***
Ответ от Цзян Ваньина приходит через четыре дня после того дня, когда Вэй Ин накричал на Лань Сюэциня. За это время тот дважды за один день падает в обморок, едва не падая с кровати, если бы Лань Бия его не подхватила, и один раз лунатит, что быстро устраняет один из помощников лекаря. Он жалуется на головные боли и ломку в ногах и спине. Они не могут найти никаких повреждений, шрамов или поврежденных мыщц. Вэй Ин описывает боль как колющую и острую, раздраженно поджимая губы. Лань Ванцзи берет официальный перерыв в преподавании, предпочитая ему работу в лазарете, чтобы сидеть с Вэй Ином. Вэй Ин дразнит его на протяжении всего времени, пока Ванцзи рядом, опираясь на его руки и делая голос кокетливым и мягким. Ванцзи на то нежно фыркает, когда он дурачится, особенно когда супруг тащит его в постель во время работы над бумагами. Честно признаться, он обожает проведенное вместе время, даже если приходится работать. Вэй Ин великолепен, и он любит его. В любом случае, ответ Цзян Ваьина краток и переходит сразу к делу. "Лань Ванцзи, Второму Нефриту клана Лань, Облачные Глубины. Я выдвигаюсь в Облачные Глубины. Не дай этому придурку подохнуть. Ты знаешь, что его инстинкт самосохранения полностью утрачен. Цзян Ваньинь, глава ордена Юньмэн Цзян, Пристань Лотоса." У Вэй Ина и Цзян Ваньина схожий почерк. Он замечает это по тому, как оба пишут имя Лань Ванцзи. Хотя письмо Ваньина, безусловно, аккуратнее. Письмо, очевидно, написано в спешке, дрожащими и наспех написанными иероглифами. Чернильные пятна украшают нижнюю часть письма. Лань Ванцзи чувствует, как дрожат его губы. На самом деле совершенно очевидно, что Цзян Ваньинь обеспокоен. Однако не выражает это словами. Последнее, что нужно ему или Вэй Ину, это разозлить шиди супруга, заставив его с криками уйти. Ванцзи перечитывает письмо несколько раз, просматривая важный символ, каждый росчерк кисти. Письмо — твердое подтверждение тому, что информация, что есть у Ваньина, в письме не выложить. А значит, что он что-то знает. Что-то, что может помочь Вэй Ину, эта мысль дарит облегчение. Он делится этим с Вэй Ином, но тот лишь хмурится от мысли, что, он мог делать нечто подобное раньше, но шиди просто никогда не рассказывал ему об этом. Беспокойную мысль прогнали поцелуи Ванцзи, от которых Вэй Ин таял и хихикал. Но прежде визита Ваньина, к удивлению Лань Ванцзи, к нему приходит Цзинъи, поджав губы и со стопкой библиотечных книг. Это неожиданный визит. Цзинъи пинает двери цзинши, в попытке постучать, и Ванцзи приходится сдержать себя от выговора, застрявшего в горле. Цзинъи довольно занятен, как говорит Вэй Ин, но пинать двери — это уже чересчур. Однако он ничего не может сказать по этому поводу; тот ведь пнул ногой дверь лазарета во время эпизода с ногтями Вэй Ина. — Цзинъи? — спрашивает он, отступая в сторону, чтобы девятнадцатилетний юноша смог войти. Тот благодарно опускает голову, а Ванцзи забирает половину его стопки книг, — Почему ты здесь? — Ну, у старшего Вэя ведь что–то случилось? Надеюсь, я не переступил черту, скорее всего, нет, но я нашел записи, они все очень старые, желтые и пыльные . Об истории лунатизма в Облачных Глубинах? А затем краткие записи о… я не знаю, как это сформулировать? М-м… психических расстройствах, которые имеют отношение к лунатизму? Не очень полезная куча текстов. И о стрессовых расстройствах. — Повтори? — спрашивает Ванцзи, поставив книги Цзинъи на столик. Юноша моргает. — Повторить что? Какую часть, Ханьгуань-цзюнь? Я много сказал. — О стрессовых расстройствах. Цзиньи кивает, беря