Bite me

Юнги с вызовом смотрит на Хосока, а потом переводит взгляд на разбитые в углу препараты. — Можешь не компенсировать, — проговорил Юнги, решив, что подобными словами он сможет постараться убедить Хосока в отсутствии у Мина зависимости. — И не собирался, — прошипел Чон, — Ну давай, попробуй объясниться. Ты же понимаешь, что я могу тебя задержать за хранение наркотиков? А полиция сдаст тебя в Легион, когда узнает, что ты вампир. — Почему я должен объясняться? Ты тупой? Или ты уже просто забыл о том, что я тебе рассказывал на крыше той развалюхи? — голос Юнги слегка дрожит, когда он снова смотрит на Хосока, — Ты действительно не можешь понять, почему я употребляю это? — Мин кивает в сторону разбитых баночек. Хосок, охваченный искренним негодованием и разочарованием, кажется, действительно не способен был до этого момента сложить все имеющиеся факты, чтобы хоть немного понять вампира. У Чона есть личные причины так ярко реагировать на запрещённые вещества. Но слова Мина заставили Чона всё-таки ненадолго отложить эти причины. Действительно, Юнги можно понять. — Глупый… — с горечью вздохнул Юнги и, пройдя мимо Хосока, тяжело опустился на свою кровать, сложив руки на груди, — Повторюсь, вампиров не развиваются никакие физиологические зависимости. Ты не сделаешь мне лучше, избавив меня от веществ. Ты никак не изменишь мое положение. Хотя, может даже ухудшишь его… — Мин поднимает на Чона тоскливый взгляд, — И дело не в зависимости. Это как отнять у истекающего кровью бинты. Рана через какое-то время всё равно затянется, но это будет так долго и мучительно… — Ты сравниваешь наркотики с бинтами? Ты нормальный? — Хосок с гневом смотрит на Юнги. Едва он смог заставить себя успокоиться, как вот Мин по новой доводит его. — Нет, не нормальный, — с лёгкостью соглашается Юнги, грустно улыбнувшись, — Так вот… В то время, чтобы я сильно не истерил, моё тело было расслабленным и удобным для экспериментов, мне в больших дозах давали героин. Заодно проверили его влияние на вампирский организм. Ничего со мной не происходило, — Юнги тихо усмехнулся, — Я привык… Что только так я могу в полной мере успокоиться. Это только на крайний случай. Периодически меня слишком сильно накрывает. Хуже, чем было в том доме. В такие моменты боль из воспоминаний становится слишком реальной. Понимаешь… Сигареты снимают стресс, алкоголь затуманивает разум, а наркотики… Дают мне возможность полностью изолировать себя от всех видов боли. Так понятно? — Юнги с надеждой смотрит на Хосока. — Понятно, — хмурясь, произносит Чон, — Но я всё ещё ужасно зол. И всё ещё не могу тебя оправдать. Наркотики… Они же убивают человеческое тело, неужели ты не понимаешь? — Но я не человек, — возражает Юнги, искренне не понимая, какое отношение к нему имеют слова Чона. — Ты купил большую партию. Ты спонсировал наркоторговлю, — аргументы Хосока сложно уже будет парировать. Здесь роль уже играет не здоровье Мина, которому, как вампир утверждает никак не вредят столь тяжёлые вещества. Юнги, приоткрыв рот в желании что-нибудь ответить, смотрит на Хосока, так и не находя в себе подходящие аргументы. Чон стопроцентно победил в этом споре. Но Юнги не хочет сдаваться так просто и переходит на объективно несущественные фразы, отвлекающие внимание Хосока. — Люди всё равно найдут наркотики и умрут, если захотят это сделать. Мой вклад в эту систему… Не такой большой, как тебе кажется, Хосок, — нервничая, Юнги качает ногами, переведя взгляд куда-то в пустоту перед собой, — И всё же… Теперь ты оставил меня без средств к спокойствию. Ты не знаешь, насколько ужасно я себя чувствую, когда