Kémya

...о0о...

Эпизод с раненными Эорлингами заставил Лили задуматься об отце. Он редко рассказывал о своей службе во время второй мировой, а особенно редко о Тобиасе Снейпа. Всё, что она знала, это то, что их общая история уходит корнями далеко в прошлое – и так оно и должно оставаться. Подобным образом её отец мог гарантировать, что Северус навсегда останется в их доме желанным гостем, и что тот никогда не станет частью этой истории. Лили ужасно скучала по отцу, по его утешительным, тёплым объятиям, которыми он одаривал её тогда, когда ей было больно, и она нуждалась в душевном исцелении. Дунландцы, Истерлинги и Орки. Лили знала, что борьба Рохана с ними кончится не скоро, что больше раненных солдат вернётся с передовой – и она должна быть готова, совсем как когда-то её отец. Она ожидала, что этой ночью ей будут сниться кошмары, но всё, что она увидела, это своё собственное лицо глазами Гримы. Капелька крови Эорлингов, стекающая с её бровей на губы и нагое тело, а в глазах – взгляд Ведьмы. Она проснулась тогда, когда Грима закрыл глаза и развернуся, шелохнув плащом. Грима оставил её в покое и начал избегать её взгляда последующие дни – но подобно прежнему, Лили знала, что то было очередным облаком, что грозилось обрушиться дождём, и всё, она могла, лишь не высовываться и жить повседневной жизнью, чем она и занялась. Эорлунд оказался замечательным учителем и научил её ковать гвозди. Как он считал, базовому навыку, необходимому каждому подмастерью, поскольку тот для верного результата требовал нужной температуры в кузне и осторожной работы молотом. Она сожгла и сломала по меньшей мере с десяток гвоздей на первых попытках, но вскоре она выяснила нужный ритм молотка и выковала множество гвоздей, которые позже предоставит плотникам Эдораса. Сезон урожая был в самом разгаре, и она множество раз ходила на поля с Гизли. Оттуда она видела пробегающих мимо, будто гром над холмами, Меарас, и на время она замирала, с восхищением созерцая удивительную скорость и грацию лошадей. На закате Лили часто возвращалась в стойла вместе с Эовин чтобы позаботиться о лошадях, что избрали своих наездников – или остались без наездников. Она прониклась особенной симпатией к Лихтфот*, старой лошади, что была матерью Снежногрива. У Лихтфот была красивая белая шерсть, и была она по своей природе особенно кроткой, и терпелива, когда за ней ухаживали и чистили копыта. – Ты должна оседлать её, – сказала Эовин, всё ещё ухаживая за своей серой кобылой по имени Виндфола. – Она не так быстра, как когда-то, и потому никто из Эорлингов на ней не ездит. Но она всё равно будет сильна и послушна, таки пади твой выбор на неё. – Большего мне и не нужно, – ответила той Лили, посмотрев в тёмные глаза Лихтфот. Она ощутила между собой и Лихтфот связь, похожую на ту, что была у неё с её семейной лошадью. За те несколько недель, что Лили ухаживала за ней, между ними сложились взаимные узы доверия, и Эовин было совершенно ясно то, что они обе готовы к прогулке на свежем воздухе. Лили с большим удовольствием завязала в косы хвост и гриву Лихтфот, а затем оседлала её. Закрепив защиту головы, она наступила на стремя и перекинула ногу через седло. Лихтфот подняла голову и заржала, точно сказав, что она готова выбежать из стойла как только Лили даст знак. – Давай, Лили! – сказала Эовин, седлая свою лошадь. – Я буду за тобой следовать! Ей не нужно было говорить дважды, и Лили, вдарив ногами по богам Лихтфот, вылетела с лошадью из конюшни на улицы Эдораса. Жители города отскакивали в стороны, когда она мчалась к воротам, и она вспомнила о том, как она с Северусом каталась на её семейной лошади по улицам Коукворта, точно также вынуждая людей расступаться. Она слышала, как за её спиной смеётся Эовин, явно пребывая в огромном удовольствии сейчас, вновь оседлав лошадь. Лихтфот полностью оправдала своё имя, поскольку копыта её, казалось, едва касались земли, когда мчались они к воротам со всей скоростью. Если Лихтфот считалась медленной, то Лили