Узники хоминга.

— От кого? Пока подруга мнëтся съедая алую помаду на своих губах, пытаясь вспомнить и вправду: от кого же они? Такада с окаменевшим от всего происходящего пиздеца лицом, смотрит то на неё, то: не то на парня, не то на полноценного с татуированной лысиной в дверях мужика и не понимает, что вообще, она, семнадцатилетняя тут потеряла? Вечеринка, куда изначально они с Камадой собирались — сорвалась. А начало этой: с первой оценки по сомнительной наружности встречающего — откровенно настораживала возможной непредсказуемостью. Такада вновь скашивает глаза на Юми, охеревая тому, какой оказалась её подруга безбашенной экстремалкой, желавшей оторваться любой ценой, что кажется понятия не имела, кто их сюда пригласил и только бестолково елозила в проходе резиновой подошвой оставляя чëрные полосы. Огибая длинный пролëт глазами, Дакеши невольно ставит себя на место уборщицы, представляя, сколько же этажей сей элитной свечки лично ей на уборку выделено и с каким усердием, бедной женщине, пятна чëрные завтра с мрамора удалять придëтся. Хотя...судя по престижу высотки и района на котором он возведён, бедностью тут и не пахнет. — Ну? — перекатывая по зубному ряду зубочистку, поторапливает девушек агрессивного вида парень и не успевает следущее слово вставить, как чужая ладонь опускается похлопывая по плечу. — Новенькие? — заметно поубавив гонор сечëт по воздействию. — Да. Пусти их. — бегло утверждает светловолосый, метнув из под стеклянных линз пресный взгляд: в руках банка пива, а вторая плечом к телу прижата. Такада переступая порог, за пальцы с аккуратно подстриженными ногтями цепляется. И смотрит, как выступающая сбоку указательного венка — натягивается, и умело вскрывается банка пива с характерным пшиком; кисловатыми пузырьками лопается на губах. А сам, по всей видимости хозяин квартиры, больше не говоря ни слова петляет непринуждённо в глубь гостинной. Сходу метает вторую жестянку брату и откидывается напротив на модульный диван, что размером и формой побольше того на котором старший устроился. — Выпивка дальше за стойкой. — закрывается за ними дверь. Юркая Юми первая заметившая немного выступающую из-за стены барную стойку, хватает Такаду и утягивает её за собой. За подругой Дакеши следует без возражений, мимоходом знакомится с пространством просторной гостинной и бегло насчитывает за диванами компанию из пяти парней и трëх девушек. В одной из которых, по изнеженным повадкам себе подобную признаëт. Та, подбирая колени на обивку к одному из братьев льнëт. — Альфа, да? — по характеру елозаний девицы на парне, не перекрикивая громкую, но комфортную для перепонок музыку спрашивает Юми. — Похоже на то. — наблюдая за источающей нежность омегой без заминки отвечает Дакеши. — Окей. Получается я права и как минимум две девушки из трëх — омеги. А если к альфам есть омеги, тогда тут безопастно и за тебя можно не переживать. — с легкомысленной уверенностью заключает бета. — С чего ты решила что их тут две? — Включи голову, дурья ты бошка. Это же те братья которых мы в школе видели. Ты же их узнала. А если один из них альфа, значит и второй тоже. Боже, смотри кому-то со слабым желудком не повезло. Угораздило же первым свалиться. Время то только десятый час. — закончив свой монолог Юми отодвигает от себя тарелку с куском откусанной пиццы и с некой примесью отвращения и жалости смотрит на парня уснувшего прямо за барной стойкой. Садится на краю, подальше от данного индивидума и умыкнув прямо у него из подноса новенькую пачку чипсиков вскрывает вдыхая аромат. С паприкой, её любимые. Ну а что? Для кого они тут лежат если не для них, пожимает она плечами предлагая подруге. — И так, что думаешь? — Чë сказать, с твоей логикой тяжело поспорить. — Дакеши следящая до