Kémya

...о0о...

– Он один из Меарас, – сказал Бродяга. – Они родом с равнин Рохана, где их укрощают Рохиррим, Владыки Коней. Пятеро Назгул сбежали с Пасмурника после того, как плащи их загорелись. Их лошади бежали вслед за ними, но один конь остался. Тот самый, которого Северус оседлал, поскольку он, видимо, избрал себе нового наездника. Чёрный как ночь был он, и больше и сильнее любого другого встреченного им ранее коня. Северус погладил коня по морде, задумавшись о том, что произошло этой ночью. Обскурус внутри него вновь вырвался наружу. В прошлый раз это случилось в Особняке Малфоев. Тот факт, что это вообще случилось, напугал его куда сильнее, чем противостоящий ему Дементор. В день возвращения в Хогвартс, Дамблдор пригласил его к себе в кабинет. Директор признался ему в том, что увидел, что было у него на уме. Что Северус встретился с Тёмным Лордом, и рассказал, что у того тёмного облака было имя; Обскурус. Воплощение энергии, вызванное подавлением магии насильственным методом, которое живёт точно паразит в помрачённом сердце. Он ужасно опасен, даже смертелен, для тех, кто стоит на его пути. Ему нет дела до того, кто друг, а кто враг, и единственный известный способ отделить Обскуруса от Обскуриала заключается в убийстве последнего. Чувствуя страх и одиночество, он признался Дамблдору во всём тем днём. О происходящем у него дома и о растущем расколе между ним и Лили, в котором он сам и был виноват. О причинах, по которым он хотел стать частью движения Тёмного Лорда, и о том, что тот пообещал ему в обмен на его талант. Ему это казалось достаточно невинным. Его талант в Зельеварении и Защите от Тёмных Искусств были его билетом внутрь – но тот факт, что он был Обскуриалом, всё изменил. Он перестал быть очередным потенциальным Пожирателем Смерти, и теперь его могли принять во внутренний круг Тёмного Лорда как только Надзор будет снят. Дамблдор выслушал его. Разговаривал с ним так, словно он уже был взрослым, и даже пролил вместе с ним слёзы, поскольку считал, что он должен был узнать о проблемах Северуса намного раньше. Тем днём они заключили соглашение. Дамблдор считал, что он был слишком юн, чтобы принять настолько важное решение, но Северус тем не менее был решителен сделать это. Лишь так он мог защитить Лили от неизбежной войны – и найти способ уберечь самого себя с надеждой на то, что он сможет к ней вернуться, если война когда-нибудь закончится. Дамблдор рассказал ему о Легилименции тем днём. О магической способности перемещаться по многочисленным слоям человеческого разума. Той самой, которую Тёмный Лорд неизбежно использовал на нём с самой их встречи в Особняке Малфоев, и от которой Северус отчаянно хотел себя обезопасить навсегда. После их встречи, Дамблдор решил, что Северус должен будет приходить к нему в кабинет каждую неделю, чтобы научить ему всему об Окклюменции. Возможность закрыть свой разум от чужого вмешательства могла быть его сильнейшим оружием, если он собирается ступить на опасный путь, который он избрал. А ещё Дементоры. Одного лишь присутствия Дементора в гостиной Люциуса ему хватило, чтобы упасть на колени и тихо молить о пощаде. Этим оно не ограничится, предупредил его Дамблдор. Дементоры давно бы патрулировали Косой Переулок и всё за его пределами, если бы Визенгамот не ограничивал Министра Минчена. Была возможность отпугнуть и даже уничтожить Дементоров могущественной и продвинутой магией; Заклинанием Патронус. Северус с удовольствием хотел бы научить ему Лили, если бы не тот факт, что после их ужасной ссоры он не был способен освоить Заклинание, и возможности такой у него никогда не было. – Где ты витаешь, господин Северус? – Бродяга, казалось, некоторое время наблюдал за ним. – В старых воспоминаниях, – ответил Северус. Воспоминание о том, как он наколдовал свой первый телесный Патронус в кабинете Дамблдора, ушло в затворки его разума. Хоббиты были слишком озабочены Фродо, чтобы волноваться о том, что случилось с Северусом, когда они были готовы напасть на Назгул. Фродо был ранен, объяснил Бродяга, Моргульским клинком. Сам клинок уже рассыпался в прах, но его осколок отломился в плече Фродо и теперь прокладывал