Bite me

Мин чувствует, как после сказанного им по телу вампира пробегается мелкая дрожь, а дыхание Юнги слегка сбивается. Отстранившись от Хосока, он откидывается спиной к стене и делает глубокий вдох, отведя взгляд от Чона. Его тëплая рука, всё так же аккуратно держащая подбородок Мина, кажется, и не настаивает на близости их лиц друг к другу. И сам Хосок продолжает держаться на комфортом для Юнги расстоянии, что действительно очаровывает Мина. Когда в последний раз кто-то так чутко относился к его личному пространству и при этом обеспечивал Юнги нужными в данный момент нежными прикосновениями? Как же неприлично мало нужно было Юнги, чтобы влюбиться в того, кто, вообще-то, собирался его убить в день их встречи. Ему просто нужно было немного внимания, понимания и совсем капельку заботы. Даже если Хосок это делал из корыстных побуждений, просто желая сохранить такого важного сообщника. Но раз Чон с таким трепетом смотрит на Юнги и держит его за подбородок, слегка поглаживая мраморно гладкую кожу вампира большим пальцем, то дело тут явно не в корысти. И мысль об этом заставляет сердце вампира биться чаще (и не от страха), а дыхание совсем сбивается, когда Мин поднимает взгляд на мужчину напротив него. Осторожно, чтобы не напугать столь чувствительного ко всему вампира, Чон перемещает ладонь на щëку Юнги и заботливо гладит её, смотря в тëмные бордовые глаза Мина. Весь тот спектр чувств, отражающийся в глазах вампира, читался и без лишнего озвучивания. И Хосок был искренне рад видеть в глазах Юнги только положительные чувства. Значит Чон делает всё правильно, он не пугает Мина. — Хосок, я… Спасибо тебе… — сбивчиво шепчет Юнги, снова приблизившись к лицу Хосока в порыве эмоций, — Это… Те чувства… Которые ты поселил во мне… Это невероятно. Я никогда раньше этого не чувствовал… И это немного сводит меня с ума. Но ты… Мне кажется, тебе я могу доверять. Ты хороший… Заботливый?.. — Даже несмотря на то, что я хотел убить тебя? — осторожно спрашивает Чон, умилëнно улыбнувшись от признания Юнги. То, как у обычно полусонного и растерянного вампира сейчас глаза горят искренней любовью и благодарностью… Просто очаровательно. Хосок даже начинает забывать, что Юнги всë ещё вампир, а вампиры по определению должны быть врагами Чону. Но разве Юнги может быть его врагом? Юнги, который с невинным спокойствием ходит по дому полураздетым, который пугается всего, что его окружает, и который пишет такие интересные, глубокие и пугающие истории, разве этот Юнги может быть врагом Хосока? А его внезапные поцелуи кажутся Чону особенно завораживающе милыми. И, напоследок, разве может быть его врагом тот, у кого в постели обитает очаровательный плюшевый мишка? Хоть Юнги и прожил так много лет, один лишь плюшевый мишка делает его слишком маленьким в глазах Чона. Маленьким и обиженным всем миром, тем, о ком Хосоку хочется заботиться вопреки страху быть раскрытым родителями. — Я ведь тоже… Хотел убить тебя, — тихо прошептал Мин, немного отстранившись и отведя взгляд, — Я правда ужасно хотел есть… А ты… Как ты можешь действительно не ненавидеть меня? Я ведь столько людей убил… Хоть и ради пропитания. Хосок вздыхает, окинув красивое бледное лицо взглядом. — Мне пришлось долго размышлять по этому поводу, чтобы придти к тому, что ты — та ещё жертва обстоятельств. Мне стыдно за всё то, что я думал о тебе. И за оскорбления тоже стыдно. Прости, пожалуйста, — проговорил Чон, — И я твою книгу начал читать, — добавил Хосок, улыбнувшись, — Мне очень нравится твой стиль. Такой мрачный… И глубокий, — Чон неловко улыбается. Ему кажется, что выражается он абсолютно не на одном уровне интеллектуального развития с Юнги. И в то, как Мин кажется Хосоку гораздо