Я хочу быть с тобой

А когда-то они были студентами, молоденькими и влюбленными. Он вообще-то влюблен был до сих пор. Пропало только чувство запретного, пропал страх и азарт от их пряток от родственников. И это круто. Джи чувствовал то же самое, когда после восемнадцати стал пить перед родителями и всеми остальными. До совершеннолетия прятался, боялся спалиться, а потом вдруг можно. Правда, очень быстро ему вновь запретили и пить, и курить, и запретил уже муж, от которого не отвяжешься. Но это не так важно. Они были такими наивными и милыми когда-то. Обнимались у Ричи в распахнутом настежь гараже, лежа под вентилятором, в жаркий июль и расслабленно кемарили, наслаждаясь считанными часами вдвоём. Ходили в кино, жались друг к другу неловко на задних рядах, целовались через смущение, потому что хотелось и горело всё внутри. Ели сладкую вату и мороженое в парке, пытались зачем-то поймать голубей, а потом смотрели на звезды через стекло поскрипывающей кабинки чертового колеса. Джи не скучает по тем временам, потому что Ричи теперь уделяет ему разительно больше времени, у Ричи он теперь единственный смысл жизни. Как и Ричи у него. Все друзья и родственники отвалились сами собой, стоило лишь им вступить в брак. И об этом Джи тоже не жалел. Джи хорошо помнит прошлое и в особенности момент их… знакомства. То есть знакомы они были и до этого (учились в одной группе), но как-то друг друга не замечали. Джио всегда был прилежным учеником, а Ричи появлялся на парах через раз и большую их часть бессовестно дрых. Друзьями Ричи тоже в группе не успел обзавестись. Сложно было общаться, когда всё время спишь. В общем-то, причин пересечься у них и не было. Джи тогда вышел подышать со студенческой вечеринки. Поздно уже было, Джи был пьяненький, а все друзья куда-то потерялись. Не то чтобы это волновало… Ричи курил за углом, но он этого не видел, пока два обкуренных мудака не решили завести с ним знакомство. Его уже тащили в какие-то кусты, зажав рот, когда вдруг пришло спасение. Джи помнит это до сих пор… будто вчера. Ричи спас его и подвез, дрожащего, до дома на такси, не успокоившись, пока Джи не зашёл в родительский дом. И Джи, до этого с лёгким презрением косившийся на раздолбая за задней партой, придя на следующий день в институт, растерялся. Потому что безликий раздолбай превратился в Ричарда Периша, крутого альфу, который спас. Джи смущался, кусал губы, но таки сумел подойти к одногруппнику, вручив коробку самолично приготовленного печенья. Это было так мило. Ричи смотрел на него с тревогой и уже влюбленностью. Это потом Ричи рассказал, что влюблён был с первой встречи, просто понимал, что не светит ничего, а тогда… тогда Джи не знал. Джи поблагодарил и шмыгнул к другу-омеге за первую парту, наказав себе не смотреть назад, хотя все мысли с того момента были именно там, на галёрке. Он задумался и пошёл после занятий прямо за альфой. Боялся страшно, представлял, как будет оправдываться, если Ричи заметит преследование, и в какой-то момент потерял Ричи из виду. И, оглянувшись по сторонам, понял, что потерялся. Вокруг были гаражи, рощицы небольшие и даже асфальта толком не наблюдалось. Джи бродил часа пол, пока не увидел в одном из гаражей свет. А там был Ричи. Ричи, который, увидев его, застыл и мигом принялся суетиться, усаживая его за какой-никакой диван и наливая чаю. Ричи растрогался его несчастным потерянным видом и довёз его до дома уже сам, на своей машине. И Джи пропал. Они месяца два виделись каждый день, гуляли, жались друг к другу тайком, наслаждаясь будто украденными объятиями. Они оба понимали, что нельзя. Семья просто не позволит им быть вместе. Конечно, семейство Хань, узнай лишь о том, что они просто проводят время вдвоем, размазало бы бедного студента-автомеханика прямо по его гаражу, но… Ричи не боялся. Ричи смотрел на него влюбленными глазами и ничего не говорил. Даже не обозначал саму возможность их отношений, хотя Джио уже утонул и растворился. Ричи тогда первый и последний раз позволил ему принять действительно важное решение. Связать себя с Ричи, принимая все последствия, или нет. И Джи ни разу не пожалел о своём решении. Никогда. Ричи выперли с универа, Ричи трижды чуть не сбила машина в течение недели и Ричи не брали ни на одну работу. Семейство Хань, узнав об их отношениях, грозилось-грозилось, пыталось подкупить, запугать, а Ричи не вёлся. Конечно же, род Хань грозиться перестал, перейдя непосредственно к исполнению угроз. Джи плакал, ненавидя себя за то, что не находилось сил бросить своего, совсем-совсем своего альфу, который, даже решись он, рявкнул бы на него, мгновенно осадив, и не отпустил. Потому что действия Ричарда не обсуждались никогда. Ричи сказал так — значит должно быть так. Поэтому Ричи сжимал зубы и пёр вперёд, каким-то образом умудряясь не только обеспечивать их обоих, но и покупать Джи цветы и сладости, и даже золотое помолвочное кольцо с дорогим камушком. Так Джио и привык делать всё для собственного благополучия, забивая на то, насколько плохо мужу. Это тоже приказал Ричи. И это не значило, что Джи не думал о муже и не волновался. Волновался, причем сильно, как и любой другой любящий человек, просто… с Ричи по-другому нельзя было. Конечно, такой целеустремленный и властный человек как его муж не мог не выбиться. Если уж Ричи чего-то решал… Поэтому через кровь и пот бедный автомеханик дорос до владельца сети мастерских, моек и парочки тюнинговых салонов. А Джи ни дня в жизни не проработал. Ричи не позволял, даже когда с деньгами было сложно. Джи готовил, убирал и укладывал своего