Найди меня

      Первая же мысль Олега: бежать, искать. Только вот, что бы ему ни говорили Димины бесы, он не знает, где искать. Но в крови буквально бурлит этот призыв к действию. Он знает. Должен знать. Или узнать. Альфа растирает лицо руками, пытаясь привести мысли в порядок, утихомирить их и собрать в стройный ряд.              Адреналин будоражит кровь, а губы всё ещё горят от поцелуев.              Босыми ногами, сдерживая гнев, плетется в ванную, где умывается ледяной водой. Долго смотрит в отражение. Уставшее, осунувшееся лицо с синяками под глазами, да и глаза красные. Спал всего два часа от силы.              Часы на кухне показывают половину шестого утра. Олег же щелкнул чайник и буравил взглядом огни всё ещё тонущего в темноте города. Что он упускает? Что он знает? Больницы? Нет его там, он лично обыскал каждую. На кладбищах пусто. Где? Дима что-то упоминал? Почему бес не мог сейчас сказать нормально? Что за загадки? Сам не знает? Ох, а бесы в духе Димы. Я не знаю, но догадываюсь, а вы уже должны понять!              А если он правда знает? Будет глупо, если он всегда будет рядом и опоздает. От этого мерзкие мурашки по спине, и волоски на шее дыбом, волк недовольно оскаливается, агрессивно прижимая уши к голове.              Вода закипает, и Олег заваривает себе крепкий растворимый кофе. Черт его знает, какая это по счету кружка за сегодня, тянувшегося со вчера. Да и плевать.              Мысли в голове мечутся, пока он перечитывает их чат, пока вспоминает последние диалоги, всё то, что Дима говорил даже вскользь. Но они проверили с Марьяной всё лично, облазили каждый угол. Его там нет. Его нигде нет. Он скоро с ума сойдет. А время утекает сквозь пальцы, как песок.              Это злит. Бесит неимоверно. До сбитых в кровь костяшек. До выступающих клыков, и грудного рыка, и расстрелянной обоймы пистолета, припрятанного в спальне. Сдерживать ауру, как и открытую агрессию, сложно. Он старается не срываться на коллегах. Они стараются помочь. Но у Олега ощущение будто все делают недостаточно. Особенно он сам.              Горечь последнего глотка обдирает горло, и это последняя капля. Оставив стакан на столе, альфа спешит в спальню, достает из тайника пистолет, хватает со стола ключи от автомобиля и вылетает из квартиры, оставляя в гостевой спальне ничего не подозревающего спящего старшего брата. Он точно знает, кто даст ему все ответы и приведет его к Диме.              Машина беспрекословно слушается своего хозяина. Рев мощного мотора успокаивающе проходится по нервам. Встречные машины, мгновенно остающиеся где-то далеко позади, помогают держать фокус, но ничуть не задерживают его. Плевать ему и на чей-то страх, и на грядущие штрафы. Деньги не проблема. Дима его проблема. Точнее его отсутствие в его жизни.              Он паркуется у здания главного управления их службы и, опустив окно, закуривает. Ещё рано. Ни в одном окне не горит свет и парковка пуста, нет даже служебных автомобилей, хоть и не положено. Шепсу всё равно, ему нужен один человек. Тот, кто знает ответы на все его вопросы. Тот, кто приведет его к Диме.              Олег спокойно выжидает ещё час, зная, что и Саша ещё не скоро спохватится его, да и пока кто-то сюда доедет. Никто не успеет ему помешать или остановить его.              В начале восьмого к зданию начинают подтягиваться первые сотрудники. Олег даже кого-то смутно узнает. Оживает и его телефон. Проснулся Саша. Однако звонки остаются без ответа. Он сосредоточен на людях, что подъезжают к зданию. Ему нужен только один человек и, стоит ему его заметить, он срывается, как гончая.              Взгляд неотрывно следит за будущей жертвой, шаг быстрый и уверенный. Руки перехватывают резко и неожиданно. Он, как коршун полевку, утаскивает за угол альфу и прижимает сразу лицом к стене, надежно удерживая на месте.              — Где Матвеев? — весомости рычащим ноткам в голосе добавляет дуло пистолета, упершееся в бок.              — Шепс, ты сдурел? — хрипит Михеев, но дергаться не пытается, так и оставшись неподвижной кляксой на серой стене, — Ты хоть понимаешь, что ты творишь?              — Я тебя выпотрошу прямо здесь, — обещает Олег, — Отвечай, где Дима? Где вы его держите?              — Совсем уже со своим Матвеевым поехал, — боится и вдохнуть поглубже альфа с запахом розмарина, зная нрав медиума.              Олег же принюхивается, но запах корицы и меда от мужчины не улавливает. Неужели не причем?              — Олег! — пытается его вразумить сотрудник службы безопасности, — Успокойся и убери пистолет. Ты хоть представляешь, что тебе грозит за нападение на сотрудника главного управления? Да тебя на месте арестовать можно и посадить лет на двадцать, лишив всех привилегий.              — А ты чего-то не удивлен вопросом о местонахождении Матвеева, — совсем не впечатлился угрозами Шепс, — Что вы за херню устроили? Кого призвали? Хотя похуй! — шипит он сквозь зубы, — Матвеев где? Мне его верните, а дальше хоть черта лысого вызывайте, да мир захватывайте, поебать вообще.              — Тихо-тихо! — затороторил Валерий Петрович, чувствуя, как сдают нервы у молодого альфы, но при этом не ощущая дрожи в его руках — выстрелит и глазом не моргнет, — Олег, я клянусь тебе, я не знаю, где твой Матвеев.              — Почему я должен поверить тебе? — ещё глубже в бок вгоняет оружие Шепс, о, он точно не промахнется, — М-м-м? Давай, убеди меня.              — Хотя бы потому что я не закричал и не зову на помощь, — старается не дергаться мужчина, хоть капли пота и выступили на висках, несмотря на легкий мороз, — Иначе тебя бы давно уже самого пристрелили или арестовали.              — А может ты просто боишься, что узнают про ваш ритуал? Всё ли управление о нем знает? Может, обратимся к верховной, м-м? — совсем не убежден Олег, считывая последние воспоминания мужчины.              — Олег, не суйся в это всё, — голос альфы звучит по-старчески устало и серьезно, — Отпусти меня, и давай поговорим. Что там с твоим Матвеевым? Где он и кому он нужен? Я без понятия, где он и что с ним. Последний раз я его видел во время проверки! Я клянусь! — и ведь не врет.              Шепс не хотел нападать так на Изосимову. Несмотря на то, что она альфа, она всё же остается женщиной. Он посчитал, что Михеев точно будет в курсе всех событий, но видимо этот пёс решил подстраховаться. И после этого к Ангелине будет не подобраться.              Он резко отпускает мужчину, убирая пистолет. Он бесполезен. И нет, он ничего ему не сделает. Про ритуал никто не знает, кроме их отдела.              — Вот и правильно, — нервно поправляет одежду мужчина, — пойдем ко мне в кабинет, поговорим насчет твоего Димы.              Олег смеряет его взглядом сверху-вниз и, убрав оружие, уходит, не обернувшись. Сам разберется. Он до самой машины чувствует провожающий взгляд Михеева и, наплевав на все, едет сразу в особняк.              На телефон и смотреть страшно, там столько пропущенных от всех. Да только плевать. Он лучше будет делать хоть что-то, чем сидеть и ждать чуда, ждать того, что Дима выберется сам. Он у него конечно дико самостоятельный, но это не отменяет того, что Олег за него боится. У Матвеева же в нужный момент язык за зубами не держится. Нарвется на неприятности даже среди трупов, а Череватый ему в этом — просто лучший компаньон. Он надеется, что они ещё живы и никого не довели до серьезных последствий для себя.              Телефон снова взрывается звонком Саши, и Олег уже ощущает всё то, что ему хотят сказать. Ну ничего, сейчас приедет, все всё и скажут, а то нет желания выслушать одно и то же дважды.              Ещё не зайдя в особняк, Олег слышит там переполох. Крик Виктории, возмущение Марата и чистый гнев брата. Дверь же открывает хладнокровно, также заходит и внутрь. Встречает обеспокоенные, злые взгляды и будто попадает в вакуум тишины. То ли от возмущения всеобщего, то ли ещё от чего — он не знает, лишь идет на свое место.              — Олег! — едва не задыхается от возмущения Саша, — Ты что учудил? Ты с ума сошел? А если бы с тобой что-то случилось? А если бы схватили? — старший Шепс налетает на младшего брата, как разъяренный зверь, — Да тебя бы посадили, Олег! Тебя бы там за три года извели! Ты хоть чуток думал? Совсем со своим Матвеевым головой поехал! — возмущению и гневу нет предела.               Олег же невозмутим ровно до этого момента, — Да плевать я хотел, — в кабинете тишина и все взгляды прикованы к нему, — Я не могу просто сидеть и ждать. Мне его бесы говорят, что я знаю, где он, говорят, что времени мало и найти его нужно, а вы мне говорите шкуру свою беречь! Нормальные? Ничего нигде не жмет? На моем месте все бы спокойно сидели?              Часть коллектива отводит глаза, а Олег продолжает, — Вам на кого-нибудь не плевать кроме себя? Что Влад пропал, что Дима, вам похуй, вам чай бы попить, да быстрее от проблем откреститься. Ничего же не было. Мэри же тогда не чудом выжила, это же вы всех на уши подняли, да, кажется?       — Олег, — начинает чисто родительским тоном Вика, но рука Марьяны поверх собственной ладони заставляет прерваться.              — Почему к Михееву пошел? — интересуется Романова, понимая возмущение молодого альфы, — Что-нибудь узнал?              — Нет, — зло фырчит Шепс-младший, — Этот уебок его реально не видел. Надо было сразу к Изосимовой идти, теперь не подойдешь.              Марьяна кивает, — Сейчас вообще все наши будут под подозрением.              — Ты мне другое скажи, — нервничает Марат, барабаня пальцами по столу, — Откуда у тебя оружие?!              Олег не успевает рот раскрыть, как в своем углу фыркает Саша, — Марат, да какое оружие? У него максимум, что есть — это зажигалка для понта!              