самый тонкий текст из своей стопки. — Это м-м… посттравматический стресс, — Лань Ванцзи понимает, что юноша кашляет, подражая Вэй Ину, а затем придает своему голосу профессиональное звучание, переходя на страницу, с отмеченной строкой, — Это душевное состояние, характеризуемое особенно травмирующим событием или цепочкой событий, оно может сопровождаться раздражительностью, возбуждением, ночными кошмарами, воспоминаниями о прошлом, изоляцией или другими симптомами, нарушающими нормальное социальное взаимодействие или функциональность. Цзинъи надувается, а Ванцзи слегка склоняет голову. — Я пересек черту? Я правда хотел только помочь, Ханьгуань-цзюнь. В лунатизме почти нет ничего такого, что приводило бы к такими крайностям, как у старшего Вэя. — Мн. Не пересек. Скорее слишком намудрил. Лань Ванцзи вздыхает, потирая виски. Он правда благодарен. Приятно видеть, что люди вокруг активно заботятся о Вэй Ине. Цзинъи молод, слишком юн, чтобы быть посвященным в реальное состояние, в котором находился Вэй Ин во время войны и последующей кампании по его убийству. Это было не трудно объяснить, ведь Цзинъи не глупый. Полный энтузиазма и, возможно, не самый Лань из Ланей, которых он когда-либо видел, но не глупый. Это лишь вопрос деликатного объяснения, что травма однажды сформировала их всех, в определенной степени повлияла на поведение каждого. Что последующее использование Вэй Ина темного пути и характер, который пришел с ним, никогда не было выбором, а попыткой выживания, сделкой и актом отчаяния, чтобы защитить своих близких. — Ты должен понимать, что есть вещи, о которых Вэй Ин не говорит, — начинает он. — Конечно, Ханьгунань-цзюнь. — Ты видел Могильные Курганы. Должен понимать, что этот источник темной энергии, нечто притягивающее настолько сильно и опасно, как считалось, не смог бы пережить падение в него. Он видит, как глаза Цзиньи на мгновение расширяются. — Ханьгуань-цзюнь? — Не мое право это объяснять, никогда не было моим. У Вэй Ина есть связь с этим местом, сильная и глубокая. Подпитывается взаимной выгодой и любовью, — он ждет, что Цзиньи что-нибудь скажет. Но он молчит и Лань Ванцзи продолжает, — Мы предполагаем, что Курганы — это… существа, которых подвергали гонениями. Уничтожали и не давали им шанса. Вэй Ин считал иначе. Особое взаимное уважение родилось во время кампании Аннигиляции Солнца. Это смесь гноящегося гнева и разочарования, которые мы проигнорировали. — До старшего Вэй, — говорит Цзиньи. — Верно. Вэй Ин выдвинул теорию нецелевого использования энергии, когда мы были моложе. Она была использована на практике только во время его последующего пребывании на Курганах. О любой маленькой ошибке Курганы прекрасно осведомлены. О нас, нашей истории, о том, что было сделано с Вэй Ином. — Вы думаете, что они разумны? — в голосе звучит нота недоверия, как будто Цзиньи не может представить, что огромная дыра в центре Илина была способна на такое. Курганы, однако, были какими угодно, только не обычными. Источник глубокой, гноящейся ярости, которая любила Вэй Ина и была абсолютно никем неконтролируемой в течение нескольких месяцев после его смерти, — Это то, что вызывает приступы у старшего Вэя? Из-за этого он накричал на меня несколько дней назад? — Мгм. Я полагаю, что так. Так выходит, что твоя теория была не такой уж и неправильной. Просто это не тот ответ, который нам нужен. Я благодарю твое исследование, похвально видеть, как ты проявляешь такую инициативу, — он улыбается, и глаза Цзинъи загораются, он садится прямее, — Я надеюсь, ты понимаешь, что он не