Я хочу быть с тобой

Джи три дня связывался со своими и мужа знакомыми, сладко заливая им в уши, чтобы пробиться к модельеру любимого папиного бренда и ещё полтора часа плакался, заламывая руки, прямо этому модельеру, пока они случайно не нашли охренеть какой консенсус — мужья. Тип был омегой старше его лет на пять и находился в счастливом браке уже года два, но детей у них также не было, и альфа был такой же властный, слово «компромисс» в своём лексиконе не использовал и всё пытался запихнуть омегу домой. Омега, Райли, лишь почуяв в нем понимание, открыл бутылку вина и выключил телефон, который с равной периодичностью надрывался от звонков мужа и работы. Джи не хотел пить. Честно не хотел! Он обещал Ричи и действительно думал о ребёнке, но вино было натуральным и вкусным, такое ещё не зачатому малышу ну никак не могло повредить! Бутылку спустя он и не помнил, зачем, собственно, здесь находится… — А он мне даже водить не разрешает, — горестно вздыхает Райли, крашеный пепельный блондин с выбритыми висками. — А ты хочешь? — малость пьяненько отзывается Джио, в жизни не садившийся за руль и уж тем более не стремившийся к этому. — Не особо, просто… не понимаю, почему ему всё можно, а мне ничего нельзя. — А мне вообще пить нельзя, — насмешливо приподнимая бокал, хихикает Джи. — Ричи меня убьёт. Миловидное личико Райли хмурится, а тёмные глаза странно буравят его взглядом, пока такой же пьяненький омега не выдаёт: — Мне тоже. Джи взрывается хохотом, без капли стыда чувствуя невероятное облегчение от того, что влетит не одному ему. Звонит телефон, который Джи и не думал выключать. Ричи думает, что он дома, поэтому и не долбит его звонками, а сейчас… Взгляд случайно выхватывает циферки на экране, и Джи понимает, что уже вечер. И Ричи едет домой, по привычке набирая его, чтобы спросить, не хочет ли он чего-нибудь. Джи не хочет заставлять Ричи волноваться, поэтому трубку всё-таки поднимает. — Чем занят, малыш? — голос у его альфы опять уставший, но нежный. — Я… — Райли почему-то пугается вместе с ним, прекрасно понимая, с кем он разговаривает, и начинает беспорядочно махать руками, что-то подсказывая. — Я подарок папе выбираю. — Солнышко… ты пил? — Нет! Да! Немного совсем! Райли хлещет себя ладонью по лбу, вызывая у него смешок. — Та-ак. И где ты сейчас? — Я у Райли в ресторане. Прикинь, у него ресторан есть. Мы тут как-то ужинали. Помнишь, к нам еще мужик какой-то подошёл, клиент, что ли, твой, и вы с ним весь вечер о машинах разговаривали. — Райли это?.. — Омега. — Хорошо. Подождешь меня? Я буду через полчаса. — Конечно. Я люблю тебя. Ричи вздыхает. — Я тоже люблю тебя, милый. И сбрасывает. — Он не разозлился? — опасливо спрашивает омега напротив. — Разозлился, — беспечно жмёт плечами Джи. Райли никнет и, прикусив губу, опускает взгляд на дно бокала, зажатого в руке. — Это из-за меня? Я… Черт, прости, что переложил свои проблемы на тебя. Джи прыскает со смеху. — Это мелочь. Это такая мелочь, Рай… — только голос невеселый. — О чем ты? Я просто хотел позлить мужа, а у тебя… — Райли… У тебя наверняка есть причины спорить с мужем, и они наверняка стоят того, чтоб ты его отталкивал, стоят его нервов и здоровья, только… не делай ничего ему на зло. Ты ведь поэтому пьёшь. — А ты?.. — глухо отзывается его собутыльник. — Я? Сегодня я пью, чтобы поболтать с хорошеньким омегой. Это глупо — Ричи скажет мне это — но я глупый немного и мне тоже страшно заводить новые знакомства. Райли чуть улыбается и поднимает бокал, чтобы выпить. Джи моргает — и вот уже рядом стоит представительный альфа, ловким движением выхвативший у Райли из рук тот самый бокал. Райли открывает рот, но смутно знакомый альфа оказывается быстрее. — Добрый вечер, Джиованни Периш, — бархатистым баритоном произносит мужчина и мельком передаёт несчастный бокальчик проходящему мимо официанту. — Рад снова видеть Вас здесь. Надеюсь, Вы хорошо проводите время. — А… Да, да, спасибо, здесь чудесно. Джио вспоминает этого мужика. Тот самый клиент Ричи, с которым они болтали в прошлый раз, но… какого черта? — Не против, если я присоединюсь к вам? — доброжелательно интересуется этот странный тип. Джи ёжится, бросая умоляющий взгляд на притихшего Райли, стыдливо опустившего глаза. Джи не собирается сидеть с чужим альфой без мужа, тем более что этот альфа прекрасно осведомлён, что Джи в браке, и всё равно продолжает открыто навязываться. — О, не беспокойтесь, — мужчина, наконец расценив его нервнозность правильно, наглядно поднимает ладонь, на которой поблескивает простой золотой обруч. — Я очень люблю своего мужа, даже если он выключает телефон на полдня, чтобы не отвечать на мои звонки, да, Райли? Ваш муж, Ричард, позвонил мне пару минут назад и попросил приглядеть за Вами, пока он не приехал. Представьте, каково было моё удивление, когда я нашёл с Вами ещё и своего супруга. — А… Джи не знает, что сказать. Конечно, он удивлён! И, кажется, понимает, почему муж Райли появился здесь так быстро. Потому что ресторан — вернее, рестораны и гостиницы по всей стране — принадлежат не совсем Райли. А Райли, собственно, прекрасно знает, что прятаться от мужа надо прямо под носом… Умно. Альфа всё-таки присаживается рядом с Райли, напротив него, и ласково сжимает ладонь мужа. Райли, пристыженный и, кажется, расстроенный, подаётся мужу навстречу, укладывая тому голову на плечо. И вдруг, мельком глянув на него, озорно подмигивает, чтобы мгновение спустя снова ластиться к супругу и всем видом показывать, как ему жаль. Джи еле заметно качает головой, с интересом наблюдая за подобревшим альфой, пытающимся утешить несчастного, чуть пьяненького Райли. — Так, как вы встретились? Извините, конечно, но Райли у меня несильно общительный, поэтому я несколько… удивлён. Райли делает страшные глаза. Джи и сам понимает, что о действительно причине их сближения лучше не рассказывать. — Я был глубоко впечатлен талантом Вашего мужа и попросил его о встрече. А там… — знаете, как оно бывает? — заболтались о том, о сём, об омежьем. Ах, Вы знаете, что скоро у Райли выходит новая коллекция? Ну, что я спрашиваю? Знаете наверняка! Он показывал мне несколько образов, мы нежножко советовались… Джи щебечет ни о чем, отмечая, что альфа предсказуемо не вслушивается, а Райли незаметно показывает ему «класс». И вскоре они уже опять болтают вдвоём с Райли, о своём, о житейском, а альфа просто не вмешивается. Он чувствует Ричи издалека. Не может объяснить как, но чувствует. Оборачивается, заметив Ричи у входа. Ричи тоже замечает его сразу и сразу же подходит к их столику. — Добрый вечер, — устало улыбается его муж, уложив ладонь ему на плечо. Джи знает, что Ричи планирует посидеть здесь ещё немного, дать ему поболтать и развлечься, но Джи так не хочет. Джи хочет уложить своего трудягу в постель и поцеловать на ночь. Может, и не только поцеловать… — Извините, но мы, наверное, пойдём, — перебивает мужа Джио. — Поздновато уже, а Ричи завтра на работу. Было очень приятно провести время в вашей компании. — Надеюсь, ещё увидимся, — дежурно улыбается такой же уставший альфа напротив, к которому Райли уютно подныривает под руку. Ричи больше ничего не говорит. Они молчат по пути до машины и, когда садятся, тоже. Но тишина эта не напряжённая, а спокойная. Ричи устал и хочет лишь добраться до дома — Джи