просто представить себе не могла, насколько быстры были остальные Меарас. Она могла поклясться, что было в них нечто волшебное, пусть даже и не было у них крыльев как у тех лошадей, что им показывали на Заботе о Магических Существах. Было новолуние, и оттого звёзды на небе сияли ярче, чем когда-либо раньше. За звёздами простиралось полотно космоса, и его глубокие оттенки смешивались между собой, будто масляная краска на холсте. Они остановились, когда добрались до холма, с которого открывался вид на Эдорас, и костры на улицах освещали город точно свечи в ночной темноте. – Ты мне напомнила Госпожу Ветра, – сказала Эовин, спешившись со своей лошади. – Преисполненная бесстрашием и свободой! – Госпожу Ветра? – спросила Лили, спешившись с Лихтфот, что отправилась пастись вместе с Финдфолой. Сильное чувство радости всё ещё текло по её жилам когда она села на траву. Эовин присела рядом и достала кожаную флягу и две чаши, что она несла с собой. – Это легенда, – отозвалась Эовин и передала Лили чашу. – А это медовуха из запасов моего дяди, и тебе она понадобится, чтобы остаться в тепле, если ты хочешь выслушать эту историю. – С удовольствием, – сказала Лили, чувствуя, как сладкий аромат мёда и алкоголя наполняет ей ноздри, и они цокнулись чашами за доброе здравие. – И спасибо тебе, что позволила мне оседлать Лихтфот. Она чудесна. – Думается мне, она почувствовала, что ты отличная всадница, – отвечала ей Эовин. – Ты мчалась точно ветер, совсем как госпожа из легенды. Имя её было Хельга, и была она одной из нас. – Сильное имя, Хельга, – сказала Лили, делая глоток медовухи, что заполонил её теплом изнутри. – Прошу, расскажи мне о ней. – Хельга – одна из моих любимых героинь, – отозвалась Эовин, и на лице её выступила улыбка при упоминании этого имени. – Она была доброй, прилежной и рискованной душой, и всё её глубоко любили. Она была стойкой и сильной, но не менее грациозной и атлетичной. Она умела петь и танцевать, и устраивала пышные пиршества в корчмах и тавернах, что ей доводилось посещать. И она была великолепной всадницей. Одной из лучших, и её осенние волосы струились точно трава на ветру. – Она похожа на кого-то, с кем я хотела бы подружиться, – сказала Лили и усмехнулась. – Как же чудесно должно быть чувствовать себя так свободно! – О, но чем дальше, тем лучше! – отвечала Эовин. – Она была не только очень рискованной, но и очень смелой. Ещё дитём она часто посещала границы нашей земли, манимая всем прекрасным, что было за их пределами. Став женщиной, она начала взаправду пересекать границы, всегда уходя немного дальше прежнего. Она преодолевала границы самой своей смелости, игнорируя предупреждения наших соотечественников, ибо могла она обратить тех, чьи сердца были исполнены злобой, светом своей души и теплом голоса. Дни обратились неделями, а недели – месяцами, и она возвратилась бы с историями о Востоке, о землях Рун и Орокарни, Алых Горах. Говорят, будто она видела Куивиэнен – место, где Эльфы впервые пробудились, и Хильдориен – место, где пробудились Люди и отметили первый Год Солнца. Говорится, что там она встретила одного из Синих Волшебников, и что тот привил ей неусытную страсть к путешествиям и посоветовал ей идти на Север. На Севере она побывала в Двиморденэ, иначе называемый Золотым Лесом на общем наречии, и повстречала и подружилась с эльфами, что звали себя Галадрим и жили там. Это эльфы дали её коню имя "Фелагунд". Имя, что она однажды воистину поймёт. Лили подлила в чаши медовуху, внимательно слушая. История лишь началась, но история о Хельге уже, казалось, встала на один ряд с историей Халет, и она смаковала каждое сказанное Эовин слово. – Ибо говорится, будто в Двиморденэ Вала Ирмо, Владыка Снов и Видений, увидился с ней, – сказала Эовин, делая очередной глоток. – Он одарил её видением Великого Моря и Западных Берегов и видением корабля, что унесёт ей в закат за пределы Арды. И ушла она на Запад, преодолевая Перевал Рохана и множество холмов и лесов Эриадора. И там, в старом