***
— В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году путём экспериментов над подопытным вампиром было выявлено идеальное соотношение серебра и других металлов в оружии против вампиров, которым мы теперь активно пользуемся. Собственно, само соотношение тщательно скрывается, — рассказывает преподаватель, медленно прохаживаясь по аудитории. Он не просто преподаватель, а, вообще-то, очень уважаемый член Легиона охотников на вампиров. На его кителе красовалось множество медалей, полученных за довольно короткий срок службы. Всего-то десять лет он прослужил, а уже столько убитых вампиров… Да, Ким Намджун свои двадцать семь был уже настоящей звездой для заинтересованных в истреблении вампиров. Так он не просто великолепный боец, он ещё и превосходный преподаватель для новобранцев. Но Хосоку большая часть всей этой информации уже была известна. Он и в Легион пришёл только по продолжению семейного дела. И почти весь лекционный материал уже знал от рассказов отца и из его многочисленных «заметок охотника», как он это называл. В доме Чонов даже хранились мемориалы влиятельных предков с громкими именами, отзывающимися гордостью в сердцах охотников на вампиров. Например, прадед Хосока. Маленький Чон даже застал его живым… И его назвали именно в честь прадедушки. Чон Хосок старший считается величайшим учëным с самыми важными открытиями для Легиона. По факту, разработка всего актуального арсенала войск — его работа. В своё время он был очень сильно озадачен безумной дороговизной оружия из чистого серебра. К тому же, будучи простым холодным оружием оно было просто неэффективно против быстрых и сильных вампиров. Пока боец достанет меч и замахнëтся, особо быстрый вампир уже вырвет ему сердце. По итогу исследований Чон Хосока, холодное оружие было значительно усовершенствованно. Оно стало легче, процент серебра в нём опустился до оптимального, а в сплав были добавлены различные яды, в том числе и ртуть. Да, эти яды не убивают вампиров, в отличии от серебра, но они явно доставляют дискомфорт любому телу. Огнестрельное оружие не просто было введено в арсенал Легиона, но и было усовершенствованно с учëтом способностей вампиров. Особая форма и сплав пуль позволял им лететь быстрее, чем вампир мог бы увернуться. И к основному оружию в виде холодного и огнестрела было добавлено и химическое оружие для массовой травли вампиров. «Травить их как тараканов,» — высказывался старший Чон по этому поводу. Химическое оружие представляло собой газы, насыщенные ионами серебра. Остальная часть состава может быть разнообразной: те же пары ртути, а может и немного хлора, аммиака… Зависит от места травли. Но метод оказался действительно рабочим. Многие вампирские места заселения таким образом были быстро уничтожены. Как раз примерно после шестидесятых годов вампиры и начали вести в большей степени одиночный образ жизни, вместо привычного стайного, стараясь сохранить остатки своей некогда многочисленной популяции. Короче говоря, именно за именем Чон Хосока старшего закреплена слава истребления примерно семидесяти процентов вампиров. Это были все те вампиры, уничтоженные химическим оружием, появления которого они явно не ожидали. И сейчас юный охотник из рода величайших охотников и учёных Легиона наследует это громкое имя. Он обещал, что оправдает все ожидания родителей, что прославит их род так же, как это сделал предыдущий Чон Хосок. — Хосок, — Намджун останавливается совсем неподалёку от Хосока, что-то рисовавшего в своём блокноте. И это точно не был визуализированный конспект лекции Кима, — Раз ты, Чон, у нас такой умный, может сам расскажешь о роде экспериментов, результатом которых мы получили новое вооружение? — усмехнувшись, спросил Намджун. Ох, как бы ему хотелось хоть раз поставить мальчишку из именитого рода на место, доказать, что род ничего не значит, но… Юный Хосок всегда всё знает, ему всегда заранее известен весь материал. Вздохнув, Хосок прикрывает ладонью свои рисунки. Вдохновившись речью об оружии, Чон изобразил несколько эскизов дизайнерского оружия, а также… Парочку казнённых вампиров. Ничего удивительного в подобных рисуночках нет, учитывая среду, в которой растёт Хосок. В его семье рассказ о казни очередной пачки замученных до полусмерти вампиров — обычная беседа за дневным чаем. — Эксперименты над пленным вампиром, пойманным примерно в тысяча девятьсот сорок девятом, — сонно ответил Хосок и, подождав, пока Намджун сдержанно кивнёт на его правильный ответ, продолжил рисовать.***