знает. В тишине тоже хорошо. Джи придвигается как можно ближе, хотя подлокотник очевидно мешает, и кладёт мужу ладонь на бедро. Ричи мельком смотрит на него и мягко улыбается. **** — Занят? — осторожно спрашивает Джи, дозвонившись мужу. — Нет, малыш… — несколько долгих секунд на том конце стоит полная тишина, по чему Джи догадывается, что Ричи отключил микрофон. — Извини, Джи, эти идиоты… Сказал же тебе свалить! — последнее альфа приглушенно цедит сквозь зубы. Ещё пара секунд — и Ричи наконец тяжко вздыхает. — Точно не занят? — Точно. Последнего идиота я выгнал — других видеть пока не хочу. — Я просто хотел спросить… Можно я встречусь с Райли сегодня? Мне надо выбрать подарок папе из его ещё не выпущенной коллекции — честно! Ричи легко смеётся на том конце. — Езжай, милый. Я не стану запрещать тебе видеться с другом. — Да нет же! Я правду говорю! Ты знаешь, сколько знакомых я напряг, чтобы встретиться с ним вчера? — А чего мне не сказал? Я довольно тесно знаком с его мужем. — Я не знал, а тебя напрягать не хотел, — вздыхает Джи, — но это уже неважно. — Так, тебе нравится этот омега или нет? — Нравится? Ну… он хороший. Другой немного, но мы хорошо друг друга понимаем. — Вот и славно. Если хочешь, оставайся у него до вечера — я тебя заберу. Только не пей, Джи. — Я лучше освобожусь пораньше. Хочу, чтоб ты хоть немного отдохнул. — Тогда просто пригласи его к нам и сидите сколько влезет. Я поговорю с его мужем — тот точно против не будет. А к родителям послезавтра съездишь. — Почему послезавтра? — Потому что завтра у меня выходной. — Правда?! — радостно взвизгивает омега. — Правда. Поваляемся дома целый день. Что-то мне не нравится, что у меня нет времени побыть с тобой и в тебе тоже. — Хорошо. Хорошо, милый, — будто преданная собачонка кивает сам себе Джио. — Буду тебя ждать. **** — Предупреждаю сразу: я сегодня не пью! — прямо на пороге открещивается Райли. Джи задорно хохочет, помогая другу снять верхнюю одежду. — Я серьёзно, Джи! Задолбался что-то видеть своего расстроенным, да и ругаться тоже… — Правда? — Правда. Я… подумал над твоими словами. — Так это же замечательно. — Да. Райли искренне улыбается и больше они эту тему не затрагивают. Джи моложе, но Джи намного дольше в браке (счастливом браке) с крайне похожим альфой, поэтому, наверное, понимает чуточку больше. Они размещаются в гостиной с чашками модного зелёного чая. Райли открывает фотографии новой коллекции на притащенном планшете и обсуждает вместе с ним. — Я думаю взять ему парочку аксессуаров. С размерами не угадаешь, поэтому… О-о-о, вот этот платок! Красота какая! — восхищенно ахает Джи, пялясь на шелковое полотно с замудренным узором. — Да ладно тебе, у меня есть его размеры. Он же постоянный клиент. Если захочешь, подберём ему костюм. — Обойдётся, — привычно фыркает он. — Ты чего? — удивлённо откликается Райли. — У меня не самые тёплые отношения с семьёй. А папа ненавидит Ричарда больше всех, так что… — Точно… Были же скандалы какие-то давно ещё в вашем семействе. И недавно… — омега смолкает, с хмурой обеспокоенностью смотря на него. — Джи, у вас с Ричардом всё хорошо? Ты только скажи — я смогу тебя защитить, если… — О боже! Рай, пожалуйста, не начинай! — Ты уверен? — осторожно интересуется ни капли не расслабившийся друг. — Это был фейковый скандал. Ричи так надо было. Не могу рассказать тебе всего, но, прошу тебя, не смей думать такое о моем муже. — Господи… А я уже… Извини. Извини, Джио, я так испугался, когда вспомнил то, что говорил твой папа. Райли облегчённо выдыхает и трёт лицо ладонями. Джи на его месте отреагировал бы так же, поэтому и не обижается. — Забыли, — улыбается Джио, дово-ольный, что все омеги теперь относятся к его Ричи резко негативно. Время пролетает со скоростью света. Они взахлёб болтают о том, о сём, находя миллион общих тем. Он и забыл уже, каково это — друга иметь. Они послушно сидят трезвыми. Но трезвыми тоже весело. — А я подумываю вторую вышку получать. Очно, наверное, не стоит, иначе у нас с Ричи совсем не останется времени друг на друга, но заочно… можно было бы попробовать. — Да? На кого? — Не знаю ещё. Думал между юристом и дизайнером. Законы всегда знать надо, а дизайн… Я рисую иногда. Для себя. Года три назад Ричи решил перенести одну из моих работ на свою машину, а потом отбивался от желающих её купить, так что решил открыть свой тюнинговый салон. Ну и… он до сих пор использует там мои рисунки. — Да ладно, — восхищенно выдыхает Райли. — Это ж нереально круто. Мой тоже у вас тачку тюнинговал. Я от нее в восторге, честно. — Спасибо, — каплю смущённо улыбается Джи. — Не нужно тебе образование. Ты и так прекрасно справляешься — поверь. Иди лучше на медика. Я, вон, колледж медицинский закончил. Знаешь, пару раз даже жизнь людям спас. Один из них, кстати, мужу — мы так и познакомились. — О боже… И как это произошло? — Случайно. Я обедал в его ресторане и вдруг все засуетились, — голос у Райли мигом хрипнет, а лицо темнеет, будто это самому Райли сейчас больно. — Я сначала не понял, а потом увидел, как охрана пытается откачать его… Ему почти сломали грудную клетку, когда спасали. Я… я не думал, честно говоря. Просто… оказал первую помощь. — Такой молодой… Это что-то серьёзное? — Его отравили. У него на несколько секунд остановилось сердце, Джи. Это было страшно. Тогда он был для меня просто незнакомцем, а сейчас… Я так боюсь. Джи понимает. Джи очень хорошо понимает Райли, в чьих глазах такой же страх, как и в его. И всерьёз проникается проблемой. — Научишь меня? Райли спешно хлопает ресницами, сгоняя с них влагу, и слегка улыбается. — Конечно. Полчаса объяснений про непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, а потом и пример на нем самом. Джи, вроде, понимает. Понимает, что это действительно нелегко. — Ты только аккуратно, ладно? Не дави ладонями, а то запустишь мне там ещё сердечко, — Райли, лежащий на полу, чуть щурится, насмешливо глядя на друга, усевшегося на его бёдрах. — Ладно. Поехали. Джи немного нервничает, но повторяет заученные действия. Тридцать нажатий — два вдоха. — Чем ты пахнешь? — вдруг спрашивает «пострадавший». — М? Феромоны, в смысле? — Ага. Я почему-то никак не могу их учуять. — Это ты лучше у Ричи спроси. Я знаю, что сердцевина аромата — жасмин, а остальное… Райли приподнимается на локтях и чуть тянет его за шею ниже, усердно обнюхивая загривок, чтобы почувствовать хоть что-то. — Странно… — задумчиво шепчет Райли, но больше он ничего не слышит, всего лишь краем глаза ухватив силуэт. Джи поднимает голову и видит на пороге мужа. У него даже мысли не возникает, что что-то из его действий могло того задеть, пока муж не открывает рот. — Нравится, значит… — Что? — недоуменно отзывается Джио, по привычке подскочивший, чтобы обнять мужа. Ричи выставляет руку вперёд, не позволяя подойти ближе. — Нравится, говорю, тебе дружок? — Ричи, — Джи хмурится, потому что слова Ричи звучат как-то пренебрежительно, но Ричи не понимает. — На вопрос ответь. — Да что с тобой? — Джи прикусывает щеку изнутри, уже слишком хорошо осознавая, что Ричи не в настроении. — Я провожу Райли. Можешь пока покушать и искупаться. — Иди-иди, — невесело усмехается муж, проходя мимо, в кухню. Райли смотрит с явным замешательством. Ему немного стыдно, что Райли невольно стал участником их