лесу, она встретила его, того, кого назвала она Оральд. – Эовин подняла свой взгляд к звёздам, будто мечтая о собственном приключении. – Оральд значит "очень древний" на нашем языке, ибо Оральд существовал со времён первого дождя и первого жолудя, ибо был он вплетён в песнь, что создала Эа, нашу вселенную. Она нашла его в невообразимом месте, поскольку конь её Фелагунд уловил звук, которого она не слышала, и пренебрёг её приказам впервые с тех пор, как она оседлала его. Доверившись своему коню, она позволила ему вести её пока не нашёл он нору в земле, достаточно большую, чтобы он мог пройти. Уши его устремлены были вперёд, пока вёл он её сквозь туннель, и именно там она тоже услышала тот звук. Голос, что воспевал в её сердце отвагу мягкими, будто колыбель матери, словами. Ликующий звук его голоса окутал её точно уютным одеялом. И именно в конце туннеля она увидела его, загадочного человека в жёлтых сапогах, ярко-синей куртке и старой шляпе, украшенной перьями зимородка. Но что было любопытнее самого Оральда, так это существа, кому он пел. То были барсуки, огромные – и говорить они могли! Они схватили Оральда в своей норе по некой неизвестной причине, и он наложил на них своей песней некое заклятие. Барсуки пожалели о своём деянии, ибо дрожали от страха, и содроглись ещё сильнее, когда в логово ихнее зашла странная женщина с конём. Лили вспомнила о барсуке Дома Пуффендуй, и о Хельге Пуффендуй. Она мало знала об этом Доме, кроме того, что Северус вычитал ей из Истории Хогвартса и её собственного опыта общения с Пуффендуйцами. Их терпеливость и доброта затмили остальные Дома, и она, признаться, не возражала бы, если бы Распределительная Шляпа отправила её в Пуффендуй, даже если бы Северус не согласился. – "Я застал рождение всего сущего, и однако жизнь не перестаёт меня удивлять", сказал тогда Оральд, – промолвила Эовин низким голосом. – "Ибо созвал я всех барсуков уйти, а теперь один зашёл сюда." Хельга не поняла его, но понял зато Фелагунд, поскольку именно её конь услышал своё имя. Оральд объяснил Хельге, что "Фелагунд" значит "барсук" на древнем языке Квенья. Эльфы предвидели, что однажды конь её поведёт её на новое приключение, и что позовут его по данному имени. Оральд сказал Хельге, что та похожа на Нессу, что была Вала Стремительности и Танца и сестрой нашего любимого Оромэ. Несса, известно, была гибкой и быстрой, и любила она всех лесных существ. Куда бы она не пошла, за ней следовал бы олень, и могла она обогнать любое из животных. Оральд тогда словами своими околдовал Хельгу, и нарёк он её Хери и Сурэ, что на Квенье значит Госпожа Ветра. Он песней внёс её новое имя в Эа, и повелел он ей идти вдоль реки Брендивин на Север, пока не найдёт она Озеро Эвендим. На южной его стороне она должна была найти великий город Аннуминас. Великий город королевства Арнора, основанного Верховным Королём Элендилем. А в городе, должно ей было найти одного из Дунэдайн. Высокого, темноволосого человека, что дал бы ей цель и предназначение. – Она напоминает мне кого-то, – сказала Лили. Чем больше рассказывала ей Эовин о Хельге, тем сильнее росла связь между Домом Пуффендуй и барсуками. Было в этих историях нечто схожее, пусть то и было невообразимо. Будто история Хельги Пуффендуй внезапно стала куда больше, нежели раньше. – Кого-то, кого я знаю из другой истории. – У истории Хельги множество разных вариаций, её рассказывают с разных точек зрения, – отвечала Эовин после того, как она осушила свою чашу медовухи. – Возможно, Хельга, о которой слышала ты, это та самая, о какой рассказываю я тебе сейчас. – Возможно, – согласилась Лили. – Но прошу, продолжай. Хочу узнать, что случилось дальше. – Хельга поклонилась Оральду в благодарность за его дар и распрощалась с ним, – продолжила Эовин, – и покинула она нору в земле. Барсуки следовали за Фелагундом у его ног, когда вышла Хельга с конём наружу под дневной свет, и со своим новым именем и группой барсуков шла она вдоль реки на Север, пока не настигла она Озера