вижу… Их. Меня словно парализует изнутри, все мои чувства, кроме страха и боли, оказываются заморожены, — голос Юнги дрогнул, он опустил голову ниже, — И теперь меня ничто не спасёт. А знаешь… Я начинаю думать, что в этом и состояла твоя цель. Заставить меня страдать. — Делать мне больше нечего, — закатывает глаза Хосок. Сложив руки на груди, он опирается о дверной косяк и мрачно смотрит то на Юнги, то на всё так же лежащий в углу пакет с разбитыми баночками героина. Для Хосока эта картина не нова, только лишь доза героина, от которого Чон избавился, в прошлый его раз была гораздо меньше, — Слышал я уже такое, — проговорил Хосок, посмотрев на профиль Юнги. Красивый. Но Такие мысли Хосок отгоняет, ведь сейчас совершенно не до них, — Мой друг тоже считал. Что я его лишь страдать заставить хочу. Юнги, услышав это, резко оборачивается в сторону Хосока, удивлённо посмотрев на него. Мину ведь не показалось? Впервые в относительно равнодушном голосе Хосока Мин услышал что-то вроде горечи и печали. — О чём ты? Ты можешь рассказать мне об этом. Я ведь тоже многое рассказал тебе о себе, ты меня выслушал… Нужно и мне тоже отплатить тебе тем же. Я готов выслушать тебя, — сказал Мин немного неуверенно, настороженно смотря на Хосока. Юнги так и чувствует, как вокруг Чона словно сгущается воздух, иллюстрируя его тягучую липкую печаль. Хосок с усмешкой смотрит на Юнги. Он немного переминается с ноги на ногу, раздумывая над предложением вампира. Потом Чон на выдохе произносит что-то вроде «ладно» и в пару быстрых шагов приближается к постели Юнги. Он садится на край, предварительно на всякий случай отряхнувшись. Постель вампира выглядит слишком чистой, так что Хосок всерьёз боится запачкать её. — Ты сам слышал. У меня был друг. Который подсел. Я… Пытался помочь ему избавиться от зависимости. А он мне говорил, что я ему только страданий желаю, что неужели ч не вижу, как тяжело ему живётся? А тут ещё я мешаю ему получать единственное возможное удовольствие, — Хосок говорит нервно и отрывисто, пока Юнги внимательно всматривается своими красивыми бордовыми глазами в его лицо, наблюдая за всеми его эмоциями. И Юнги замечает слёзы, наворачивающиеся на глаза Чона. Мин удивляется, но старается не показывать этого, чтобы не смутить Чона. — И… Что дальше? — для Мина уже хотя бы становится понятна столь категоричная позиция Хосока насчёт наркотиков. Это не просто долг по службе, здесь какая-то личная драма. — А ничего. Он сторчался, — Хосок хмурится, несколько агрессивно утирая слёзы. Юнги хлопает глазами непонимающе. В его высоком лексиконе такого слова нет просто. Вот Мин и не понимает, что такое случилось с другом Хосока. И Чон, заметив непонимающий взгляд Юнги, вздыхает и исправляется, — Умер от передоза. Так понятнее? — нижняя губа Хосока сильно дрожит, словно Чон вот-вот окончательно расплачется. Но этого не происходит, огромную роль играет армейская выдержка Хосока. — Да… Так понятнее, — Юнги отводит взгляд, задумываясь. Стоит ли ему говорить о том, что он совершенно не может проявить яркое искреннее сочувствие. Мин так много смертей близких и не очень близких людей повидал, что уже запутался в своём отношении к чьей-то смерти. Он по факту уже ничего не чувствовал, однако Мин прекрасно помнит, как больно ему было каждый раз, когда он присутствовал на похоронах своих друзей и не мог показаться на глаза людям. И сейчас вампиру в большей степени было всё равно на историю Хосока о его умершем от передоза друге. Он понимает к чему данная история была рассказана, но вызывает она у Мина лишь смутную тень сочувствия. А