***
Лишь только солнце осветило землю, Настенька уже была готова встретить этот новый день. Она всё убеждала себя в том, что всё сложилось как нельзя лучше и встреча с родителями обязательно пройдёт гладко, но в глубине души нервничала. Это был первый раз, когда она ночевала не в деревне. Пару раз Настенька ночевала у Олеси и однажды на Ивана Купалу старшие девочки взяли её с собой к реке, тогда они тоже не спали до рассвета. Но чтобы в дали от дома и с незнакомками… Нет, такого с Настей ещё не случалось. А ещё она в общем-то и не хотела уходить. Проснувшись сегодня утром, но ещё не открыв глаза, девочка почувствовала тёплое размеренное дыхание на своей макушке. Сильные руки создавали кокон, сохраняя тепло вокруг маленького комочка под одеялом. И хоть Настенька никогда и не видела девушку, что спала за её спиной, всё же чувствовала себя полностью защищенной, словно в броне. Так она лежала какое-то время, не шелохнувшись, боясь разбудить соседку. Но минуты тянулись мучительно долго, а под одеялом становилось невыносимо жарко. Стараясь действовать тихо и незаметно, девчушка выползла из крепких рук, оставив после себя лишь остывающее одеяло. Дыхание Царевны не сбилось, а значит та ещё крепко спала. Голые ножки спустились с печки и тихо спрыгнули на пол. Скрипнули половицы. Настенька замерла на мгновение, прислушиваясь к звукам в избе. Бабушка Веда ещё похрапывала на своей полати, а со стороны печки не было слышно никаких подозрительных звуков и шорохов, так что напряжение в воздухе потихоньку ослабело, и девочка легкими шажками добралась до двери. Петли визгливо заскрипели, но низенькая тень уже скользнула за порог. Босые ноги окунулись в живительную влагу росы. Мир ранним утром был прекрасен. Трава блестела в лучах рассветного солнца, словно унизанная драгоценными самоцветами. На улице было свежо и спокойно. Птички уже вовсю заливались, но петухи ещё не подали голоса. Белые мотыльки кружились над пёстрыми соцветиями, словно танцуя. И всё вокруг было таким волшебным. Таким оглушающе громким, но запредельно тихим. Как в сказке. Ноги вдруг будто ожили. Шаг за шагом, и вот она уже пустилась в пляс по сочной луговой траве. Сад вокруг, казалось, танцевал вместе с ней. Солнце целовало в обе щёки, а лёгкий ветерок перебирал тёмные пряди, заплетая их в дикие вихри. Кружась в танце неистовой свободы, Настенька даже не заметила, что её уединение нарушили. За детской радостью следила пара чёрных глаз.***
Самовар пыхтел, над тарелкой с пышками и чугунком с кашей клубились завитки ароматного пара, а в блюде рядышком лежали свежие сливы, горстка дикой малины и уже спелая вишня. Над всеми этими яствами кружились пчёлки и бабочки, пытаясь урвать свой лакомый кусочек. Утро выдалось прохладным. Воздух отдавал свежестью и цветами, заставляя щёки и носы собравшихся порозоветь от его лёгких дуновений. Солнце ещё не успело обогреть мир своими тёплыми лучами, и все за столом кутались, кто во что мог, одна Власа была неколебима, словно гора. Царевна привыкла к холоду, летая с братом высоко в небе или проводя дни в подземельях своего отца. Не то, чтобы она не чувствовала понижение температуры, просто она в каком-то смысле любила холод. Он напоминал Власе о том, кто она такая. Настенька куталась в тонкое шерстяное одеяло, забравшись на скамью с ногами, а Веда укрылась своей пушистой белоснежной шалью. Все в тишине уминали тёплую рассыпчатую кашу с маслом, отхлёбывая горячий чай и пытаясь согнать утреннюю дрёму. Вокруг царил покой. За столом начали звучать голоса лишь когда первый голод был утолён. - Ты останешься ещё на денёк? – на всякий случай осведомилась старушка. Она уже наперёд знала, каков будет ответ, и всё же надежда побыть ещё немного в душевной дружеской компании теплилась в сердце. - Нет, ты же знаешь, долг зовёт. – пробурчала сонным голосом подруга. О, как ей хотелось бы остаться хоть бы ещё на одну ночь, но на кону стояло слишком многое. За тот день, что она провела в этой чудной избушке на лесной