Узники хоминга.

Дело в феромонах. Именно. В альфах природой заложено соперничество и концетрация феромонов в их организме это решающий фактор того, подчиняющий ты или подчиняющийся более сильному. Если с течением зрелости выработка железами альфа-феромонов постепенно снижалась и их влияние становилось менее выраженным, то пик их выработки приходился в годы, когда альфы пребывали в расцвете сил. В силу чего в естественной конкуренции они были неуступчивы, агресивны и наврядли среди них нашëлся бы готовый подавить свои инстинкты, уступив другому право доминировать не померившись с ним феромонами. И как часто бывает в природе: этим могло не ограничиться и установление сильнейшего выяснялось физическим путëм. По вышеперечисленной причине других альф на своей территории братья не терпели. Феромоны же брата Риндо знакомы, а своих он не выпускал. Эту же, замаскированную под альфа-феромоны удушающую тяжестью синтетическую наркоту у Риндо язык не повернëтся назвать таковой. Каким бы озабоченным уродом эта дрянь создана не была: работу — раз в его ванной течная омега, стоит признать, она свою выполняет. — Ха~ Моримая природой своего естества девушка висела удерживаемая под мышкой мужской рукой, что нахраписто смыклась на её талии и не давала мокрой лужицей сползти на пол. Омега и не подозревала, что пала жертвой синтетической наркоты и под воздействием сомнительного афродизиака не разбирала, что угодила в руки обычного беты. В борделях по всему Токио эту дурь незаконно используют в угоду взыскательных и избалованных альф, в зависимости от формы выпуска: используая, как усилитель для их естественных феромонов или подмешивая и рассеивая — в любом случае — вызывая у омег принудительную течку. — Так вот как это происходит. Теперь я кажется понимаю. — Хуль ты бля понимаешь? — Риндо приходится наблюдать, как увлечëнный приятель, с азартом охотника крепче стискивает пальцы на млеющей на себе омеге не расслабляя хватку, а бессознательная жертва совершенно не сопротивляется, склоняя голову на незнакомое плечо. — А, Риндо. Хорошо я пахну? — Мадараме подстраивается и подставляясь под девушку, как ведомую марионетку заводит её перед собой, бросая взгляд на хозяина дома. Хуев экспереминтатор и любитель всего запрещëнного напылил на себя целый флакон афродизиака, лишь бы убедиться, что он на нëм — на бете, точно возымеет эффект над омегой. А вот ему, врождëнному альфе, зловоние пусть и фальшивое, в присутствии течной омеги встаëт поперëк горла, будоража нервы и инстинкты. — Протухшими бобами. — как само разумеющееся отвечает Риндо. — Надушился липовыми феромонами и решил что влетишь омеге? — ему было всë равно на омегу, всëравно на приятеля и, всë равно, что он с ней хотел учинить. Было. Мадараме из кожи вон лез стараясь примерить на себе кожу хищника, хоть им родиться и не довелось. А Риндо — хищник по рождению, и тонкую влекущую за собой нить флëра и незримые следы оставленные тут и там по дороге в ванную нераспробованной омегой, выследил в три счëта. — Ей кажется нравится. — Риндо мог дать голову на отсечение — мудила, банально, понятия не имел, как её зовут. В зависимости от своего настроя он и сам порой оставлял без внимания любую информацию про своих пассий, был для этого слишком занят. Темнеменее, пальцы сжимающие одежду на омеге, нежно поглаживая, неожиданно уязвили его гордость. Всë потому — что он —альфа. Всë потому — что она — омега, а его приятель: урождëнный из совершенно другого теста — плешивый бета. Если таким, как он и позволено полакомиться такой редкой для себя добычей, то к столу они идут последними, потомучто это территория Риндо и свежатину отведать на вкус первыми, здесь могут только он и его брат. То, как она откликается и становится отзывчивее на грязные ласки, ни от него, ни от Мадараме незамеченным не остаëтся. — Она их уже выпускает, да? Немного обидно, что я не чувствую твой запах. Вот он — чувствует. — кивает Шион в сторону альфы, втягивая ноздрями аромат её волос, но как не вдыхай, кроме шлейфа черничного шампуня в отличии от своего приятеля, уловить остального не может. — Скажи, хоть чем пахнет? — Обломом для Мадараме. — «Тепло и сладко, как тëмно-синие ирисы в конце мая». — Не дешëвая вещь между прочим. — в ответ словам Шиона последовала беззвучная усмешка. Они разумеется с Мадараме водили дружбу, но он был недалëк ровно настолько, насколько был мелочен и хвастлив. — ... я больше не могу. — подаëт голос омега, едва слышно выговаривая, прежде чем её размякшее тело полностью выскальзывает из шершавых ладоней и она валится на колени подвисая