***
Шкериться от колумбийской мафии по малогабариткам в Бруклине — не самая подходящая затея для тех, у кого нет проблем с самоуважением и самооценкой. Нет, дорогой, с тобой реально что-то не в порядке, раз ты занимаешься такой хуйнёй, на вот визитку, сходи к психологу, развались на кушетке и обсуди с ним суть мироздания. Не криви лицом, ну, ты же сам понимаешь, в нашем веке очень важно ценить свое ментальное здоровье. Что-то такое должен посоветовать очередной чванливый бизнесмен, расплёскивая дорогой вискарь в свою бездонную глотку на тайном совещании. Естественно, слушающий его Рео тоже нальёт себе до краёв и хлебнёт следом, выражая степень своего согласия — как ни крути, а подобные изречения близки ему своей зажиточной логикой. Более того, Рео, дай ему кто-нибудь бумагу с трактовкой концепции мироощущения богачей, безукоснительно подпишется под ней обеими руками, втихую прилепляя к нёбу одну колючую недоговорку. Когда на тебя объявлена охота, все эти буржуйские ценности на пару со среднестатистическим удобством в срочном порядке отходят на второй план. Привыкший к своей тёплой постели в одном из навороченных пентхаусов, Рео терпеть не может убегать от преследования почти подстреленным зайцем. Зайцы вообще неебические неудачники по жизни, но их неизменное бегство — одна из самых рабочих форм борьбы за существование. Именно поэтому Рео регулярно напоминает себе о свисте пуль над ухом, убавляя импульсивные порывы разбить лоб за ебучие трясущиеся поджилки. Да, он не боится — это просто адреналиновые отходосы, потому что он спасается, сменяя очередной клоповник на внеочередной притон с такой частотой, что даже начинает путать расположение комнат и наличие фильтров на бойлерах. Спасибо несокрушимой выдержке, Рео всё же терпит. Рео так хорошо терпит и уговаривает себя не сдаваться, что не расклеивается по швам при виде ржавой воды из крана и обдолбанной девки у подъезда. В конце-концов, его краснокнижная шкура стоит на порядок больше и заячьего меха, и забытого в кабинете вискаря, и тех блядовых брикетов кокоса, ставших корнем всех его проблем. Да, Рео считает, что он в разы ценнее тех чёртовых целлофановых хуёвин, из-за которых его холодная война с горячими латиносами перешла в стадию неконтролируемой катализации. Случилось это чисто по случайности. Чисто из-за того, что прямо в колбе портовых контейнеров, насквозь провонявших рыбой, те отбитые психопаты недосчитались пары фунтов и не захотели верить в то, что их облапошили их же подчинённые. Рео использовал дипломатию, как мог, объяснялся, вплёскивал руками, но ответная реакция на его попытки стабилизировать климат была настолько разрушительной, что он чуть не лишился глаза из-за того, что не сразу заметил пушку. Когда же всё-таки заметил — причём не одну, — то мигом бросился наутёк, оставив машину на растерзание колумбийским варварам. Ладони до крови счесались об абразивную бетонную крошку при многократных падениях, а костюм от Канали был безвозвратно испорчен прятками в какой-то помойке. Икки ещё долго потом вздыхал над ухом, выковыривая из баклажановых волос апельсиновые косточки и картофельные очистки, а Рео с потерянным лицом наблюдал за тем, как тараканы танцуют ламбаду на драных занавесках. — Надо залечь на дно, — сказал он в какой-то момент. — Надо, что поделать, — согласился Нико, давая щелбан жирному таракану на столешнице.***
Как только они прокрадываются по ступенькам и заходят в подъезд, в капюшон конспиративного худи, стащенного из шкафа Икки, самовольно ныряет въедливая подвальная духота. Под подошвами кроссовок шуршит бетон, изо всех углов несёт мочёй и блевотнёй, а лапма над головой и вовсе бьётся в эпилептическом припадке, призывая вкинуться экстази и присоединиться. Рео брезгливо перешагивает битые бутылки и — не прикасаясь к перилам и настойчиво игнорируя лифт, — поднимается на нужный этаж. Нико неизменно семенит следом, зажимая сумку со своим драгоценным ноутбуком руками. Хлипкая дверь перед ними пестрит граффити и порезами от ножей. Этого явно недостаточно для того, чтобы взбеситься, но ключ в её раздолбанной дырке никак не хочет проворачиваться, и кровь постепенно начинает бурлить невскрытыми глотками тех колумбийских ублюдков. Как же