путь к его сердцу, чтобы отравить его. Они все разбежались в разные стороны, чтобы найти целебное растение, которое Бродяга называл Ателас. Растение это было, объяснил он, так же известно как Королевский Лист на общем наречии. Когда они нашли его в зарослях к югу от Тракта, Северус вспомнил об Окопнике. Это растение он использовал при варке медицинских зелий, которые сращивали обратно кожу. В своё время он с профессором Слизнортом успел наварить его в больших количествах, чтобы пополнить запасы Мадам Помфри; оно было ей нужно на постоянной основе из-за увечий, что ученики получали на Квиддиче. Но ситуация Фродо была в разы хуже. Из страха он надел Кольцо и теперь постоянно говорил о бледном Короле, которого увидел. Остальные были слишком рады тому, что он вообще заговорил после того, как Ателас сработал свою магию, чтобы обращать внимание на его болтовню, но Северус увидел то же самое. Кольцо, всё ещё до боли невидимое на его пальце, позволило ему увидеть, что замеченные им вдали тени имели иную форму. Такую, будто из другого мира. Длинные серые одеяния они носили, а глаза их были пусты и беспощадны. На их седых головах были серебряные шлема, укрывающие длинные волосы, а в иссохших руках они держали стальные мечи. Они пробудили в его сердце то же чувство, что Дементор когда-то, но он понимал, что Назгул были существами разительно другими – и намного более ужасающими. – Ему нужно имя, если ты намереваешься оставить его себе, – сказал Бродяга. – Имя ему будет Тилион, – сказал Северус. – В честь Майа, который унёс последний цветок Тельпериона на небеса, и теперь сторожит луну. Златовика рассказала мне историю Двух Дерев, и, думаю, она произвела на меня неизгладимое впечатление. Бродяга с ним согласился. – Прекрасное имя для прекрасного коня. – Тебя не волнует то, что произошло со мной, когда мы напали на Назгул? – спросил Северус. – Почему так? – Я видел, как ты заставил семена клёна летать, – сказал Бродяга. – Я положился на твою кроткую магию. Какая бы тьма не жила в твоём сердце. И этим ты поделишься с Гэндальфом – или когда посчитаешь нужным.

...о0о...

Ателас делал своё дело, но бремя нанесённой раны глубоко отразилось на лице Фродо. Отряд был вынужден оставить Пасмурник позади как можно скорее, ибо пронзительные голоса и крики Назгул ещё слышались вдали. Часть тяжёлого груза они переложили с бедного Билла на Тилиона, и Фродо оседлал чёрного скакуна, чтобы сохранить хоть часть своих сил, поскольку путь их был диким и бездорожным. Листья зарослей блекли и опадали с ветвей, превращая их путешествие в тоскливую прогулку по тоскливому маршруту. Прошло четыре дня прежде, чем Пасмурник скрылся из виду, и говорили они в это время совсем мало. По ночам они парами вели дозор. Ожидали увидеть вдали тёмные фигуры в плащах – но ничего подобного они не заметили и не почувствовали злобного присутствия Назгул. Фродо становилось всё хуже с каждым днём, и стало очевидно, что время обратилось их худшим врагом. На шестой день они взобрались по длинному, не очень крутому склону и увидели множество лесистых холмов вдали. Под собой они видели, как Восточный Тракт огибал подножия холмов, а по их правую сторону тянулась серая полоса реки. Бродяга сказал, что это была Река Седая, которую Эльфы зовут Митейтель, и перейти её можно было лишь одним способом. – Прошло шесть долгих дней, и мы не увидели ни одного Всадника с тех пор, как мы покинули Пасмурник, – обратился Мэрри к отряду. – Водичка в речке так и манит, я бы с радостью искупался, даже если она ледяная. Фродо, решать тебе. – Ну давай, – сказал Фродо, с большим трудом слезая со спины Тилиона. – Я успел наволноваться и напугаться, и кости у меня ломит от всех этих странствий. Так что вынужден настаивать на заслуженном отдыхе прежде, чем мы перейдём реку. Бродяга, пускай принуждённо, но согласился. – Я пригляжу за вами. Будьте осторожны и постарайтесь не шуметь. Ты тоже иди, Северус. Не прошло и минуты, а хоббиты уже подобрались к воде, и вслед раздались звуки облегчения. Колеблясь, Северус разделся и последовал их примеру. Его шрамы были на виду. Те, что оставил его отец, и тот, что оставил на его руке Тёмный Лорд. Метка