уставшего альфу спать. Джи просто любил, просто заботился, а Ричи, глядя на него с трепетным обожанием в глазах, всегда возвращался домой. Всегда. Всегда бежал к нему, лишь только выдавалось свободное время. Ричи говорил «учись», а, когда он доучился, вроде, и таких критических финансовых проблем уже не было. И Ричи, когда Джи, засидевшись дома, вновь заговорил о работе, посмотрел на него и сказал «нет». «Потому что я хочу видеть своего мужа дома, когда ухожу и прихожу с работы, бодрым и счастливым» Джи пожал плечами и продолжил заниматься обустраиванием собственного благополучия, потому что счастье его мужа первоочередно зависело именно от этого. **** Обнаженную поясницу облизывает холодок, пустив мурашки по телу. Джи заспанно мычит в недовольстве, подтягивая одеяло выше, и вдруг чихает. Джио не любит холод и сигаретный дым тоже не особо, поэтому и курит свои сладенькие одноразовки, а тут… Неприятно, конечно, когда в спальне поутру так пасёт. Джи разлепляет тяжёлые веки и, перевернувшись на спину, безэмоционально пялится в потолок. Воспоминания вчерашнего вечера накатывают разом, заставляя поморщиться, потому что он не знает, как задабривать мужа. Не знает и всё тут. Там только на жалость давить, но Ричи его жалеет непосредственно при личном контакте, а по телефону… Неподалёку кто-то кашляет, подавившись дымом. Джи хмурится, приподнимаясь на постели, потому что… потому что только сейчас понимает, что не в родительском доме. Он в их с мужем квартире, и кашляет сейчас тоже его муж, вышедший покурить на лоджию. Джи отстраненно подмечает, что кашляет Ричи всё-таки не из-за дыма, а из-за болезни. Простыл. И кажется всё сном. Не бывает ведь так. Он вот сейчас проснётся и снова будет плакать, умоляя мужа его забрать. Ричи, уже почти захлебывающийся сухим кашлем, забычковывает сигарету и решает выйти, наконец замечая, что он проснулся. Улыбается ему, больной, с красными глазами, бледный весь и исхудавший. Джи не знает, что Ричи с собой делал, но выглядит… краше только в гроб кладут. Плохие мысли лишь будоражат, заставляя вскочить, с разбегу вжимаясь в своего альфу. Ричи тёплый. Ричи гладит его, изо всех сил стискивающего руки, по спине, подталкивая обратно к постели. Джи часто глубоко дышит родными феромонами, пропитываясь насквозь, не в силах поверить, что можно. Что рядом. — Давай-давай, наобнимаемся ещё, — хрипло говорит мужчина, — ложись обратно — заболеешь не дай бог. Джи отрицательно машет головой как болванчик, отказываясь разомкнуть объятия. — Ну же, малыш, — Ричи наконец бесцеремонно отлепляет его от себя, сталкивая на кровать, и тут же забирается следом. — Света всю ночь не было, только щас дали. Я уже включил отопление, но, пока прогреется… Ричи заматывает их обоих одеялом, и сам тесно прижимаясь к нему. Ричи хуже, чем ему. Ричи было хуже всё это время, но Ричи лишь бережно обнимает его, вдыхая его запах. — У тебя температура, — бормочет омега, совсем не боясь заболеть. — Да и хрен с ним. Ты у нас проспиртован настолько, что не заразишься, да? Ричи хрипло смеётся в его макушку, запуская пятерню в его растрепанные волосы. Массирует так нежно, гладит его по голове. Ричи не злится и, кажется, даже не планирует его ругать. На радостях, наверное, что тоже очень приятно. Джи кажется, что он кончит. Прямо сейчас. — Я люблю тебя, — плаксиво шепчет омега, уткнувшись во вкусно пахнущую шею, — я люблю тебя, Ричи, я тебя люблю. Господи, я так тебя люблю. — Ну-ну, солнце моё, всё хорошо. Теперь всё хорошо. У него сердце сжимается от того, как Ричи хрипит, и от того, какой Ричи горячий. — Я сейчас. На минутку всего за лекарствами, — настойчиво выпутываясь из объятий мужа, бормочет Джио. Ричи дергает его обратно, вплотную вжимая в себя. Джи обраняет сладкий стон, когда его привставший член встречается с бедром мужа, но сейчас так не до этого… — Ричи!.. Я же на кухню просто, а не… Ах!.. Джи затыкается и пялится на мужа во все глаза. Ричи, просунув ладонь меж их телами, со спокойной улыбкой сжимает его мошонку через ткань белья, наглаживает и умело давит пальцами туда, куда надо. — Н-не… — ещё пытается выдавить что-то, но там бесполезно. Измученное долгим воздержанием тело предаёт сразу и окончательно, отдаваясь во власть нужного альфы. Джи, кусая губы и постанывая, утыкается обратно в излюбленную шею, не поднимая глаз. — Кто-то, я смотрю, перестал расстраиваться, — игриво шепчет муж прямо в ухо. — Чего ты стесняешься? Уже успел отвыкнуть от меня? Пальцы перемещаются на поясницу, поглаживая кожу над резинкой боксеров. Джи недовольно мычит, тыкаясь носом в ямку между ключиц. — Джи, мальчик мой, посмотри на меня. Джи знает, что надо просто слушаться. Безоговорочно. Иначе отдрочат ему по итогу через трусы. Джи поднимает голову, мгновенно увязая в тёплых глазах мужа. — Что-то не так? Чего ты такой зажатый? Ричи ласково гладит его щеку большим пальцем. Ему хочется растечься лужицей и остановить время. Потому что хорошо, очень-очень хорошо сейчас. — Тебе плохо, — шепчет омега, смотря на мужа большими обеспокоенными глазами. — Не надо сейчас. Тебе нужно отдохнуть, милый. — Я выгляжу больным? — насмешливо интересуется альфа. — Ты ужасно выглядишь, Ричи, — без доли шутки отвечает он, — я серьёзно. Ричи явно удивляется и выглядит даже малёк оскорбленным. — Альфа должен быть чуть красивее обезьяны — это ты мне сам говорил, — задето боромочет муженек в его макушку, — что бы ты сейчас ни сказал, я всё ещё попадают под этот критерий. — Господи! Да не в этом же дело! — Джи снова настойчиво выпутывается, чтобы хотя бы видеть надутую