умнее его, Чон тоже постепенно влюбляется. Видимо, у него фетиш на интеллект. — Моя книга? — Мин удивлённо смотрит на Хосока, — А… Какая из них? Их же много у меня, — смутился Юнги. — «Исповедь безвольного». Ты сказал, что она автобиографична, — Юнги кивает на слова Хосока, — В таком случае, я бы хотел обсудить её с тобой, когда дочитаю. У меня, конечно, уже есть пара тем для обсуждения… — Если хочешь поговорить об этом, тогда, полагаю, нам лучше будет сесть за стол. Или в гостиную пойти, но, боюсь, там будет немного пыльно. Сам понимаешь, насколько редко эта комната используется, — Юнги, легко освободившись от рук Хосока, встаёт с пола первый и подаёт свою холодную ладонь Чону, слегка улыбнувшись, взглянув на него сверху, — Ты мне и вправду полюбился. Мне даже кажется, что я не смогу позволить себе укусить тебя, даже если я буду голоден до безумия, — проговорил Мин. — Полюбился? — Хосок, взяв Юнги за руку, встает с пола, — Такое слово… — Не нравится? Мне кажется, оно лучше всего подходит в данный момент, — смутился Мин, продолжая держать тёплую, почти горячую и немного влажную ладонь Хосока. Вероятно, он отчего-то очень волнуется, поэтому и рука влажная, — Почему ты волнуешься? — спрашивает Юнги, посмотрев в глаза Хосоку. — Ты ещё спрашиваешь? — Хосок краснеет, смотря на их сцепленные руки. На контрасте тон кожи Юнги кажется ещё более светлым, будто бы он — настоящая фарфоровая кукла. Учитывая его внешность и стиль в одежде, он действительно был очень похож на фарфоровую куклу, сделанную в готическом стиле. — Я действительно не до конца понимаю… Я сказал, что ты мне полюбился. И что я не хочу пить твою кровь. Получается… Чувства, на которые ты хотел получить взаимность, оказались, собственно взаимны, и твоя жизнь в относительной безопасности… К чему волнение? — Мин за руку ведёт Хосока в гостиную, где включает тёплый слегка тускловатый свет. Чон умилённо смотрит на вампира, когда садится на мягкий диван в гостиной Юнги. На журнальном столике оказались аккуратно сложены несколько книг Мина, среди которых Чон узнал и ту его книгу, которую Хосок сейчас читает, только в старом издании. — Тебе, наверное, просто не совсем понятно и знакомо то чувство, когда… Ты настолько рад взаимности, что… Ты чего? — Хосок снова слегка краснеет, когда вампир вдруг крепко обнимает его, прижавшись к нему посильнее. — Раз я полюбил тебя, то могу так делать, разве нет? — Мин зарывается носом в ключицу Хосока, вдыхая его запах. Вкусный, с точки зрения вампира. Но Юнги не хочет его кусать, пробовать на вкус… Мину хватает этого приятного сладкого запаха. — Можешь. Просто это немного неожиданно, — то, как свою любовь проявляет вампир, никогда раньше её не чувствовавший, вызывает у Хосока искреннейший интерес. Мин внезапно стал напоминать Чону влюблённого подростка. Маленького, близкого возрастом к ещё ребёнку. «Пусть лучше он ведёт себя так, чем будет испуганным и замученным жизнью,» — думает Чон, аккуратно приобнимая Юнги в ответ, уложив руку на его плечо. Но такое умиротворённое и даже в какой-то степени счастливое состояние Мина кажется Хосоку невероятно хрупким. А учитывая то, что они сейчас собираются обсуждать книгу Юнги, настроение вампира, вероятно, действительно вот-вот изменится не в лучшую сторону. — Так… Мы хотели поговорить о книге, верно? — спрашивает Мин, отпустив Хосока и откинувшись на спинку дивана. Он задумчиво смотрит на ладонь Чона, уложенную на его плечо. — Да, твоя книга… — вздохнул Чон, опустив взгляд на экземпляр книги, лежащий на столе, — Я прочитал первые двенадцать глав, если деление по главам в разных изданиях совпадает. И… Ох, Юнги, мне правда очень жаль тебя… — Ты уже говорил об этом, не повторяйся, иначе это