была едва заметной, почти белой, поскольку она не жглась уже долгое время – могло показаться, будто то было лишь далёкое воспоминание. Вид клейма на руке вызвал у него чувство великого стыда и боли, благо отряд, в котором он находился, не понял бы, что эти линии значили, и не отвернулись бы от него, увидя метку. Вода была холодной, и тёмное облако, угрожающе нависшее над ним с момента событий на Пасмурнике, исчезло в ряби воды. Это напомнило ему о холодном душе, который он принимал в Хогвартсе после дневных пробежок. Вода смыла с него грязь злых мыслей и принесла ему ясность ума. – Всё хорошо, Северус? – спросил Бродяга с набережной. Тот, похоже, заметил, как он сидел бездвижно в воде с закрытыми глазами. – Всё хорошо, – ответил Северус. – Не хочешь рассказать, откуда у такого юноши, как ты, уже так много шрамов? – спросил Бродяга. В голосе его не было и нотки жалости или беспокойства. – А тебе какое дело? – ответил Северус раздражённо. Бродягу это лишь позабавило. – Твои внутренние стены неприступнее, чем Ортрам. – Говоришь так, будто я должен знать, что это такое. – Ортрам это великая Городская Стена, которая окружает Минас-Тирит, – объяснил Бродяга, – столицу королевства Гондор, где некогда правили мои предки. У меня есть идея, раз уж в прошлый раз она сработала. Я поделюсь чем-нибудь личным из своей жизни, а ты поделишься чем-нибудь личным из своей. – Согласен, – сказал Северус, однако не совсем понимая, почему он согласился на это. Лили знала о нём всё. Всё самое худшее и всё самое лучшее. Ему казалось, что у него не было нужды делиться этим с кем-нибудь ещё. – Я был рождён первого Марта, – сказал Бродяга, – в две тысячи девятьсот тридцать первом году. Мне было всего два года, когда погиб мой отец. Орки убили его стрелой, когда он охотился в компании сыновей Владыки Эльронда; братьев-близнецов по имени Элладан и Эльрохир. Моя мать, Гильраен, хотела скрыть мои личность и имя, а потому отправила жить в Ривенделл. Меня назвали Эстель, что значит "надежда", и я не узнал своего настоящего имени пока мне не исполнилось двадцать лет. И тогда я встретил Арвен, дочь Владыки Эльронда. Прежде, чем вернуться в Ривенделл, она долгие годы жила в Лотлириене со своей бабушкой, Леди Галадриель. – Если мои расчёты верны, – сказал Северус, задумчиво подняв взгляд. – Насколько я знаю, сейчас три тысячи восемнадцатый год. Это значит, что тебе восемьдесят семь лет. – А на вид тебе не больше сорока! – воскликнул Пиппин, уловив разговор между Бродягой и Северусом. – В чём же секрет? Бродяга коротко рассмеялся. – Нуменорская кровь и свежий воздух, – сказал он. – А что насчёт твоей матери? – спросил Сэм. – Она до сих пор в Ривенделле? – Она до сих пор здесь, в воспоминаниях, – ответил Бродяга, прикладывая руку к сердцу. – Ибо она скончалась от болезни, когда она жила среди нашего народа в Эриадоре. Её последние слова были О́нен и-Э́стель Э́дайн, у-хе́бин э́стель а́ним. Эти слова останутся в моём сердце навсегда. Пиппин, казалось, вот-вот собирался спросить, что эти слова значили, но Мэрри пихнул его в рёбра, останавливая товарища, и тем самым убедившись в том, что значение последних слов матери Бродяги осталось в тайне. – А что насчёт Леди Арвен? – спросил Мэрри с лукавой ухмылкой. – Полагаю, настал черёд Северуса, – сказал Бродяга. – Расскажешь о своих родителях? Северус сделал глубокий вдох, и в его голове сложилась изображение его матери, сидевшей за кухонным столом в Паучьем Тупике и смотрящей в пыльное окно на неухоженный сад. Он часто видел её именно такой. – Ну, мою мать зовут Эйлин, – сказал он. – Я очень на неё похож. Она очень несчастный человек. Часто замыкается в себе... полагаю, в этом мы с ней тоже очень похожи. А отец мой... от него я унаследовал бледную кожу. Он пережил войну, и из-за этого он теперь живёт с призраками в голове. Война кончилась, но не покинула его. Сколько я себя помню, только в лесах его покидали призраки прошлого, и потому мне нравилось с ним там бывать. Мои родители не знают, где я сейчас. Они даже не знают, жив ли я, и... и даже не знаю, скучают ли они по мне. – Спасибо, что поделился этим с нами, – сказал Фродо, похлопав Северуса