мордочку своего альфы. — Ты болеешь, Рич, серьёзно и давно болеешь. Это очень сильно видно. Я… просто хочу, чтобы ты отдохнул. Тебе больше не о чем переживать, я снова с тобой и… я хочу, чтобы волновал тебя теперь только я. В самом хорошем смысле волновал, ладно? Но только после того, как ты отоспишься. Ричи как кот льнет к его рукам, которые гладят заострившиеся скулы, пробираются дальше, почесать за ушком и короткие волоски над холкой. — Хорошо, — довольно выдыхает альфа, — тогда сначала трахну тебя, а потом спать. — Ричи!.. Ричи давит возмущения на корню, завалив его на спину. Нависает сверху, улыбается слегка. — Как ты думаешь, солнце, мне легко далось это воздержание? Я дрочил на твои фотки каждый божий день. Я хочу тебя, Джио, больше, чем спать, есть, даже жить, — Ричи скользит ладонью по его ляжке с внутренней строны, бессознательно заставляя Джи раздвигать ноги всё шире. — Расслабься, мальчик мой, позже я обещаю усердно лечиться под твоим присмотром. Джи и так расслаблен. Джи как всегда сдаётся, потому что… ну… не с Ричи ему спорить. Со стенкой поэффективнее было бы. Прикрывает глаза, закидывая руки за шею своему мужу, тянет того к себе, к своим губам, и, ощутив первое прикосновение, податливо вздрагивает в сильных руках. Член твердеет до конца мгновенно, потому что его целуют, целуют, как он любит. Ричи трется пахом о его, пробивая его на стон, и уже лезет снимать с него трусы. Стягивает понемногу в суматохе, когда сил оторваться друг от друга нет, но всё-таки пытается отстраниться. Джи тут же возмущённо мычит, вцепляясь в короткие волосы, и тянет обратно. Ричи мычит что-то в ответ, в его губы, тем не менее продолжая вылизывать его рот. На этом раздевания и заканчиваются, пока Джи окончательно не тает мягкой массой с красными щеками, изнасилованным ртом и подтекающим членом и задницей. Вот тогда коварный муж и отлепляется от него, получив лишь хныканье неудовлетворенного омеги. — Ну, чего ты, малыш? — Ричи улыбается довольно и с какой-то безумной нежностью. — Я от тебя никуда не денусь. Хочешь мой член взамен? Джи, не способный на внятную речь, лишь часто кивает, подскакивая на постели, пока Ричи облокачивается об изголовье. Стягивает с себя труселя, повторяя за мужем, который устраивает его боком к себе, чтобы иметь возможность дотянуться до того самого чувствительного и текущего не в меру местечка. Джи немедля берет в рот, чувствуя волну дрожи лишь от того, что скользкая головка утыкается в нёбо. Муж поощрительно зарывается ладонью в его волосы, чешет недолго и уже ведёт ладонью по спине, вдоль позвоночника. Он чуть не давится, когда Ричи наконец касается его там одними подушечками пальцев. Слишком чувствительный, особенно в связи с тем, что давно ничего не было. — Постарайся не кончить, Джи. Второй заход я устраивать не собираюсь. Знаешь, почему? Джи отлепляется от члена с сочным звуком и смотрит на него, на альфу, замутненными уже глазами. С алыми натруженными губами и мокрым от слюны подбородком — восхитительный. — Потому что не заслужил, — выдыхает Ричард, ведя большим пальцем по припухшим губам. Джи, не отрывая взгляда от его глаз, ловит подушечку этими же мягкими губами и забирает палец в жаркий плен рта, принявшись посасывать ровно как член. — Всё равно не заслужил, — цокает альфа с прищуром и вдруг прижимает его язык, ограничивая движение. Джи послушно открывает рот, давая мужу полюбоваться. Тот чуть улыбается, гладит его язык, а потом окончательно убирает палец. — Ты так течешь… И почему не дал психу, раз так хотел? Джи, уже не совсем соображающий, чуть хмурится, а потом вдруг с размаху шлепает ладонью по его бедру. — Не смей думать о других в постели со мной! Ричи чуть смеётся, шуточно сжав его ягодицу в отместку. — Даже если это альфа? Джи, уже снова с членом во рту, утвердительно мычит, игриво виляя задницей, которую довольно быстро ловят. Ловят и, притерев пальцами меж ягодиц, входят сразу двумя. Омега максимально прогибает спину и стонет, посылая вибрации по члену. Перевозбужденный и изнемогающий, но всё равно выдерживает небольшую растяжку, прежде чем вытащить член изо рта и снова принять в себя с другой стороны. Ричи оставляет его так же в позе наездника, чтобы точно не поранить, потому что внутри узко, слишком узко для нормального секса, что лишний раз доказывает не только верность супруга, но и его целибат. Но Джио хорошо. Джио кусает губы и медленно двигается, готовый в любой момент кончить. Ричи смотрит на трепещущие ресницы на прикрытых веках и не понимает, как можно злиться. Как можно злиться на мужа, когда он такой? Такой прекрасный. Всегда. — Ричи, — зовет его омега, — я сейчас кончу. Ричи нежно улыбается, гладит молочное бедро и кивает. — Кончай. **** Джио просыпается на чем-то теплом. Даже горячем… Тело разнежено и тянет сладкой истомой. Он открывает глаза, видит мужа, на чьей груди посапывает, и не может поверить. — Господи, спасибо! — шепчет омега, стискивая объятия изо всех сил. Ричи и бровью не ведёт, пока Джи пытается задушить его своей любовью, хотя спит обычно чутко. Джи боится представить, сколько и как Ричи спал всё это время, раз сейчас в таком отрубе. Будить он его, естественно, не собирается, но… Ричи реально горячий. У Ричи жар. Однако выглядит альфа в разы лучше, чем вчера, будто… будто помолодел даже как-то. Тревожные морщинки разгладились, синь, залегшая под глазами, бесследно исчезла и бледность сошла на нет. Даже румянец, вон, на щеках… Хотя румянец скорее от температуры. Джи ласково улыбается, трогает бережно своего альфу. Всё природа виновата. Ричи