Пленный вампир. Пленный… Вампир. Пленный вампир. Юнги с самого начала казался Хосоку слишком зашуганным, слабым и откровенно внешне очень болезненным. Чон бездумно свалил всё на героин, но что, если героин лишь следствие чего-то гораздо более страшного? Попытка забыть что-то ужасное? — Экспериментальным путём, — неуверенно ответил Хосок Мину, отведя взгляд, не выдержав такую боль и тоску в глазах Юнги. — Да. А точнее? — Мин продолжает сверлить Хосока взглядом. Он, словно майёвтику применял, не рассказывая Чону ничего, а лишь задавая ему наводящие вопросы, тем самым немного раздражая его, но больше вводя в ещё более сильный ступор и панику. — Над… Вампиром пленным. Там были разные эксперименты, о которых я не хотел бы говорить, — прошептал Хосок, нахмурившись. — Эксперименты… Такие как лишение частей тела и органов для выявления отличий человеческой и вампирской физиологии. Голодовка длинной в почти пятнадцать лет за редким приёмом пищи раз в пару лет. Подопытный вампир, как оказалось, не умер от голода даже в таких условиях, он просто лежал большую часть времени и немножечко сходил с ума от боли, — нервно хихикает Юнги, — А, ну если быть ближе к вопросу оружия… Классические избиения чем-то тяжёлым и обязательно серебряным, миллиарды порезов и проколов насквозь. Какие-то непонятные газы… С ионами серебра наверное, да? И моими самыми любимыми, пожалуй, были эксперименты с введением в кровь составов с серебром. Вот на этих моментах подопытный вампир частенько умирал клинически. Но жадные до знаний и результатов учёные всё равно воскрешали его. Удивительно… Видимо, трудно было в то время поймать настолько идеальный второй объект для опытов. Юнги говорил это с такими гневом, болью и отчаянием, что у Хосока уже не оставалось сомнений — тот самый пленный вампир, благодаря которому у Хосока на бедре покоится пистолет гениальнейшей сборки с самыми быстрыми пулями из всех возможных, этот вампир и есть Юнги. Чон слышал историю о том, как подопытный вампир сбежал спустя несколько лет экспериментов. Но к тому моменту все необходимые результаты уже были получены. «Но всё же было полезно иметь столь удобный объект для опытов» — с сожалением говорил прадедушка Чон. В те времена, когда Хосок ребёнком слышал историю о пленнике, он рассуждал как-то так: «Этот кровопийца заслужил вообще смерти. Он должен быть благодарен за то, что ему позволили прослужить на благо человечеству». Жутковатые рассуждения, если учитывать, что они рождались в голове ребёнка. И куда же, Хосок, делись твои суждения сейчас, когда твоя рука с нежностью касается руки того самого кровопийцы, что заслуживает смерти и должен быть благодарен за пережитые мучения? А где та ненависть ко всему вампирскому роду? — Вот и скажи мне… Действительно ли все эти эксперименты и всю эту адскую боль заслужил тот, кто никогда не хотел вообще быть вампиром? Тот, кто просто хотел получить образование в Европе и вернуться на Родину, чтобы рисовать любимые пейзажи и портреты семьи? Тот, кто боялся убивать даже самого приставучего комара, кто тащил домой всех бродячих животных, которых только находил? Я никогда не желал бессмертия и какой-то нечеловеческой силы, мне было достаточно моей спокойной жизни, в которой я был уверен, я был счастлив, у меня было всё: друзья, семья, мечты и цели, я просто хотел… Жить, — поначалу Юнги говорил медленно, тихо и спокойно. Но постепенно его голос становился чуточку более хриплым, выше, быстрее, а глаза его наполнялись слезами. Мин почти что перешёл на крик. И только последнее его слово прозвучало тихим писком, на всхлипе. Насколько же несчастным и беспомощным Юнги выглядел и звучал. Хосок едва