небольшого конфликта. — Прости. — Да ладно, ничего. Что это с ним? На работе перенервничал? — Он уже несколько дней совсем без сил домой приходит. Нервничает, конечно. Джи спускается вниз вместе с другом и заботливо усаживает того в такси, хотя все мысли заняты уставшим мужем. Когда он вновь появляется в квартире, Ричи его уже ждёт. Не поел, в душ не сходил, даже не переоделся. Один пиджак мятой тряпкой валяется на полу. Ричи сидит на диване, уперев локти в колени и опустив голову на свои ладони, а, стоит ему появиться, мгновенно оборачивается. — Хочешь, накормлю тебя? — мягко пробует омега, облокачиваясь на спинку дивана позади своего альфы. Ричи упрямо поднимается на ноги, чтобы глаза в глаза. Спокойствием и не пахнет. — Я тебя просил не бухать, — цедит альфа, сверля его недобрым взглядом. — Я не пил. Правда, Рич. Хочешь?.. — Да? Так ты на трезвую с другими мужиками трахаешься?! — Что?.. — Ты у нас со всеми готов? То, блядь, псих твой, то дружочек этот! Чуть кто-то ближе, чем знакомый, так ты тут же на него запрыгиваешь! Может, и со мной ты, потому что я рядом оказался?! Джи тупо молчит несколько секунд, хлопая ресницами, потому что… О господи… — Боже, ты приревновал к Райли? Он просто хотел узнать, чем я пахну. — Правда? Я ведь тоже в свое время просто захотел тебя. То-то я думал, куда все твои друзья исчезли после свадьбы! А они и не друзья были, да? Или ты всех, с кем ебешься, друзьями зовёшь? Джио удивлённо ахает, прикрыв рот ладонью. Слова мужа ранят, но больше всё-таки шокируют. — Ричи, пожалуйста, прекрати, — тихо просит омега. — Ты обижаешь меня. Ты ведь прекрасно знаешь, что ты у меня первый. Ричи трясёт головой из стороны в сторону, будто отмахивается от чего-то. — Первый, — уверенно произносит муж, — но, видимо, не последний. — Ты… Что ты несёшь, Рич? Райли омега. Как у меня вообще что-то может с ним быть? Джи расстроен и говорит негромко и устало. Обидно, конечно, но… слишком многое их связывает, чтобы Джи действительно поверил в то, что сейчас говорит муж. Что-то коробится в муже. Ричи с силой жмурится, растирая переносицу, и выдыхает. — Черт… — смотрит на него и выглядит как-то… побито. — Прости, солнце, что-то я… Ричи, кажется, и сам в шоке. Ричи мешкается, не зная, обнять его или нет, потому что наговорил… охренеешь. Джи мыслит именно в таких терминах, хоть мат и ненавидит всей душой. — Не говори так больше, — шепчет омега, робко касаясь чужого локтя. Ричи слегка улыбается, сходу заключив его в объятия. Дышит им и стискивает на грани боли. — Прости, Джио, прости, милый мой. Я и друга твоего спугнул, да?.. Извини, малыш. — Угу. Перед ним бы тоже извиниться… — Конечно. И перед мужем его тоже. Сначала попросил отпустить его, а потом обидел. — И возьмёшь три выходных, да? На свидание там сходим… Ричи слегка усмехается, звонко чмокая его в макушку. — Возьму, хороший мой. И на свидание обязательно свожу. Плохой я у тебя муж, да? Когда мы вообще ходили на свидания? — Месяца три назад. Помнишь тот лав-отель? — О, это не свидание, малыш. — Правда? А что тогда? — Это просто… досуг. — Джи хихикает, на что Ричи легонько шлепает его по попе. — Свидание должно быть романтичным. — Ты меня извини, но я предпочту лав-отель, чем кормить лебедей в парке. — Фу, ты такой неромантичный, — пискляво коверкает его альфа и в мгновение меняет тон голоса до вибрирующего низкими нотами баритона: — А если я чем-нибудь заткну твою дырочку, пойдёшь? — К-куда? — прерывисто выдыхает Джи, которому уже сейчас надо чем-то срочно затыкать потекшую на порнушный шёпот дырку. — В парк. Лебедей кормить. — Не-ет. Никуда я с вами, дядя, не пойду, — Джи кокетливо стреляет глазками и показательно дует губы. — Мне муж не разрешает со странными извращенцами гулять. — Мне тоже муж не разрешает общаться с маленькими развратными омегами, — шепчет прямо ему на ухо и вдруг подхватывает под задницу. Джи взвизгивает, вцепляясь в шею мужа, пока тот заразительно хохочет, шагая в сторону ванной. Джи прислоняется лбом ко лбу своего альфы и выдыхает, чувствуя в груди что-то щекочащее и очень приятное. Ричи щурится улыбчивыми глазами и ловит его губы своими. **** — Прости, малыш, — Ричи искренне раскаивается, держа его за плечи, — правда, я… если бы я мог отказать, я бы это сделал, ты же знаешь… Джи, конечно, несильно рад, что Ричи срочно понадобилось ехать куда-то по работе под вечер… под вечер их немногих выходных. Джи расстроен — да — но Джио не идиот, в конце-то концов, чтобы закатывать из-за этого истерику. — Езжай, — отмахивается омега. День они провели в спонтанных потрахушках, которые начались с утра в спальне и, перекочевав через всю квартиру, закончились там же поздним вечером. Ричи был таким довольным… Второй выходной начался более спокойно. Они лениво позавтракали, искупались вместе, просто ласково целуясь и немножко лапая друг друга под струями тёплой воды, посмотрели фильм, тесно прижавшись бочками, поболтали о том, о сём, пока Ричи периодически названивали с работы… А потом Ричи, уже распластав его, обнаженного и разгоряченного, под собой, принял очередной звонок. Вот и кончилось тем, что сейчас он стоит в спешно натянутых спортивках и майке мужа, провожая того куда-то на ночь глядя. Трусы напяливать он не стал, прекрасно понимая, что пойдёт через какие-то минуты в душ, напряжение снимать, поэтому по ноге уже сейчас отвратительно медленно течёт капля смазки. — Прости, — снова повторяет Ричард, мягко целуя его в уголок губ. Было бы мило, если бы у самого Ричи не топорщились джинсы, а у Ричи сбивающееся из-за одного его запаха дыхание и неудовлетворенный взгляд. — Не расстраивайся так, солнышко, это ненадолго. Хочешь со мной поехать? Джи не то чтобы хочет куда-то ехать в таком… уязвимом состоянии, однако и с мужем расставаться не хочется категорически, даже если на полчаса. — Хочу. Переоденусь тогда и… — Да забей, Джи. Никто тебя не увидит: посидишь в машине. — Ты издеваешься? — Но Ричи уже запихивает его в куртку и сам обувает его, присев на корточки. — Я даже без… Хлопает входная дверь, и они садятся в машину. Джи вздыхает, понуро уставившись в окно. Ричи кладёт ладонь на его бедро и включает ненавязчивую музыку на фоне. Когда в поездке они проводят двадцать минут, проскальзывает вялая мыслишка, что что-то не то, но Джи, привыкший всецело доверять мужу, на этом не концентрируется. Хотя и странно это. Живут они в спальном райончике вблизи центра, где находятся все потенциальные пункты прибытия, включая офис Ричи. А они далеко-далеко от этого центра… — Куда мы едем? — хмурится омега, когда они заезжают в безлюдный район без фонарей. — Ты уверен, что нам сюда? — А что не так? — чуть приподняв брови, спрашивает Ричи. — В таких райончиках обычно ходят альфы с заточками, — неприязненно ежится Джи. — Ты же не собираешься ни с кем разборки устраивать? Мне уже хватило молодости, когда ты постоянно в синяках ходил. — Говоришь так, будто меня постоянно били, — задето бормочет альфа. — А что, нет? — Вообще-то это я всех бил. — Угу. А я сидел вечерами и, стоило тебе задержаться на работе, плакал. Потому что знал, что ты опять на разборках, что придёшь опять раненным. Ричи мельком глядит на его подавленный видок и вздыхает. Ричи нравятся драки, нравится ставить зарвавшихся альф на место, но Ричи чувствует себя виноватым