кажется наигранным, — шепчет Мин, забираясь с ногами на диван и обнимая свои колени. — Прости, — Хосок мысленно ударил себя за сказанное, — Итак… Всё, что происходило с книжным Джейком, происходило с тобой, да? — уточняет Хосок. — Да. Вместо Гамбурга в реальности был Тэгу. Чон слегка вздрагивает. Теперь, узнав о месте действий всех этих пыток, Чон может понять, что над Юнги издевались в лаборатории, на месте которой сейчас и стоит роскошный фамильный особняк Чонов. Лабораторию снесли именно за ненадобность, ведь больше вампиров поймать просто не удалось. Да и все необходимые знания уже были получены. А особняк на её месте построили именно как дань уважения трудам учёных, работавшим там. Об этом напоминания почти в каждом крупном зале дома Хосока. Неприятно и жутко теперь осознавать, что Чон живёт в месте, пропитанном болью Юнги. — Ты живёшь в городе, где тебя пытали? — удивляется Чон. — Не совсем. Это было немного за городом… В общем-то я не чувствую какого-то дискомфорта от местонахождения здесь. Эту квартиру я купил из-за близости к издательству. Ничего больше. Город, как таковой, не вызывает во мне неприятных воспоминаний, к тому же… Когда-то очень давно я тут жил… — Главный герой книги аристократ. Ты тоже им был? — интересуется Хосок. — Да. Я из знатного рода. Родители увидели мой талант и отправили в Париж. И оттуда их Юнги уже не вернулся, — Мин мрачнеет, смотря перед собой. — Мы можем прекратить… — начал было Хосок, боясь, что вампир снова впадёт в истерику. — Нет, всё нормально. Просто грустные воспоминания. Когда будешь касаться воспоминаний, связанных с основным содержанием книги, пожалуйста, будь аккуратнее в выражениях. Или… — Мин задумывается, посмотрев на Хосока и его руку, — Возьми меня за руку. Хосок выбирает и то и другое. Решает тщательнее выбирать слова и взять Юнги за руку. Убрав руку с плеча вампира, он осторожно переплетает свои пальцы с его — холодными и тонкими. — Подобный тактильный контакт для меня в новинку. Никогда такого не было… Но, оказывается, мне это очень нравится. Приятно… И так греет душу. От пальцев до самого сердца словно пробегаются электрические разряды… Не болезненные. Небольшого тока, — уточняет Мин. Он считает это уточнение важным, ведь его в своё время пытали током в том числе. Юнги медленно проводит пальцами по тёплой ладони Хосока и слегка улыбается. — Так вот… Там правда прям всё? Меня поражает… Вся та жестокость, с которой они обращались с тобой, — вздыхает Хосок и чувствует, как Юнги немного сжимает его руку, нервничая. — Меня тоже, поверь, Хосок. И это всё правда было… Честно, это так странно. Им мало было просто поймать меня, они так больно… — Мин всхлипывает, ещё сильнее сжимая руку Хосока, — Мне кажется, больнее серебра нет ничего. И эти серебряные цепи, которыми они избили меня, когда я просто попросил ослабить их хватку, потому что по ощущениям они прожигали мне кожу прям до костей, — бормочет Юнги, прикрыв глаза, прижимаясь виском к плечу Хосока. Внезапно он отстраняется, не просидев так близко и тридцати секунд. Он отодвигается в самый угол и настороженно смотрит на Чона, отпустив его руку. На вопросительный взгляд Чона вампир тяжело вздыхает и отводит глаза, — Зачем всё это? — хрипло шепчет Мин. Хосок часто хлопает, непонимающе смотря на вампира. Только что всё было хорошо, так ведь?.. — Ты о чём? — Чон решает не приближаться, переживая за состояние Юнги. — Зачем ты об этом говоришь со мной? Нет, начнём ещё раньше. Зачем тебе сближаться со мной? С таким, как я… Разве я не противен тебе? Разве я не отвратительный упырь, убивающий людей? Так ещё и такой… Забитый, нервный, с явно отъехавшей крышей. Зачем я тебе? Как ты можешь испытывать тёплые чувства к