переборол желание снова обнять его. Всё-таки сейчас Юнги в здравом рассудке, а потому объятия не необходимы. А если и будут необходимы, Мин сам сообщит об этом. — Юнги… Я не знаю ответа на твой вопрос, если быть честным. Наверное… Ты всё же не заслужил всего этого. Но ведь ты всё равно убивал людей, — сомневаясь в верности своих рассуждений, проговорил Хосок. — И каждый раз я терплю до последнего. Да, я убийца, я этого не отрицаю, но… Я просто пытаюсь выжить. Я не знаю зачем, как вампир я ведь заслуживаю смерти, без меня этот мир будет чуточку безопаснее и лучше. Для людей. Но… Зачем-то я продолжаю пытаться жить. Вот… Нашёл себе хорошее занятие. Зачем-то пишу все эти книги. Я столько лет прожил, но так и не знаю что мне делать с этой идиотской жизнью! Какой жне я глупый, сука!.. — Мин нервно смеётся, вскочив с места. Под его ногами опасно раскрошилась черепица. Хосок испуганно посмотрел на вампира, чьё растерянное лицо так отчётливо подсвечивалось луной, — Я не заслуживаю жить. Не могу и не хочу жить так. Но почему я всё ещё здесь? Может я просто дурак, разбрасывающийся громкими депрессивными фразами? Но каждый раз, когда я решаюсь позволить себе умереть, что-то не даёт мне это сделать. Какие-то ненавистные инстинкты меня заставляют спасать себя, заставляют идти на охоту. А когда ты направил на меня пистолет… В первую очередь я обрадовался. А потом радость пропала. Я испугался! Я почувствовал, что всё-таки не хочу умирать. Но сейчас мне ничего не угрожает, и я снова мечтаю о том, как бы напороться на серебряный меч и покончить со всем этим. Может на том свете я смогу стать уникальным художником, что совместит пейзажи Азии и европейскую школу изобразительного искусства? Не знаю. А может меня, как убийцу и вампира ждёт ад, — Мин взмахнул руками в жесте, изображающем незнание, и в тот же самый момент черепица старого дома окончательно посыпалась под ним. И Юнги рухнул вниз, соскользнул по мшистой крыше и свалился на холодную твёрдую землю. От человека бы осталась куча чего-то переломанного и окровавленного, но Мин спокойно лежал на земле, раскинувшись звездой и пялясь в небо. — Юнги?! — Хосок шокированно и испуганно смотрит вниз, стараясь лишний раз не вставать на опасную черепицу, — Я с-сейчас спущусь, Юнги! Никуда не уходи! Ползком Чон продвигается к спуску с крыши и быстро направляется по лестнице вниз. У Чона всё ещё максимально ничего не понимающее выражение лица, а ведь у бедняги даже нет времени хоть немного поразмышлять над столь длинной речью Юнги. — Юнги?.. — Хосок подбегает к всё так же неподвижно лежащему Юнги. Он обеспокоенно рассматривает вампира, действительно не находя на нём никаких следов травм, — Ты… Как ты себя чувствуешь?.. — осторожно спрашивает Чон, сев на корточки. — Отвратительно, — отвечает Мин, садясь. Он достает из кармана сигареты и зажигалку, — Кажется, меня немного занесло. Издержки возраста и профессии, — усмехнулся вампир, закуривая, — Постарайся сильно не размышлять о сказанном мной… Это мои личные проблемы с головой, тебя и нашего дела они, думаю, не касаются. — Давай вернёмся к разговору о том, что происходило в середине прошлого века, — аккуратно просит Хосок. Он так и не получил чёткий, краткий и понятный ответ от Мина по этому поводу. — Что ж… Да, Хосок, надо мной ставил эксперименты твой любимый Легион, эмблему которого ты так гордо носишь на своей руке, — Мин неосознанно касается шрама от ожога на шее, оставленного серебряным кольцом, — Благодаря своему особому дару, я до мельчайших подробностей помню всё. Есть очень много вещей и мест в окружающем мире, которые могут спровоцировать меня на воспоминания о пережитом. Тот тёмный коридор, в котором меня накрыла паническая атака, прекрасный тому пример. Если всё ещё хочешь работать со мной, будь осторожен с этим. Так вот… Ты вряд ли сможешь хоть приблизительно представить то, что чувствую я, когда вспоминаю об этом, вижу сны, галлюцинации… — Юнги выдыхает сигаретный дым, с тревогой смотря на него, — Я бы всё отдал за возможность не помнить весь этот ужас. — А как ты борешься с этими