Эвендим. Найденный ею там город с трудом можно было таковым назвать, ибо постепенно пришёл он в упадок из-за сокращения его населения, что понесло ужасные потери на Полях Радости на войне против Саурона. Искала она среди городских руин человека, о котором говорил Оральд, и вожак барсуков был первым, кто услышал: Хери и Сурэ. Имя звучало точно шёпот, уносимый ветром, будто тот звал её. "Он знает, что ты ищешь его," сказал ей барсук, "ибо сообщил ему это тот, кого мы схватили". Человек, высокий ростом и темноволосый, чьи усталые, точно у старика, глаза выдавали, что намного он старше, чем могло показаться, вышел из теней на свет, представ пред ней. То был один из Нуменорцев – а то была людская раса, которых благословили Валар даром долгой жизни. – Эовин вновь посмотрела на ночное небо и взглянула на особенно яркую звезду, чьего названия Лили не знала. – Человек представился ей как Хлимбэ Лосэ, именем, что дал ему тот, кого звал он Иарвайн Бен-Адар, кого Хельга же назвала Оральдом. Сказал Хлимбэ Лосэ ей, что Улмо, Вала Океанов и Дождей, явился ему во сне, и показал он ему невероятную красоту Великого Моря на Западе. И после этого сна встретил он Иарвайна, и сказал тот дождаться прибытия Хери и Сурэ, и что должны они вместе уйти к Синим Горам на Востоке и найти там потомка Тельхара из Ногрода, величайшего гномьего кузнеца. Это Тельхар выковал Ангрист, что был кинжалом Берена, и Драконий Шлем Дор-Ломин, что носил Турин Турамбар, и был он создателем наиболее известного творения своего – Нарсиля, что был мечом, которым Исильдур срезал Единое Кольцо с руки Саурона на Войне Последнего Союза. – Столько имён, столько историй, – негромко сказала Лили. Она тоже глядела на ту же звезду, на которую смотрела безотрывно Эовин. Лили считала, что она достаточно неплоха в Астрономии, и тем не менее казалось, будто звезда эта была ярче прочих, словно лишь сейчас нарисовали её на старой картине ночного неба. – Никогда не видела этой звезды. Она такая красивая. – Потому что это и не звезда, – ответила Эовин. – Но, подобно историям Берена, Турина и Исильдура, с этой придётся нам повременить. Хельга и Хлимбэ Лосэ подружились, и дружба их была навека. Была полна она смеха, доверия, а ещё уязвимости, несмотря на все их различия. Ибо была она прямолинейна в словах своих, а он – хитёр. И если она умела говорить с барсуками, то он говорил со змеями. Более не осталось в голове Лили сомнений, что она слушала историю происхождения основателей Хогвартса. Северус рассказывал ей о Салазаре Слизерине и о его редкой, невероятно редкой, способностью говорить со змеями, и как сильно он восхищался ею. Она не ожидало того, однако сердце в её груди заколотилось. Казалось, будто кусочек её собственной истории был только что внезапно переписан. Будто мир, который она знала, в мановение ока вырос экспоненциально в размерах, и необъятность его была окутана туманом неизвестности. –... на восточном берегу Реки Лун увидели они их, – продолжала Эовин, и на лице её была широкая улыбка. – Орлов Манвэ, а Манвэ был Королём Валар. Орлы были созданы им дабы быть его посланниками между Ардой и его собственными владениями. Прилетели они из своих пристанищ в Мглистых Горах на Запад, и обратили они взгляд свой на двух путников, что пытались найти способ пересечь реку. Взмахи их крыльев сотрясали самые верхушки деревьев, когда спускались они к земле, и посмотрели на путников взглядом, какой мог посмотреть в саму Людскую душу. На спине вожака Орлов, некто посмотрела в глаза Хельги своими тёмными. Была то Эльф из племени Синдар, и прилетела она из Двиморденэ. Волосы её были чёрные, как ворон, а кожа бела точно серебро. Хельга взяла её за руку, ибо были Хельга и Ровена друзьями задолго до её путешествия на Запад. Ровена была известна за свою любовь ко всем певчим птицам, и частенько с ними говорила и пела, ибо более всего ценила в птицах мудрость. Вайрэ, Вала, что плетёт историю Арды, явилась ей во сне. На своём гобелене, Вайрэ показала Ровене изображение четырёх