за его слезы. Небеспочвенно, к слову. — Прости. — За чт?.. Ричи резко тормозит и выходит из машины. Джи удивленно следит за мужем, открыв рот. Тот открывает дверь с его стороны, склоняясь к нему, чтобы отстегнуть ремень безопасности. — Что происходит? — взволнованно шепчет Джио. — Закрой глаза. Голос у Ричи на шутку не намекает. Даже… грубоватый какой-то. Но сам Ричи спокоен. Он послушно закрывает глаза. — Откроешь, когда я скажу. Джи удивлённо ахает, когда его подхватывают на руки. Ричи идёт недолго. Видно, останавливается у одного из бараков, между которых они плутали. Скрипит замок, а следом и металлические ворота. Джи слышит, как стучит собственное сердце, и молится лишь о том, чтобы всё обошлось. Джи знает: беда не приходит одна. В их случае вполне возможно увязнуть в проблемах ещё больше. Его аккуратно ставят на ноги и придерживают, чтоб не свалился ненароком. Джи с силой сжимает ладонь мужа, успокаиваясь лишь от того, что рядом. — Давай-ка, — Ричи отводит его чуть в сторону и укладывает его ладонь на стену, — вот так. Подожди пару минут. Ричи его отпускает. Это пугает. Он опирается ладонью о стену, слыша шорохи и периодический грохот вперемешку с тихими чертыханиями мужа. Кажется ему или нет, но потихоньку будто бы разгорается свет. А потом всё затихает. — Открывай. Джио страшно. Он сглатывает и тоненько шепчет: — Точно? Альфа неожиданно добродушно усмехается и твердо отвечает: — Точно. — О боже… Свет в глаза не бьёт, просто потому что он приглушенный. И исходит от сотни свечей, расставленных по периметру помещения. — Это… Он узнает добротный диван с давным-давно полопавшейся кожей на обивке, усыпанный лепестками белых роз, как и пол, и небольшой столик перед ним. Узнает этот старенький гараж, в котором всё началось. — Сначала я хотел отвести тебя в парк. Вечерком, знаешь, на то старое колесо обозрения… Но ты сказал, что не хочешь в парк, и я подумал, что лучше всё-таки сюда. На том колесе мы и были-то пару-тройку раз, а здесь… — Как?.. Как ты успел всё это организовать? — восторженно осматриваясь по сторонам, шепчет омега. — М-м-м? — Ричи медленно подходит ближе, обходит его, обнимая сзади, чтобы не загораживать вид. — Солнышко, деньги творят чудеса. — Значит, не расскажешь? — Ну что тут рассказывать? Связался с нужными людьми и попросил зама проконтролировать. — Я почему-то думал, что ты его продал… гараж этот. — Я хотел. Но рука, честно говоря, не поднялась. Здесь так много тебя… Чего стоит только та стена, которую ты разрисовал. Джи оборачивается на мужа, встречаясь с тем глазами, и только открывает рот, как понимает, что не знает, что сказать. Внутри бурлят столько ярких эмоций… И ни одну из них невозможно описать словами. — Нравится? — ласково спрашивает Ричи, наверное, и так понимая всё по его глазам. Джи несколько раз кивает. Нравится… Одного «нравится» тут оказывается мало. — Хочу… — неожиданно вырывается само по себе, и Джи вдруг действительно понимает, чего хочет, — поцеловать тебя. Ричи слегка удивлён — это видно. Но Джи тянется к родным губам мужа и целует. Мягко и нежно, пытаясь передать этими касаяниями, насколько, боже, он любит этого человека. Ричи, кажется, понимает. Ричи кладёт ему ладонь на щеку и отвечает также неторопливо и сладко. Когда наконец удаётся оторваться друг от друга, он уже малёк поплывший. Или не малёк. Губы у обоих влажные, а между ними растянулась ниточка слюны. Господи, как же это возбуждает… Джи тоже хочет романтики, однако больше хочется крупный член с узлом в любую имеющуюся дырку. Чёртова метка… — Хочешь, отсосу тебе, чтобы успокоился? — жарко шепчет на ухо муж. Джи капризно мычит, мотая головой. — Малыш… — Хочу сам, — цепляясь за ремень чужих джинсов, перебивает Джио, — хочу тебе отсосать. — Вот уж нет, — Ричи отдирает его руки от себя и медленно подталкивает его спиной к дивану. — Ты сегодня изображаешь бревно, договорились? — Нет! — Да, сладкий, да. Двигаться я тебе всё равно не дам. Джио испуганно вскрикивает, когда его всё-таки заваливают на диван спиной. Ричи тут же оказывается сверху и уже тянет его штаны вниз, оставляя на ноге влажную полосу. — Я хочу взять тебя в рот! — Терпи, Джио. Иногда нужно уступать партнёру в постели, правда ведь? — Мы и так всегда делаем только так, как ты говоришь! — Неправда. И, раз уж на пошло, разве тебе хоть раз было со мной плохо? Джи растерянно хлопает ресницами, не совсем понимая, к чему этот вопрос. — Нет… — Вот видишь, значит я всё делаю правильно. Лежи и получай удовольствие, солнышко. — Не-е-ет! — Ты где трусы потерял? — усмехается муженек, хорошенько так подзалипнув на его приоткрытую влажную дырку. Вдруг задирает его ноги, почти складывая пополам, и склоняется, словно привороженный, чтобы облизнуть сочащийся вход. — Нет, — тихонько хныкает Джи. Ричи поднимает на него глаза, заворожив в ответ животной, тёмной такой и совершенно открытой похотью во взгляде. — Успокойся, солнышко, — голос тихий и спокойный. Властный. Джи жмурится, бесполезно цепляясь за скользкую обивку дивана. Слишком чувствительный там сейчас, а его натурально едят. — Обожаю твой запах, — экзальтированно бормочет муженек, обводя краешки кончиком языка, — и вкус обожаю. Ма-альчик мой, был ли хоть шанс не полюбить тебя? Тогда я ничего о тебе не знал, а, когда узнал… Даже если бы ты не решился быть со мной, я бы всё равно тебя украл. Ричи звонко целует его между ног и поднимается губами выше по мошонке, захватывая ртом нежное яичко. Джи жалко хватает воздух, пока внизу живота всё сжимается и горит алым пламенем. Хочется член. Хочется, чтобы альфий член вбивался глубоко в него, потирая чувствительные стеночки. Но ему из без того хорошо, а все эти желания лишь подхлестывают возбуждение. Джи понимает, почему Ричи хочет именно так… теперь понимает. — Мой любимый милый членик, — покрывая влажными поцелуями его эрекцию, шепчет муж. Опускает его задницу обратно на диван, просто чтобы удобнее было добраться до миниатюрной игрушки и берет эту «игрушку» в рот. Джи сладко выстанывает что-то, зажав голову мужа между ляжками. Хо-ро-шо. Ричи ласкает его как целочку. Как когда-то много-много раз заласкивал на этом самом диване, доводя до ослепительных оргазмов его ещё не искушенное тогда тело. Боже, чего с ним Ричи только ни делал… И никогда не входил. Ничем, кроме разве что игриво скользнувшего кончика языка. Не входил, пока не расписались. Тогда это казалось дуростью, тогда Джи истерил, требуя в себя член, однако же сейчас Джи понимает, насколько для Ричи это было важно. Для Ричи было важно взять его как мужа. Да и такая вот сладкая пытка, в итоге, решительно подтолкнула омегу быстрее вступить в брак, чего, наверное, его альфа и добивался… Но всё это неважно. Джи выламывается в спине, хнычет, мотая головой из стороны в сторону. Ричи, аккуратно разжав его ножки, возвращается обратно к текущей дырке, принимаясь тщательно её полировать, и помогает себе рукой спереди, всего лишь поглаживая головку большим пальцем. Джи кричит, кончая почти брызгами, пока Ричи держит его, дергающегося в попытке как-то справиться с захлестнувшим через край удовольствием. Когда чуть подотпускает, целует, дрожащего, крепко сжимая нижнюю челюсть пальцами, чтобы ненароком не сомкнул зубы, и трется о нежную промежность жёстким швом топорщащихся