заебало, блять, слов нет. Губы поджимаюся в белую дорожку, находящийся на взводе Рео почти что психует и заносит ногу для того, чтобы дать пендаля этой трухлявой деревяшке, но в последний момент чужая ладонь перехватывает связку. — Дай я попробую. Спесь немного сбивается несмелыми касаниями чужих пальцев поверх костяшек. В груди подозрительно ёкает от их расслабляющей прохлады, но Рео слишком зол, чтобы реагировать на такое — Рео цокает языком и тянется скрестить руки на груди, собираясь сказать «Не выйдет, придётся менять замки», как вдруг до слуха добирается успокоительный щелчок. Икки облегчённо выдыхает, осторожно отступая в сторону. — Всё, — говорит. — Извини, что влез в ваши разборки. Тонкие брови сходятся на переносице — Рео не требуется извинение от того, кому он доверяет, а вот высказаться, потому что эта разбухшая от влажности сука реально бесит — очень даже. Раз. Два. Пошло на хуй. Крылья носа раздуваются, побледневшие от злости пальцы дёргают ключ из замка. — Ебливая ты тварь, — лихо зачёсав располовиненную чёлку, плюётся ядом Рео. — …Правильнее говорить тадаима, — подсказывает Нико. Его мягкий шелестящий голос стекает куда-то в низ живота чистейшим спиртом, приятно согревая изнутри, но защитная заслонка из манжеты уже натягивается на костяшки, и Рео с отвращением прикасается к дверной ручке. — Нахер твои китайские традиции. Нико деловито причмокивает под скрип дверных петель. — Вообще-то они японские. По всей видимости, щелогять в носках тут тоже не выйдет — пораскинув мозгами и бегло осмотрев предоставленную им квадратуру решает про себя Рео. Внешний облик этой халупы мало отличается от всех предыдущих — обглоданные стены, гостиная, совмещённая с кухней, крохотный санузел, сырость и плесень по углам, и тяжёлые плотные шторы на окнах. — Ну, здесь уже относительно терпимо, — задумчиво отзывается Нико с другого конца комнаты. Рео замирает напротив старого телевизора с кинескопом — господь, ими до сих пор кто-то пользуется? — и саркастично фыркает, вскидывая бровь. — Уверен? Вопрос звучит с очевидной подковыркой в виде толстого слоя пыли на указательном пальце, но играть в шарады Рео слишком лень. — Кажется, здесь давно никто не жил. Пыльно, стариной пасёт. Серьёзно, отстойное место. Мутное отражение Нико в выпуклом экране сдержанно кивает, укладывая сумку с ноутбуком на истёртый диван. — Зато здесь будет безопасно. В ближайшую неделю точно, — отмечает тихий, пробирающий до мурашек голос, пока угловатая фигура в своеобразном зеркале свободно плюхается на диван. Икки зевает, откидываясь головой на спинку, а затем продолжает: — К тому же, тут нет клопов и тараканов. Я уже проверил, есть ли их дерьмо за обоями у раковины и заглянул под обивку стульев. Рео мнёт губы, внимательно наблюдая за другом через рыбий глаз телевизора и растирает грязь между неожиданно сырыми пальцами. — Тебе нравится тут? — спрашивает. — Вполне, — тут же отвечает Нико, подхватывая сумку с ноутбуком на ноги. — Главное, что тут нас никто не достанет, а остальное похуй. На стальной крышке загорается белое яблоко. Рео всё ещё стоит спиной к дивану и смотрит через стеклянную призму. Между рёбрами ворочается что-то тёплое. Нет, Икки всё-таки классный.***
Познакомились они не по ошибке — изначально Нико был в его шестёрках, которые занимались непосредственно сбытом товара в руки покупателей, и только изредка мелькал где-то на периферии угловатым чёрным пятном в мешковатом худи. Обычно Рео не тратил на таких своё личное время — оно вообще оплачивается чуть ли не по прейскуранту, — но кураторы постоянно выделяли некого Икки Нико, отмечая приверженность пацана работе и выдающуюся скрытность, операторы передавали эти отчётности наверх, и как-то раз Рео всё-таки заметил. Заметил и спустил сверху приказ прийти к нему на ковёр для личного разговора. Самым шокирующим фактом стало то, что Нико Икки, стоявший по стойке смирно напротив стола, обладал феноменальными навыками в программировании. Будучи самоучкой, он весьма и весьма впечатляюще подчищал следы, шифровал данные о транзакциях и устранял прорехи в защите, а Рео, который с раскрым ртом следил за его свершениями из кресла, принял для себя самое кардинальное решение за всё время управления этой