хотел кричать, Цзинъи. Он… он был не совсем в том состоянии духа, чтобы задумываться об этом. Цзинъи решительно и яростно качает головой. — Я понимаю! Старший Вэй никогда не кричит. Честно говоря, я бы хотел, чтобы он это сделал. Очень неприятно на ночной охоте слышать "Я разочарован", когда мы действительно все портили. Лань Ванцзи борется с желанием фыркнуть. — Мм. Я так ему и скажу. — Ханьгуань-цзюнь? — Да, Цзинъи? — Вэнь Нин был же со старшим Вэем во время его пребывания в Курганах? Лань Ванцзи хмурит брови. — Да, был. К чему ты? Цзиньи откидывает голову назад, постукивая ладонями по столу. — Если у Цзян-цзунчжу нет никаких ответов, не имеет ли смысла спросить Вэнь Нина? О старшем Вэе? — Лань Ванцзи чувствует, как его глаза расширяются, — Например, мы все знаем, что память старшего Вэя не самая лучшая, и он провел большую часть своего периода как старейшины в Илине с Вэнями, так почему бы не спросить того Вэня, который может ответить на вопросы? Не хотите, чтобы я написал Сычжую и попросил его приехать сюда с Вэнь Нином? Я уверен, он был бы рад. Когда я получаю письма, старший Вэй часто появляется в его строках. Сычжуй и Вэнь Нин любят его. Они оба какое-то время молчат. — Цзинъи. — Хм? — Ты просто ослепительно догадлив. Улыбка Цзинъи тоже довольно ослепительна. Рука Лань Ванцзи дрожит, когда он набрасывает письмо Сычжую. Это довольно волнующе — использовать талисман, сделанный Вэй Ином, чтобы отправить его. Письмо сгорает, превращаясь в пепел, и ветер его уносит. Если Цзиньи той ночью найдет у себя под подушкой коробку тангулу из Цайи, Лань Ванцзи понятия иметь не будет, откуда она взялась, даже когда его спросят на следующее утро. Письмо Сычжуя приходит через два дня. Цзян Ваньинь приезжает в тот же день. Почерк его сына, как всегда, безупречен, и он с радостью отмечает, что они с Вэнь Нином смогут прибыть в течение двух дней, если Сычжуй доставит их обоих на мече. Цзинъи получил письмо первым, он улыбался, когда подошел к Лань Ванцзи по пути в лазарет и сунул письмо ему в руки. Ванцзи обнаружил, что улыбается почти идеальному каллиграфическому почерку сына. Он успевает прочитать письмо несколько раз, прежде чем ему сообщают, когда он пытается войти в лазарет, чтобы увидеться с супругом, что Цзян Ваньинь находится у врат в Облачные Глубины, сердито требуя поговорить с «Лань Ванцзи» во всей своей раздраженной красе. Ванцзи вынужден сделать паузу, чтобы собраться с силами, затем сообщает ученику, чтобы тот проводил лидера ордена в Цзинши, поскольку у него есть кое-какие важные дела. Очевидно, эти дела заключаются в том, чтобы сказать Вэй Ину «доброе утро». Цзян Ваньинь может подождать. Ничто не помешает ему провести отведенное ему и так недолгое время с больным мужем. Он действительно желает доброго утра своему прекрасному мужу. Вэй Ин сердито что-то строчет в своей таблице. Очевидно, Лань Као был достаточно зол, чтобы во сне по-настоящему поспорить с Вэй Ином из-за специй. Тот же каким-то образом победил, но был не слишком этому рад, когда ему рассказали. Лань Бия просто стояла в стороне, наблюдая, как Вэй Ин в свойственной ему несерьезной манере бурчит и ругается. Сон теперь приходил к Вэй Ину редко. Раз в несколько недель, если им везло. Лань Бия и Лань Као были не слишком рады видеть, что он так упорно отказывается ото сна, но Вэй Ин просто сказал, что еще один эпизод с Чэньцином ему бы не понравился, и он скорее снова обломает ногти, чем нападет на Лань Ванцзи. К слову, ногтевые ложа заживали очень хорошо, и ногти начали отрастать снова. Лань Ванцзи