за ночь надышался его феромонами и, вон, на поправку сразу как пошёл. Джи и сам чувствует себя… прекрасно. Действительно прекрасно, будто и не гробил себя последнее время. Чудеса. Аккуратно выбирается из объятий, чуть морщась от прострелившей поясницу боли, и, позалипав немножко в стену спросонья, идёт на кухню за лекарствами. Заваривает чай с малиной, нагребает таблеток и выдвигается обратно. Расслабленный такой, всё ещё приятно сонный. Потому что дома, в родных стенах с самым родным человеком. Наконец чувствует полное спокойствие и какую-то незримую защиту. Мужа будить не хочется, но надо. Джи седлает чужие бедра и, склонившись к лицу мужа, ласково гладит того по плечу. — Просыпайся, милый, пожалуйста. Всего на минутку. Выпьешь чаёк и ляжешь. Ричи что-то мычит, не желая открывать глаза, и вдруг совершает несколько характерных движений бёдрами через одеяло. — Ричи, — с улыбкой зовет омега, вновь получив в ответ одно мычание, — пожалуйста, давай. Хочешь, может, чего-то? Я могу приготовить тебе к твоему пробуждению всё, что попросишь. — Одного омегу в моей постели, — хрипло бормочет альфа, с трудом разлепляя глаза, — голого. Трется ещё лениво о него утренним стояком. Не то чтобы действительно что-то сейчас планирует, но если Джи вдруг покажет, что ему нравится… — Приготовишь? — улыбается сонно, чмокнув его в губы. — Пей, — Джи складывает в ротик своему альфе таблетки и придерживает горячую кружку, чтоб тому не пришлось вставать. — Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. — Просто потискать хотя бы. Я очень люблю тебя трогать. Спасибо, солнце. Снова чмокает его и падает обратно на подушку, мгновенно отрубаясь. Джи гладит его по волосам и уходит в душ, потому что трахались они, вопреки запрету мужа, всё-таки целый день. И сил помыться у Джи перед сном просто не хватило. Джи чувствует себя человеком, когда выходит из ванной. Скидывает полотенце и, подумав, ничего не надевает, скользнув к мужу под одеяло, досыпать. Дыхание перехватывает, поэтому удивленный вскрик выходит беззвучным. Он дергается, пытаясь вырваться. Его тут же сильнее подминают, вжимая лицом в подушку. — Тише, малыш, тише. Это всего лишь я, — жарко дышат в холку, отпуская его голову, давая и ему вдохнуть. — Ты с ума сошел?! Всего лишь ты?! Это твой член, Рич! Бедра дрожат, пока Ричи вжимается в него максимально глубоко. Ещё не двигается, наверное, потому что внутри ещё сухо. — Да ладно тебе. Как я мог просто смотреть, как ты обнимаешь меня, сладкий такой, сосочки свои просишь пососать, попкой голенькой тут светишь? — Ничего я не просил! — тут же возмущается омега, только сейчас замечая, что соски действительно топорщатся, будто кто-то их уже пососал. — Но выглядел ты именно так, — усмехается хрипловато, легонько толкаясь внутрь, — а будить тебя мне не особо хотелось. — Потому что я бы тебе отказа-ал, — стонет Джи, поворачивая голову в бок, чтобы тут же словить губы мужа. Ричи жадно целует его, с силой толкаясь внутрь. Выходит всего на несколько сантиметров и вбивается обратно под собственным весом до конца. И отстраняется от него, только когда он уже откровенно течёт. Вздергивает его бедра, стоя сзади на коленях, и снова входит. Джи несдержанно голосит, передавая привет всем соседям, которые дай бог ничего не слышат из-за отменной звукоизоляции. Ричи трахает его быстро и сильно как животное. Джи стонет и поскуливает, планируя спустить при таком темпе гораздо раньше. Когда проходит пять минут, а Ричи ни капли не замедляется, Джи понимает, что что-то не то, совсем не то. Слегка пугается, но как-то выразить свои эмоции не получается. Его накрывает с головой, а из члена натурально брызжет. — Ричи. Ричи. Ричи, пожалуйста! — скулит омега, упираясь ослабевшей рукой в чужое бедро. — Хва-а-атит… Ричи не замедляется ни когда он кончает, ни после, хотя знает, что это… слишком. Как заведенный остановиться не может, будто… будто кончить не может… из-за температуры… Джи пытается слезть с таранящего чувствительные внутренности члена, отползая вперёд, но Ричи предсказуемо ловит, навалившись сверху, и теперь входит лишь глубже. — Ричи! Хватит, пожалуйста! Прекрати! Мне больно! — Да, малыш, — усмехается, хотя и у самого дыхалка уже подводит, и, пробравшись рукой ему под живот, хватает его за член, абсолютно твёрдый и мокрый уже от смазки член, — больно. Дергает его за плечи на себя, заставляя тоже встать на колени, и всё продолжает натурально долбить. Джи чувствует, как холку вдруг облизывают, но это так, на фоне… пока Ричи не начинает покусывать его шею, прямо поверх метки. — Нет… — ошарашенно выдыхает омега, а самого уже трясёт. — Нет, нет, нет! Не надо! Ричи, пожалуйста! Не куса-ай! Ричи его игнорирует. Прокусывает холку до крови, обновляя метку, и наконец с рычанием кончает. Он и до этого основательно поехал от слишком бурного секса, но здесь выбивает из башки вообще всё, оставляя его захлебываться в чистейшем безумии. Джи рыдает, бьётся, крепко удерживаемый своим альфой, узел которого постепенно разбухает в растраханной дырке. Всхлипывает, задыхается из-за слез и огромного блядского узла, пока с члена неконтролируемо льётся. Ричи стонет ему на ухо, одной рукой удерживая его поперёк груди, а второй устало упирается в стену напротив. Инстинктивно двигает бёдрами насколько позволяет сцепка и вряд ли соображает больше него. Ещё бы их не колбасило после метки-то… Есть, конечно, извращенцы, которые обновляют метку постоянно, но в большинстве своём люди останавливаются на первом и единственном разе, потому что… потому что невозможно. Невозможно. Невозможно, черт