джинсов. Сла-а-адко… — Чудесный мой, — шепчет, сжимая его в объятиях, — очаровательный. Джи глубоко дышит, уткнувшись мужу в ключицу. Тело ушло в нокаут, а душа парит. Они связаны самыми прочным узами. Некуда сильнее. Но сердце так не думает. Сердце продолжает сжиматься каждый день как в первый. — Я люблю тебя, — тихонько произносит омега, обнимая своего защитника за шею. — Ты сильный у меня и умный, и самый-самый нежный, и очень красивый, и романтичный. Я так редко тебе это говорю… Ты моя жизнь, Ричи. Ричи ничего не отвечает. Жмется к нему тесней и выдыхает на ухо. Ему этого более чем достаточно. — Давай покормлю тебя. Джи смотрит на столик, на котором, помимо двух бокалов и бутылки вина, сиротливо приютилась единственная тарелка с сырной нарезкой, в середине которой стоит маленькая крынка с мёдом. Джи… впечатлен. Потому что Ричи обычно заказывает еды на целую роту (то есть на себя одного). — Ты просил не есть из ресторанов, поэтому я приготовил всё сам. Даже вино из нашего бара. — О… А вот это действительно впечатляет. Ричи не бытовой инвалид, но на его памяти готовил лишь бутеры и кофе ему в постель. Потому что готовить умеет исключительно базу типа пельменей и яичницы или что там еще жрут одинокие альфы… Не сказать, конечно, что нарезать сыр — великое дело… просто приятно. Действительно приятно, что Ричи так постарался для него. — Спасибо, — Джи улыбается, наблюдая, как муж откупоривает и разливает по бокалам вино. — Ничего, что ты на машине? Ричи, уже жующий сырок, лишь отмахивается. — Такси сюда вряд ли поедет или… Боже мой… Ностальгия — это, конечно, хорошо, но я больше не сяду с пьяным тобой в машину. Ричи ржёт с набитым ртом, подтягивая настороженного его себе под бочок, и, прожевав, целомудренно целует в висок. — Водителя вызову, Джи. Ни о чем не переживай, ладно? Давай просто отдохнём. **** — Э-эм… Удачи, что ли, — сказал ему Райли с утра, у которого он забрал тот самый шикарнейший платок для особо чувствительного родителя. Отношения с семьёй у Джио напряжённые… Но семья есть семья. Они вырастили его в любви, хоть и в особой. Джи тоже, хоть и орал, хоть и грозился ни в жизнь более не показываться самому и уж тем более не показывать внуков, родителей вообще-то любит. Удача ему не нужна. Отец не обижается, а папа, лишь узнав, что на следующем показе единственный наравне с моделями будет красоваться в новой коллекции, все свои обиды тут же забудет. Так и происходит. Отец встречает его у порога, пренебрегая служками, и пропускает внутрь. — Ну что он там? — жалобно шепчет провинившийся ребёнок, пока не без помощи галантного родителя избавляется от верхней одежды. — Обижается. Но очень тебя ждёт… чтобы, конечно, рассказать, как сильно он обижается. — Ага. Понял. Джи улыбается. Папа всегда его ждал. Всегда-всегда, даже когда орал ему в ответ, что больше они не семья. Орал и плакал сам. Папа знает, что он пришёл. Папа волнуется. И, когда он входит в гостиную, тут же кричит из соседней комнаты: — Милый, что за шум? — Кое-кто привёз тебе подарок, — отвечает отец и переводит на него взгляд, — и очень хочет вручить тебе его лично. — Правда? Ответь, что я уже тридцать лет не принимаю подарков, потому что очень люблю своего мужа. — Это не альфа, дорогой. Папа смолкает. Тишина стоит секунд десять, пока в проёме не показывается любопытный нос. Папа, понимая, что обнаружен, выходит уже не таясь. Гордо задранный подбородок, скрещенные на груди руки и взгляд свыше — естественно. — Привет, пап, — неловко улыбается Джи, — а я тут случайно познакомился с одним модельером… Джио торопливо суёт брендовый пакет в руки родителю и затихает. Джи тоже немного обижен и Джи не может так сильно ломать себя, чтобы долго спокойно разговаривать, приходя к примирению, или просто вымаливать папу. С мужем унижаться легко. С мужем все шаги к примирению вообще не чувствуются унизительными, а с папой… Как ни прискорбно, они во многом похожи. Папа восторженно мнет дорогую ткань в ладонях, явно сдерживая себя. — Спасибо. Джи кивает. — Ну обнимитесь же, — влезает отец, подтягивая их обоих к себе, и буквально сталкивает их носами. Папа не выдерживает первым. Папа крепко стискивает его руками, утыкаясь ему в плечо. — Не делай так больше. — Прости. — Лучше сразу убей меня. Если я тебе не нужен, то так и скажи. — Папуль… — Я просто пойду и вскрою вены! — Я те щас вскрою! — звучно рявкает отец. — Сели и пьём чай! Они оба мигом садятся, тесно придвинувшись друг к другу. Отца они оба боятся совершенно заслуженно. Отца вывести из себя сложно, но если уж вывел… Обиды забываются. Они просто сидят и пьют чаёчек, щебеча обо всем на свете. Через полчаса папа вдруг трагично ахает. — Я ведь и забыл совсем! Я тебе тоже… подарок приготовил. Папа немного смущен, но больше в предвкушении от его реакции. Уносится куда-то наверх, рыщет там что-то… — Джио, — пока о-папа копается и гремит всем подряд, зовет а-папа. — М? — У тебя всё хорошо? — Ты чего, пап? — Ты… не пахнешь, — хмурится отец, укладывая ему ладонь на плечо. — Ты заболел? По-омежьи. Джи, конечно, сначала удивляется. Всего на долю секунды, а следом тонко улыбается, наконец понимая, откуда в последнее время у него появилось ощущение, что он чувствует мужа. Чувствует, когда тот рядом, и даже в каком настроении. Как он мог заметить, что не испускает феромоны? Как мог заметить, что и муж больше не пахнет, если для него муж будет пахнуть всегда? — Я здоров. — Ты уверен? — Да, я… мы просто… ну… — Ты пугаешь меня, Джио. Что случилось? — Метка… наша четвёртая… Джи опускает глаза, прикусывая щеку со внутренней стороны. Он совершенно не представляет, какой реакции ждать. Отец первый, кому он рассказывает об этом. А отец молчит. — Периш, к сожалению, как и всегда оправдывает мои ожидания, — альфа тяжко вздыхает, зажимая переносицу пальцами. — Бо-оже, сынок, он ведь помешанный. Не скажу, что это плохо для тебя, но… — Я тоже, — ляпает Джи. — Я помешанный. На нем, пап. — А вот это плохо для тебя. Ладно… Как там у Периша со здоровьем? Джи понимает, что а-папа знает. Всё-всё знает… — Ну неужели ты думал, что я так просто отпустил бы тебя обратно к нему? — отец лукаво усмехается, смакуя чаёк. — Приступы прекратились? Джи открывает рот, чтобы сказать, что прекратились. Открывает без заминки, и вдруг в процессе мелькают недавние события. Перенервничал… Возможно, его муж действительно перенервничал, но… Джи становится страшно. — Конечно, прекратились, — почти сразу отмахивается омега, давя заготовленную улыбочку. — Не волнуйся, пап, всё… — Мы недавно с другом смотались в Италию на выходные, — уже издалека начинает звонко лепетать о-папа, — и зашли там в пару магазинчиков… Папа еще полчаса рассказывает, как прошли эти самые выходные и что они с другом-омегой понакупили, прежде чем вручить ему симпатичную коробочку. — Ты не представляешь, что это такое! — Из коробки извлекается стеклянная баночка, которую родитель в предвкушении открывает и даёт ему понюхать. — Это какая-то их местная соль. Ну она не особо солёная, там больше специй всяких-разных. Я дал ее нашему повару и — скажи же, дорогой! — ужин вышел божественным! Пахнет действительно шикарно. Папа, впрочем, фигни не купит. Они ещё долго болтают, пока взгляд Джио случайно не падает на часы. Ему хотелось бы задержаться, но больше, вдохновленному, хочется