благоговейно целует их, заставляя Вэй Ина прервать свой гневный бред, чтобы раскраснеться. Это было так мило, что Лань Ванцзи был в хорошем настроении всю обратную дорогу до Цзинши, даже если человек, который его там ждал, из всех людей был Цзян Ваньином. Цзян Ваньинь. По сути, Лань Ванцзи не может ненавидеть Цзян Ваньина. Однако он может относиться с неприязнью. И это была большая неприязнь. Он не ненавидел Цзян Ваньина. Никогда. Цзян Ваньинь неустанно искал Вэй Ина в течение трех месяцев, проведенных им в Курганах. Неустанно, без сна и вместе с Лань Ванцзи. В то время они были союзниками в поисках общей цели, которой был его теперешний супруг. И Цзян Ваньинь был способным. Способным наносить сильный урон и наводить страх. Между ними не было ничего, кроме взаимного уважения и общей цели — найти Вэй Ина. И они это сделали. А потом союзничеству пришел конец. Иллюзия какого-либо уважения к другому исчезла. А затем он повернулся против Вэй Ина. Ударил Вэй Ина мечом. Бросил Вэй Ина и позволил Вэй Ину умереть, напуганным и подавленным, а затем возглавил резню людей, которых Вэй Ин защищал до своей смерти. Семьи Сычжуя. Семьи, с которой он больше никогда не поговорит. Семьи, которую Вэй Ин отчаянно пытался спасти, потому что они были невиновны в кровопролитии, вызванном другим Вэнем. Все это было непросто. Справедливости ради, даже если это больно признавать, Вэй Ин ушел первым. Каждый раз, когда этот разговор поднимался с Вэй Ином, Цзян Ваньина неустанно защищался до тех пор, пока при его содействии не был убиты Вэни на горе Дафань. Вэй Ин никогда это не поддерживал. Вэй Ин ушел, попросив исключить его из списка учеников Пристани Лотос. Вэй Ин решил остаться в Курганах с Вэнями. Вэй Ин решил сразиться с Цзян Ваньином, решил сломать Цзян Ваньину руку. Вэй Ин был тем, кто потерял контроль и по ошибке убил Цзысюаня. Именно действия Вэй Ина, какими бы случайными они ни были, привели к смерти Цзян Яньли. Цзинь Лин стал сиротой. Вэй Ин решил пасть, сражаясь, испуганный и не знающий, что делать. Вэй Ин всегда был так непреклонен, но ничего не мог изменить. Что, даже если бы Лань Ванцзи был рядом с ним в то время, он все равно умер бы, Вэни умерли бы, и к трагедии добавилось бы то, что никто не нашел бы Сычжуя на том дереве и единственным оставшимся в живых Вэнем стал бы Вэнь Нин, одинокий и прикованный в подземельях Цзиней. Было так трудно ненавидеть Цзян Ваньина, когда Вэй Ин защищал его, называя своего брата удивительным и примечательным за все, что он сделал. Было так трудно ненавидеть его, когда глаза Вэй Ина загорались, когда он говорил о Цзян Ваньине и Цзян Яньли. Лань Ванцзи довольствовался неприязнью. Жесткой неприязнь, которая осталась невысказанной Вэй Ину. Однако Вэй Ин, скорее всего, заметил. Он не был дураком. В любом случае, когда Лань Ванцзи входит в уютное помещение цзинши, Цзян Ваньинь нетерпеливо сидит за их столиком, на коленях и положив на них ладони, хмурясь и прищуривая глаза. Как только дверь закрывается, его голова поворачивается к Лань Ванцзи. — Где он? — это первые слова, которые слетают с его губ. — Приветствую Цзян-цзунчжу, — отвечает Лань Ванцзи, тихо подходя к противоположной стороне стола. Это сторона стола Вэй Ин, отмечает он, — Вэй Ин находится в лазарете. Госпитализирован на длительный срок. Пока не прекратятся приступы. — Они не прекратились? — последовал грубый ответ. — Нет. Они стали более частыми. Ничего такого же экстремального, как тот, о котором я тебе писал. Но то, что есть… очень похоже на поведение во время Аннигиляции Солнца. Он