возьми, выдержать подобное больше одного раза! Потому что каждый последующий все чувствительней и чувствительней! Потому что с ума можно сойти, без шуток! Потому что метка — это связь. Всего одна единственная метка бетонирует альфу с омегой практически насмерть, а уж если их две… считай, на измены уже не спобен, хрен уйдёшь от того самого, потому что с другими удовольствия тупо нет. Дальше — больше. Вплоть до смерти обоих от долгой разлуки и исчезновения феромонов, тоже у обоих. Такие пары называют бетами. С такими не сближаются, просто потому что мозг любого человека в сексуальном плане реагирует именно на запах, а потом уж на всё остальное. Так что чревато это всё. А у них с Ричи это уже четвёртая метка… Но обо всем этом Джи не думает. Не может думать просто, как и его тупой муж. Обо всем этом Джи подумает через несколько часов, когда наконец отпустит конченная наркоманская эйфория. Когда возвращаются первые мозги, они оба валяются на постели, тесно переплетенные друг с другом. Ричи всё такой же горячий и также начинает потихоньку приходить в себя, ласково поглаживая его липкий от спермы живот, заполненный изнутри тоже спермой и здоровенным, хоть и опавшим уже членом. Джи даже рта раскрыть не может — язык тупо не ворочается. Поэтому он вяло мычит что-то, всё ещё находясь в запредельном кайфе. Ричи бережно выходит из него, поднимаясь с постели на дрожащих конечностях, и через пару минут возвращается с бутылкой холодной минералки. Снова гладит его, но теперь по щеке, отчего Джи с трудом разлепляет тяжёлые веки, и осторожно поит водичкой, придерживая за затылок. Джи мычит уже подовольнее, без сил проваливаясь обратно в эйфорию. Чувствует лишь, как муж, вновь вплотную прильнув к нему сзади, бережно вылизывает метку с корочкой подсохшей крови. Когда Джи приходит в себя в следующий раз, Ричи, всё ещё горячий — но уже явно с ясной головой — и твёрдо стоящий на ногах, обтирает его всего влажным полотенцем. Останавливается почему-то в паху, будто думает о чем-то, и вдруг проникает двумя пальцами внутрь. Джи вскрикивает, выламываясь в спине, потому что всё ещё… всё ещё… — Ш-ш-ш, солнышко моё, всё хорошо, — хрипло шепчет альфа, поглаживая его другой рукой по выгнутой груди, — просто уберу свою сперму, ладно? Я почти всё. Джи жалобно хнычет, даже когда Ричи выходит из него, обтирая его снаружи. — Всё хорошо, — продолжает шептать ему муж. Когда заканчивает, переносит его на широкое кресло, укладывая поперёк, и принимается перестилать постель. Джи, уже способный держать глаза открытыми, лениво наблюдает за мужем, спокойным мужем, которому несколько часов назад вполне явно снесло крышак из-за температуры. — Выпей жаропонижающее, — с трудом выдавливает из себя омега. Ричи мгновенно оборачивается на его слабый голосок и подходит ближе, становясь перед креслом на колени. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает взволнованно, заправив ему мешающую прядь за ухо. — Прости, малыш, я что-то… переборщил. До сих пор, честно говоря, прет. — Пойдёт, — вяло морщится омега, зажимая ладонь мужа между щекой и плечом. — Ты просто натрахаться никак не можешь. — Не могу, — покорно соглашается Ричи и целует его в лоб. — Хочешь чего-нибудь? — Таблетки выпей. И возвращайся ко мне. — Покушать, может? — Нет, просто возвращайся. И… если снова захочешь, говори сразу, — трахнешь меня в рот. Но это только через пару часов. — Н-да? Я думал, ты до завтра проваляешься. — Я и не собираюсь двигаться. Рот открою, а там уж ты сам. Ричи легко смеётся, целуя его в этот самый рот. — Хорошо, красота моя. **** — Ну хватит у плиты торчать, — ноет его болезный альфа, лежа с градусником на диване. — Иди ко мне, Джи. — А есть мы что будем? Я задолбался доставкой питаться. — Ну пойдём в ресторан. — С больным тобой? Ты обещал мне лечиться! — Ну, Джио, ну, малыш, ну пожалуйста, иди ко мне. Ты мне врач или кто? Как можно лечиться без врача? Джи со смешком хмыкает, умиляясь со своего капризного альфы. — Я тебе не врач, а муж. А чтобы хорошо жить, мужа надо слушаться, иначе муж отправит тебя в больницу, к врачу, который всегда будет рядом. — Джи-и-ио-о, — с хрипотцой тянет муженек, — я тебя сейчас украду. — Нет! — взвизгивает омега, оборачиваясь назад, и выставляет перед собой ладони в смехотворной на самом деле защите. — Не подходи! Не могу больше! — Не можешь что? — чуть приподняв брови спрашивает альфа уже напротив него. — Быть со мной? — Нет! — Ричи касается его ладошек своими, переплетая пальцы, отчего внизу живота ощутимо простреливает. — Да! Да, Ричи, не могу! У меня член от простых объятий теперь встает! От твоих объятий! Чёртова репродуктивная способность! — Да? А до этого было не так? — Ричи осторожно подбирается ближе, пока не получает возможность схватить его, вплотную прижав к себе. — Ой, и правда встал. — У тебя тоже, идиот! Идиот ты, Рич! Ну зачем было метить меня?! Четвёртый, папу его, раз! — Ну-ну, солнце, не переживай. Привыкнем. — Ты думаешь, к этому можно привыкнуть?! — Конечно. Раньше ты кончал за минуту только от рук. Я только в рот у тебя брал, а ты уже спускал. А сейчас, вон, от рук мы кончать не хотим, а минет нам нужен чисто как прелюдия, да, солнышко? — И что? — хорохорится омега, зыркая на него исподлобья. — Тебе что-то не нравится? — Мне всё очень нравится, малыш, — Ричи чмокает его в лоб и улыбается, уже почему-то лапая его за задницу. — Пойдём в постельку, м? — Нет! — верещит Джио, выкручиваясь из ослабевшей хватки. — Я до сих пор на ногах твёрдо стоять не могу! — Но у тебя стоит. — Если ты не будешь меня трогать, то