Хосока, кажется, только злит равнодушие на лице вампира. — И что? Ничего сказать не хочешь? — горько усмехается Чон. Действительно, какое утешение он мог ожидать от «упыря»? На бледном лице вампира Хосок не увидел и тени искреннего сочувствия, только лишь сухое понимание. — Сочувствую тебе. Спасибо, что рассказал то, что было важно для тебя. Я могу лишь выразить понимание. Я много смертей успел повидать, знаешь ли. Но большинство из них умирали своей смертью, а не от внешних воздействий. Однако я помню, как грустно мне было, когда я понимал, что они все так и продолжают умирать, а я остаюсь на этом свете навечно. Это так странно было… Наблюдать за старением и смертью людей, которых помнишь ещё молодыми и полными сил и желаний. И надо же… Многие из них умирали, так и не исполнив свою мечту. У меня был друг, который мечтал стать знаменитым скрипачом. Но его мать настолько тяжело заболела на тот момент неизлечимой болезнью, что все силы моего друга были брошены на продление её жизни, а не на свою мечту, — Юнги, погружённый в воспоминания, и не замечает, как тотально отходит от темы разговора. Оно и к лучшему, причём Хосок прекрасно ведётся на это, задумываясь уже не о теме употребления запрещённых веществ, а о том, как действительно много пережил сидящий рядом с ним вампир. Он рассказывает о своих умерших друзьях будто бы со стороны того, кто просто наблюдает за протекающей перед его глазами жизнью. И ведь если бы не произошедшее с ним в прошлом веке, Юнги таким бы и оставался. Сторонним наблюдателем за жизнью. В любом случае, Хосок, в отличии от Юнги, много времени не имел. Ему необходимо было хоть ненадолго дома объявиться. Всё-таки его настолько долго там не было, что семья могла начать беспокоиться и объявить поиск своего единственного ребёнка. Тем более у Хосока уже появились некоторые дела на дом. Чон встаёт с кровати, окинув вампира задумчивым взглядом. Он подходит к углу, в котором лежал тот самый пакет, и поднимает его, громко звеня разбитыми стёклами. — Это я утилизирую. Мне нужно домой, — коротко проговорил Хосок, — и, ради всего святого, может перестанешь при мне ходить по квартире полураздетым? — недоумевает Чон, а Юнги в ответ тихо усмехается, подняв взгляд на Хосока. — Как скажешь. Погоди… Ты что, оставляешь меня одного? — в глазах Мина проявляется искренний страх. — Ну да. А что? Ты же дома, тебе нечего бояться, — Хосок недоумённо выгибает одну бровь. — Есть чего. Особенно когда ты отобрал у меня то, что мне было нужно для спокойствия, — лепечет Мин, и его голые коленки слегка подрагивают от искреннего страха. — Боже… Просто ляг спать, если так боишься своих галлюцинаций, — Чон слегка закатывает глаза и идёт в сторону двери, — У тебя есть запасные ключи? Я к тебе приду потом. Вдруг ты спать будешь, не хочу тебе мешать. Или будешь просто не в состоянии открыть мне дверь. — Есть. В верхнем ящике тумбочки в прихожей, — ответил Юнги и завалился набок, головой на подушку. — Прекрасно. Тогда до встречи. Я подумаю, как переработать наш с тобой план, чтобы учесть твои… Скажем так, особенности. — Ты не о наркотиках, надеюсь, говоришь? — хрипло произносит Юнги, натягивая на себя одеяло повыше. Хосок даже немного пожалел, что больше не видит изящные бледные ноги вампира. — Нет. О твоих травмах, — сказав это, Хосок окончательно уходит, по дороге захватив названный Юнги ключ в тумбочке. И Мин остаётся один дома. Спустя какое-то время Мин действительно засыпает, решив, что это — лучшее занятие на данный момент. Тем более рассвет близок, а вампир привык спать днём, пусть и поездка с охотником несколько сбила его режим.