человек, что стояли на причале в Серых Гаванях у Залива Лун. Корабль с высокими парусами ожидал их, чтобы покинуть берег и не возвратиться. Вскоре после сна, встретила она Иарвайна в сумеречных часах подле своего жилища, и нарёк он её Крабаннамма, и сказал он, что Орлы прилетят помочь ей отправиться к Синим Горам в древний город гномов Ногрод, и найти по пути тех, кого должно ей было найти. – Нравятся мне эти Орлы, – сказала Лили, и мысленно улыбнулась факту того, что Ровена Когтевран была однажды мудрой Эльфийкой. – Существуют ли они до сих пор? – Не были они замечены уже долгое время, – отозвалась Эовин, – но они существовали с само́й первой эпохи. Орлы – самостоятельный Народ, у них свои сердца и свой разум. И говорить умеют точно так же, как Хельга. Я верю, что они до сих пор существуют, и что однажды их вновь увидят. Орлы перенесли группу странников через реку и оставили их у подножия Синих Гор. На Юго-востоке Горы Долмед, они нашли остатки древнего города Ногрод. Он был разрушен в Войне Гнева в первую эпоху, и лишь немногие Гномы остались жить среди руин. В основном те, что всё ещё высоко чтили подвиги и могилы своих предков, и не смели они оставить свою историю позади в прошлом. – Верный народ, эти Гномы, – сказала Лили, и она могла чувствовать, куда история эта вела, и откуда шли истоки Дома Гриффиндора. – А ещё храбрые и стойкие, – добавила Эовин. – Они могут сделать из обыкновенного камня большие, уютные дома под землёй, и не боятся мастерить тяжёлое оружие, и орудовать им, когда необходимо. Говорится, что тот самый Гном, которого путники должны были найти, ибо жил там всё ещё потомок Тельхара, всё ещё работал в построенной его предками кузне. Он тоже видел сон, в котором явился ему Аулэ, Вала, что сотворил Гномов. И показал он ему корабль, что унесёт его в земли новых начинаний и невиданных ранее гор. Вскоре после этого сна, пришёл к нему тот, кого назвал он Форн. Форн – это имя, которое Гномы дали тому, кто известен нам как Оральд и Иарвайн Бен-Адар. Человек множества имён он был. Форн нарёк гнома Сорон Ра, и сказал он, что явится к нему странная группа странников, и что выкует он им дары, что унесут они за море. "Хери и Сурэ, Хлимбэ Лосэ, Крабаннамма, Сорон Ра," – подумала Лили про себя. Пусть не знала она, что значили эти слова, понимала она, что имена эти стали теми, кого знала она как Пуффендуй, Слизерин, Когтевран и Гриффиндор. Основатели Хогвартса были нечто большим, нежели мудрыми магами истории. Они были Рохиррим, Нуменорец, Эльф и Гном, и у каждого были разные таланты, и жили они по разным философиям. Она хотела бы объяснить, что тот самый Гном, о котором Эовин рассказывала, был основателем её собственного Дома, но было похоже, что, подобно историям Берена, Турина и Исильдура, с этой придётся повременить. – За закрытыми дверями, – продолжала Эовин, – Сорон Ра звал их к себе одного за другим. Для Хельги, выковал он Кубок с гравировкой её излюбленных барсуков. Кубок стал известен как Чаша Изобилия, ибо продлевал он жизнь любому, кто пил из неё. Попросила она её потому, что не могла она выдержать той мысли, что постареет она раньше своих дорогих друзей, и что придётся ей покинуть мир, пока они будут жить и искать приключений без неё. Хлимбэ Лосэ был позван после неё, и для него Сорон Ра выковал золотой медальон, созданный по образу Кольца Барахира; две серебряные змеи, чьи глаза были сделаны из зелёных камней. Кольцо то было выковано в Годы Дерев и передавалось по наследству в его семье, однако не он был должен его унаследовать. Медальон должен был хранить его душу, дабы не чувствовал он боли, когда покинет он свою семью, которой дорожил он. Зашла к Сорон Ра Крабаннамма, и выковал он для неё корону. Она любила Валар больше самой жизни, и страшилась того, что, когда она переплывёт Великое Море, не почувствует она боле связи с ними. Но с этой короной, мудрость Валар не покинула бы её, и хранила она её навык говорить с птицами. А для себя Сорон Ра выковал из чистого серебра