по спине. – Я потерял своих родителей, когда мне было двенадцать; они утонули. Их звали Дрого Бэггинс и Примула Брендибак, и я стал жить со своими родственниками Брендибаками в Бренди-Холле. Когда мне было двадцать один, меня усыновил Бильбо. Я зову его просто дядей, но официально он мне троюродный дядя со стороны отца и двоюродный дядя со стороны матери. – Как всё запутанно, – сказал Северус. – Брендибак, говоришь? Разве это не твоя фамилия тоже, Мэрри? – Да, именно, – гордо ответил Мэрри. – У нас есть общий предок, Горбадок Брендибак, который для Фродо дедушка по маме, а мне прадед по отцу, а потому Фродо мне приходится двоюродным дядей. – У меня с Мэрри ещё довольно любопытное родство по моей бабушке по маме, – добавил Фродо. – Её звали Мирабелла Брендибак, хотя это её фамилия в замужестве, а настоящая – Тук. По линии Туков он мне троюродный племянник. – У меня с Фродо общий предок, Старый Тук, – сказал Пиппин. – Его на самом деле звали Геронтиус Тук. Это прозвище он получил потому, что дожил до ста тридцати лет, и он был двадцать шестым Таном Шира. Думаю, Фродо мне приходится троюродным дядей, как Бильбо для него. А я с Мерри двоюродные братья, поскольку у нас общий дед – Адалгрим Тук. – Мы, однако, ещё четвероюродные братья, – добавил Мерри, – по линии Старого Тука, нашего общего прапрадеда. А Бильбо нам троюродный дед, поскольку Бунго, отец Бильбо, женился на Белладонне Тук, дочери Старого Тука, которая мне и Пиппину приходится, соответственно, двоюродной прабабушкой. Бродяга не мог сдержать смеха, когда хоббиты разъясняли во всех подробностях своё родство – А ты, Сэмвайз? – спросил он. – Ты случаем не родственник этим трём прекрасным джентльменам? – Возможно, даже скорее всего, – ответил Сэм. – Но это родство наверняка настолько дальнее, что только где-то в книжках исторических и найдёшь. Но мне как-то всё равно. Для меня они семья в любом случае! И когда мы возвратимся из Ривенделла обратно в Шир, я надеюсь вновь увидеть Рози Коттон. Ох, надо было пригласить её на танец, когда был шанс! Мы уже давно были друзьями, и она была не рада узнать, что я покидаю Шир. Я сказал, что ухожу в Криккову Лощину – и мне ужасно не нравиться ей лгать об этом и о том, что я не должен жить с... – Отлично сказано, Сэм, – ответил Фродо с улыбкой. – Когда вернёмся, можешь рассказать ей всё – уверен, она простит. Кстати, Северус. Ты возможно познакомишься с моим дядей Бильбо в Ривенделле. Он ушёл из Шира в Ривенделл семнадцать лет назад, и с тех пор я его не видел. Ужасно скучаю по нему. Он души не чает в приключениях и рассказах о них, и мне бы очень хотелось, чтобы вы встретились. – С радостью бы послушал про приключения, – искренне Северус ответил. – Чем больше мы говорим о Ривенделле, тем больше мне хочется очутиться там. – Обещаю, ты не будешь разочарован, – сказал Бродяга. – Нам стоит продолжить путь и разбить лагерь, поскольку мне бы хотелось, чтобы мы завтра перешли Последний Мост. Сегодня новолуние, и, пусть так нам будет легче спрятаться, нам так же будет трудно что-либо разглядеть. Разбивая лагерь, Северус мысленно возвращался к разговору, прошедшему у реки. Признание о том, что его мать была несчастна, а отца мучили отголоски прошлого, оставило у него горечь во рту. Реакция Бродяги и хоббитов, однако, была куда более положительной, нежели он ожидал. Никакой неловкости или дискомфорта его слова не вызвали, и, тем не менее, он не посмел заговорить о Лили, полагая, что его чувства к ней разожгут в его сердце огонь эмоций, которыми он не был готов поделиться с товарищами. Когда наступила ночь, ему снилась Лили. Её глаза радостно сверкали, когда она мчалась на белой лошади через поросшие высокой травой полям. Он хотел побежать за ней. Сказать, прокричать, что он был здесь, что ей стоило лишь развернуться и она увидит его. Но её лошадь не останавливалсь, и сон встал между ними точно занавесом, отделяющей его от Лили и заглушающей его голос, не давая ему двинуться с места. Ему лишь оставалось смотреть, как она исчезает за холмом, освещённая звёздами Варды. – Ты ведьма, Лили, – прошептал он у себя в голове. – Прошу, поверь, когда я скажу тебе, что это так.