воспоминаниями? — в Хосоке внезапно проснулся какой-то недокоп. Таким вопросом ему бы очень хотелось вывести вампира на признание в употреблении наркотиков. — Курю. Пью. Много… Но зависимости нет. У вампиров отсутствуют механизмы привыкания, в отличии от вас, людей, — на губах Юнги играет тень самодовольства. Про наркотики он, естественно, ничего не скажет. — Слушай… Мне понравилось то, что ты сделал, когда я задыхался. Я попросил тебя забыть об этом… Но не мог бы ты повторить? — Юнги даже на Хосока не смотрит, его взгляд направлен в землю. Но Чон, удивлённо посмотрев на Юнги, осторожно придвинулся ближе к вампиру и… Действительно поцеловал его, как в тот их первый раз. Точнее, Хосок просто коснулся губ вампира, а тот дальше сам стал двигать этот поцелуй дальше. Почему Чон так легко исполнил просьбу вампира? Он и сам толком не знает. Кажется, словно он и сам этого хотел, просто ждал разрешения от Юнги. Знал бы Чон Хосок старший, чем занимается его правнук с его именем.***
Три дня прошло в довольно размеренном темпе. Днём, а точнее ближе к вечеру, когда солнце не так сильно слепит вампира, Хосок тренировал Юнги, делая перерывы на собственные приёмы пищи, но оставляя Юнги в поле своего зрения. Мин же голода не чувствовал, так что заранее приготовленные пакеты с кровью пока что не пригодились. А вот ночь была временем для странных рассуждений в голове Хосока. Его очень сильно начало беспокоить прошлое Юнги, так тесно связанное с родом Чона. Видимо, Мин не знает имени того, кто издевался над ним, иначе он бы совершенно по-другому относился к Хосоку. «И не надо ему знать это. Хотя бы пока что…» — размышлял Чон. Тренировки не то чтобы приносили особые результаты. Юнги только и мог продолжать слабенько защищаться. И после того слишком откровенного разговора он, кажется, стал ещё более задумчивым, чем обычно. И именно из-за своей задумчивости всё чаще пропускал удары, периодически получая по лицу. — Прости… Ты чего опять отвлекаешься? — сначала голос Хосока звучал виновато, но потом чуточку строго, именно в попытке вернуться к роли учителя. — Я просто… Много думаю, — отвечал Юнги и неохотно продолжал тренироваться под руководством Хосока. А ночь по праву становилась для Мина самым ужасным временем. Привыкший ночью бодрствовать, он очень тяжело засыпал, и то лишь под утро. Да, как вампир, Юнги прекрасно чувствовал себя в темноте, видел в ней лучше, чем при дневном свете, но… Как же ему плохо было находиться ночью в незнакомом здании, в маленьком комнатке, пропахшей сыростью и пылью. Условия тут, конечно же, были лучше, чем в тех местах, где Мин побывал в свои лихие пятидесятые, но всё ещë фрагментарно вызывали у Юнги ассоциации с теми местами, заставляя его чувствовать лёгкую панику и апатию. — Я хочу домой… — тихо повторял себе под нос Юнги, слушая по ночам пение обитателей этого дома, — Дома… Кофе… И спокойствие… — Конечно, вампир нигде не чувствовал себя спокойно. Но дома он хотя бы знал каждый уголочек, в который он мог забиться, он знал, где у него находятся его средства для успокоения. А здесь он наедине со своими мыслями, ассоциациями и страха. Оставаясь наедине с собой в этих неуютных комнатах, Юнги даже плакал. Подобное поведение было на самом деле очевидным, ведь вампир годами не покидал обжитое местечко, а тут вдруг ночует в заброшенном доме с непонятной целью чему-то научиться, для чего-то натренироваться. Мин уверен, что он безнадёжен, и тренироваться ему просто бесполезно. И самой большой ошибкой Юнги было то, что он терпеливо молчал о своей тревожности. Целых две ночи он провёл вот так: сидя на незнакомой кровати, прижав к телу ноги, и пялясь в пустоту, мелко дрожа от страха, липкие руки которого скользили по спине вампира. Мин терпел и молчал, надеясь, что Хосок сам сообразит, что Юнги не очень хорошо себя чувствует, и что его лучше увезти обратно домой. Серьёзно, Юнги уже даже был готов освободить одну из своих комнат под тренировки, раз они так необходимы, по мнению Чона. Лишь бы вернуться домой. В третью ночь Мин всë-таки не выдержал. Бодрствующий ночью, он стал