раздражителен. — Он Вэй Усянь, Лань Ванцзи, он все время раздражен, даже если ты этого не видишь, — Цзян Ваньинь вздыхает, скрещивая руки на груди, — Такое было однажды. Во время Аннигиляции Солнца. Только один раз и больше никогда. — Что случилось? — интересуется Ванцзи. Цзян Ваньинь фыркает, но его брови разглаживаются, и он вздыхает тихо и устало. — Когда… — его голос дрожит на мгновение, и он кашляет, чтобы скрыть это, — Он так мало спал. Я думаю, за неделю он спал всего пару часов. Максимум четыре. Это было когда… Я не знаю. Где-то через месяц или два после того, как мы нашли его. Яньли нашла его бродящим по лагерю. Он был не в себе, Лань Ванцзи. Он просто… рухнул прямо там, и мне с Яньли потребовалось немало усилий, чтобы уложить его обратно в постель. Мы потратили на это два часа. В первый час у него буквально случился приступ паники посреди ночи, а затем он целый час настаивал на том, что ему нужно уехать в Илин, чтобы кое-что проверить. Его идиотская флейта… — Цзян Ваньинь качает головой, — Он не позволял нам прикоснуться к ней. Яньли потребовалось так много времени, чтобы заставить его хотя бы подумать о попытке заснуть. А потом я не знаю, что она сделала, но он просто упал в ее объятия и отключился. Мы затащили его в постель, а на следующее утро попытались получить ответ. — Он этого не помнил, — предполагает Лань Ванцзи. Цзян Ваньинь качает головой. — Нет. Он подумал, что мы шутим. Подумал, что Яньли разыгрывает нас, чтобы оживить обстановку. Он нам не поверил. Как ты заставил его поверить тебе? В его словах на самом деле нет резкости, даже когда Цзян Ваньинь прищуривает глаза. То, что он наклоняется вперед, опершись локтем о стол, показывает лишь его неподдельное любопытство. Лань Ванцзи подавляет возражение, чтобы убрать его локоть с прекрасно отполированного дерева. — В первый раз он сломал запястье, — говорит он вместо этого, — Снаружи. Он очнулся в канаве. Цзян Ваньинь замирает, затем сдержанно хихикает. — Ну конечно, блять! Боже, почему я не удивлен? Из всех людей это ведь хренов Вэй Усянь. Черт! И он тебе поверил? — Мгм. Он лунатил. А потом… потом произошел особенно неприятный эпизод, — Ванзци качает головой, выбрасывая из головы образ о истекающего кровью Вэй Ина, холодного и безвольного в его руках, и медленно выдыхает, — Тело Мо Сюаньюя по-прежнему вызывает у него дискомфорт. — Да ну? — Он казался не спящим. Осознающим. Наше зеркало? Он купил его, оно ему нравится. Цзян Ваньинь фыркает, закатывая глаза. — Ага? И в чем подвох? — Вэй Ин сам проснулся, и я обнаружил, что он разглядывает себя. Так осторожно. Так медленно, как будто он не мог поверить, что это был он, — он видит, как бровь Цзян Ваньина подергивается, а челюсть стискивается, — Это настораживало. Я не знаю, что произошло в тот момент. Я до сих пор не понимаю, даже имея догадки о том, что произошло. Он сломал ногти. Три. Затем потерял сознание. Цзян Ваньина издает тихий звук. — И он не помнил, как делал это. — Нет. Он ничего не помнил об этом и проснулся в замешательстве. Его зрачки были в расфокусе. Цзян Ваньинь оживляется. — В расфокусе? Дерьмо. — М-м? — Яньли говорила что-то о том, что на следующее утро после того, как он лунатил в лагере, его зрачки были в расфокусе. Она чертовски волновалась из-за сотрясения мозга, которое он скрывал или о чем-то таком. Врачи тогда сказали, что с ним все в порядке. Блять. Какая же он ходячая проблема. Лань Ванцзи издает раздраженный звук. — О, прекрати. Как будто ты не находил его проблемным в какой-то момент, — Лань Ванцзи демонстративно