приготовить для мужа шедевр с заморской солью. Он вообще-то очень любит баловать своего мужа. Скорые прощания, поцелуи во все щеки, а потом Джи напяливает фартук и начинает колдовать. Как-то постепенно высыпает половину баночки, пробует, но его снова не устраивает. Джи, недолго думая, высыпает вторую половину. И вот теперь… И-де-аль-но! Внутри немножко волнительно. До прихода мужа в районе получаса, поэтому, раз такое дело, он решает добавить немного романтики. Сервирует стол, расставляет парочку свечей, салфеточки красиво складывает… В общем, просто убивает время в одиночестве. И, стоит лишь услышать хлопок входной двери, летит в коридор на крыльях любви. Замирает, открыв рот, потому что мужа не видно. За огроменной просто охапкой нежно-розовых эустом. — Ой… — Я бы хотел тебе их нормально подарить, но ты их не удержишь, так что тащи вазу. Джи шустро притаскивает такую же большую вазу, в которую Ричи сгружает всё это великолепие. — Спасибо, — искренне шепчет Джио, просто сжимая ладонь мужа, и смотрит. В тёплые любимые глаза. — Они, конечно, не настолько красивые, как ты, но… почти? Джи кокетливо хихикает и ласково обнимает своего мужчину. — У меня тоже есть для тебя небольшой сюрприз. — О… Значит, я угадал? — Да. Очень угадал. Раздевайся, я жду тебя на кухне. **** — Ричи, — капризно хнычет омега, прогибаясь, уходя от грубых прикосновений. Он уже заведенный и тоже хочет, ровно как и муж. Ричи лапает его через одежду, пропихивая язык в его рот. — Ричи, пожалуйста, — едва-едва успевая отстраниться от чужих губ, молит Джио. Нежную кожу проминают пальцами до синяков, и именно это заставляет Джи вертеться. Джи нравится грубость, но… не такая. — Ричи! — недовольно вскрикивает омега, упираясь ладонями в широкие плечи, когда тот ощутимо царапает клыками его губу. Ричи облизывает образовавшуюся ранку и смотрит на его видок. — Чего ты скулишь? — спрашивает спокойно, чуть склонив голову набок. — Больно, блин, — бурчит нахохлившийся Джи. — Ну так терпи. Это становится звоночком. Но Джи, возбужденный, пропускает обидные слова мимо ушей. Обнимает своего мужа за шею и тянет обратно к себе. Руки опять грубо мнут его во всех местах, но он терпит, сосредоточившись на том, как вылизывают чувствительную шею. Постанывает и цепляется за мужа, всё пытаясь потереться о того стояком. А потом вновь кричит. Совсем уж нешуточно. На глазах выступают слезы, а в горле мгновенно образуется ком. А Ричи плевать. Ричи старательно зализывает почерневший отпечаток своих зубов на его шее и уже примеряется, чтобы поставить новый. Джи испуганно замирает, прекрасно понимая, что силы не равны. Джи хватает всего на несколько секунд ступора, прежде чем он панически отталкивает альфу, беря скорее элементом неожиданности, и выбегает из спальни. Ничего не предвещало ведь… Они поужинали при свечах, помиловались. Джи отправил Ричи искупаться, потом они вдвоём почистили зубы перед сном, успели даже стирку загрузить. Ну, и залипли в какой-то момент, друг на друге. Ласкались неспешно всё в той же ванной, но после целого дня хотелось уже как-то по-человечески и с комфортом, поэтому и пошли в спальню… Сзади слышится взбешенное рычание, которое лишь подгоняет. Но Джи останавливается посреди гостиной, вдруг растерявшись. Бежать не хочется, только не от Ричи. Бежать нельзя. Он не успеет. Попробуй ещё убеги от раздраконенного альфы… — В себя поверил? Ричи останавливается на расстоянии, хищно сощурив глаза. И усмехается. Отвратительно. Живот сводит от страха. — Ричи… Ричи, пожалуйста. Хватит… Ты… Ты делаешь мне больно! — Закрой рот! — оглушительно рявкает альфа, обнажая клыки. Джи жмурит влажные глаза, но кричит в ответ: — Нет! — Ты, блядь, нарываешься?! Джи делает шаг назад. Его трясет. Мысли мечутся из стороны в сторону, ища выход, потому что теперь он действительно понимает, что Ричи сейчас видит в нем альфу, к которому под воздействием препарата культивируется дополнительная ненависть. Изнутри разрывает дикая буря эмоций, а в голове будто бы каша. Но это не его. Это всё сейчас внутри его мужа… — Куда?! — взрыкивает альфа, пришпиливая его к месту взглядом, в котором ярче даже ненависти горит теперь азарт. Азарт от драки, которые Ричи вообще-то любит. Бежать нельзя… Надо… надо сдаться. Показать, что он не соперник, что он слабый, что он омега, в конце-то концов. — Ричи, умоляю тебя, остановись, — скулеж выходит истинно омежьим, торкает даже его обезумевшего альфу, который вдруг замирает изванием, — пожалуйста, не надо. Ты меня уже подчинил, на мне твои метки, посмотри. Джи разворачивается спиной, обнажая не раз помеченную холку, и молится. Молится, чтобы Ричи проняло. Джи слышит каждый тяжёлый шаг, всеми силами удерживая себя, чтоб не вздрогнуть, чтоб не ломануться прочь, потому что леденящий ужас опутывает всю его хрупкую душевную организацию. Спустя несколько долгих — вечных — секунд шеи касаются самыми подушечками пальцев, обводя края белесых шрамов. А чуть позже альфа утыкается туда же носом. Вдыхает глубоко, дышит его запахом, пока ладони сами по себе смыкаются замком на его животе. Его отпускает. Просто разом с плеч валится весь груз, хотя Джио и понимает, что это не конец — передышка. Ему приятно и неожиданно… волнительно. Тепло. Тело то ли от стресса, то ли от чего-то ещё планомерно растекается в родных сильных руках. — Ричи, — осторожно зовет омега по прошествии нескольких минут. — М? — Ты всё ещё злишься? Ричи даже дышать перестаёт, напряженно каменея на раз. Объятия медленно размыкаются, и тепло исчезает. Джи оборачивается, замечая, какие у мужа испуганные глаза. Ричи медленно-медленно делает шаг назад, потом ещё один и ещё. — Ричи? Мужа отпускать не хочется. Хочется… ближе. — Малыш, — голос у мужа неожиданно дрожит, — возьми телефон и ключи, свои и мои тоже. Закроешь меня здесь и звони парням из моей охраны. Объясни им ситуацию, хорошо, маленький? Они знают, что делать. У Ричи белые пальцы, которыми он цепляется за подоконник, отойдя от него максимально далеко. И глаза. Очень тревожные. Джи не думает — просто слушается. Вскоре уже щёлкает замком входной двери несколько раз и, прислонившись к ней спиной, съезжает ослабевшим телом на корточки. Слышатся приближающиеся шаги изнутри квартиры, а потом и голос, всё такой же дрожащий. Возможно, от ярости, которую Ричи слишком явно сдерживает. — Звони, солнце, звони, пожалуйста. При должном старании я ведь и эту дверь смогу открыть. — Ты же не бросишь меня? — плаксиво спрашивает Джи, при одной только мысли об этом впадая в тихую панику. — Я ведь обещал тебе. Да и… мне кажется, ещё одну разлуку я не вынесу. Умру, Джи. Без тебя. Ты меня извини за это, но… не отпущу, не могу. — Спасибо… Джи страшно. И хорошо, потому что больше не бросят. Никогда. Но… Что было с его мужем, если тот вдруг впервые на его памяти позволил себе быть эгоистом в подобном вопросе по отношению к нему? Если всё было настолько плохо… то Ричи никогда об этом ему не расскажет. Джи звонит охране мужа, всё рассказывает, а те, явно заблаговременно проинформированные о плане действий, обещают прибыть в течение пяти или семи минут. Споро… ничего не скажешь. — Ричи, — зовет он притихшего почему-то альфу. Щеки горят, а в голове странноватый лёгкий туман. — М? — Я попрошу их пристегнуть тебя к батарее. Ричи молчит, но