этого за действиями подруги, цепляет чипсинку и отправляет таять на язык. — Да я про место, вечеринку. — Вроде всë мирно. — вновь оглядывает поляну и людей общающихся между собой. — Вроде? — замирая с чипсиной во рту выжидательно смотрит Юми. — Ты привела нас на чужую вечеринку. В чужой дом, к незнакомым людям. Какой ответ ты от меня ещё ждёшь? — Это звучит как обвинение. Я же как лучше хочу. Ты хоть знаешь что за восемнадцать лет я даже не целовалась. — Знаю. Ты мне из месяца в месяц не даëшь забыть. — сухо отмахивается от очередного напоминания, похожего на давление Такада. Тут её подруга могла не переживать. Здесь не то что поцелуй, целый джекпот можно сорвать не прилагая особых усилий. Верно подмечено, время только десятый час, а эта вечеринка уже больше походила на притон развëрнутый в квартире: легкодоступные девушки, ржущие парни сомнительной наружности, если не тонны, то литры алкоголя. Можно даже заведомо Камаду поздравить. Какого исхода от этой вечеринки ещё ожидать, как не пьяных лобзаний на каждом углу по итогу? Так себе перспектива. С другой стороны, культурный вечер в такой компании без всей этой вакханалии, насторожил бы сильнее, чем вероятностать проснуться с бодуна с флэшбеками сожаления. От этой вписки и незаурядных ребят ты хотябы знаешь чего ожидать, а не проснëшься в действительности по дороге в настоящий притон. Все здесь только по одной причине — нахуяриться. А если так, то просто нужно себя контролировать и держать ухо в остро, чтоб проснуться по утру в своей постели, у себя дома. — Ты бессердечная. — с ложной обидой дуется Юми. — А ты безрассудная. Что правда, то правда — улыбаются девушки. Закидывая последний снэк в рот, Юми сверкающими зрачками ассетивные волны пускать по парням, доминирующим численностью принимается. Один из которых, оказывается смышлëнней и реактивней, и подругу быстро из под носа уводит, знакомиться в более укромный уголок. Довольная Юми подмигивает глазками улыбаясь подруге и в открытую кидает её на произвол, да ещё и так быстро; не она тут первая начала перегляделки с парнями. Думает Камада совсем слепая? Не ей возмущаться. Такада остаëтся одна. Прискорбным взглядом обводит нетрезво-сопящего за баром незнакомого парня, и не зная чем себя занять, ладонью скользит по обработанному краю стойки присматриваясь к алкоголю. Под ладонью отдыхающего, как за решëткой, золотистая крышка от сëтюрëбрами из под тени сверкает, прямо под пальцами размолотые крошки из под снэков хрустят. На глянцевой чëрной столешнице стаканы с импровизированными коктейлями разлиты, бутылка из под крепкого для рамешивания стоит; газировка с различными вкусами и нетронутый кейс пива своего звëздного часа в углу дожидается. Такада крошки с внутренней стороны ладони пальцами сметает и тянет руку к потëкшей конденсатом, холодной жестянке с сочными лаймами. — Херь полная. — голос звонкий, точно тонко звенящий хрусталь, по которому выверенно серебряной ложечкой постукивают. Нарастает вибрацией, обволакивает и растворяясь на фоне музыки только иллюзорным воплощением остаëтся. Такада на его слова ведëтся и осекая себя от действия верит, что капли безразличия по фиалковой радужке холоднее жестянки в самом деле будут. — Сомневаешься что брать, бери сразу пиво. — проходит он за её спину. Дакеши плечи поджимает теснее к шее, когда он руку заносит в сантиметре от её головы. Вжимается в стойку, избегая касаний с его грудью и старается не замечать незримого давления со спины, насильно концентрируя рецепторы на шипении лопающихся пузырьков из только что вскрытой им жестянки. В освещëнной синей подсветкой гостиной, в гладком отражении отполированной столешницы, обрисовывается ещё одна тень. Накладывается затмевая: поглощая, превращает её тень в свою. Стоя