он очень быстро упадёт! — Ну, Джи, — надув губы, просит его альфа, — дай я хотя бы тебе отлижу. Джио мнется недолго. Секса действительно хочется, но он до сих пор боится за свою задницу, чересчур чувствительную из-за вчерашнего. — Ладно. Но только ртом! — Конечно, — скалится его муженек. Джи сам разворачивается к нему спиной, упираясь ладонями в столешницу. Ричи тянет с него спортивки вместе с трусами вниз и оставляет их болтаться в ногах. Джи оборачивается через плечо, мгновенно поймав возбужденный взгляд мужа, и дыхание тут же сбивается. Ричи гладит его бедро правой рукой, левой отодвигая половинку в сторону, чтобы полюбоваться на чуть увлажнившееся отверстие. — Какой же ты красивый, — шепчет на выдохе, пальцами правой руки пробуя колечко на эластичность. — Ты говорил, что только ртом, — неуверенно вякает Джи, глядя на мужа. Ричи чуть приподнимает брови и со смешком кивает. — Хорошо. Только ртом. Придержишь для меня свою попку? Смотрит на него в ожидании. Джи прикусывает губу, самостоятельно разводя ягодицы в стороны, и укладывается на столешницу грудью. Ноги разводит максимально широко, насколько позволяют стреножищие его штаны. И тоже ждёт. Когда чувствует, как его целуют там, дыхание снова сбивается. Джи слышит, как Ричи с шумом втягивает носом воздух, и внизу живота что-то сводит. — Сладкий мой, — хрипит альфа, мельком оглаживая его лодыжку и тут же одергивая руку. — Ну, без рук — так без рук. Облизывает. Потом снова. И снова. Джи чувственно стонет, прикрыв глаза, проваливаясь в сладкую негу. Вылизывает, будто он и правда вкусный. Сладкий. Там сладкий, как всё время утверждает Ричи. Щекочет кончиком языка самую серединку, отчего мышцы неконтролируемо сокращаются, и сам почему-то стонет. Совсем скоро слюна вперемешку со смазкой уже тянется по мошонке вниз вязкими каплями, а Джи может лишь поскуливать от такого же вязкого удовольствия, в которое все больше и больше проваливается с каждой минутой, пока влажный гладкий язык полирует его дырку. — Ричи, — выстанывает в экстазе омега, слишком откровенно подаваясь бёдрами назад, навстречу восхитительному языку. Ричи вдруг отстраняется, отчего его мокрую щелку обдает воздухом, заставляя поёжиться. — Ричи, — капризно хныкает Джи, пытаясь обернуться через плечо. — Задницу держи, — грубо одергивают его. Джи как хлыстом по мягкому месту щепоткой унижения. Всхлипывает, ещё пытаясь выполнить просьбу мужа, но руки дрожат, а непослушные пальцы соскальзывают по мокрой промежности. С члена бесстыдно капает всего с одной фразы, и действительно не стыдно. Не стыдно. Просто хочется… больше. Больше Ричи. — Кончил, что ли? — удивлённо спрашивает альфа, приглядываясь к образовавшейся лужице на полу, и, понимая, что это всего лишь предэякулят, насмешливо хмыкает. — Вот и умница. Рано ещё кончать. Вновь припадает губами к поджимающемуся анусу, но ласкает медленно, со вкусом. — Ричи… Язык преодолевает расслабленное колечко, оказываясь внутри, где просто… просто… восхитительно. Джи бессознательно мычит, впиваясь ногтями в собственные ягодицы. — Пожалуйста, — шепчет пересохшими губами, и сам не понимая, чего просит, — пожалуйста, Рич… е-ещё… Ричи от дела не отрывается. Продолжает трахать его языком, совсем никак нигде больше не касаясь. Это… удручает. Он почему-то чувствует себя одиноко. Хочется больше контакта. Просто кожа к коже, просто чувствовать, понимать, что его трогает его альфа. — Пожалуйста, — молит. Уже молит. Слезы выступают на глазах от внезапного расстройства. Он так не хочет. Не может. Совсем-совсем… Вновь всхлипывает, и муж тут же отстраняется. Конечно, Ричи сразу различает, когда он плачет от удовольствия, а когда от эмоций. — Джи? Малыш, ты чего? Я был слишком груб? Он убирает руки, пытаясь приподняться с их помощью, но они словно не слушаются, надламливаясь под его весом. Ричи сам поднимается, пытаясь заглянуть ему в лицо, но до сих пор не трогает. Совсем. — Джио, солнышко… — Не хочу так, — голос дрожит, а щеки уже мокрые, — хочу видеть тебя, чувствовать… Джи тянется к своему альфе, цепляясь обеими руками за крепкую шею, и подтягивается вперёд, чтобы вплотную, кожа к коже. Что-то внутри мгновенно успокаивается, останавливая истерику. Джи глубоко дышит, прикрыв глаза, и трется стояком о мужа. — Джио. — М? — Разреши мне, — ухо обдает жарким дыханием. — Что? — Руки. Хотя бы одну. Джи вяло хмыкает, сам укладывая горячие ладони себе на талию. Ричи выдыхает, и Джи неожиданно для себя замечает, какое неподдельное удовольствие проступает на лице у мужа, когда тот наконец сжимает ладони, ощупывая его всего. Он тянется за поцелуем, которым его охотно одаривают, поэтому и не придает значение тому, что его подхватывают под задницу. А когда Ричи входит, уже поздно. Он мгновенно кончает, сотрясаясь в оргазме, и решает больше не перечить мужу. Ричи всё равно по итогу всегда добивается своего, поэтому… лучше всё-таки по-хорошему. Следующие дни Джи помнит слабо и даже не может сказать, сколько времени прошло. Крыша машет белым платочком под напором таранящего члена и милостиво оставляет его захлебываться в оргазмах. Ричи словно гон накрывает. Ричи не волнует, что у него уже тупо нет сил. Ричи сам вертит его как куклу и, кажется, только больше заводится от того, что Джи такой покорный и безвольный. Моет его сам, кормит с рук, не всегда при этом вытаскивая из него свой член. Джи, чистенький и затраханный, валяется на животе на свежих простынях не в силах просто сдвинуть ноги. Ричи, полностью удовлетворенный и, кажется, даже выздоровевший, ходит туда-сюда, явно занимаясь чем-то