Who could deny these butterflies?

      У Се Ляня нет времени, чтобы хорошенько обдумать происходящее или тревожиться о нём. Хуа Чэн попросту не оставляет ему ни мгновения для колебаний, потому что уже через несколько секунд пальцы мужчины скользят по обеим фарфоровым щекам к чуть выступающим ушам юного музыканта; притягивая его лицо ближе, он сильнее обхватывает его губы своими. Се Лянь плавится, как воск, и под этим губами… и под этими пальцами, нежно ласкающими ему скулы. Поцелуй Хуа Чэна — бережный, неспешный, такой, словно он смакует каждое разделенное на двоих мгновение. Се Лянь не уверен, что то, как он открывает рот, пытаясь копировать движения рта Хуа Чэна, можно назвать правильным ответом на поцелуй. Он даже не уверен, что с его стороны это вообще поцелуй, а не неумелое открывание рта, выглядящее так, будто выброшенная на берег рыба задыхается без воды.       Но в том-то весь и фокус, что Се Лянь не задыхается. Его лёгкие будто взрываются тысячами пузырьков кислорода. Ему одновременно радостно и хочется плакать навзрыд.       Хуа Чэн отпускает его губы, не убирая пальцев с румяного от волнения лица: — Ты так прекрасен. Неправдоподобно прекрасен.       Хуа Чэн впервые позволяет себе назвать его на «ты». Но Се Ляню это кажется совершенно естественным. Правда, сам он пока что вряд ли решится так обратиться к нему. Между тем Хуа Чэн наклоняется снова и касается лбом его лба, шепча: — Ты ведь не сбежишь от меня теперь? Простишь мне мою слабость? — Не сбегу… господин Хуа.       Хуа Чэн покрывает поцелуями его лоб, виски, место между бровями и полуприкрытые веки. Он гладит его по плечам и спине. А затем обнимает так, что Се Лянь прислоняется щекой к его груди и теперь может слышать тяжёлое дыхание. И изо всех сил старается не заплакать, потому что юное сердце томится переполняющими его чувствами.       Не выпуская его из своих рук, Хуа Чэн идёт с ним к окну. Лунный луч красиво падает на блестящие волосы Се Ляня. Хуа Чэн кладет обе руки на стягивающую их резинку: — Ты позволишь? Позволишь выпустить их на свободу?       И вновь, как за секунду до поцелуя, Се Лянь закрывает и открывает глаза. Тогда мужчина бережно снимает резинку с его волос, что вмиг густым водопадом рассыпаются по плечам. А Хуа Чэн смотрит на него с нескрываемым восхищением и еле слышно произносит: — Так ведь и погибнуть недолго… от твоей дивной красоты и юности.       Се Лянь встревоженно хлопает ресницами, а затем пробует собрать волосы руками, но лёгкий смех Хуа Чэна заставляет его остановиться. Правда, с подобием самоукора он говорит: — Я знаю… я такой неуклюжий. И совсем ничего не умею. Простите… — О чём ты? — с улыбкой качает головой Хуа Чэн, на этот раз обнимая его со спины и опуская подбородок ему на плечо. — Неужели до сих пор не понял, как я боготворю тебя?       Се Лянь закрывает глаза, когда чувствует губы Хуа Чэна сбоку на шее, затем ближе к плечу. Сильные руки мужчины поглаживают ему живот, поднимаясь к груди. Вдруг он слышит новый шёпот Хуа Чэна: — Смотри.       Се Лянь открывает глаза и замирает: с той стороны окна возле стекла кружатся десятки мотыльков. Юноша оборачивается, вопросительно глядя на Хуа Чэна: как это? А тот скользит губами по его прохладному виску: — Потому что ты для них сейчас единственный источник света… и не только для них.       Се Лянь смущённо зажмуривается, пряча лицо на груди Хуа Чэна, а тот вновь обнимает его, путаясь губами в нежных волосах. Се Лянь догадывается, что время уже позднее и дома его давно хватились, а телефон, оставленный им на кресле вместе с папкой для нот, наверняка разрывается от звонков… Но он не в силах нарушить гармонию этого момента.       Хуа Чэн уговаривает его остаться на ночь в приготовленной для него комнате. Желая доброй ночи и самых дивных снов, он кротко целует Се Ляня в лоб и фарфоровый кончик носа. Сны Се Лянь видит и правда дивные. А один из них заставляет его проснуться с дико колотящимся об рёбра сердцем. Прикусив нижнюю губу, Се Лянь улыбается, а после стыдливо зарывается лицом в аромата вереска и лаванды подушку.

***

      С утра везущий его домой Сань Лан выглядит гораздо бодрее. Се Лянь уже готовится отражать атаку из его вечных шуточек. И всё же ему правда трудно скрыть улыбку: Хуа Чэн тоже пошел на поправку, правда, попросил дать ему три дня, чтобы полностью восстановиться. А ещё, на прощание, позволил себе недолгий поцелуй в губы. И хотя Се Лянь не очень-то и сопротивлялся, но при свете дня ему совсем было не скрыть смущения. — Есть планы на выходные? — привычно подмигивает ему Сань Лан. — Ммм, да не особо. А что? — Собираюсь на вечеринку к одному приятелю. Хочешь пойти? — Скорее… нет. — Почему? — Я там никого не знаю. Как-то неловко. — Да брось, Се Лянь, что ты как старик, а? У тебя же каникулы! Хозяин сказал, три дня с ним заниматься не будете. Так что? Дома протупишь в телефоне? — Не знаю, Сань Лан. Правда не знаю. — Соглашайся, Се Лянь. Всё равно ведь заняться нечем, м? — Я не знаю… подумаю, хорошо? — Ладно, конечно. Подумай.       Се Лянь решает, что сегодня он точно не станет думать об этом. Сегодня ему хочется думать о другом. Весь день, будто окрылённый, он летает по родительскому дому, успевает помочь и тут и там, слушает много классики, а к вечеру обнаруживает себя лежащим на постели и немного глупо улыбающимся в потолок. Перед сном приходит сообщение от Хуа Чэна: «Звёзды возвращают мне твой взгляд, но я уже слишком сильно скучаю и жду встречи. Дивных снов, мой прекрасный.»       Даже будучи наедине с самим собой Се Лянь стыдиться читать это сообщение. В нём нет ничего такого, но юный музыкант никак не может уложить у себя в голове, чем он заслужил подобные сообщения. И вообще. Всё то, что с ним произошло за последнее время. Опомнившись, Се Лянь собирается написать просто «Доброй ночи, господин Хуа. Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете». Но вместо этого по инерции пишет «я тоже». Негодуя на самого себя, хочет стереть, но нечаянно промахивается и нажимает «отправить».       Ах!..       Се Лянь прижимает телефон к груди, боясь услышать звук нового входящего сообщения. Но и через минуту, и через две ничего не приходит. Тогда он печатает то, что собирался, отправляет и быстро откладывает телефон на тумбочку. От греха подальше.