такому, как я? — Мин рвано выдыхает, обнимая себя за плечи и мелко дрожа, — Ужасный. Я ужасный. Не стоило тебе общаться со мной так близко. Да и книгу читать не стоит. Позволь мне просто гнить и дальше наедине с собой. Не нужно любить меня. Это… Это было глупо и наивно с моей стороны — думать, что такого как я можно полюбить. Только если с определёнными целями притвориться… — Юнги снова смотрит на Хосока с подозрением, — Притворяешься, да? Хосок выслушивает это всё с лицом, выражающим только искренний шок. Он точно никак не мог вызвать такое поведение Юнги своими словами и действиями. Чон ничего такого не сделал. Неужели Мина просто нельзя уберечь от всего его безумия и негатива? Он вот так вот сам сходит с ума? — Подожди, Юнги… — Чон приближается к Юнги лишь примерно на десяток сантиметров, а его рука ложится довольно близко к ноге Мина, — Откуда такие выводы? — Ты не можешь быть в меня влюблён. У тебя нет для этого никаких причин… — пробормотал Юнги, ещё дальше отодвигаясь, увидев руку Хосока, — Меня любить… Нельзя. — С чего ты взял? — спрашивает Чон, уже не пытаясь снова приблизиться к Юнги, — Тебе не кажется, что твои слова… Они немного обесценивают мои чувства? — осторожно добавляет Хосок. — Кажется. Ты просто ещё не дочитал… Поэтому не понимаешь почему ты не можешь любить меня. Разве тебе может нравиться тот, над кем издевались жестокие учёные? Ты, наверное, просто путаешь жалость с любовью, — Мин грустно улыбается, — Прости за все эти поцелуи и подобные действия, которые тебя сбили с толку и заставили чувствовать что-то похожее на любовь. Хосок всё так же пребывает в искреннем шоке, не понимая, каким образом вообще их разговор ушёл в это. Юнги просто отрицает любую вероятность любви к нему. И, поразмыслив над этим, Хосок примерно понял, почему Мин решил, что не может быть любим. «Ты просто ещё не дочитал,» — эхом раздавалось в голове Хосока. Да, не дочитал. Но видел уже всё собственными глазами, видел эти бережно сохранённые прадедом записи. «Он считает себя грязным. Поэтому и недостойным любви,» — понимает Хосок, печально посмотрев на Юнги. Осознавая то, как после того, что вампир пережил, он винит себя и ставит крест именно на себе, слишком сильно бьёт по эмпатии Чона. Если бы Мин не был бы таким хрупким и чувствительным ко всему, Чон бы давно уже задавил его в утешающих объятиях и множество раз бы уже повторил ему о том, что Юнги не должен лишать себя права на любовь из-за того, в чём не виноват. Но Хосок понимает, что для этого ещё слишком рано. Мин ему не доверяет свои чувства в той мере, чтобы Чон мог себе позволить заобнимать его. Юнги принимает объятия только тогда, когда ему это необходимо. Внезапно Юнги поднимается с дивана, устало вздохнув. Он направляется к выходу из комнаты и только лишь на пороге оглядывается, посмотрев на Хосока. — Можешь заняться чем хочешь. Я схожу… Поработаю немного, — сказал Мин и на ходу с полки взял пачку сигарет. Хосок остался наедине с книгами Юнги и со своими тяжёлыми мыслями. И Чон решил продолжить чтение книги Мина. Но мысли Хосока периодически уплывали в совершенно другую сторону, и Чону довольно часто приходилось по много раз перечитывать один и тот же абзац. В какой-то момент Хосок поймал себя на мысли о том, что это издание ему нравится больше, просто потому что оно принадлежит Юнги. Кажется, он шероховатых страниц исходил не только книжный запах, но и лёгкий аромат самого Мина. «Какой парфюм ты используешь?» — Чон стыдливо краснеет, задумавшись об этом. От Юнги исходит лёгкий ванильный аромат, так хорошо впитавшийся в страницы книги. Хосок на самом деле не любит запах ванили. Но та ваниль, которой пахнет вампир, какая-то другая, особенная… Чон весь сжимается