окраине, Царевна полностью смогла восстановить утраченные силы. Хворь и усталость как рукой сняло! Это ли не чудо? — Значит, ты сегодня вернёшься в своё сказочное царство? – задала вопрос жующая свою пышку Настенька. – Почему ты не можешь остаться? С тобой было весело. Власа перестала жевать и уставилась на маленькое существо, сидящее рядом с ней. Что за вопросы? Почему она не может остаться… Да у неё там под ответственностью пол царства, как же это она останется? Там куча существ гораздо больше и сильнее этого ребёнка, за которыми нужен только глаз да глаз! Она ей понравилась?! Слова жужжали в голове, словно рой шершней, не давая сообразить вразумительный ответ. На помощь подоспела очень внимательная подружка. - Я ведь уже говорила тебе, что с нами за столом не просто гостья из Нави, а тамошняя Царевна. Ей нужно помогать жителям того царства сосуществовать в мире и гармонии друг с другом. Она поддерживает баланс. Это очень ответственная работа. То, что она вообще побывала у нас в гостях – большая редкость! – важно проговорила Веда, стараясь вложить в свои слова больше смысла и избежать любых кровавых подробностей. На какое-то время все за столом затихли, каждая думала о своём. Когда чай был допит, еда доедена, а посуда собрана, Настенька встала со скамьи, всё ещё кутаясь в разноцветное одеяльце, и очень серьёзно посмотрев в сторону Власы, предупредила: - Никуда не уходи. Мне надобно кое-что тебе отдать. Подожди меня здесь, я мигом. И припустила через сад в избу. Уже стоя на крыльце и взявшись за ручку двери, девочка повернулась и, уставившись на раскидистую яблоньку, прикрикнула: - Я сейчас! Дверь с глухим стуком захлопнулась. А две подруги лишь обменялись недоуменными взглядами. Пять минут спустя девочка уже сидела рядом с Власой, держа в руках переливающуюся красную атласную ленту, расшитую защитными узорами да жемчугом речным. Узоры были слегка неровными, однако украшение было очень красивым. - Я эту ленточку сама расшила. Думала по праздникам разным в косу заплетать, но волосы у меня не такие длинные. Это мой тебе подарок, чтоб тебя лихо сказочное не обижало! – с этими словами Настенька протянула руку к Царевне и, найдя её ладонь, вложила в неё небольшой моток ленты. Вот чего-чего, а подарков Власа уж точно не ждала. Да и не дарили ей ничего особо. Многим богам и богиням делали подношения и алтари, но не ей. Её родителям, например, подношения приходили почти каждый месяц. Но она не отвечала ни за что в Яви, так что не обижалась на это. Однако, как оказалось, это очень приятно – получать подарки. Этот милый поступок невольно вызвал у неё улыбку. Царевна аккуратно развернула на ладони кусочек ленты и провела пальцем по узорам. Она рассматривала их, как завороженная. Да, у неё было множество украшений, некоторым было уже больше тысячи лет. Но эта ленточка была намного краше, чем любое из них. Девушка благодарно посмотрела на малышку, сидящую рядом с ней, а после аккуратно наклонилась и прикоснулась своим лбом к её. Прикрыв глаза и с улыбкой на устах, она тихо прошептала: - Спасибо, Настенька.***
В ночь накануне
Настенька убежала приводить себя в порядок перед сном, и избушка погрузилась в напряжённую тишину. Огонь пыхтел в печи, пуховые одеяла шуршали, а Веда готовила свою полать ко сну. Она уже взбила подушки и подкинула дров в огненное пекло, но всё продолжала чувствовать прожигающий взгляд где-то между лопаток. Наконец сдавшись, старушка присела на край табуретки в углу комнаты и приняла вызов. Тишина нарушилась не сразу. Власа долго обдумывала, что конкретно она хотела от своей подруги. В чем заключалось её беспокойство? Явь не её дело, не её Царство. Так зачем ей ввязываться в их дела? Что такого особенного в этом ребёнке? Обычная девчонка, что уготовано ей судьбой, то и произойдёт, и думать тут не о чем! Так почему тогда ей так тяжело уходить в этот раз? Она и сама не знала. Только чувство ядовитой тревоги растекалось где-то внутри, словно нефтяное пятно по водной глади. Её