конторой — взять Нико себе в помощники. Икки — уникальный кадр. Поначалу он казался зашуганным, но сразу после повышения присосался к Рео, точно щупальцами, засел в углу кабинета с неизменным лэптопом на бёдрах, и затрудился втрое усерднее. Просторный кабинет заполнился фоновыми звуками каких-то японских мультиков, фразы из которых заливались в перегруженные работой мозги Микаге и отвлекали от лишних мыслей. Нико смотрел их половину дня и изредка ел лапшу, нахально воняя своими специями, жевал картошку фри, прикрываясь густой чёлкой, а Рео глазел на него из-за монитора с приподнятой бровью и правда не понимал, как можно быть настолько непонятным. Нет, серьёзно, Нико вроде производил впечатление задрота и законченного фрика, который сидит и часами залипает на динамичную картинку в экране, а вроде и выглядел таким сосредоточенным и серьёзным, когда брался за работу и щёлкал её, как орешки, что Рео не мог перестать подглядывать за тем, как и что он делает. Даже сейчас, когда он торчит на продавленном диване, скрестив закутанные в широкие штаны ноги, и жрёт какие-то непонятные печенья вприкуску с энергосом, Рео не может не пялиться. Не может не поддаться желанию пересесть со стула на подлокотник, ткнуть пальцем в целофановую упаковку на столике и спросить: — Что это у тебя такое? Челкастая голова дёргается в сторону и резко замирает. Икки поджимает плечи к шее, костенея, как встревоженный хорёк. Рео душит улыбку в ладони — Фемида бы позавидовала тому, насколько эстетично это мешковатое чудо держит в одной руке красный Ред Булл, а в другой — то непонятное печенье в мраморной глазури. Да, это куда лучше чаши правосудия. По бёдрам проносится лёгкий зуд, Рео машинально ёрзает на подлокотнике — наверное, трусы в зад впиваются, — проводит взглядом по оттопыренной щеке Нико и слышит, как тот дёргает кадыком. Напрашивается заключение: Икки опять погрузился в свои японско-китайские мультики так глубоко, что обрубил все связи с реальным миром и немного подвис, когда с той стороны невежливо постучали. Пауза между ними двумя затягивается, но Рео не привыкать к тому, что скорость реакции Нико в стрессовых ситуациях не совпадает со скоростью ответа в состоянии покоя. Зрачки незаметно спускаются к чужим губам, очерчивая плавный изгиб нижней. У Нико классный рот. Может, глаза тоже, но он стесняется их показывать. Рео сглатывает и медленно сползает с подлокотника, трусы впиваются между булок ещё больше, а из лёгких вырывается обречённый вздох. Кулак подпирает висок, Рео вальяжно забрасывает ногу на ногу. Не просто так забрасывает, но это секрет. Икки знать точно необязательно. — Что за штука-то, Нико? — погромче вопрошает Рео, вновь указывая на камнеобразное печенье. Икки быстро глотает недоеденное, залпом допивает энергетик, ловит упаковку за разодранный край, и подносит ближе к своему лицу. Из-под рваной кромки волос показываются блестящие склеры. — Это… — облизывается Нико, собирая крошки с уголков рта, — Это какие-то… Pryaniki? Голос звучит непонимающе, будто Икки сам ничего не знает. — Где купил? — сразу же подхватывает Рео, потому что интересно. Маленькая ладонь крепче сжимает целофан и падает между скрещенных бёдер, Нико поворачивает голову на голос и нервно закусывает губу. — В русском магазине в соседнем квартале, — вымученно признаётся он, опуская голову чуть ниже положенного. — Извини, виноват. Припухлая нижняя под давлением его ровных зубов снова бледнеет, Рео глядит на неё, чувствует тянущую пульсацию в яйцах и мельком думает, что тоже закусил бы. Или покусал. Или членом бы по ней… Щеки немного рдеют, Рео тупит, а Икки принимается сыпать оправданиями — то бормочет что-то про осторожноть и аккуратность, клятвенно заверяя, что за ним не велось наблюдения, то просто давит «прости» новыми «прости», но Рео волнует не перспектива скорого переезда в новый район — Рео волнует, что мокрый хуй неприятно трётся о бельё, а язык во рту ворочается неозвученным вопросом. — Сходим завтра с утра? — шлёпнув ладонью в опасной близости у чужого бедра, предлагает Микаге. — Кто не рискует, тот не ест эти твои pryaniki, знаешь? Нико тут же вскидывается, сжимая штанину в кулаке. Из-под длинной чёлки сверкают огромные глаза. — Ты правда хочешь?