меч, равный в величии самому Нарсилю, и меч этот впитывал в себя силы того, кто бросал ему вызов. Так он рассчитывал защитить себя в неизвестном краю на другом конце Великого Моря. "Меч Годрика Гриффиндора," – подумала Лили про себя. Она выдела его лишь единожды, в кабинете Директора Дамблдора. Меч был выставлен на стене, и его рубины и серебряный клинок красиво переливались в полумраке заходящего солнца. Дамблдор пригласил её к себе, чтобы поговорить об изменениях в политике Волшебного Мира, и о её положении в нём. Говорили они и о Северусе, тоже, ибо Дамблдор видел, как болезненна была для них их ссора. Было очевидно, что рассказ Эовин близился к концу. – Сорон Ра тем днём покинул отчий дом навсегда, – сказала она. – Странная, но дружелюбная группа странников покинула Синие Горы и направились в Серые Гавани, где их встретил никто иной как Кирдан Корабел; старейший известный Эльф Средиземья. Он протянул им руку, приглашая их на борт корабля, что явился им во снах. Когда корабль отплыл, говорится, что они не смели оторвать взгляда от берегов Средиземья, пока не был виден им лишь горизонт. И с этих пор, остался лишь звук моря – и приключения на другом горизонте. – Спасибо тебе, – сказала Лили. – Мне кажется, что все эти истории помогают мне понять это место. – Это всё, что я могу дать, – отозвалась Эовин. – Всё, что я знаю, это истории, ибо не видывала я никогда моря. Мне кажется, я начинаю от медовухи немного пьянеть, и предлагаю вернуться и лечь до рассвета. – Отличная идея, – сказала Лили, тоже чувствуя, как медовуха овладевает ей. Они встали со студёной земли и оседлали лошадей, и рассказанная Эовин история кружилась у неё в голове когда мчались они обратно в Эдорас. Их имена. Их происхождение. Кубок, медальон, корона и меч. Они не значили многое в истории Эовин, и тем не менее они были важны в том мире, откуда она явилась. Меч, о котором она хорошо знала, кубок, о котором она лишь слышала, и корона – однако чаще называемая Потерянной Диадемой Когтевран – была именно что потерянной. И медальон Слизерина... она не помнила, чтобы Северус рассказывал ей о настолько важном артефакте. Если бы она только могла поговорить с ним сейчас. – Сможешь ли вновь рассказать мне что-нибудь в ближайшее время? – С удовольствием, – отвечала Эовин. – Но должна тебе сказать, что какое-то время нам скучать не придётся, ибо мы можем начать подготовления к огромному пиру, что мы устраиваем в конце этого месяца. – А что именно будет в конце месяца? – Пир Хельги! – радостно сказала Эовин. – Это тот самый день, когда она покинула берега Средиземья, и потому мы устраиваем пир подобный тем, какие устраивала она, в её честь. – Чудесно! – сказала Лили, и в тот же момент поняла, о каком дне говорила Эовин. Хэллоуин. Её с Северусом любимый праздник, поскольку в этот день случались с ними приключения, большие и маленькие, даже до их поступления в Хогвартс. День, который заставлял её почувствовать и принять внутреннюю ведьму, которой она была. Ведьму, которой Северус говорил она была. Примечания: Переводчик: Лихтфот со староанглийского значит "лёгкая поступью". У автора зовётся она Лайтфут (анг. Lightfoot/Легконогая), ровно как и в оригинальном Властелине Колец. Я решил не переводить имя дословно, поскольку звучит оно так нелепо, и не оставлять транскрипцию имени, чтобы оно не выбивалось, а потому перевёл Lightfoot на староанглийский. К лучшему или худшему, решать вам – прошу поделиться своим мнением в комментариях. З/А Лихтфот – имя лошади, что родила Снежногрива, Коня Короля, и была она упомянута единожды на могиле Снежногрива. Виндфола – имя серой лошади, на которой Эовин с Мерри уехали на битву на Пеленнорские Поля. Была ли Виндфола её лошадью до этого – неизвестно. З/А Новолуние выпало на 12-ое октября 1977/3018-ого года. З/А Людям Долин Андуина и Рохана Том Бомбадил был известен как Оральд. Оральд – староанглийское слово, что значит "очень древний". "Приключения Тома Бомбадила" – сборное произведение, опубликованное