над ней он ставит перед ней банку. И тëплый запах, что по началу в перегретом воздухе Дакеши спутала с пивным, в опасной близости обдаëт по иному. Чем-то пряным, но настолько перебойным и неуловимым, что кажется придуманным еë воспалëнным воображением. — Спасибо, — уперевшись в тëмное отверстие с шипящими внутри пузырьками не успевает мысль закончить. — Ран. — по вопросительной интонации предугадывая пресекает её старший из Хайтани, выбираясь из тесного для двоих пространства первым. — Ран. — вторит Такада. Чужие глаза задерживаются на ней, проходятся пристально-внимательно. Краешек тонкого рта изгибается к верху, её же языком выбивая из омеги имя: — Даки. — представляется Дакеши. — Пиздец. Пиздецкий, пиздец! —неосознанно вмешивается подлетевшая Камада, пристыженно сдавив щëки ладонями. Из-за чрезмерной эмоциональности помеху ростом почти в два метра перед собой не замечает. — Даки, слушай что расскажу. Впрочем, Ран ловко успевает сприкосновений с ней избегнуть, предпочитая вернуться к своим. — Мхм. — Такада поспешно с подругой соглашается, сама же взгляда не уводит от нового знакомого. Юми воспринимает это как издевательство в свой адрес. Смотрит на подругу — сначала с недоумением, а потом — со злостью. — Такада, ты меня слушаешь? Чему киваешь? — вспыльчивая Юми с раздражением щеку прикусывает изнутри, перед её пунцовым лицом возникая и каплю поблëскивающую с её лба до тонкой переносицы глазами ведëт забывая о том, о чëм хотела расказать. — Эй, ты чего как помидорище красная? Что пьëшь-то? — Я ещё не... — Дай мне сюда. — с укоризной и долей подозрения Юми резво выдирает из под её пальцев подсунутое ранее Раном пиво. Её минут десять не было, не могли же подругу за это время чем-то напоить...— Фуу, не переношу этот запах. — морщится принюхавшись. Пиво, как пиво, ничего особенного. На вкус неплохо, но вот запах...— испытав отвращение Юми инстинктивно возвращает жестянку на стол. — У тебя непереносимость или что? Точно нет аллергии? — Да вроде не должно быть. — с поплохевшим выдохом тающего в солнцепëк пломбира отвечает Камада. — Тогда почему такая красная? С тобой точно всë впорядке? — Камада, не волнуйся ты так. Просто на один квадратный метр здесь приходится слишком много народу. Кислорода не хватает, вот и душно. Юми обеспокоенно хмурится, с пары глотков пива так точно развести не должно. — А эти твои таблетки, они точно действенные? Один недовольный взгляд подруги становится ярым доказательством того, что вопрос абсолютно неуместен и в чëм в чëм — в этом можно не сомневаться и Юми быстро берëт на себя позицию виновного: — Ладно, не бесись. С тебя пот идëт ручьëм. Может тебе пойти освежиться? Там дальше от входной я видела уборную. — Да, хорошая идея. — всë тем же голосом соглашается Такада. — Сама найдëшь? — по румянцу плавно перетекающего с её щëк на шею, уместнее было бы спросить: дойдëт ли она сама? Но Юми не решилась озвучить это вслух, вместо этого предложив ненавязчивую помощь. — Юми... Помощь — от которой Такада отказалась. Камада тушуется перед выбором: возразить ей и помочь или оставить её и просто подождать. Неожиданно своему нраву выбирая второй вариант. Может она и правда перебарщивает с волнением на пустом месте... Такада находит уборную и холодной водой из под крана остужаясь ополаскивает лицо, когда в незапертую дверь входит посторонний. Наполняемый аттрактантовыми молекулами воздух тяжелеет в секунды. Такаде становится совсем дурно, она оседает на полу. Дело здесь не в алкашке конечно же — пиво пригубить Дакеши не успела, и даже не в душном помещении — хоть оно и так. — Блядство... — с тяжело вздымающейся грудью выдыхает омега с трудом опираясь ладонями о прохладный кафель пола, который хоть немного мог её остудить. Дело в феромонах.