...о0о...

Под тенью холмов шёл дождь, и никаких следов иных путников или Чёрных Всадников не было найдено. У них более не оставалось иного выхода кроме как вновь ступить на Великий Восточный Тракт и идти к Последнему Мосту, попутно прячась в зарослях на обочине Тракта, в то время как Бродяга шёл впереди в поисках каких-либо следов врага. На середине Моста он нашёл бледно-зелёный драгоценный камень. Эльфийский Камень, как сказал Бродяга, и посчитал его знаком того, что им улыбнётся удача. Три большие арки Последнего Моста напомнили Северусу своим видом мост, который соединял бедную часть Коукворта с более состоятельной северной частью. Он и счесть не мог, сколько раз он с Лили находили уединение и комфорт в тени под мостом. Берег реки был усыпан мусором, а трава была грязная и бледная. И всё же – это был их райский уголок. Пейзаж резко переменился как только они пересекли Последний Мост. Пусть земля эта и казалось менее безрадостной, от неё веяло некой опасностью. Холмы пред ними неуклонно поднимались, и периодически они могли заметить древние стены и руины башен. Бродяга рассказал им, что эти руины были некогда построены Людьми королевства Рудаур, и что Рудаур c Cиндарина переводится как Троллья Роща. Пусть и в малых количествах, тролли до сих пор жили в неглубоких пещерах на холмах, и им следовали избегать таковых там, где это возможно. Состояние Фродо неуклонно ухудшалось, и факт того, что ночью шли дожди, тем самым лишая их возможности развести тёплый, уютный огонь, нисколько не помогал. Взятая с собой провизия начала кончаться. Им стоило направиться к Броду Бруинен, и как можно скорее. Река Бруинен, известная на Общем Наречии как Шумная, защищала Ривенделл от всяких незванных гостей с Запада. Ривенделл находился недалеко по ту сторону реки, и они почти не говорили в те дни, что они потратили на путь к Броду, поскольку на уме у них были лишь вкусная еда и тёплые постели. Лишь единожды путники нашли мгновение покоя от своих мыслей, когда они обнаружили трёх троллей, обращённых в камень. Фродо, убеждённый в том, что это были те самые тролли из рассказов его дяди Бильбо, увлёк их всех историей о Бильбо и его товарищах, тринадцати гномах, и о том, как тролли чуть не сварили из них похлёбку если бы Гэндальф не вернулся за ними. Северус подумал о троллях из своего мира. Он никогда не видел их своими собственными глазами, но прочитанное им соответствовало трём каменных троллям перед ним. Быть может, тролли были одинаковыми в обоих мирах – и, быть может, были пути, неизвестные Людям, по которым миры могли пересекаться. Они отправились в путь вновь днём, и свет закатного солнца исчез за холмами, когда они спустились со склона. Их встретил студёный ветер, дующий с Востока, и именно тогда путники внезапно услышали стук копыт позади себя – и тот вселил в их сердца мгновенный страх. Они спрятались в густом вереске на склонах, убедившись в том, что Тракт был у них на виду. Стук копыт подобрался ближе, и лошадиная поступь была лёгкой и быстрой. – Не похоже на коня Чёрных Всадников, – сказал Фродо. Бродяга, приложив ладонь к уху, согласился, а мгновение спустя его лицо озарила радость. Бродяга спустился по склону вниз и жестом приказал товарищам дождаться его сигнала прежде, чем спускаться самим. – Аи на ведуи Дунадан! Мае гованнен! – поприветствовал следопыта низкий, мелодичный голос, и тогда Северус увидел, что наездником был Эльф. Длинные золотые волосы были у него, и носил он длинный плащ, что развевался позади него на ветру. Исходил от него, точно изнутри, белый свет, будто перекрывая его пеленой. Свет, какого Северус не видел ни у кого из других эльфов в Бри. Он зачаровывал как свет от Кольца на его пальце. Его познания об эльфах были сильно ограничены, но даже он ясно видел, что в этом всаднике было нечто необычное. Бродяга жестом приказал им спуститься со склона. – Это Глорфиндель, он из обители Эльронда, – сказал он. – Здравствуй, наконец-то мы встретились! – обратился Глорфиндель к Фродо. – Извини за поспешность в моих словах. Меня послали из Ривенделла, чтобы