в сладостном желании прямо сейчас обнять Юнги, уткнуться носом в его шею и вдохнуть этот аромат. Но для этого Хосок сначала должен доказать Юнги, что вампир достоин любви. Только тогда Чон сможет получить от Мина разрешение на объятия подобного рода. «Почему я вообще так много думаю об этом? У нас есть много дел, помимо отношений… Но я чувствую, что мне безумно важно увидеть его счастливым до того, как мы приступим к делу. В конце концов… У нас есть ещё много времени, его отец не так активно действует,» — размышляет Хосок. К тому же, если быть честным с самим с собой, Чон не очень-то и хочет спасать детишек крупных чиновников. Сколько уже преступлений насовершала эта золотая молодёжь? Да и в целом никакой пользы обществу они не приносят, лишь паразитируют на деньгах родителей. Если парочка из них подохнет, мир только чище станет. «Ради этого вампира ты уже готов забить на задание? Хорош, Чон Хосок, ничего не скажешь,» — усмехается охотник. Отец бы его убил за такое, если бы узнал. Но «этот вампир» слишком особенный. Чон читает довольно быстро. Уже через почти два часа Хосок подобрался к тому самому моменту, на котором бросил смотреть кассетные записи своего прадеда. Читать прямое отражение мыслей и чувств Мина в тот роковой момент было невозможно тяжело, а в его суждении о том, что больше никто не будет его любить после случившегося явно отражались взгляды времени, котором Юнги был воспитан. Чистота его тела действительно была важна Мину. И неважно, что он никак не мог за неё постоять. «Можно было сберечь кровь, набраться сил, чтобы сопротивляться». «Можно было сообразить и сбежать раньше». Подобные предложения были разбросаны по главе. «Так почему же тебе потребовалось лишиться чести для того, чтобы наконец-то собраться и сбежать?!». У Хосока складывалось ощущение, что Мин словно бы кричал сам на себя в этот момент, когда писал это. И в дальнейшем тексте постоянно мелькали фразы о глупости и жалкости главного героя. Через пару дней после этого события к Мину пришёл с кровью какой-то другой учёный. Своего главного мучителя он больше не видел. И вот тому парнишке и пришлось распрощаться с жизнью, как и парочке охранников, стоявших на пути Юнги в тот день. Вампир сбежал, воспользовавшись отсутствием в лаборатории большей части персонала. В тот день был какой-то крупный праздник, посвящённый подвигам Легиона. В прошлые разы Мина на этот праздник всегда брали с собой, чтобы похвастаться наличием пленного вампира. Юнги не знает почему в этот раз его не взяли, но этому он искренне был рад. А после побега Мин долгие месяцы провёл, прячась в лесу, где охотился на случайно забрёдших людей. А дальше… Хосок не дочитал, заснув. Нет, это не из-за того, что ему стало скучно читать, просто Чон ужасно мало спал последние дни, поэтому в силу монотонности своего занятия, Хосок не выдержал и заснул, завалившись набок и уткнувшись носом в книгу. Его сознание так и заволок этот ванильный едва уловимый аромат…

***

А Юнги действительно ушёл работать. С огромным усердием и даже энтузиазмом он принялся заканчивать роман, над которым уже давно работал. Вампир даже практически позабыл о том, что только что произошло между ним и Чоном, полностью погрузившись в работу. И закончил Мин ближе к рассвету. Тогда-то он, на ходу доставая сигарету и зажигалку, направился в сторону кухни, желая немного выпить перед сном. Пройдя мимо гостиной, Юнги, естественно, увидел мило спящего Хосока. Чувствительный слух Мина легко уловил тихий шёпот Чона во сне. «Юнги~я… — шептал Хосок, водя по страницам книги так нежно, как до этого гладил щеку Мина, — Юнги~я, я хочу защитить тебя. Тебе больше не будет больно. Обещаю». Юнги, зажав в зубах ещё не зажжённую