым, а маскарадным, что давало вампиру возможность достаточно легко подобраться к Чимину, спрятав своё лицо под маской, чтобы Пак точно не узнал его. Хотя… Мин всерьёз сомневается, что Чимин может помнить его лицо. Но на всякий случай стоит обезопасить себя. В целом боевая форма Мина, та самая, которую он перешил под свои предпочтения, уже вполне подходила для бала. Что-то нарядное в ней уже было, особенно в этих струящихся рукавах, выглядывающих из-под пиджака. Но Юнги посчитал, что было бы настоящим моветоном прийти на бал в боевой форме, пусть она и не выглядит как действительно боевая. Поэтому Мин довольно много трудился над созданием нового наряда. К тому же занятие шитьём было своего рода медитацией. Занимаясь нарядом, Юнги чувствовал, как понемногу его душа успокаивается от такого обилия пережитого стресса. Он старался думать над тем, как теперь относиться к Хосоку после всего того, что было. Однако Мин так и не смог прийти к хоть какому-то оформленному выводу. Едва он начинал думать о Хосоке, обо всех тех проблемах, которые возникают между ними, тут же быстрые вампирские мысли начинали возникать в слишком большом количестве и путаться. На второй день своей безвылазной работы в комнате Юнги начал разговаривать сам с собой. Он и раньше часто это делал, когда начинал путаться в мыслях. Вслух они заметно замедляются, и их становится проще переварить. — Я люблю его. Это точно. От этого я уже никуда не денусь, — проговаривает вампир, разрезая остро наточенными ножницами бархатную ткань, из которой он собирался сделать украшение для своих новеньких шорт, чтобы они выглядели более празднично, — Он ведь буквально единственный, кто действительно позаботился обо мне… Понял, каково мне… Не давил на меня, постарался понять и помочь. Разве могу я так просто взять и отказаться от него только из-за имени? Это было бы неблагодарно, как минимум… Погоди. Я ведь не обязан отплачивать за его доброту своей любовью… Не обязан любить его в ответ, если меня что-то в нём отталкивает. Даже если отталкивает имя и родственные связи. Я полюбил его, не зная об этом… Но ведь уже полюбил. Я не должен любить его, это больно… Но я уже люблю, — Мин и не успел заметить тот момент, когда его глаза наполнились слезами, а на бархатной ткани показались тёмные круги, оставленные упавшими на неё каплями слёз Юнги, — Какая идиотская ситуация. Не надо было с самого начала ему открываться. Не надо было ничего рассказывать. Не надо было принимать заботу. Не надо было… — Юнги бросает ножницы и ложится на пол, обняв колени, — Не надо было говорить ему тогда про книгу!.. — уже откровенно плачет он, — Уж лучше бы он убил меня тогда. И мне не пришлось бы сейчас страдать из-за, кто бы мог подумать, любви!.. Любовь — самая идиотская причина для страданий. У меня так много проблем поважнее этого, а я, идиот, страдаю из-за идиотской любви, — нервно смеётся Юнги. И вот, единственным выводом, к которому пришёл Юнги стало полное понимание того факта, что он «идиот, страдающий от идиотской любви», и что у него есть проблемы поважнее этой несчастной любви. — Ты проживаешь вторую сотню лет в теле, которого не желал. Тебя бросил тот, кто подарил тебе эту бессмертную жизнь. Тебя пытали. Тебя насиловали. А ты плачешь из-за любви? Ты жалкий, — сказал Юнги сам себе, встав у зеркала, — Ты мелочный. Разберись с Чимином, а потом уже страдай из-за любви… Хотя, — Мин отворачивается от зеркала и медленно вновь опускается на пол, — А разве это мелочь? Да как я могу Х-хосока мелочью назвать? — растерянно шепчет Юнги, — Нет, он не мелочь. Удивительно, Юнги даже смог вслух произнести это имя.***
На третий день они встретились. Юнги, проспавший весь световой день, проснулся сегодня пораньше, где-то в девять вечера, чтобы успеть собраться. А ещё он почувствовал лёгкий голод, поэтому отправился на кухню. В первую очередь Мину в нос ударил запах еды. Отвратительный запах для специфичного вампирского нюха. — Да как ты смеешь?!.. — воскликнул Юнги, застыв на пороге кухни, прижав ладони к лицу, чтобы не чувствовать этот запах. — А? — Хосок поднимает на вампира уставший и очень удивлённый взгляд. Он сидит за столом, а перед ним стоит упаковка свежезаваренного рамёна. Он-то и воняет для вампира, — Я думал, ты ещё долго спать будешь… — А я проголодался, — бросил раздражённо Юнги, шагнув к холодильнику, — Ты… Должен был спросить у меня разрешение перед тем, как вытворять подобное… — Юнги старается не смотреть на Хосока, пока достает из холодильника пакетик крови. Он так и продолжает не смотреть на Чона даже когда встаёт у стены буквально напротив него. Взгляд Мина направлен прочно в пол. — Прости, я правда не думал, что ты так рано проснёшься, — Чон прикрывает крышкой рамён, наивно