это озадачило. Не то, чтобы она была чёрствой или безэмоциональной, но Царевна всегда могла найти выход и была уверена в себе и в мире. Теперь же она не была уверена ни в чём вообще. Ей ещё не приходилось просить помощи. Раньше она со всем справлялась сама. Царевна, правду сказать, была не сильна в просьбах. А может это вовсе не просьба, а одолжение? В конце концов, за свой дар она могла взять много больше, чем пирожки и тёплая печка! Прочистив горло и не отрывая взгляд от взора напротив, Власа наконец заговорила. — Я хотела попросить тебя об одной услуге, моя дорогая. – зашла издалека она. — Для тебя что угодно. – прошелестела с улыбкой Веда. — Это дитя меня тревожит. Я хочу, чтобы ты присмотрела за ней. Навещай её и охраняй от злых языков. Пусть узнает о мире побольше. Думаю, что с её неиссякаемым любопытством это будет не трудно. – просьба оборвалась на полуслове. Царевна замялась на мгновение. — Проследи, чтобы никто не посмел причинить ей вреда. И чтоб она не вляпалась ни в какие серьёзные неприятности. Я надеюсь на тебя. — О Боги, Власа, ты говоришь прям как клушка-наседка! Эта девочка запал тебе в душу, не иначе! – усмехнулась старушка. — Береги её. Спрашивать потом с тебя буду. – только и ответила Власа. Она не любила подтверждать правоту чужих слов. Всё дорогое всегда становилось её «иголочкой». — Я могу обещать тебе, что сделаю всё, что будет в моих силах. – положа руку на сердце, заверила Царевну подруга. Девчушка прокралась и в её душу, оставив там неизгладимый след, мёдом растекающийся в сердце. Старушка чувствовала в ней что-то эдакое, не свойственное детям её возраста. Что-то чудное. Старые петли скрипнули, и завеса тайны растворилась, словно дымка. А клятва скрепилась молчаливым согласием обеих.***
Солнце уже обогрела все самые отдалённые уголки деревни, когда Веда привела девочку к родительскому дому. Конечно, малышка переживала, но бабушка пообещала ей, что всё будет хорошо. Когда мама увидела свою дочурку с крыльца, то сначала даже не поверила, а потом кинулась на шею, ахая и причитая, о том, как они все перепугались. Младший братец даже обнял её от радости, сказав, что ей «ой как влетит по первое число». Однако Веда не соврала. Она все вкрадчиво объяснила родителям маленькой гостьи, взяв всю вину на себя, и те даже посмеялись, позже любезно пригласив старушку в гости. Они пили горячий ягодный настой, слушая рассказы о событиях из соседней деревни, споря и делясь рецептами и сказами, знакомыми лишь им одним. Никто не заметил маленькую воробьиную сычиху, усевшуюся на ветке раскидистой груши за окном и наблюдающую своими золотыми глазками за событиями, происходившими в избе. Убедившись, что всё прошло гладко, птичка невидимой тенью упорхнула в неведомые дали, растворившись в сумрачной дымке. Часы летели, словно минуты, и Настенька уже лежала у печной трубы, свернувшись калачиком, пока взрослые все ещё точили лясы за столом. На душе было спокойно и хорошо. Беспокойство и страх наконец оставили малышку. Тепло окутывало всё её нутро, а глазки потихоньку начинали слипаться. Маленькие пальчики перебирали кончик русой косы, вспоминая события этого утра. После того как Настенька подарила Царевне ленточку, та позволила ей самой заплести её чудесные волосы. Они были такими мягкими и шелковистыми, словно самая тонкая пряжа. Девочка не видела, но чувствовала, как гладкие пряди собирались в тонкие косы, венцы и «рыбьи хвосты». Уж в прическах она была мастерицей, заплетала всех девчонок в деревне по праздникам! Но ни у одной из них не было таких шикарных волос. Заплетая Царевну, девочка чувствовала аромат, исходивший от неё. Такой тягучий и сильный, словно еловая смола. Она не могла распознать его, но он четко отпечатался в её сознании и теперь никак не шёл из головы. Запах девочке пришёлся по вкусу. Так с улыбкой на устах и сладким послевкусием уходившего дня на языке, Настенька погрузилась в Царство снов Морфея. И виделись ей огромные золотые глаза, и горячее дыхание опаляло кожу.***