сигарету, так и встал у дверного проёма, шокированно глядя на Хосока. — Боже, ты… — прошептал Мин, всхлипнув. Кто хоть раз говорил подобное ему? Да никто, собственно. И быстрым шагом Юнги продолжил путь на кухню, размышляя об услышанном. «Может… У меня всё же есть маленькое право на любовь?» — размышляет Мин. Оформив себе стакан отборного коньяка, всё те же сигареты и лёгкую книжку для чтения перед сном, Юнги устроился на балконе. Ему всегда нравилось заставать рассвет за чтением книги. Хоть это и редко удавалось Мину. Солнце, которое ещё не набрало свою силу и не слепило чувствительные вампирские глаза, было воистину очаровательно прекрасно. И времяпровождение на балконе у Мина ещё полчаса было совершенно спокойным и таким же прекрасным, как рассветное солнце. Юнги тихо читал книгу, пил любимый коньяк, затягивался сигаретами, расслаблявшими его мозг. Что может быть лучше для такого, как он? И в один момент всё резко стало ужасно. Внезапно на бледную шею Юнги легли чьи-то руки в перчатках. Мин сразу почувствовал жжение и боль на месте прикосновения. «Серебряные нити?» — удивляется Юнги, пытаясь хоть как-то выбраться. Боль в горле оказалась настолько невыносимой, что подать голос и позвать Хосока он не смог. Но вместе с мыслями о Хосоке в голову Мина пришли его уроки из лесного особняка. Кем бы ни был нападающий, вероятно, Юнги не победит его, но он хотя бы оставит здесь следы борьбы, даст Хосоку понять, что здесь что-то произошло. И на все эти размышления у Мина ушли всего доли секунды. Итак, превозмогая боль, Мин резко откинулся на спинку стула, заставив его перевернуться и упасть прямо на напавшего. С шумом и звоном разбитого стекла упал и столик с коньяком и книгой. Юнги, поднявшись и осторожно коснувшись шеи, смотрит на незваного гостя. А им оказалась девушка. От падения, вызванного ударом стула по ней, у неё слетел капюшон, обнажая довольно красивое лицо и коротко постриженные волосы, окрашенные наполовину в блонд, наполовину в ярко-розовый. И она явно готовилась напасть ещё раз. В глазах её читалось раздражение. — Интересно, — усмехнулась она и, поднявшись с пола, накинулась на Мина. Он успел лишь заметить, что что-то блеснуло в её руках, а также успел увернуться и зарядить в неё осколком стакана. Он попал ей в лицо, порезав щеку. — Что тебе надо от меня? — спрашивает Юнги, уворачиваясь от очередных её ударов. В какой-то момент Мину даже удаётся ударить девушку кулаком под рёбра. Кажется, от этого удара что-то выпало из кармана девушки. А ей, в принципе, на удар было всё равно… — Провела частное расследование, — несколько безумно улыбнулась она, а следующий же миг в грудную клетку Мина упёрлось что-то прямоугольной формы. Он успел понять, что это был электрошокер, перед тем, как девушка воспользовалась им, — И выяснила, у кого пропадает господин Чон. Вот и решила избавить его от подобной неприятности в виде вампира, — проговорила она спокойным тоном, но от самого её голоса Юнги стало ужасно не по себе, — Господин Чон будет благодарен… — протянула она с ярчайшей нотой нарциссизма в голосе. И всё это время бесперебойно работал электрошокер, бивший в грудную клетку Мина. Он долго держался, стараясь не терять сознание, но какой в этом толк, если он всё равно обездвижен? В итоге Юнги сдался, надеясь либо больше не просыпаться, либо оказаться спасённым Хосоком. Ему очень страшно. Но, смотря в глаза этой девушке, в которых читалось лишь какое-то пугающее безумие, Мин старался не показывать свой страх, чтобы не подпитывать её безумие им. «Неужели моя история повторится?» — подумал Мин с горечью перед тем, как потерять сознание. Возможно ему показалось, но, кажется, он слышал приближающиеся быстрые шаги Хосока.