недолго. — Это не так надёжно, как кажется. — А что надёжно? — Джи не шутит. Он действительно думает, что делать дальше. — Я могу приковать тебя к батарее и сесть на твой член. И не слезать с него, пока эта дрянь не выветрится из твоего организма. Так ты точно будешь знать, что я не альфа, да? Омега прикусывает нижнюю губу, живо представив себе описываемую картину, и вдруг неожиданно понимает: «хочу». Хочет этого альфу в подобной позиции на несколько дней. — Это хороший план, Джио. Но ребята сначала успокоят меня, а потом отвезут на капельницы. — И насколько быстро ты протрезвеешь, если тебя прокапать? — От такой дозы дня два-три. — А почему ты в тот раз не прокапался? И если прошлое молчание мужа было от хреново варящего в таком состоянии котелка, то это — Джи чувствует — связано с тем, что Ричи просто не хочет, чтобы он знал. — Если ты не скажешь, то я спрошу у ребят! — неожиданно истерично выкрикивает омега, сам пугаясь своего крика. Но нервы натянуты, а интуиция вопит, что всё плохо. — Я-я… Я боюсь. Я так бою-усь… Джи закрывает лицо ладонями, тихонько всхлипывая в них. — Я не могу так больше… Н-не могу видеть тебя больным. Не могу-у-у! Джи плачет. Рыдает как ребёнок, пока на штанах медленно расползается мокрое пятно. — Я так люблю тебя, — негромко звучит по ту сторону. — Извини меня, солнце моё, за то, что я сейчас скажу… Я бы хотел, чтобы ты меня не любил. Я бы хотел, чтобы ты думал только о себе. И чтобы тебя не волновало, что со мной и есть ли я вообще. Он громко всхлипывает, пораженный до глубины души, и почему-то мигом вскакивает на ноги, по которым уже стекает. — Да как ты… смеешь… — слова путаются в голове, но чувства переливаются через край. — Как ты смеешь?!.. Так!.. Мои чувства!.. Так их поганить!.. — Джи с силой лупит по двери раскрытой ладонью, которую мгновенно обдает жаром, лишь усиливая слезы. — Я тебя ненавижу! Не нравится моя любовь?! А зачем я вообще тогда тебе нужен?! Купи себе цветок! И люби его односторонне! А я человек! Человек, Ричард, который отдаёт всего себя тебе! Но если тебе это не нужно!.. Сзади вдруг дёргают. Сильно, но бережно. Джи пораженно вскрикивает, слыша, как по ту сторону подскакивает вслед за ним его альфа. И чьи-то руки его оттаскивают. — Извините, Джиованни Периш, мне придётся придержать Вас некоторое время, пока Вашего мужа не успокоят, — немного неловко сообщает ему чужой альфа. Джи широко распахивает глаза, наблюдая, как ещё четыре охранника подбираются к их квартире. — Отпусти! — Джио пытается оттолкнуть захватчика, но всё бесполезно. — Ваш муж предупреждал, что Вы можете сопротивляться, но я Вас очень попрошу этого не делать. Потому что его приказом было ни за что Вас не отпускать. Джи не тупой. Джи замирает, весь выворачиваясь изнутри от столь близкого присутствия чужого самца, и смотрит. Смотрит, как охрана открывает дверь и вламывается в квартиру. Слышит звуки драки, которой уже не видно. Как ножом по его душе. Всё как-то подзатихает на несколько мгновений — и вот тогда становится действительно страшно. Он вспоминает это странное «успокоить» из уст мужа. Успокоили… кажется. — Ричи! — вопль сдержать не получается. В голосе страх и боль, и беспомощность, и эгоистичное желание, чтобы Ричи среагировал на его зов. На зов своего течного омеги… — Ну что же Вы делаете? — осуждающе бормочет охранник за спиной. — После такого любой альфа будет стоять за своего омегу до конца. Повезло, что Ваш муж уже не… в сознании. Чёрт… Они оба замирают в ожидании, потому что снова слышится какая-то возня. Охранник на всякий случай закрывает ему ещё и рот. А он почти в истерике. Сраная течка, внезапно накрывшая его раньше положенного срока, омерзительный альфа за спиной, от одних целомудренных прикосновений которого его рвёт в клочья откуда-то изнутри, бешеный муж, которого явно избивают за стеной. Джи… не может. Из глаз ручьём льются слезы, из задницы таким же ручьём — смазка. Джи прикрывает глаза, как ему кажется, всего на секунду… Его сразу что-то встряхивает. Ни разу, ни единожды не целомудренно вжимает в себя и грубо пропихивает язык в его рот. Но ему не страшно. Он покорно обмякает, позволяя делать с собой всё, что угодно, что, кажется, лишь сильнее заводит его альфу, который уже совершенно точно чувствует его состояние. Ричи подхватывает его под задницу и, не размыкая их губ, тащит обратно в квартиру. Джи пошло стонет во вкусный рот, весь изгибаясь, чтобы тереться об альфу. Они обо что-то спотыкаются. Это что-то жалобно стонет, но Джи та-а-ак плевать. Джи хочет мужа и животного траха. Джи хочет успокоиться и не думать. Но Ричи отчего-то останавливается. Джи капризно мычит, больно вцепляясь мужу в волосы, и присасывается к вкусно пахнущей шее. Ричи отдирает его от себя и бросает на диван. — ТЫ СОВСЕМ ОШАЛЕЛ?! — вопит взбудораженный омега, не задумываясь хватая с журнального столика пульт. Ричи спасает только его меткость, потому что пластмасска на нихреновой скорости разбивается едва ли не на осколки не так далеко от головы мужа. Ричи и не реагирует особо. Ричи зачем-то неласково выпинывает покалеченные тушки из квартиры, запирая ту изнутри. — Сраное ты животное! — надрывается Джи, всей шкурой ощущая продирающее предвкушение, пока альфа неспешно приближается к нему. — Что, освободил свою берлогу?! Легче стало?! — Стало. Скулеж продирает горло лишь от одного голоса его альфы. Низкого и слегка хриплого. Джи сам стаскивает с себя промокшие штаны с трусами, поворачиваясь задом, потому что болит уже невыносимо. Ричи грубо хватает его за холку и вжимает лицом в диванную обивку, и, задрав его задницу выше, вставляет. Джио кричит. От дикого какого-то кайфа. Сначала, оглушенный, просто млеет от бешеного напора. Пытается подмахивать уже потом, когда немножко привыкает. Мешает крепко удерживающая рука и реально сильные толчки сзади. — Не ерзай, — взрыкивает муж, одновременно с этим прикладывая ладонью по его ягодице. Мир вокруг крошится, бросая его в нирвану. Он весь сжимается и скулит, царапая обивку ногтями. Ричи заметно сбавляет темп, так правильно потирая внутренние стенки, пока он кончает, что оргазм продлевается ещё на несколько долгих секунд. — Господи, как хорошо-о-о, — негромко стонет омега, которому наконец дают свободу. Сам насаживается на обожаемый член, всем нутром чувствуя, как Ричи наблюдает за ним, как Ричи нравится видеть его таким. Выдрать у его мужа инициативу не так-то просто. Вернее, совсем непросто. Ричи иногда даёт ему побаловаться, но хватает Ричи, как правило, ненадолго. А здесь Ричи ещё и немного без тормозов, так что… Ричи заламывает ему руку и долбит. Сладко-сладко долбит. — О боже, боже мой! РИЧИ! Ричи низко стонет, хорошенько засаживая ему напоследок. Он чувствует в себе сперму мужа и растягивающий внутренности узел. С члена брызгает, а в голове что-то взрывается. И не страшно. С мужем всегда кайфово. И, пускай муж не прикован к батарее, зато член держит внутри него, а уж это самое действенное средство, чтобы дёргать за поводок слетевшего с катушек альфу. **** — Ричи, — валяясь на разворешенной постели обнаженным, ласково зовет омега. Ричи вяло мычит под его бочком, растекшись довольной лужицей от нежных пальцев, массирующих кожу головы. Ричи всё ещё колбасит, честно говоря, но Джи уже приноровился. За четыре дня неотрывного