Летние дни тянулись медленно, словно сладкая патока. И с каждым из них внутри у Настеньки зарождалось всё более необъяснимо сильное чувство. Чувство тоски и желания. Какого-то тёмного и загадочного, скребущегося в самых далёких уголках сердца, где-то под рёбрами. Удушливое и горячее, оно сжигало её ночами, словно болезнь. Девочка просыпалась в третьем часу в холодном поту и не могла уснуть, покуда не окончиться Ведьмин час. Одна бессонная ночь за другой. Странное влечение к неизведанному мраку за дверью одолевало её настолько сильно, что приходилось закутываться с головой в одеяло, обдавая свои колени горячими вздохами, задыхаясь в духоте этого кокона, лишь бы оно не одержало верх. Но всему на белом свете приходит конец. На дворе стояла середина Червня. Только началась Русалья неделя перед Иваном Купалой, а значит все девушки и женщины в деревне могли отдыхать. Или по крайней мере сбросить со своих плеч тяжкий груз повседневной работы. В эту неделю строго-настрого воспрещалось прясть и ткать, полоскать бельё, работать в поле и на лугу, сажать и шить. Все женщины деревни собирались вечерком, в сумерках и с огарками в руках шли творить тайные защитные обряды. Мужчины же оставались дома – смотреть за хозяйством и детьми малыми. Эта неделя была самой таинственной и сказочной в году. Пожалуй, с ней сравнятся лишь Большие Велесовы святки! И ох как же сильно она хотела тоже поучаствовать во всём этом великолепии! Нарядиться в легкие платья, собирать венки, заплетать берёзам косы и просить у русалок дождя для урожая. Водить хороводы, петь частушки и гадать в потёмках. Но ей пока рано, она ещё не доросла покамест. С такими тягостными мыслями бродила Настенька бесцельно по дворам, наблюдала за лягушками у заводи, заглянула в курятник проверить свою любимую курочку Чернуху и залезла на раскидистую грушу во дворе, смотря в даль. Туда, где пестрели цветущие луга и густой полосой темнел лес. Что-то там звало её. Она тосковала без приключений. Промаявшись весь день, уж ближе к вечеру, Настенька решила сходить к реке, понаблюдать за рыбой. Крошки-мальки сновали туда-сюда под водой, а водомерки бежали в след за ними по водной глади. Большая зелёная жаба грелась на сером камне в лучах заходящего солнца, раздувая свою округлую грудь и воспевая серенады всем своим возможным возлюбленным. Вода была такой тёмной и завораживающей, словно слегка поддёрнутой дымкой в глубине. И вдруг Настенька что-то заметила. Большая рыба проскользнула там, в сплетении речных зарослей. Огромная севрюга, не иначе! Изумрудная чешуя сверкнула в рассеянных водой лучах и вновь скрылась во мраке глубины. Детские глаза загорелись непреодолимым любопытством. Не думая ни секунды, девочка прыгнула в стоявшую неподалёку пустую лодку, чтобы рассмотреть огромную рыбину поближе. Она подобралась к самому её краю и, держась обеими руками за борт, заглянула за него. Поначалу она ничего не увидела. Однако из речной тины на неё смотрели два больших синих глаза. Их можно было и вовсе не заметить, если бы они не светились, как два маленьких подводных светлячка. Хищный взгляд буквально поедал девочку заживо, намертво пристолбив её к месту. Они смотрели друг на друга безотрывно, пока наконец Настенька не моргнула. И вдруг всё пропало! Будто и вовсе не было никого в пучине этих мутных вод. Девочка протёрла глаза и вновь начала всматриваться в очертания дна, пытаясь уловить хоть какое-то движение. Не уж-то навку встретила! Ребята не поверять, если рассказать! Однако рассказать кому-то она так и не успела. Вдруг лодка сильно качнулась, да так, что Настенька чуть не свалилась за борт! Стало не на шутку страшно. Кругом была тишь да гладь, так что дело было вовсе не в ветре. Недолго думая, она решила поскорее выбираться на сушу, но едва перебравшись к другому краю, девочка почувствовала ещё удар, гораздо сильнее прежнего. Лодка вновь покачнулась и, перевесив к тому краю, где стояла Настенька, с громким всплеском перевернулась, погребя её под собой.