найти вас. Мы боялись, что вам грозит опасность в пути. – То есть, Гэндальф в Ривенделле? – вскрикнул радостно Фродо. – Нет, его там не было тогда, когда я отбыл; но прошло уже девять дней, – ответил Глорфиндель. – Эльронд получил тревожную весть. Несколько моих сородичей, путешествуя по твоей стране за... – Глорфиндель замолк, замечая у Фродо за спиной Северуса и Тилиона, и понизил голос. – Нам сказали, будто Девять покинули свои земли, и что ты несёшь тяжёлое бремя без защиты, ибо Гэндальф не возвратился. Я оставил вам свой знак у Моста Митейтель. Трое слуг Саурона были там, но они отступили, и я преследовал их в западном направлении. После наткнулся на двух других – один остался без коня, и они ушли на Юг. Меня мучают множество вопросов о том, почему предо мною стоит конь Назгул, и что это за юный незнакомец, о котором мои сородичи рассказывали, но у нас нет времени на это. Бродяга принялся рассказывать о том, что случилось на Пасмурнике и последующих днях, и Глорфиндель слушал внимательно. Когда Бродяга показал рукоять меча, которым Фродо был ранен, Фродо упал на колени. Северус поймал Фродо как раз вовремя, поскольку его дыхание стало поверхностным, и хоббит пролепетал, будто он чувствует, как тени идут за ними следом. – Нам надо идти дальше, – сказал Северус. – Но ему нужен отдых! – сказал сердито Сэм. – Он не может никуда идти в таком состоянии! – Боюсь, у нас нет иного выбора, – сказал Глорфиндель. Он нащупал рану на плече Фродо, и лицо его помрачнело. – Здесь я бессилен. Осталось совсем немного времени прежде, чем он уйдёт в мир Незримых. Фродо, ты сядешь на моего коня – а ты... Северус, если не ошибаюсь? Седлай своего коня и будь с Фродо. Существа не лгут о своей преданности, и укрощённый тобою у Назгул конь защитит тебя от своего прежнего хозяина, окажись тот у тебя на хвосте. – Но я не знаю пути до Ривенделла, – ответил Северус и почувствовал, как в нём растёт паника перед лицом внезапно выпавшего ему задания. – Асфалот знает, – сказал Глорфиндель. – Мой конь никогда не позволит упасть тому, кого я приказал нести. Его скорость превосходит вороных скакунов врага, и он будет вас вести за собой. Вот, выпей! – из своей мантии он вынул украшенную серебром флягу. – Это Мирувор, он поможет тебе восстановить силы и бодрость, необходимые тебе в этом ночном путешествии. Северус понюхал содержимое фляги, когда он получил её. Жидкость была чистой и бесцветной, и у неё был приятный аромат душистых цветов. Её вкус был ни прохладным, ни тёплым, и тот напомнил ему Бодрящий Элексир, который он варил и пил, чтобы продержаться во время долгих учебных часов. Фродо почувствовал прилив сил, но тот не приглушил растущую боль в его плече. Фродо оседлал Асфолота, а Северус – Тилиона, чтобы при первой опасности они могли сразу же отступить. Несколько часов отряд продолжал путь в медленном темпе. Эффекты Мирувора начали спадать, когда наступила ночь, и даже Бродяга успел устать за всё то время, потраченное на мутную и опасную дорогу. С восходом солнца, Глорфиндель рассказал о своём опасении, что Чёрные Всадники теперь были лишь немногим позади. Тракт спускался по склону и пробирался под тенью высоких сосен, где он обрывался крутым обрывом. Точно из туннеля, Тракт выходил из под тени наружу, на свет. У подножия крутого склона они увидели перед собой длинную, плоскую милю, а дальше – Брод Ривенделла. Далее был виден крутой склон, изрытый петляющей тропинкой, а за ним плечом к плечу, пик вслед за пиком, взбирались высокие горы, уходя в тусклое небо. Услышав, как ветер шелестит между веток сосен, Глорфиндель воскликнул Фродо и Северусу: – Бегите! Враг настиг нас! Голос Глорфинделя пробудил Северуса. Не успел он окинуть взглядом развернувшуюся перед ним картину, как Асфолот помчался вперёд, а хоббиты начали бегом спускаться по склону. – Вперёд! Вперёд! – прокричал Глорфиндель Фродо. Фродо повиновался не сразу, поскольку по взгляду его Северус понял, что всё его внимание было захвачено Чёрным Всадником, что показался из-за деревьев за их спинами. Тот будто манил его