свидетелем дождя. Обычного человека шум дождя легко успокаивал, но не Юнги. Мин прекрасно помнит, как в одном из мест, где его содержали, был стеклянный потолок, по которому барабанил частый дождь, раздражающий пленного вампира и, кажется, лишь подпитывающий его медленное схождение с ума. Сейчас дождь, конечно, не барабанил, но его шум тоже напоминал Юнги о прошлом. Подойдя к окну, он видел в нём даже не совсем своё отражение. Он видел того Юнги, которым был тогда, много лет назад. Мертвенно-бледное изможденное лицо, ярко-красный голодный блеск в глазах, многочисленные мелкие раны на лице и теле, оставленные не только людьми, но и самим Мином, часто царапавшим себя в попытках избежать боли другого рода. А волосы у Юнги в отражении были заметно отросшими, слипшимися из-за засохшей крови. Лишь иногда вампиру удавалось хоть немного помыть голову от крови. — Уйди… — сдавленно прошептал Мин. Неправильное отражение становилось всё более отчëтливым, в какой-то момент Юнги даже начало казаться, что это отражение вполне себе материально, что он может коснуться своей замученной копии, — Мне… Слишком жалко тебя, — бормочет Мин, но галлюцинация и не думает пропадать. И чтобы избавиться от этого Юнги семидесятилетней давности, вампир идёт на крайнюю меру и пробивает кулаком окно. Это разбудило спящего в соседней комнате Хосока. Он тут же прибежал в комнату к Юнги и застал его стоящим у разбитого окна. Мин, не замечая прихода Хосока, лишь продолжал растерянно пялиться на свою окровавленную руку, наблюдая за тем, как зарастают раны. А потом он опускается на колени, закрыв лицо руками и начинает надрывно рыдать, пачкая в ещё не успевшей засохнуть крови своё лицо. Чон смотрит на эту картину в полнейшем шоке. Он просто не понимает, что ему делать в подобной ситуации, находясь рядом с сидящим на коленях рыдающим вампиром. Хосок слегка поëжился от ветра, рванувшего в разбитое окно. «А говорил, что слабый. Вот как окно разбил…» — думает Чон, горько усмехнувшись. Обнять Юнги Хосок не решался, ведь тот не просит Чона об этом. И только спустя несколько минут Хосок подошёл к Юнги и сёл на корточки напротив него, осторожно коснувшись его макушки. — Эй… Юнги, — тихо зовёт Мина Чон. Вампир реагирует с задержкой, но через примерно минуту всхлипывает в последний раз и убирает руки от лица, растерянно посмотрев на Хосока. — Что? — хрипло спрашивает Мин, переведя нервный взгляд на руку Чона, спустившуюся с головы на мокрую от слëз и испачканную в засохшей крови щеку вампира. — Что случилось? — Хосок внимательно смотрит в глаза Юнги. Вроде как его взгляд достаточно ясный, но Чон видит, как Мин балансирует на грани с новым приступом сумасшествия. — Хосок… Я… Я хочу домой… — проскулил Юнги и вдруг резко отстранился от руки Хосока, словно увидел в Чоне кого-то другого, — Оставь меня, прошу… Дай мне немного отдохнуть. Мне… Мне так больно… — Мин отползает всё дальше и дальше назад, пока не упирается спиной в стену. Он испуганно смотрит на Хосока, хватаясь руками за грудь, — Это серебро?.. Опять?.. Зачем? Неужели ещё не понятно, как плохо оно влияет на вампира? Моё сердце… Оно вот-вот остановится… — Юнги рванно вдыхает, крупно вздрагивает, а потом внезапно закрывает глаза и с глухим стуком падает набок. Он потерял сознание. Для Хосока было абсолютно очевидно, что, вероятнее всего, больное воображение Юнги просто изобразило ему вместо нынешнего Чона Хосока его прадеда, мучившего Мина. Хосоку даже говорили, что он очень похож на него в молодости. Как раз примерно в молодости старший Чон и совершал свои великие открытия… Хосок с сожалением и жалостью смотрит на неподвижно лежащего Юнги. — Хорошо, Юнги. Я отвезу тебя домой. Прости, что заставил тебя вспоминать всё это, — виновато пробормотал Хосок, приблизившись к Юнги и осторожно убрав пряди волос с его холодного лица. Достав из кармана парочку влажных салфеток, Чон с ещё большей осторожностью протирает пятна крови с этого красивого бледного лица. «Мне искренне жаль тебя? Или мне просто нужно сохранить тебя более-менее дееспособным для своих целей?» — спрашивает сам себя Хосок. Но если бы Хосоку нужно было лишь участие Юнги в его деле по поимке Чимина, Чон ведь не стал бы сейчас протирать лицо Юнги от крови. Эти пятна точно никак не мешают его дееспособности.***