по дому. — Рич, — зовет омега, — я свою попу не чувствую. Скажи честно, у меня теперь там ведро? Ричи в самом прекраснейшем расположении духа удивлённо вздергивает брови и давит лёгкий смешок. — Что ты там делаешь? — боромочет Джи, когда Ричи подходит к нему сзади. Оборачиваться назад, чтобы посмотреть, лень. Он просто пораженно ахает, когда ягодицы жадно сминают, а по дырке напористо проходится влажный язык. — Чувствуешь? — едва ли не мурчит муженек. — Да… — Вот и славно. Звонко чмокает каждую половинку и сыто валится рядом, укладывая его себе на плечо. Джи лезет пальцами проверять, потому что Ричи и правда перестарался. Анус снаружи чуть припухший и податливо приоткрытый, но, стоит лишь коснуться, рефлекторно поджимается, и омега облегчённо выдыхает. — Ричи… — М? Ричи расслабленный и насытившийся. Из такого Ричи можно верёвки вить, и Джи это знает. — Пообещай, что больше не бросишь меня. — Я тебя никогда не бросал, — выдыхает его альфа, ласково ткнувшись носом ему в макушку. — Бросал… Бросал, Ричи. Никогда-никогда больше не бросай меня. Пообещай. — Джи, ты ведь понимаешь, я… — Пожалуйста, — Джио поднимает огромные слезящиеся глаза на своего альфу, который тут же затыкается, — не оставляй меня одного. — Хорошо. Обещаю, малыш, я больше не отпущу тебя, если сам не попросишь. — Спасибо, — искренне шепчет омега, ласково потеревшись щекой о чужое плечо. — Мы тебя обязательно вылечим. Даже если сойдешь с ума, я прикую тебя к батарее и буду кормить с ложечки, м? Ричи слабо смеётся, звонко чмокая его в корень волос, и зарывается в них ладонью. — Можешь и так приковать. Ну, не к батарее, а, например, к кровати, — игриво нашептывает ему на ухо альфа. — Будешь ведущим, сам управлять процессом. Я позволю, если попросишь. — Я подумаю, — отвечает Джи, действительно задумываясь, что хочется сделать с безвольным мужем. **** — Кушай, кушай, — довольно кивает омега, подкладывая мужу в тарелку, помимо основного блюда, ещё и салат, — я больше не позволю тебе питаться доставкой. И в ресторанах тоже! Посидишь на домашней еде. Похудел, блин, совсем… Сколько ты скинул? Килограмм пять точно, да? Ричи утвердительно мычит с набитым ртом и с завидным аппетитом продолжает набивать желудок. — Ты не подумай, я не считаю, что ты должен есть только мою еду. Я не шеф-повар, не всё, в конце концов, могу приготовить, тем более так профессионально, просто… Ричи торопливо проглатывает, почему-то хмурясь, и затыкает ему рот ладонью. — Во-первых, ешь. Кто из нас тощий — так это ты, Джи. А во-вторых… солнышко, ну ты же знаешь меня, ты знаешь, что, если я чего-то не хочу, я этого не делаю. Я обожаю, когда ты для меня готовишь, потому что делаешь ты это божественно. Разве я никогда не говорил тебе об этом? Ричи мягко улыбается, убирает руку, пялясь на него в ожидании реакции. — Я не тощий, — оскорбленно ляпает омега. — Чуток схуднул, но… Вообще-то нормально! На лице у мужа вырисовывается дебильнейшая лыба. — И что это значит? Тебе смешно? Ричи беззаботно пожимает плечами. — Люблю смотреть, как ты истеришь. Омега насмешливо фыркает, потянувшись, чтобы чмокнуть мужа в щеку. — Черт, милый, я так боюсь, что тебя снова отравят. Пожалуйста, ешь только дома. Хотя бы пока мы не найдём виновника, м? Джи жалко смотрит на мужа, потому что это важно, действительно важно для него, важнее даже, чем недавно выпрошенно-выистеренное обещание. Но ради настолько значимых вещей Джи никогда не истерит. Джи в случае отказа абсолютно искренне плачет и ничего не говорит. Ричи отрывается от еды и задерживает на нем взгляд. А потом разом вытесняет все страхи, поднимаясь с места и сходу укутывая его в надёжные объятия. — Обещаю. Обещаю, малыш. Всё будет хорошо, — гладит его спину, шепча куда-то ему в висок. — Не переживай, солнце моё, мы со всем справимся. Я стал осторожнее — и больше меня никто не травил. И не будет. Я не позволю. Джио что-то угукает, расстроенно сопя согнувшемуся над ним мужу в плечо. Член опять стоит от простых объятий, ровно как и у мужа, но это неважно. Джи сильно-сильно боится. И переживает. И тихонько убивает себя, потому что любит своего мужа и не может защитить. Совсем-совсем никак… — Джио, — ласково зовет его альфа, бережно поднимая его лицо за подбородок, — ну посмотри же на меня, милый. Не надо расстраиваться. Я здесь, с тобой, здоровый и — уж не сомневайся — абсолютно, полностью счастливый. Улыбка на лице мужа, пропитанная до ужаса щемящей нежностью, вызывает ответную. Ричи кромсает, рвет себя в труху всю их совместную жизнь. Ради него. Для него. И будет рвать всегда. Всегда-всегда. Конечно, Джи хочется плакать. **** Ричи приходит уставший. Ричи редко бывает настолько измотанным, потому что работу свою, вообще-то, любит, но иногда… Просто задолбавшийся даже думать. Приходит, смотрит на него, как всегда выскочившего встречать на порог, и улыбается. Делает шаг, ещё один, пока не дотягивается, чтобы просто обнять. Джи хочется поцеловать напряжённые плечи и руки, но дурацкая ткань пиджака, наслоенного на рубашку мешает. Он ничего не говорит, крепко обнимая в ответ, давая Ричи просто надышаться своим запахом и понять, что дома, что ни думать, ни делать чего-либо больше не надо. — Как твои дела? — бормочет через минуту его альфа. — Всё хорошо, милый. Сидел целый день дома, смотрел сериал. Отец сегодня звонил… предложил в гости к ним заехать. Папа, конечно, до сих пор в ужасе, но я не против, наверное. — Тебя отвезти? — Попрошу отца, чтоб машину прислал, — отмахивается омега, приподнимаясь на носочках, чтобы ласково провести носом по вкуснопахнущей