к себе. Во Фродо будто пробудилось что-то, и рука его отпустила уздечку и воздела к небу клинок. – Норо лим, норо лим, Асфалот! Норо лим, Тилион! – воскликнул Глорфидель коням, и в то же мгновение те умчались прочь. В тот же миг четыре вороных коня с пятью Всадниками бросились за ними вслед, и крики их болью отзывались в ушах, когда они бешеным галопом помчались к Броду, чтобы отрезать им путь к отступлению. Северус обнажил свой клинок и поднял его над своей головой, поспешив вслед за Фродо. Широко взмахнув клинком, он отогнал чёрного коня в сторону, а ещё одним сильным взмахом почти ранил другого. Чем ближе к нему подбирались Всадники, тем отчётливее проявлялся их истинный ужасающий облик. Они были так близко, что он мог чувствовать их ледяное дыхание на своей коже, однако даже так он не мог оторвать взгляда от Фродо. Асфалот будто бы летал, и вскоре тот достиг берега реки, переходя через неё и ступая на выложенную камнем тропку. После этого Асфалот развернулся и посмотрел на Тилиона, будто ожидая его. Северус перешёл реку наполовину, когда Девять Всадников оказались на берегу. – Скорее! – позвал Фродо Северуса. Северус почти перешёл реку, когда на него нахлынула волна внутренней магии. Он спешился с Тилиона и оказался в воде по колено. Он слышал, как Фродо звал его, но слова в его голове не складывались. Он понял, будто инстинктивно, что Кольцо на его пальце обладало невероятной силой. Он почувствовал, как земля начала дрожать под его ногами, когда он погрузил свои руки в воду. Речные камни двигались с места, словно образуя большую волну, когда Всадники бросились к нему с обнажёнными мечами. Северус чувствовал в воде присутствие самого Улмо, Владыки Вод, когда река поднялась, и громкий рёв обрушился вниз по течению. – Кольцо! Кольцо! – возопили Всадники своими жуткими голосами. Они наполовину перешли реку, когда поток воды будто по мысленному указу Северуса обрушился на преследователей. Волна настигла Назгул и заглушила их крики, унося их прочь и отталкивая Северуса на берег. Своим внутренним взором он перед собой увидел лицо. Вечно юное лицо мужчины с серыми глазами и тёмными волосами, и на челе его был венец из серебра. Приведи Фродо ко мне, Хранитель Кольца. Поторопись, ибо он угасает!

Вы не получите ни Кольца, ни меня!

Голос Фродо эхом отозвался у него в голове, и Северус понял, что то были последние слова Фродо перед тем, как потерять сознание. Северус оседлал Асфалота и поманил за собой Тилиона, отчаянно держа Фродо. – Поторопись, Асфалот! – Асфалот помчался по извилистому пути вдоль долины, поросшей дубами и буками. Пройдя, как ему казалось, слишком долгий путь, он достиг узкого каменного моста и был остановлен двумя идентичными Эльфами. Они не представились, поскольку нужда Фродо превышала формальности, и они сняли его со спины Асфалота и унесли. – Не беспокойся о том, чего ты не в силах изменить, Северус, – произнёс за его спиной добрый низкий голос, – Прошу, иди за мной. О лошадях хорошо позаботятся. Северус поднял взгляд на незнакомца, когда он спешился с Тилиона. Он был высок и весь в сером. Его борода была такой же длинной, как у Дамблдора, и его кустистые брови торчали из-под остроконечной синей шляпы. В своей левой руке он держал деревянный посох, а в правой – кубок. – Прошу прощения, мне стоит представиться. Моё имя Гэндальф, и Барлиман Маслютик, хозяин Гарцующего Пони, оповестил меня о твоём присутствии и встрече с Бродягой. Прошу тебя, выпей это. Северус принуждённо принял кубок из рук Гэндальфа. Он так долго ждал встречи с Волшебником, однако сейчас у него не хватало сил чтобы задать ему волнующие его вопросы, которые он уже успел обдумать. Жидкость в кубке была тёмно-фиолетвого цвета и пахла валерианом и лавандой. Совсем как Снотворное Зелье, подумал он про себя. Без единого слова, он высушил кубок и почувствовал, как на его глаза натягивается тяжёлая пелена сна. Всё, чего он хотел, это отдых. С остальным придётся повременить. Примечания: З/А Обскурус = магический паразит. Обскуриал = человек, заражённый Обскурусом. Обскурус