на руках Шиона, который успевает среагировать и уберечь её от болезненного падения. — Воу, воу, воу! Держись! Глянь, как девку развезло, ноги сами разъезжаются. Обидно будет её так оставить. — говорит он в лицо, которое через силу устремляется выше к тому, кто стоит равнодушно за ними наблюдая на расстоянии. Чем не болезнь? Хроническое, рецидивирующее каждые несколько месяцев или под определëнными веществами, вызванное резким гормональным всплеском, самое что ни на есть поведенеческое расстройство, опасное для себя и окружающих. Коварная, опасно привлекательная и настолько патогенная, что альфы порой впадали в безумие. Болезнь — на лицо явная, но не признаваемая таковой вершиной цепочки: животным обществом, которое на право и на лево пользовало омег, как расходный материал, не считаясь с возможными их правами... В какой-то степени интереса Мадараме и бет в целом, Риндо мог понять: непостижимое хочется понять, запретное попробовать. Какой там. Глаза застланные пеленой вожделения сплошной чëрный зрачок, словно только и ждут его действий. — Пха.. — прыснул Риндо, обрывая ход лишних фантазий. Блядь, почти согласился. — Свали, пока беты не разбежались. — Чëртов единоличник похуже брата будет. — ловит взгляд аметистов Мадараме. Он к нему с заманчивым предложением, а он его, капризный выблядок, за шиворот гонит. Не выгорело...Шион цокает в близи от горячего лба омеги не скрывая недовольства: так казалось бы удачно случай подвернулся. С другой стороны — и то дело говорит. Тут ловить уже нечего, а будет резину тянуть, оставшиеся без внимания девочки разбегутся, след простынет. — Цыпа, как не обидно, нас с тобой разделяют. — он нехотя выпрямляется и без былой обходительности бросает девушку на холодный пол, как ненужную вещь. — Ваша хата — ваши правила. Риндо терпеливо ждëт пока тот уйдëт, затем потходит и приседает над девушкой. — Личико сюда подними. — он первый берëт её за подбородок, заставляя поднять на него лицо и осматривает со всех сторон, как человеческий тавар с толикой раздражения, но голос, Дакеши чувствует, его смягчился. — Серьёзно тебя вшило. — В су... в сумке по-да.., ха ~ Она проглатывает окончание фразы, а её руки на которые она опирается подкашивает дрожь. Толку от таблеток... — Против этой искуственной дряни подавители бесполезны. — Риндо придерживает её за локоть, она горячая даже в этой зоне, а аромат который она испускает, он тут же понимает, что в разы напитанее и агрессивнее чем у знакомых ему омег и сшибëт к херам любое самообладание. — Эта липа штырит ненадолго, так что постарайся контролировать свои феромоны. Он отходит от неё и опирается руками о раковину, продолжая следить за ней. Риндо не силëн в биологии, но исскуственная течка длится не больше пары часов и проходит ещё час, прежде чем до него доходит: тут что-то явно не по сценарию. Приливы её не покидают выливаясь в настоящую лихорадку. Интенсивность выброса феромонов увеличивается становясь неконтролируемой. Она подползает к его скрещенным ногам, прижимаясь проводит рукой по штанам и трëтся стремительно теряя связь с реальностью. Риндо она напоминает чëрную кошку: ту самую — с гладкой блестящей шерстью, которую рука сама тянется погладить. — Я сказал контролировать, а не распространять. — Ты тоже.. Забавно. — Сама меня провоцируешь. — Мне мало. Выпусти ещë. Мне нравится.. — Всем нравится. — растягивает он надменно засмотревшись, как омега смотрит снизу вверх. Она изнемогает и едва ли сквозь желание отдаëт себе отчëт в том, что вытворяет. Риндо такое желание воспринимает неистинным, всего-то действие из вне, но сквозь нарастающее возбуждение идëт на поводу высвобождая свои феромоны. — Выпусти, выпусти ещё. — она настойчиво просит, нет, скорее требует: глоток спасительный и губительный одновременно. Дарующий облегчение и отнимающий контроль над телом и здравым рассудком. Непослушными пальцами тянет его вниз, испрашивая к себе. — Настолько сложно? — Риндо только и успевает задать вопрос и опуститься, как омега вгрызается в ткань его зипки и припадая к шее вдыхает жадно аромат. — Риндо~ — Ну что? — своë имя из её уст альфу не удивляет, омега оказывается внимательной на детали, а сладкий и тяжëлый тон с которым она к нему взывает прельщает само естество. Протираясь носом о гладкую шею она глухо стонет раз за разом его имя, мажет сухими губами, оставляя кожу на месте поцелуя пульсировать. — И что с тобой делать? — Риндо обводит пальцем эти манящие, иссыхающие от тоски приоткрытые губы: под его манипуляцией они в миг наливаются кровью и целует альфа — уже алеющие и горячие.