отводит взгляд, — Ага. Сияющий Ханьгуань-цзюнь ведет себя как влюбленный подросток. Ладно. Ладно, ну и дерьмо. Он снова это делает. Что вы пробовали? — Мы пробовали отдых, снотворные отвары, наблюдение. Лань Цзинъи исследовал записи и книги. Вэй Ин отказывается спать. Он спит раз в несколько дней. Примерно через день или около падает в обмороки. Он разговаривает во сне. Пишет письма. Личные. — Письма? — Цзян Ваньинь кривит лицо, — О… они моей сестре? — Да. И другие личные письма. Он их прячет. Те, что адресованы Цзян Яньли, надежно хранятся. Запертые. Я… их не читал. Но он дал мне разрешение на это. Цзян Ваньинь на мгновение отводит взгляд. Он стискивает ладонь, лежащую на столе, в кулак так, что выступают вены. Он громко выдыхает через нос и закрывает глаза. — Те… те, которые не для нее. Для кого? — Курганы, — это все, что нужно сказать. Цзян Ваньинь кивает, затем встает, прикусывая нижнюю губу так сильно, что она краснеет. Он проводит рукой по лицу, выдыхает, а затем прищуривает глаза. — Добро пожаловать в гостевой домик. На время твоего визита. — Конечно. Как приятно гостеприимство Ланей и все такое, — он поворачивается так резко, что плащ развевается вокруг него, и идет, топая, к двери. — Он говорил о тебе, — тихо говорит Лань Ванцзи, — Я думаю, вам обоим был бы полезен визит к нему. — И что? Что делать, Лань Ванцзи? Он сделал свой выбор. Он хочет, чтобы мы остались в прошлом. Я здесь только потому, что Яньли прокляла бы меня, если бы этот придурок умер, а меня не было здесь, чтобы проводить его во второй раз. Лань Ванцзи вздыхает, загоняя конец предложения в самые темные уголки своего сознания. — Вэй Ин все еще называет тебя своим братом. Это не кануло в прошлом. Он наблюдает, как Цзян Ваньинь замолкает. Затем голосом, столь непохожим на его, тихим и вкрадчивым, он шепчет: — Даже сейчас? — и уходит. — Да, — отвечает Лань Ванцзи в тишине комнаты, — Даже сейчас.***
На следующее утро он навещает Вэй Ина. Еще рано, потому он не ожидает, что Вэй Ин обрадуется тому, что его подняли в шесть, — хотя это вполне подходящее время для визита к мужу, как считает Лань Ванцзи, но ему не стоит особо беспокоиться по этому поводу. Как только он заходит в лазарет, то первое, что он видит, — это Лань Бия, лихорадочно прижимающая полотенце к лицу Вэй Ина. Это застает его врасплох, и его глаза принимают форму блюдца, когда он замечает, что руки Вэй Ина в крови. — Простите меня, Ханьгуань-цзюнь. Мы… Это были очень насыщенные несколько минут, — говорит Лан Бия, смеясь над неловкостью, с которой она плотно прижимает полотенце к носу Вэй Ина, — Простите, не могли бы вы поменяться со мной местами? Мне нужно взять еще, кровь уже пропитала те полотенца, что у меня на руках. Вэй Ин издает что-то вроде протяжного мычания, и Лань Ванцзи подходит, берет полотенца из ее рук и кладет ладонь на затылок супруга. Одеяла залиты кровью, с его лица все еще стекает вода. — Что случилось? — спрашивает он. У них обоих. У того, кто ответит первым. Отвечает Вэй Ин. — Ничего. В этом-то и проблема. Это… просто случилось. Кстати, я был в полном порядке. Устал, но в полном порядке. А потом, вау! У меня идет кровь из носа! Все на твоих красивых белых простынях, Лань Чжань! — из Вэй Ина вырывается истерический смешок, влажный, густой и пронзительный. Лань Ванцзи склоняет голову вперед, успокаивающе потирая большим пальцем голову мужа. — Какое замечательное пробуждение, да? Ай-я, весь в крови. Все мое красивое лицо. Я даже не помню, когда это началось, я даже не заметил. Лань-дайфу пришлось мне сказать