формируется путём подавления магии в ситуациях психологического и физического насилия. Из канона мы знаем, что Северус был жертвой абьюза. Дома, в школе, и в более старшем возрасте он пережил войну. Другое доказательство – он "взрывной" (Лили уже назвала его таковым во второй главе). - Когда Снейп использовал Экспеллиармус против Локхарта, он сбивает Локхарта с ног и ударяет об стену, что не характерно для данного заклинания. (Важно помнить, что для того, чтобы сбить Снейпа с ног в Визжящей Хижине, Гарри, Рону и Гермионе пришлось крикнуть "Экспеллиармус" вместе). - Когда Снейп использовал Аваду Кедавру против Дамблдора, вместо того, чтобы просто убить его, он сбивает Дамблдора с ног и заставляет того упасть с башни. - Снейп использует невербальное Инкарцероус против Люпина в Хижине: "Бам! Тонкие, змееподобные путы сорвались с кончика палочки Снейпа и обернулись вокруг рта, запястий и лодыжек Люпина; он потерял равновесие и упал на пол, не в силах пошевелиться." - Гарри пытается использовать Левикорпус на Снейпе: "Нет, Поттер!" прокричал Снейп. "Прозвучало громкое БАМ и Гарри отбросило назад, и он снова сильно ударился о землю, и палочка вылетела из его рук." - Снейп выкидывает Гарри из своего разума, и его магия по всей видимости физически оттолкнула Гарри: "Хватит!" Гарри почувствовал, будто его с силой ударили в грудь; он попятился назад, задел пару полок на стенах кабинета Снейпа и услышал, как что-то разбилось. Снейп слабо трясся, ужасно бледный. Есть ещё одно очень красивое доказательство, которое было дано в удалённой сцене Фантастических Тварей (Удалённой, не стёртой. Она из расширенной версии, а значит она каноничная). "Он [Гриндевальд] рассказывал, что много лет назад у него было видение, в котором Обскуриал убивает того, кого он боится больше всего на свете." "Вас" [Ньют отвечает Дамблдору] Но мы знаем, что это не Криденс, поскольку именно Снейп по канону убивает Дамблдора. Снейп является (потенциально) Обскуриалом, который убивает Дамблдора в видении Гриндевальда. А ещё он опытный Окклюмент. Предполагаю, что Дамблдор (наиболее вероятно) научил его Окклюменции в его годы двойного шпионства. Окклюменция кажется наиболее эффективным методом сдержать выбросы Обскуруса. З/А Ателас принесли в Средиземье Люди Запада. Только последние потомки Нуменорцев и Эльфы помнят о его целебных свойствах (в данной истории ещё и Гизли), но большинство Людей считают Ателас простой травой, которой можно кормить скот. Он самую малость основан на Окопнике, который является настоящим медицинским растением, содержащим аллантоин, способствующий росту новых клеток кожи. З/А Арагорну действительно 87 лет когда он встречает Фродо. Благодаря Нуменерской крови и очень далёкому эльфийскому происхождению (его предком был Эльрос, брат-близнец Эльронда, который выбрал смертность), он стареет намного медленнее и живёт куда дольше, чем обычные люди. Это так же значит, что он технически является родственником Арвен с разрывом в пятнадцать (если не больше) поколений. "О́нен и-Э́стель Э́дайн, у-хе́бин э́стель а́ним" значит "Я даю Надежду Дунэдайн, не сохранив Надежды для себя." З/А Бильбо официально покинул Шир в свой 111-ый день рождения в 3001-ом году. В фильмах кажется, что Бильбо и Фродо были разлучены несколько месяцев, но прошло на самом деле больше 17-ти лет. З/А Новолуние выпало на 12-ое Октября 1977/3018 годов. Этот тот же самый день, когда Эовин рассказывает Лили Легенду Хельги. Знак Глорфинделя был найден Бродягой посреди Последнего Моста 13-ого Октября. З/А В фильмах Фродо был несколько испорчен, поскольку он был намного круче в книгах и самостоятельно пришёл на лошади Глорфинделя по имени Асфалот до Ривенделла. Также в книгах они встречают Глорфинделя, а не Арвен. Арвен присутствует только в одной главе, но мне нравится, что Питер Джексон сделал из неё более раскрытого персонажа в фильмах. Больше информации о Глорфинделе позже. З/А Аи на ведуи Дунадан! Мае гованнен! = Ах, наконец-то, Дунадан! Добрая встреча! Норо лим, норо лим, Асфалот! = Мчись быстро, мчись быстро, Асфалот!