***

И именно за Хосоком нам сейчас будет интереснее всего проследить. Пока Юнги просто спит, пытаясь избежать галлюцинаций и своих переживаний, Чону предстоит провести несколько часов в семейной библиотеке. Но перед этим Хосок, уверенный в том, что современных ужастиков дома нет (родители Чона сами не читают современную литературу, а домашняя библиотека полна исключительно старыми изданиями, если не брать в расчёт библиотеку архивных записей с работы семьи), планирует заехать в книжный магазин. Хосок читать книги не особо любит, завсегдатаем книжных магазинов его ну никак не назовёшь. И Чон даже почувствовал себя немного неловко, быстрым шагом проходясь между книжных полок, ища полку с ужастиками. И ведь нашёл её, пусть и далеко не сразу. — И как мне понять какая из них его книга? — растерянно бормочет Хосок себе под нос, разглядывая книги, открывшиеся его взору. Многочисленные корешки и обложки книг пестрят перед глазами охотника. Парочку книг о вампирах он нашёл, но не был до конца уверен в том, что хоть одна из них авторства Юнги. — Вам чем-нибудь помочь? — интересуется симпатичная консультантка с ярко-красными волосами. — Да… Ищу книгу о вампире, над которым ставили эксперименты, — сказал Хосок. Как-то на тренировке Мин упоминал, что в одной из своих книг он достаточно подробно описал произошедшее с ним в те годы. На словах Юнги отказывается рассказывать о том, что с ним сделали, поэтому Хосок решил сам расследовать этот момент, чтобы впреть не нажимать на больные места Юнги. — О, эта книга! «Исповедь безвольного». Недавно поступило новое издание, обложка стала ещё интереснее! — девушка приводит Хосока к полке с новинками и указывает ему на книгу в мрачной обложке. На ней красовался профильный силуэт вампира со связанными руками, находящегося на фоне отливающей серебром луны. А название книги и автор «Агуст Ди» были выведены бархатными красными буквами. Конечно, от цены книги Хосок был далеко не в восторге. Но он всё-таки купился на красивое издание и решил немного поддержать своего уже довольно близко знакомого вампира. Домой Чон вернулся, бережно держа в руках книгу Юнги. Ещё одной интересной деталью издания Хосоку показалось то, что края страниц были окрашены в чёрный, из-за чего закрытая книга казалась полностью чёрной со стороны страниц. А ещё книга имела собственную закладочку в виде шёлковой ленточки. — Ничего себе, наш воитель наконец-то вернулся домой, да ещё и с книгой? — удивляется мать Чона, встретив его в холле их дома. Семья Чонов жила не просто в частном доме, а в собственном особняке. Всё-таки у самой известной фамилии охотников на вампиров, самых влиятельных членов Легиона, другого места жительства быть и не могло, — Почему тебя так долго не было дома? Сколько вампиров убил? — интересуется женщина, логически рассудив, что её сын так долго отсутствовал по причине охоты. — Здравствуй, мамочка! — тепло улыбается Хосок до ямочек на щеках. Мама улыбается ему в ответ, подойдя ближе к сыну и крепко обняв. Улыбка госпожи Чон была такая же, как у её сына, с очаровательными ямочками на щеках. Хосок в ответ, конечно же, обнимает свою мать, — Я не успел убить никого. Я готовил почву для убийства того гадёныша, угрожающего правительству, — рассказывает Хосок, идя с матерью в сторону столовой. — Умница мой. Я так рада, что ты взялся за это дело! Как и полагает сыну нашей семьи, — ласково проговорила госпожа Чон, усаживая сына за семейный стол. Хосок, увидев отца за столом, улыбается ему, поздоровавшись. — А насчёт книги… Просто заинтересовался, увидел её на витрине. Она про вампиров, так что мне стало немного любопытно, насколько представления о вампирах в ней соответствуют действительности, — усмехнулся Чон. — Главное чтобы чтение книги сильно не увлекло тебя и не отвлекло от работы, — немного строго и серьёзно проговорил господин Чон, но с такой же тёплой улыбкой. — Не переживай, папа, я умею находить баланс между увлечениями и работой, — заверяет отца Хосок, принимаясь за завтрак, поставленный перед ним его матерью. Да, время сейчас очень раннее, но у семьи Чонов ранний подъём — обычное дело, — Мне необходимо будет воспользоваться архивными записями всех форматов. — Какого времени? — интересуется отец. — С пятьдесят седьмого года, — отвечает Хосок, — Мне это нужно для дела. — Записи твоего прадеда? Хорошо, с ними в любом случае интересно будет ознакомиться. Ты их найдёшь на кассетах, в библиотеке. Шкаф третий, нижняя полка, — объясняет господин Чон, а Хосок в ответ кивает.