шее. — Я приготовил твои любимые отбивные. Давай сначала в душ, а потом поешь. Джи тянет пиджак с затекших плеч мужа, пока тот медленно разувается. — Я люблю тебя, — Ричи целует его в лоб и берет его ладонь в свою, ведя за собой. — Потрешь мне спинку? — Конечно. Джи улыбается, помогая мужу стянуть брюки до колен, пока тот расстегивает рубашку, а потом вдруг опускается на колени. Ричи заинтересованно приподнимает брови, наблюдая за тем, как он тянет трусы вслед за брюками. — Я потный и грязный, — предупреждает муж. — Угу, — мычит Джи, зарываясь носом в завивающиеся волосы на лобке, — потом обязательно искупаешься. Ричи усмехается, зараза, а ему нравится солоноватая кожа и насыщенный, папу его, запах самца. А ещё нравится брать в рот. Очень нравится. Ричи фиксирует его лицо за подбородок и укладывает на губы тяжёлый член. Мягкий ещё — они действительно, как и говорил Ричи, привыкли к появившейся после метки чувствительности. Джи больше нравится сосать твёрдый, но Джи знает, как это исправить. Он открывает рот, рефлекторно уже наполнившийся слюной, и забирает во влажный плен головку. Ричи гладит его по щеке, не отрывая от него взгляда, и меньше чем за минуту твердеет полностью. Джи с пошлым чмоком выпускает блестящий от слюны, налившийся кровью член изо рта, перемещаясь к поджавшимся яйцам. — Какой же у тебя классный член, — шепчет искренне, на секунду подняв блядские глаза до глаз мужа, прежде чем захватить губами нежное яичко. Ричи одобрительно выдыхает, давая ему побаловаться. А руки у него, у омеги, уже приспускают домашние штаны с трусами, обнажая не такой эффектный, но такой же топорщащийся член. Он себя не трогает, просто послушно сосёт, потихоньку пропуская Ричи в горло. Хочется кончить чисто от этого, от того, что его трахают в рот. Ричи стонет, запуская ему пальцы в волосы, осторожно напирает, пока он не уткнется носом в лобок. Джи вновь поднимает глаза на мужа и сжимает горло. Ричи беззвучно хватает воздух ртом, а член в глотке ощутимо дергается. Джи давно течёт, везде течёт, ещё с того момента, как головка невзначай прошлась по нёбу, посылая импульсы удовольствия в пах. Он может кончить, если будет долго со смаком сосать, но им обоим хочется не этого. — Малыш, можно?.. — ладонь вновь ложится на подбородок, как бы спрашивая разрешение. Джи, шумно дыша, облизывает губы, выгибаясь так, чтобы горло и рот были примерно на одном уровне, и послушно размыкает губы. Член вгоняют едва ли не с размаху. Будь у него чуть поменьше опыта, он бы подавился, а так… прикрывает закатывающиеся от удовольствия глаза и покорно позволяет долбить свою глотку. С конца ощутимо капает прямо на пол, и оргазм уже дышит в затылок, но ему хочется кончить с мужем, а тому нужно больше. Ричи, вроде, уставший, двигает бёдрами как поршень, прекрасно видя, как он кайфует. Выходит ненадолго, давая передышку. Джи водит губами по всей длине и вновь берет лишь головку, напирая кончиком языка на уздечку. Ричи с чувством стонет, рефлекторно подаваясь бёдрами вперёд, и снова скользит ему в горло. Трахает ещё минуты три и вытаскивает, отчего прибалдевший омега даже возмутиться не успевает. — Проглотишь? — спрашивает возбужденно, водя сочащимся предъэякулятом членом по губам. — Хочу, — лишь давит из себя Джио, и любимую игрушку тут же возвращают. Он сдавливает собственный стояк у основания, чтобы продержаться ещё хоть чуть-чуть, но поздно. Джи стонет, выплескиваясь себе в ладонь, и очень старается не сомкнуть зубы, пока в горле пульсирует напряженный член мужа. Ричи даёт ему буквально несколько секунд передышки и дотрахивает уже аморфного, обессиленного после оргазма омегу, сжимая пальцы на его шее. А потом кончает, чуть выходя из него, чтобы заляпать ещё и по-блядски красные припухшие губы. Джи глубоко дышит, расфокусированно смотря на мужа снизу вверх. Ричи явно любуется. Он облизывает губы, собирает излишки горчащей спермы с подбородка пальцами и тоже проглатывает. Альфа прерывисто выдыхает и опускается на колени к нему, чтобы вылизать его рот финальным аккордом. — Ты опять курил, — морщится омега, позволяя себя раздевать, теперь просто чтобы обоим действительно искупаться. — Прости, Джи, на работе завал. Если б я не курил, разбил бы кому-нибудь лицо. — Почему тебе всегда можно, а мне нельзя? — вяло возмущается Джио. — А ты хочешь? — настороженно спрашивает муж. — Сейчас нет, но… — Вот и не начинай. Тебе ещё детей рожать, малыш. Думай хотя бы об этом, если снова захочешь себя травить. Джи опускает глаза, вдруг устыдившись. Они действительно давно говорят о детях, и оба уже как пару лет готовы и хотят. Джи даже стал себя ловить на том, что засматривается на молодых папочек с колясками в последний год, просто… всё время будто что-то мешает. И сейчас тоже. Куда детей, если кто-то желает зла их семье? Если Ричи в любой момент может снова взбеситься и — не дай бог! — как-то навредить ему. — Ну чего ты, солнце? — ласково воркует альфа, настраивая воду. — Ричи, — Джи шепчет и сам не зная почему и, когда муж вопросительно заглядывает ему в глаза, продолжает: — у меня течка через месяц. Давай… Ричи ошеломленно замирает и на выдохе шепчет «давай». Порывисто обнимает его, гладит по спине и продолжает шептать. — Я курить брошу, пить тоже. Что там ещё? Витамины же надо какие-то и… Блядь! — вдруг с чувством матерится его альфа и тут же извиняется. — Детскую… детскую надо, Джи. А может… дом купить? На природе. Свежий воздух там, все дела и сад свой. Успеем ли… Джи тихонько счастливо смеётся, ткнувшись мужу в грудь, и больше не боится. Они со всем справятся.