полагая, что это хоть немного спасёт Юнги от запаха, уже заполнившего собой всю кухню. — Впрочем, не так уж и плох тот факт, что я тебя тут встретил, — усмехнулся вампир, — Я ухожу. На всю ночь. — Куда? Я хочу с тобой, — Хосок невольно подумал о том, что совместная охота могла бы стать отличным поводом поговорить об их взаимоотношениях. — Ты со мной не пойдёшь. Я собираюсь встретиться с высшим вампирским обществом и, скорее всего, сегодня мне удастся убить Чимина. Ты абсолютно точно не можешь пойти со мной, — сухо отвечает Мин, бегло зачем-то читая надписи на пакете крови, характеризующие её источник. Видимо, пытается отвлечь себя, — Тебя там просто сожрут. Их слишком много, и они слишком сильные. — Может тогда стоит взять с собой целый отряд туда?.. Заодно и перебьём вампирскую элиту, — предлагает Хосок. Этого Юнги и боялся, когда раздумывал о том, как лучше будет заявить Хосоку о своём уходе на вампирское мероприятие. Предложение Чона ведь вполне логичное для человека, для важного солдата Легиона. Но для Юнги это чистая дикость. Это ведь просто нечестно — так заявиться на вампирский бал! Это просто-напросто нарушит баланс извечной войны вампиров и Легиона. Юнги и так уже нарушает баланс, играя на стороне Легиона. Он не может позволить людям получить настолько сильное преимущество. — И рисковать потерять Чимина в этой суматохе? Нет уж, — возмущается Юнги и впивается клыками в пакет с кровью. — Тогда… Сначала ты поймаешь Чимина, а потом мы с ребятами перебьём вампиров. Вполне неплохой вариант, по-моему, — отвечает Хосок, всерьёз задумавшийся над подобным штурмом вампирского мероприятия. Юнги быстро допивает кровь и выбрасывает пакет. Запах еды уже не так сильно бьёт в нос, поэтому он подходит к Хосоку. — Нет… Меня не устраивает этот вариант. У вас вряд ли получится что-то хорошее, — Мин включает беспокойство в голосе, — Уж лучше я сам туда схожу, разведаю обстановку, а потом расскажу тебе обо всём. Со мной ничего не случится. Я просто тихо разберусь с Чимином, — тихим вкрадчивым голосом говорит Юнги, подойдя очень близко к Хосоку, уже встав у него за спиной. Да, то, что Юнги собирается сделать, очень подло. Но Мин не видит иного выхода, Хосок его так просто не отпустит. А если и отпустит, то стопроцентно будет следить за ним. — Юнги, я хочу пойти с тобой, — всё так же настаивает Хосок, — даже если без отряда… Просто хочу пойти с тобой. Это серьёзное мероприятие, тебе может понадобиться помощь. — Ты не пойдёшь со мной. Прости, — Юнги аккуратно обнимает Хосока за плечи. Он чувствует, как вздрогнуло тело Чона, соскучившееся по объятиям Юнги. И Мин добивает его бдительность, так нежно и любовно прижавшись щекой к виску Чона. Только поцелуя не хватает, но этого Мин делать уже не будет, — Человеку там не место. От тебя очень сильно пахнет кровью, ты не сольёшься с толпой, к тому же ты только что поел, — вкрадчиво объясняет Юнги. Его длинные холодные пальцы плавно скользят вверх по плечам Чона, прямо к его шее. Вроде бы Юнги действует медленно, не привлекая внимание Хосока к этим движениям, однако уже через несколько мгновений Мин жмёт на сонную артерию Чона, заставляя его потерять сознание. Юнги сделал всё максимально аккуратно и быстро, чтобы Чон не успел среагировать, но и чтобы не было риска для его здоровья, — Пожалуйста, прости, — виновато прошептал Мин. Бессознательное тело Чона Юнги отнёс в ближайшую комнату, где уложил удобно, чтобы пробуждение не доставило Хосоку дискомфорт. — У меня есть около пяти минут, — пробормотал Мин, быстро заскочив в комнату переодеться. А потом, уже одетый, он выбежал в прихожую за оружием и на выход. Наряд Юнги на бал был, пожалуй, максимально в стиле Мина. Хотя ему и было несколько неловко в подобном виде выходить на улицу. Но это просто с непривычки. Юнги сшил себе замечательные шорты чуть выше колена, украшенные на поясе не очень большим, но очень элегантным бархатным бантом. От шорт шли тонкие кожаные ремешки к высоким сапогам с довольно высоким каблуком, что было весьма нестандартным решением для Юнги. В шорты была заправлена уже привычная рубашка с пушистым воротничком, на которую Юнги в случайных местах пришил небольшие жемчужины. И сверху Мин надел длинное чёрное пальто. И так кстати Юнги пришлось взять зонт из-за вновь разыгравшейся непогоды. Он идеально дополнил образ Мина. Ну и, конечно же, верхнюю часть лица Юнги скрывала чёрная маска, украшенная небольшим пером и россыпью чёрных камней, слегка сверкающих в тусклом ночном освещении. Держась преимущественно тёмных необитаемых переулков, вампир направился на место, указанное в приглашении. По дороге он вспоминал последнюю свою встречу с высшим вампирским обществом. Весьма… Неприятная была встреча. «Чёртов Чимин».