об этом. Лань Бия фыркает позади них. — Да, потому что у тебя был диссоциативный эпизод! В самом деле, такой проблемный пациент! Честно говоря, боюсь, я не знаю, что является причиной носового кровотечения. То ли из-за недосыпа, то ли из-за темной энергии, которую ты упомянул в разговоре с Лань Као, — она качает головой, появляясь с другой стороны от Вэй Ина, чтобы вытереть кровь с его рук, — Честно говоря, его режим сна ужасно нарушен, его организму не хватает необходимых часов. Вэй Ин прищуривается, глядя на нее, и она посылает свирепый взгляд в ответ. — Не смотри на меня так, Вэй Усянь! — Это просто мое лицо, Лань-дайфу, — бормочет Вэй Ин, морщась, когда она сильно вытирает его пальцы, — Ладно! Ай-ай! Прости! Она хмыкает, явно довольная. — Так и быть! Вот, Хангуань-цзюнь. Вы, наверное, можете убрать полотенце. Она прижимает полотенце к лицу Вэй Ина, и он, следуя инструкции, отстраняется. Вэй Ин хмурится, корча гримасу при виде крови, покрывающей его рот и подбородок. — Ай-я, Вэй Усянь, ты действительно нечто. — Мн, почему бы тебе просто не вышвырнуть меня вон? — И у меня будет более тихий лазарет? Никогда. Он улыбается, моргая. Лань Ванцзи наклоняется вперед, и Вэй Ин наклоняет к нему голову. — Видишь кое-что красивое, а, Лань Чжань? — Ты как-то невнятно говоришь, Вэй Ин, — замечает он. Вэй Ин хмурится. — Правда? Тут вмешивается Лань Бия, вытирая ему подбородок. — Да. И это может означать, что ты снова падаешь в обморок. Хангуань-цзюнь, пожалуйста, будь готов подхватить его. Он чуть не сбил меня с ног, когда падал в прошлый раз, — Лань Ванцзи кивает, а Вэй Ин фыркает, — Или не надо, пусть у него будет повреждение мозга. Может быть, это решит его маленькую проблему. — Ты ужасна, Лань-дайфу, — хнычет Вэй Ин, — Ты так ужасно относишься ко мне. Ты такая… такая… о. — Вэй Ин? Вэй Ин качает головой, закрывая глаза. Лан Бия вздрагивает, пытаясь удержать голову на месте. — Ай-я, не двигайся так быстро! Ты же истекаешь кровью сейчас! Вэй Ин бормочет извинения, и, когда он смотрит вперед, его глаза слезятся. Лань Ванцзи вздыхает, нежно проводя пальцами под его глазами, чтобы вытереть выступившие слезы. — Мгм. Ты в порядке, Вэй Ин, — уверяет он тихо. — Я не хотел быть такой обузой, — шмыгая носом, говорит его милый муж. Лань Бия усмехается, а Лань Ванцзи качает головой. — Ты пациент, Вэй Усянь, — говорит она твердо, как и подобает врачу, - Ты можешь сколько угодно считать себя обузой. Но это не так. Просто такова моя работа — помогать, а твоего мужа — беспокоиться. Никто не будет сердиться из-за болезни, которую ты не можешь контролировать. Ты считаешь Сюэциня обузой? — Нет! Он не может… Ай-я, иди ты, Лань-дайфу. Ты правда ужасна. Лань Бия улыбается, приподнимая брови. — О? Я, самая ужасная, окаянная лекарша, сейчас останавливаю у тебя кровь из носа? Абсурд. Подожди, я принесу тебе воды. Она вытирает руки о халат, затем смотрит на полотенце в руках Лань Ванцзи. — Если кровотечение начнется снова, наклони его вперед, плотно прижимая полотенце. Если он потеряет сознание, уложи его на бок. — Мгм. Я понял, — говорит он. На самом деле он надеется, что ни того, ни другого не произойдет. Даже если это лишь принятие желаемого за действительное. Зная удачу Вэй Ина, может быть и то, и другое. Он молился, чтобы этого не произошло. Его сердце действительно не сможет смириться со столькими событиями, произошедшими с Вэй Ином подобным образом. — Спасибо тебе, Лань-дайфу. Вэй Ин закрывает глаза и мычит, когда она уходит. — Вэй Ин? — М-м? — Ты очень красивый. На это его симпатичный