Юнги просыпается и сразу же замечает сильную смену обстановки. Он чувствует под собой уже не холодный деревянный пол, а тëплое кожаное кресло автомобиля. И вдобавок к этому, Мин чувствует некое движение… Хосок везёт его, но куда и зачем? — Куда? — только и смог из себя хрипло выдавить Юнги. Он лишь немного приоткрыл глаза, расфокусированно посмотрев в сторону Хосока, сидящего за рулём. — Ты ведь домой хотел, — усмехнулся Чон, решив постараться соблюдать позитивный настрой, — Мы почти приехали. Скоро ты сможешь отдохнуть, но… С твоего позволения… — Что? — спрашивает Мин, приподнимаясь на локте. — Я останусь у тебя. Можно? Твоё состояние меня пугает, если честно. — Я и сам себя пугаю, что уж тут скрывать, — нервно хихикнул Юнги, — но да, ты можешь остаться. У меня есть гостевая спальня, но в ней может быть немного пыльно. Хотя, раз ты не брезговал спать в том доме, не думаю, что времяпровождение в пыльной комнате тебе сильно навредит. Судя по ровному тону речи Мина, он смог придти в норму. Да и бегло посмотрев на него, Хосок заметил, что его лицо гораздо спокойнее, даже вполне обычное, каким было ещё в поездку к этому дому. Это радует Чона. Но ведь совершенно любой триггер может снова вернуть вампира в состояние не самое стабильное и приятное.***
Дома Юнги в первую очередь решил принять душ. «Сам себе сделаешь кофе. Комната за левой дверью от моей,» — сухо и даже немного грубо объяснил Юнги. Сразу видно, что дома ему гораздо спокойнее и комфортнее, раз он совсем расслабился. Оставшись в одной рубашке и белье он совершенно спокойно прошёлся мимо Хосока, закинув полотенце на плечо и направляясь в ванну. — Упырёныш, — с какой-то лёгкой нежностью проговорил Хосок, проведя Юнги глазами. Он в порядке. Дома ему хорошо. А значит и Хосоку спокойно. «Просто меньше хлопот,» — оправдывает своё душевное спокойствие Чон. Но даже это умиротворение и спокойствие не дали Хосоку забыть о том, что он хотел бы обыскать квартиру вампира на предмет запрещённых веществ. Едва дверь ванной закрылась за Мином, Хосок тут же бросился на поиски. Он действовал быстро и по давно выверенной логике поиска подобных спрятанных предметов. Хосок обследовал все возможные уголки в туалете, на кухне, в спальне. Он даже открыл компьютер, зная, как часто наркоманы прячут туда свои запасы. Под конец своих поисков Чон даже заглянул под подоконники и на внешнюю сторону каждого подоконника. Но всё оказалось гораздо проще. Хосоку даже немного жалко стало Юнги, когда он нашёл пакет с бутылочками и шприцами просто на нижней полке шкафа, небрежно засунутый среди вещей. Очевидно, что Юнги даже и не думал, что его будут обыскивать. Хосок сидел на корточках у шкафа, рассматривая содержимое пакета. Так и есть, это не что иное, как довольно насыщенный героин, предназначенный для внутривенного приёма. Чон заметно хмурится. Он ведь до последнего верил, что ему просто всё показалось, и Мин так плохо выглядел просто из-за многочисленных панических атак… — Что ты… О боже, нет!.. — Юнги даже роняет на пол принесëнные из ванной масочки и крема, которыми хотел обработать своё лицо, — Пожалуйста, я… Всё не так, как ты думаешь… — лепечет Мин, нервно оттягивая в сторону воротник свежей рубашки. — Да? А как же тогда? — криво усмехнулся Хосок, вставая с пола. Он с размаху швыряет всё это добро в стену и добрая половина бутылочек разбивается. Мин тихо пискнул, зажмурившись и вздрогнув от испуга. Кажется, он сейчас просто разрыдается от страха и стыда, — А я ведь так хотел верить, что мне показалось, и ты не… — Я не наркоман, — сдавленным голосом перебивает Хосока Юнги и в страхе делает шажок назад, ведь разозлённый Чон слишком близко подошёл к нему, — Я кто угодно, но точно не наркоман, — повторив это, Мин прозвучал уже более убедительно и решительно, стрельнув острым взглядом Чону в глаза. Свою честь он отстоять вполне в состоянии.