Who could deny these butterflies?

— У меня к тебе есть одна просьба. Выполнишь? — Снова берёте с меня обещание, не говоря заранее, что я буду должен выполнить? — хихикает Се Лянь, поправляя лёгкий хвостик на затылке.       За неделю до концерта Се Лянь каждый день практикуется в музыкальном зале. Хуа Чэн не мешает ему. Только иногда стоит, оперевшись согнутым локтем на фортепиано. Но Се Лянь так умоляюще смотрит на него, что тот удаляется, дабы не мешать юному музыканту своим взглядом, полным нескрываемого обожания. — Если сомневаешься, я не буду настаивать.       Се Лянь жмурится, будто от солнца в глаза, и говорит: — Нет уж. Теперь я сгорю от любопытства. Говорите. Обещаю выполнить.       Хуа Чэн садится рядом и берёт его за руку. Мгновенный трепет разносится по всему телу. Се Лянь старается дышать спокойнее и глубже, лишь бы не выдать такого явного волнения души и тела, хотя — он уверен — Хуа Чэна вряд ли можно провести в этом смысле. — Если когда-то ты узнаешь обо мне что-то… что-то, что заставит тебя взглянуть на меня по-другому, ты дашь мне шанс всё тебе объяснить. Не сбежишь от меня. А просто дашь мне этот шанс.       Се Лянь открывает рот и изумлённо округляет глаза: — А что такого я могу узнать о вас, господин Хуа?.. — Не будем гадать. Речь ведь о будущем… о возможном будущем. Так что? Обещаешь?       Се Лянь раздумывает не больше пяти секунд. А затем с улыбкой отвечает: — Да. Обещаю. — Благодарю.       Хуа Чэн подносит его руку к губам и проводит ими по нежной коже. А Се Лянь в очередной раз не может сдержать алого румянца на щеках.       День концерта. Вернее, вечер. Се Лянь пробует подавить волнение, расправляя чёрные крылья бабочки на галстуке. Произведение выучено им до такой степени тщательно, что он сыграет его вслепую.       Конферансье объявляет его номер. Се Лянь занимает место перед роялем. На несколько секунд взор его обращен в зал, из-за большого количества зрителей он не замечает среди присутствующих Хуа Чэна.       Ладно… Наверное, занят чем-то. Или забыл… — несколько разочарованно думает Се Лянь. Затем встряхивает плечами, опускает кисти на клавишы и начинает играть.       Это его лучшее исполнение. Он дышит каждой идеально сыгранной нотой.       Далее должен выступить его однокурсник, но конферансье просит минутку внимания. На сцену поднимается ректор и приглашает пройти на неё специально приглашенного гостя вечера — некогда одного из лучших выпускников, а ныне — талантливого пианиста, быть может, не так известного в Китае, ибо он выступает заграницей, а на Родину возвращается на время летнего отпуска. У Се Ляня сердце замирает, когда он видит, как к сцене, словно по подиуму, направляется Хуа Чэн.       Нет… нет. Этого просто не может быть!       Может.       Хуа Чэн приветствует зал и даёт несколько напутствий студентам. После занимает место у рояля и принимается играть. По первым аккордам нетрудно узнать «Фантазию-экспромт» Шопена — одно из самых сложных произведений для исполнения. Се Лянь не может зафиксировать ни одной точной эмоции из тех, что испытывает сейчас. Гнев, стыд — за то, что позволил обвести себя вокруг пальца, восхищение — он слушает игру истинного мастера. За кулисами он не один, так что, когда его спина начинает медленно съезжать вниз по стене, кто-то из однокурсников успевает подхватить его под руки: — Ты чего это? Переволновался?       Се Лянь, весь бледный и трепещущий, только беззвучно шевелит губами. Его усаживают на стул, где он еле-еле дожидается окончания концерта. Больше всего Се Лянь боится, что сейчас, где-то там в холле, он увидит Хуа Чэна. Но он ошибается. Внизу они не встречаются, зато едва Се Лянь покидает территорию консерватории, как за воротами сталкивается со своим псевдо-учеником. — Се Лянь!       Бежать от него, игнорируя, глупо. Се Лянь останавливается и, скользя взглядом по лицу Хуа Чэна, выпаливает: — Что это было? Какой-то злой розыгрыш?! Посмеяться надо мной решили?! Значит… уроки музыки требовались?! Как вам только не стыдно показываться мне на глаза после этого! — Успокойся, — Хуа Чэн делает шаг навстречу, но Се Лянь отступает, — выслушай меня. Ты ведь давал обещание выслушать и не убегать. — Ну да. Давал. Но речь шла о будущем… Как оказалось, я уже давно стал невольным участником вашей игры. Так что — это не в счёт. Вы и сами должны понимать. Надеюсь, вы знатно повеселились. А теперь прошу оставить меня в покое. И не вздумайте подговаривать вашего водителя, ну или кем он там вам на самом деле приходится… так вот, не вздумайте подговаривать его, чтобы он снова выгораживал вас передо мной. Не выйдет.       Се Лянь бросает последний гневный взгляд на совершено потерянное лицо Хуа Чэна и шагает в сторону, обходя его сбоку. — Всё не так, как ты думаешь. — Серьёзно?! — надо бы нестись прочь, но Се Лянь снова разворачивается к нему лицом, — очевидное отрицать будете? Знаете, хуже всего, что с самого начала можно было понять: вы ведёте какую-то игру… все эти ваши изысканные манеры, цветы, прогулка в горном парке… весь этот антураж таинственности… Ведь можно же было догадаться, что всё это напускное! Но я купился. И то, что сегодня я участвовал в концерте, это тоже ваших рук дело?! А я-то — наивный дурак — думал, что преподаватели всерьёз начали замечать мои старания! И от осознания, что всё это неправда — ещё больнее. Но именно такого эффекта вы и добивались, верно? — Ты больше, чем кто-либо другой заслужил этого выступления. Поверь, пройдет время и тебе будут рукоплескать во всех концертных залах мира. Твой талант — это дар небес и упорный труд. Моё же умение играть… оно совсем от другой силы, Се Лянь.       Се Лянь качает головой и уходит, оставляя позади себя пристального смотрящего ему вслед Хуа Чэна, с чьих губ слетает тихое «прости меня за этот обман, милый гэгэ».