нахождения рядом с больным человеком, которого отпустит до состояния «вменяемо» не раньше, чем через неделю, он заметил некую тенденцию. Полностью безопасным муж становился, только когда ему, мужу, было хорошо. Физически. Конечно, Ричи периодически ещё срывался, всё пытаясь куснуть или сжать его посильнее, но Джи приноровился и здесь. Мужа можно было просто отвлечь. Переложить эти руки себе на щеки и поцеловать или самому начать выцеловывать шею альфы. И, самое главное, никоим образом не сопротивляться. Чем больше он сопротивления оказывал, тем жёстче становился альфа. А Ричи нравилась его покорность и даже безвольность. Можно было лежать бревном и стонать — Ричи тогда становился особенно ласковым и даже нежным. Но долго притворяться бревном Джи не мог, а в связи с течкой нежностей особо-то и не хотелось. Так что проведённой течкой омега остался крайне доволен. Ричи напоминал ему большого зубастого пёселя, которого просто надо было почесать за ушком, и Джи тихонечко умилялся. Он бы соврал, если бы сказал, что ему не хватало в Ричи искренности в обычной жизни, но альфы, самостоятельные такие, всегда неосознанно красовались перед своими омегами, а такой Ричи был… слабым. Его можно было пожалеть, потискать и в приступе умиления наболтать всякой чушенции о том, какой сам Ричи милый и нежный, и сладенький, и вообще няшечка. — А что там с капельницами было? Почему ты не хотел их делать? — голос тихий и нежный, и Ричи, тяжко вздыхая, покорно всё ему излагает: — Потому что по здоровью бьют, — неохотно ворчит муженек. — Выводят из организма всё плохое, но и всё хорошое — тоже. Джи пораженно ахает, вдвойне усердней принявшись наглаживать своего бедного альфу. — Бедненький мой, — воркует сочувствующе, пока бедненький альфа лезет ткнуться ему под мышку, — как же так? Ты у меня уже настрадался, тебе никакие капельницы нельзя. Ричи угукает ему уже из подмышки, которую зачем-то вылизывает. Ему щекотно и немного колется отросшей за эти дни щетиной, но он терпит. Его большой зубастый пёсель. — Тебя нужно только любить, да? — Джи солнечно улыбается. Ричи никогда не позволяет себя жалеть, а тут… позволяет всё. — Иди ко мне, я тебя поцелую, хороший мой. Альфа, взъерошенный и от этого особенно милый, послушно вылезает и нависает над ним сверху, чтобы, конечно, целовать. Джи ласково целует своего большого мальчика, закидывает на поясницу того ноги и нежно гладит по головушке. — Моя сладюсечка, — хихикает омега, когда его сладюсечка уже тыкается эрегированным членом в расслабленный анус. — О боже, Ричи, да! — захлебываясь, стонет он, когда его альфа садит его на узел. **** — Это папа, — выдыхает Джи на седьмой день, когда течка уже давно отпустила, а они до сих пор не вылезают из постели. Ричи пришел в себя гораздо быстрее, чем думалось, то есть сегодня с утра. Пару часов сидел перед ноутом и созванивался со всеми подряд по работе, отругал непонятно за что охрану, уверяя, что те должны были его стукнуть чем-нибудь потяжелее, хотя и сверкал россыпью громадных пожелтевших уже синяков — подарков от охраны. Но «пришёл в себя» совсем не то же, что «успокоился». Ударная доза этой дряни ещё фиг знает сколько будет выводиться из организма — это понимают они оба. Ричи всё ещё словно бочка тротила. Крошечная искра — и всё взлетит на воздух. Поэтому, когда Джи, получив небольшой отдых от постели, спокойно попивая кофеёк на кухне, вдруг услышал ор, мат и грохот, лишь вздохнул. Ричи разбил и телефон, и ноутбук, чему Джи искренне был рад. Сторонние раздражители его мужу сейчас не нужны были. И Ричи опять потянул его в постель, успокаиваться… — Это папа тебя травил, — спокойно выдаёт омега, уже полностью в этом уверенный. — Я так подсчитал и… незадолго до того, как всё это началось, он подарил мне огромный набор специй. Специй, с которыми я готовлю каждый день. А в тот день он подарил мне очередные специи. Я… не знаю, сколько в них было этой дряни, но доза, наверная, была ударная. Иначе так легко ты бы с катушек не слетел. Джи смиренно спокоен, хотя на деле готов плакать. Много-много плакать от одного лишь понимания, что это он. Даже не папа, а он своими руками кормил Ричи отравой каждый день. — Ну, его можно понять… — без заминки отвечает Ричи. Джи… охреневает. Потому что… — Что? — Он просто тебя любит. — Ты серьёзно?! Скажи ещё, что он всё правильно делал! Нервы коротят, а мужа хочется придушить. И плевать уже, что Ричи всё ещё бешеный, что неизвестно как может отреагировать на крик! — Не кричи, солнце. Просто, вот, представь ситуацию. У нас появляется ребеночек-омежечка, подрастает, красавец такой, умненький, добрый и весь невинный. Мы его, конечно, ограничивать никогда не станем, потому что он у нас умненький и мы его очень любим, так ведь? — Конечно. Омег вообще ограничивать нельзя — это ещё отец говорил. Что хочет — пусть то и делает. — Во-о-от. А потом мы, ну, случайно узнаем, что он тусуется с голодранцем с узлом на члене по обоссаным подворотням. Глаза у омеги испуганно расширяются, но в них пылает решимость. — Мы нашего сыночка в обиду не дадим, — голос у него слабо дрожит, однако недолго. — Неизвестно ещё, чем больны все эти шавки! И хорошо, если блохи! Так, а если спидозный какой-нибудь?! Бо-оже, фу, Ричи, зачем ты завёл эту тему? Они же больные. А если этот черт его изуродует? А если позовет своих дружков и они вместе его изнасилуют?! Им всем только секс и бабки нужны! И хорошо, если просто бабки! А некоторые просто тащатся от того, чтобы портить хороших мальчиков! — Вот видишь… — Что видишь?! Я бы лично этого альфачлена прикончил! Поулыбался бы сыночку ещё в самом начале их «отношений», попросил бы этого черта к нам пригласить, подсыпал бы ему снотворного и задушил во сне. Нет, сначала бы ещё кастрировал. При жизни. Или просто яда ему какого-нибудь подмешал, чтобы кровью блевал, долго и мучительно. Или… Ричи затыкает ему рот ладонью, явно сдерживая смех. Он удивлённо смотрит на мужа, хлопая ресницами. — Малыш… если ты захочешь кого-нибудь прикончить или еще что сделать, я тебе обязательно помогу. Отчего-то на секунду Ричи напоминает ему отца… Джи передергивает плечами и хмыкает. — Естественно. Но это-то тут вообще причём? Мы говорили про то, что это папа тебя отравил! — Солнце мое, маленький мой, я не могу на него злиться, — Ричи прорывает на истеричный какой-то смешок, — потому что он очень похож на тебя. — Чего?! Ну, может, внешностью немного. Он тоже красивый, цвет глаз у меня его и губы, и ресницы тоже, волосы, конечно, тоже от него и брови, но… Мы такие разные внутри, разве ты не знаешь? Ладно, вкус в одежде у нас похож и к стилисту мы одному ходим, иногда говорим фразами друг друга и, наверное, немного похожи характерами. Он мой папа всё-таки, но… Джи расстроенно всхлипывает, утыкаясь мужу в грудь. — Так ведь нельзя… — шепчет всхлипывающий омега. — Конечно, нельзя, солнышко, — утешающе шепчет ему муж, ласково поглаживая его по голове. — Я ведь ему… доверял… А он!.. Джи рыдает как ребёнок. Очень горько. Стискивает мужа и плачется, высказывая все переживания. Ричи гладит его, целует и всячески утешает, нашептывая такие нужные сейчас нежности. И Джи понимает, что его Ричи, несгибаемый, не терпящий в свою сторону жалости, властный и сильный, нужен ему именно таким. Именно такого, своего Ричи он любит.