Толкином в 1962 году, содержащее песни и стихи. Поскольку история находится в "инверсе" мира Толкина (Алой Книге Западных Пределов), можно с уверенностью предположить, что она канонична. В одном стихотворении Бомбадил был схвачен племенем барсуков, которые живут в норах и норах под холмами между Могильниками и Старым Лесом. Эти норы напоминают грубо сделанные Хоббичьи норы. Барсуки были разумны и умели говорить. Племя барсуков освободили Бомбадила после того, как он напугал их своей магической песней (то бишь своей считай супер-способностью. Подобным образом он спас Хоббитов от Старика Ивы). Он в самом деле носил на своей шляпе перья зимородка, когда он провожал хоббитов из Старого Леса. Эльфам и Дунэдайн Том Бомбадил известен как Иарвайн Бен-Адар, что значит "старейший и безотцовщина" (переводчик: да, как Леголас из перевода Гоблина). Иарвайн дословно значит "старо-молодой". Гномы зовут его "Форн", что в переводе со древнескандинавского значит "принадлежащий древним дням". З/А "Хери и Сурэ" с Квеньи переводится как "Госпожа Ветра". "Пуфф" значит сильный порыв воздуха, а "Дуй", соответственно, дуть. Это лучший способ перевести Пуффендуй, не теряя при этом первоначального значения, а также подобным образом укрепить идею, что Хельга Пуффендуй была из Рохана. Мнения о том, какой был цвет её волос, расходятся. Есть изображения на Поттерморе (ныне Wizardingworld), где у неё каштановые волосы, а другие утверждают, будто она была блондинкой (и даже рыжей, в чём я сомневаюсь). Поскольку цвет волос Рохиррим варьируется между светлыми и каштановыми, у меня волосы её "осенние", и пусть вы, читатель, интерпретируете это по-своему. "Хлимбэ Лосэ" это сочетание слов из Квеньи "хлимбэ", что значит скользкий, скользящий и тд. и "лосэ", что значит змея или змей. (переводчик: то бишь Скользкий Змей). "Крабан Намма" является сочетанием слов из Квеньи "Крабан", что значит вороноподобный (в смысле от слова воро́на). Воро́ны и во́роны считаются одной и той же птицей на этом языке. "Намма" значит коготь. Это наиболее всего подходит Когтевран, и Орлы Манвэ помогли мне осмыслить орла как символ Когтеврана. У меня она Эльф Синдарин потому, что это лучше всего соответствует описанию Ровены Когтевран. Эльфы из племени Синдар известны своей особенно бледной кожей и чёрными волосами. (Корона и диадема в сути своей одно и то же, но, поскольку во Властелине Колец диадем не существуют, у меня её диадема называется короной). "Сорон Ра" является сочетанием слов из Квеньи "Сорон", что значит орёл, и "Ра", что значит лев. Это наиболее подходит Гриффиндору. Львы упомянуты только единожды в стихотворениях из Хоббита и в эльфийских лингвистических писаниях. В этих писаниях, львы бродят по землям очень, очень далеко на Востоке за пределами Рун (Крайнего Востока). З/А Несса (Квенья: Юная) – Вала, известная как Несса Стремительная (или Танцовщица). Она является сестрой Оромэ и женой Тулкаса. Она была гибкой и быстрой, и любили её существа вроде оленей, что следовали бы за ней, куда бы она не вошла. Она могла обогнать их с большой скоростью. Говорят, что жилище Нессы и Тулкаса было полно веселья и забав, потому что его воины соперничали друг с другом в подвигах. Время от времени, Несса носила кубки с вином и прохладительными напитками среди чемпионов своего мужа. З/А Двиморденэ – слово на Рохиррик, что значит Золотой Лес, коим является Лотлориен. Ирмо на Квенье значит "мечтатель" или "повелитель желаний". Ирмо был более известен как Лориен, в честь места, в котором он жил. З/А Возвращение Короля, глава 5: "Одержимый духом битвы, или же исполняясь боевой ярости предков, вскипевшей в его жилах, он восседал на Снежногриве точно древний бог, словно Оромэ Великий на Битве Валар в дни юности мира." Здесь Король Теоден сравнивается с Оромэ. Что забавно, так это то, что Властелин Колец вышел до Сильмариллиона, что значило, что все читатели Властелина Колец в то время понятия не имели, о каком Оромэ говорил Толкин, или кто такие Валар в общем.