***

— Третий шкаф… Нижняя полка… Ого, как тут много всего!.. — с одной стороны Хосок доволен тем, как много нашёл, а с другой… Он прекрасно понимает, что находится на этих видеозаписях. Взяв все кассеты и проигрыватель, Хосок сел за стол, на котором уже располагалась открытая книга Юнги. Чон без особого труда нашёл главу, с которой начиналось описание пребывания Юнги в лаборатории. «Джейк не понимал, что сейчас с ним будет происходить. Однако страх уже переполнял его от одного вида учёных в белых халатах и с острыми инструментами. Они определённо хотели ему навредить. В этом сомнений быть просто не могло.» Прочитав ещё несколько абзацев, Чон заправил первую кассету в проигрыватель. После небольших помех, взору Хосока предстал его молодой прадед, с улыбкой отходящий от камеры, убедившись в том, что он установил её хорошо. — Невероятная удача улыбнулась нам, и мы смогли отловить очень удобного для экспериментов вампира. Никакими особыми способностями и уровнем развития он не отличается. Возраст, предположительно, около сотни лет, — Хосок (старший) подходит к вампиру, что связанный сидит на стуле, да ещё и с мешком на голове. Чон с некоторым торжеством снимет с вампира мешок, демонстрируя на камеру растрёпанного и напуганного Юнги. За более чем шестьдесят лет он вообще не изменился. Дальше Хосок начал жалеть о том, что вообще начал это смотреть. Ему вполне хватило бы описаний в книге Юнги. Слышать его крики боли, видеть воочию всю эту кровь и оторванные конечности было совершенно не обязательно. «Ты же сам рисовал пытки над вампиром, ещё не зная, что это Юнги,» — замечает Чон, продолжая смотреть. Зачем? Видимо, сейчас Чоном руководило то самое странное чувство, когда, увидев что-то откровенно неприятное и ужасное, человек всё-таки не может оторваться и прекратить издеваться над своими же чувствами. — …Да, покажи… Результат эксперимента по введению раствора серебра в вампирскую кровь показал, что хватает достаточно небольшого количества серебра, чтобы убить вампира. Таким образом, мы сможем разработать оружие с оптимальным количеством серебра и сократить стоимость его производства, — рассказывает Чон с кассеты, прося своего ассистента показать ближе к камере пробирку с веществом, что было введено в вампирскую кровь, — Подопытный столкнулся с клинической смертью, но нам удалось с лёгкостью его вернуть к жизни, — Хосок закрывал собой обзор камеры на лежащего на операционном столе вампира. Кажется, по счёту это уже была двадцатая запись. Хосоку, смотрящему на это, уже были очевидны изменения во внешнем виде Юнги. Особенно начиная со следующей записи. На ней с Юнги ничего не делали. Он сидел в углу своей камеры, обнимая самого себя и сильно царапая свои плечи. На них уже были как старые следы крови, так и уже свежие. — Как давно ты не пил кровь? — усмехаясь, спрашивает кассетный Хосок, садясь на корточки перед вампиром. Он не боится, что этот замученный, парализованный голодом вампир нападёт на него. Его волосы сильно отросли и закрывали почти всё лицо Юнги. Мелко дрожа, вампир на записи поднимает взгляд на учёного. — Два… Года, — отвечает вампир. — Хочешь пить? — интересуется Чон. - Хочу, — отвечает Мин, кусая губы до крови. — Голоден, да? Расскажи, что ты чувствуешь. — Очень голоден… У меня болят клыки. Ноет тело. Зрение… Почти ничего не вижу, — хрипло отвечает Юнги, с какой-то надеждой смотря на учёного напротив. Вдруг ему всё-таки дадут крови? Хосок на записи поднимается с корточек, презрительно скривив губы. Он кидает на пол пакет с кровью, на который Юнги, позабыв о боли во всем теле, тут же кидается, ведомый адским голодом. — Мерзкое создание, — коротко сказал Чон, смотря на впившегося клыками в пакет вампира. Не сдержавшись, он пнул подопытного, из-за чего тот выронил пакет. Из оставленных клыками дырок в пакете тут же пролилась кровь. Судорожно трясущимися руками Юнги поднимает пакет, с горечью посмотрев на разлитую по полу кровь. Она уже несъедобна, ведь смешалась с кровью Мина на полу. — Если бы ты хоть немного лучше со мной обращался, я бы может и не был бы таким