муж издает довольное мурлыканье, мягкое и нежное. Лань Ванцзи улыбается, поглаживая большим пальцем затылок супруга. Было тяжело просто видеть, каков нанесен ущерб здоровью Вэй Ина, и чувствовать бесполезность что-либо предпринимать. Просто наблюдать, как Вэй Ин бодрствует и стоит по стойке «смирно», а потом слышать об его обмороке. Это оставляет неприятное чувство в груди Лань Ванцзи, жгучее, ноющее чувство. Он хочет, чтобы Вэй Ин поспал. Но то, что он падает в обморок, чтобы получить необходимый отдых — это вовсе не отдых. Лишь больше повреждений, больше болезни. Лишь нечто пугающее. Вэй Ин на мгновение ослабляет хватку, быстро заморгав. — Лань Чжань. — Да? — Лань Чжань, я сейчас упаду в обморок. Что-то истерично бьется в его сознании. Он прикусывает язык, кивает и делает свой голос таким мягким. Настолько мягким, что Вэй Ин не может сказать, как сильно ему сейчас хочется кричать и рыдать. — Хорошо. Вэй Ин, я люблю тебя. — Ай-я, — невнятно произносит Вэй Ин, кладя голову на плечо Лань Ванцзи, — Все в порядке. Просто обморок, не умираю же. Твоему хорошенькому личику нельзя так волноваться. Я в порядке. Лань Ванцзи вздыхает. На самом деле, иногда он желает, чтобы Вэй Ин не был настолько умен, как есть сейчас. Он убирает руку с шеи Вэй Ина, мягко перемещая ее, чтобы обнять его за плечи. Вэй Ин сильнее наклоняется, руки падают ему на колени. -… люблю тебя, — говорит он. А потом отключается. Лань Ванцзи медленно вдыхает, затем выдыхает, готовый взять под контроль свое прерывистое дыхание. Ему приходится спускать Вэй Ина вниз, просунув руку тому под колени, чтобы стащить его с кровати. Взять его к себе на руки непросто, но он справляется; сидит, поглаживая волосы Вэй Ина, когда возвращается Лань Бия. Ее лицо мгновенно вытягивается, в руках чашка с водой. — О. Я приношу извинения, Ханьгуань-цзюнь. Он… хорошо справился. — Мн. Я знаю. Не извиняйся. Не за что извиняться. Она вздыхает, складывает полотенца и заламывает руки. — Вы хорошо справляетесь с этим уже несколько недель, Ханьгуань-цзюнь. Почти два месяца. Как у вас дела? — Прошу прощения? Это не я болен. — Нет, — соглашается Лань Бия, — Но ваш супруг болен, и это тоже может быть травматично. Справляться с этим. Я не говорю, что Вэй Усянь — это бремя для вас, не в плохом смысле, но вы достаточно хорошо спите? Он моргает, а язык все не хотел двигаться. Она бросает понимающий взгляд, приподнимает бровь и кивает. — Ханьгуань-цзюнь, это нормально — признать, что ты устал, знаете. Я устала. Я очень устала. Но не значит, что мне не нравится Вэй Усянь. Если уж на то пошло, он забавный. Однако вполне допустимо признать, что ты перегружен и напряжен. А вы? Его мысли путаются. — Он не доставляет хлопот. Никогда не доставлял. Лан Бия улыбается, мягко и приятно, переходя на неформальный, но не неуважительный тон. — Я спрашивала не об этом, Ханьгуань-цзюнь. Ты устал? Если он признает это, что изменится? Он просто признает, что его напрягает собственный муж. Мужчина, которого он оплакивал тринадцать лет. Мужчина, которого он желал и по которому болел с тех пор, как им было пятнадцать. Сожжет ли это признание что-то в их отношениях? Позволено ли ему признаваться в таких вещах? Он устал. Так смехотворно устал. Не от Вэй Ина, никогда. Но от ситуации. Его муж болен, и он ничего не может сделать, чтобы помочь. Или он мог бы, но они вообще не нашли ничего, что хотя бы в теории было полезно. Руки Вэй Ина сегодня теплые. Он сглатывает. — Да. Лань Бия хмыкает, мягко, терпеливо, но в то же время вопросительно. — Да, Лань-дайфу. Я устал.