мерзким, — ответил вампир, когда закончил пить. Теперь он выглядел немного лучше, его сознание заметно прояснилось, а голос звучал спокойнее. — Ого, как мы заговорили, — ухмыляется учёный, направляясь на выход, — если продолжишь грубить мне, то следующий пакет увидишь только через три года. — Да пошёл ты… — отвечает Мин. Ему хотелось бы подняться и догнать Хосока, чтобы ударить его, но ходить вампир очевидно сейчас не способен. Паралич от голода ещё не прошёл. Видимо, кассетный Чон забыл выключить камеру, ведь далее Хосоку, смотрящему на это, выдалась возможность созерцать отчаянно рыдающего Мина. Только горячие слёзы и смогли отмыть его лицо от следов крови. Именно из-за этого отчаянно плачущего Юнги Хосок выключил данную запись, не дождавшись конца. Странно, но пытки, эксперименты и издевательства над вампиром Хосок ещё мог относительно спокойно смотреть, но вот его слёзы… Это уже оказалось перебором. Потом Хосок ещё быстро глянул оставшиеся кассеты. В целом там было всё то же, что уже видел Чон. Непонятно, зачем его прадед повторял некоторые эксперименты. Чон предположил, что ему просто понравилось измываться над вампиром. И это его предположение подтвердила ещё одна кассета. Казалось бы, Хосок видел уже все возможные издевательства. «Хуже уже не будет,» — думал он. Но, как оказалось, его предок не все издевательства ещё перепробовал. Последнее, что Хосок увидел, точно никак не относилось к научной ценности этих зверств. Старший Чон стоял над Мином, сидящим в углу примерно в том ж положении, что и на всех других записях, сделанных в его камере. В руках учёного был пакет с кровью, а на его губах играла жестокая ухмылка. — В этот раз я не хочу кормить тебя просто так. Тебе придётся заслужить кровь, — Чон убирает пакет на высокую полку, куда обессиленный и парализованный голодом Мин точно не сможет дотянуться. — И чем же?.. — тихо спрашивает вампир, подняв на учёного усталый взгляд. А тот в ответ резко слишком сильно приближается к Мину, опустившись перед ним на колени и поставив руки по обе стороны от головы вампира. В глазах Юнги читался отчётливый испуг от такой близости с тем, кто постоянно издевается над ним. — Заплати своим телом за пропитание, — сказал Хосок с записи. А Хосок, параллельно с этой записью читавший книгу Мина, от шока уронил книгу. До этого в тексте он ещё не дошёл, читая ещё самое начало. Какое-то время Хосок, приоткрыв рот от шока, смотрел на это безобразие на экране кассетного проигрывателя. На страх и отвращение во взгляде ещё сильнее побледневшего Юнги. Будучи замученным голодом, он снова парализован, не может оказать совершенно никакое сопротивление. — Я… Нет, я… Я лучше ещё на два года останусь голодным… — еле выговорил Юнги, заплакав от отчаяния. Но учёному не было совершенно никакого дела до его слёз. Для себя он уже всё решил. И безвольный вампир совершенно ничем ему помешать не сможет. Мин повторял «нет» и умолял остановиться ещё множество раз, однако это не принесло никаких результатов. И Хосок, непонятно зачем, продолжал смотреть эту запись ещё пару минут, до того, как раздались первые крики Юнги. Не выдержав, Чон резко вытащил кассету из проигрывателя и швырнул её на пол. Такую сильную ненависть к своему прадеду и отвращение у Хосока вызвала только эта кассета. Остальные он ещё мог оправдать научной ценностью, но эта… Этому оправдания нет. И быть не может. — Юнги… — прошептал Чон, поднимая книгу вампира с пола, — За что он так с тобой?.. Из-за имени, данного Хосоку в честь его прадеда, Чон теперь чувствует именно себя грязным. Словно вместе с именем Хосоку передалась вся та грязь, которую сотворил его предок. Да, Чон всё ещё считал, что Юнги, как и другие вампиры, неоспоримый убийца. Он всё так же убивал людей, хоть и ради пропитания. Но Мин не хотел быть вампиром. Мин оказался брошен тем, кто его обратил. Мин подвергся ужасным пыткам. Кажется, всё-таки Юнги сделал меньшее зло, чем то, что над ним совершили. С мыслями об этом Чон поехал к Юнги. Время уже близилось к вечеру, а значит Мин уже должен был выспаться и скоро проснуться.

***

На этом моменте, перед тем, как позволить Хосоку оказаться в квартире Мина, стоит рассказать о том, как Юнги провёл свой день. Он спал. Причём довольно спокойно. Проснулся ближе к семи вечера и отправился пить кофе, перед этим не забыв надеть брюки, ведь Хосока так сильно раздражало то, как обычно Юнги ходит по дому. Доставая из буфетного шкафчика банку кофе, взгляд Мина упал на пакет крови, который ему любезно оставил Хосок. И как же сонного Юнги легко вывести на воспоминания… Полка, на которой был пакет, была как раз такая же по высоте, как та, до которой Мин никак не мог дотянуться в свой камере. — Ха-ха… — нервно смеётся Мин, медленно опускаясь на пол. Кухня вокруг него постепенно приобретает очертания камеры, в которой содержали Юнги, а вместе с ними и материализуется тот, кого Мин точно не хотел бы видеть, — Нет… Я лучше останусь голодным ещё на два года, чем… — Юнги всхлипывает, отползая в сторону стены. В такие моменты ему больше всего нужен был тот самый героин, которого теперь у Юнги нет. Закурить он не сможет, руки трясутся, до алкоголя с верхних полок просто не дотянется. А как просто и легко было бы доползти до шкафа, достать готовый шприц с препаратом и с размаху воткнуть в вену иглу. В случае вампира аккуратность абсолютно не обязательна в этом деле. Но вот… Мину вводить в свою вену просто нечего, — Мне же больно… Зачем ты это делаешь со мной? В этом нет необходимости, я знаю… — Юнги весь вжимается в угол, испуганно пряча лицо в ладонях. Естественно, никого сейчас рядом с ним нет. И естественно никто не причиняет ему боль. Однако ощущения из восстающих воспоминаний настолько живые, что, когда Мина пробирает приступ фантомной боли, он почти сразу же теряет сознание.

***

Проснулся Юнги от того, как его кто-то трясёт. К тому моменту рассудок Мина уже успел придти в норму, поэтому вампир быстро понял, что его будить мог сейчас только один человек. — Хо… — тихо прошептал Мин, слабо обняв охотника за плечи, чтобы тот прекратил его трясти. А то ещё стошнит бедного вампира. — Юнги, ты в порядке? Что-то случилось? Тебя что-то напугало? — спрашивает Чон, стараясь сохранить равнодушие в своём голосе. Он просто самого себя до сих пор пытается убедить в том, что испытывает к Мину исключительно рабочий интерес. — Хосок, — Мин приоткрывает глаза, устало посмотрев на столь близкое лицо напротив. Он немного размышляет над чем-то, видимо, над ответом на вопросы Хосока. Но вместо, собственно, ответов, он решает сделать что-то другое, — Мне нужно успокоиться… Бледные холодные ладони Юнги перебираются с плеч Хосока на его шею, потом ещё чуть выше, к его затылку. Мин зарывается пальцами в мягкие волосы охотника и, пока тот не успел ничего возразить, Юнги приближается к нему и прижимается губами к его губам, осторожно сминая их. Мин целует Чона достаточно уверенно, в какой-то степени даже жадно, а Хосок инстинктивно отвечает на поцелуй, сжимая в руках тонкую талию вампира. Проходит почти минута, когда Юнги наконец-то отстраняется. Он, глубоко дыша, задумчиво смотрит в глаза Хосоку, несколько растерянно поджав губы. — Юнги… — Чон берет Мина за подбородок, чтобы тот не отвернулся после его дальнейших слов, — Это уже третий поцелуй. Скажи… Это что-то значит? — Хосоку не удалось скрыть надежду в своих глазах. Всё-таки им руководит не простой рабочий интерес. Но как же сильно Хосока разрывает изнутри мысль о том, что подумают его родители, если узнают, в кого влюбился их сын. — Я думаю… — Юнги нервно сглотнул, продолжая неотрывно смотреть Чону в глаза. Он и не пытается скрыть то, как сияют его глаза той самой надеждой на взаимность, которую пытается спрятать Хосок, — Я думаю, что да.