Башаров, кинув взгляд на младшего Шепса, очень на это надеется. Неприятностей ему не надо.              Олег зарывается руками в непослушные волосы. Это всё какой-то ебанный абсурд.              — Что ты предлагаешь? — присаживается рядом с братом недовольный Саша, — Мы облазили всю Москву с тобой. Его нигде нет. Как нам ещё его искать? Как нам тебе помочь?              — А я знаю? — рычит Олег, — Если бы я знал, я бы тут сидел с вами, как думаешь?              — Тогда от нас ты что хочешь? — тоже теряет терпение Саша, он всё понимает, нервы, стресс, но у всего есть пределы, особенно у его терпения.              Олег лишь испепеляет его взглядом, сдерживая все ругательства на кончике языка.              — Поехали к нему домой, ещё раз на него настроимся и попробуем установить связь для поиска, — Кладет ему руку на плечо Виктория, чувствуя всё же долю ответственности за своих младших коллег.              Олегу повторять дважды не надо, схватив ключи от машины, он помчался вниз, ни на кого не взглянув.              Марат лишь махнул рукой, отпуская Райдос и Романову с ним. А смысл? С Олегом всегда спорить бесполезно, ты ему слово, он в ответ тысячу. Вика же всех подстрахует, в ней сомневаться не приходится.              Вика в себе тоже не сомневается, но когда Марьяна впадает в транс, а Шепс общается с бесами дома Димы, которые очень охотно откликаются, беспокоясь за своего хозяина, что-то внутри неё напрягается. Удержит ли она двоих?              Оба наперебой описывают разные места. Олег говорит о закрытом помещении. Что-то под землей, свет искусственный, место замкнутое.              Марьяна наоборот говорит об открытом месте, — Воздуха много. Елка высокая, но вижу не глазами. Вообще не вижу. Плакать хочу, — прижимает к себе Димину гитару, его любимицу, — Людей много.              У Олега беспокойство в груди поднимается. Что за люди? Почему плакать хочет? Кто его обидел?              — Поехали искать, — хватается за руку Райдос Марьяна, — Я найду. Он найдет, — пальцем словно когтем в грудь Олега, — Тебя зовут. Звали. Тебе показали. Я помогу.              Олег подхватывает Марьяну под руку и тащит вниз. Им нужно поторопиться. Вика едва поспевает за ними.              — За рулем я, — забирает уже возле машины ключи у младшего альфы Вика.              И начались их поиски. Снова. Обоих тянуло в разные стороны. Вику вообще будто не пускало. Будто не рады ей будут. Не нравится она кому-то. И, если честно, в душе ей немного, но всё же страшно, что не пускает её Дима, что именно он её сторонится и видеть не хочет. Она-то к нему очень прикипела, хоть и показывает не так явно.              Они объездили всё, проверили ещё раз каждый закоулок, просидели над картами едва ли не с маятником. Видения всех троих всё ещё рознились.              В особняк они снова вернулись за полночь, и их снова все ждали. Вика радуется, что за рулем была она, ведь эти двое были готовы поехать к Изосимовой. Олега душит свое собственное чувство вины, и оно же, висящее от других тяжелым запахом в офисе. Взгляды по прежнему не в глаза Олегу.              Саша встречает брата встревоженным взглядом и лишь кивает Виктории в благодарность, что была с ним, что не дала глупости совершить.              — Пора по домам, — прочищает горло уставший Константин, снова спеша уйти домой.              — Есть такое, — соглашается Марат, — Пора по домам. И, — мужчина не знает, как сказать об этом Олегу, — Олег, мы думаем, что завтра необходимо приступить к работе. Я не могу больше прикрывать то, что мы не беремся за расследование. Сам знаешь, скажу про Диму, и тут же здесь будут цепные псы и перевернут тут все.              Олег тут же вскидывает голову на руководителя, — Что? — он правильно их понял? Они за его спиной решили, что поиски Димы окончены?              — Олег, — тут же перетягивает на себя весь гнев брата Саша, — Мы два дня с утра до ночи искали его, не нашли. Пора оставить это дело профессионалам. Мы подняли всех по своим связям и каналам. Подняли лучших. Его найдут.              — Кто найдет? — напирает на брата Олег, что был в ярости, об этом ясно говорили обострившийся запах, сжатые до побеления кулаки и искры в потемневших глазах, — Эти? Вы тут все с ума сошли? Вы что, блять, не знаете, как они искать их будут?              — Олег, мы подключили все связи и знакомства, поверь, искать будут и будут делать это нормально, — старается переубедить брата Саша.              — Ты сам-то в это веришь? — всё же срывается на крик Олег, а в крови желание разнести всё вокруг.              — Да, — стоит на своем Саша.              — Бред! — взрывается Олег, а потом тут же успокаивается, — Как хотите, сам найду.              — Олег, не найдешь, — кладет ему руку на плечо Вика, забирая его гнев, утихомиривая, — Мог бы, уже нашел. Не дадут тебе. Никого не пустят, уже не пускают и тут только два пути, — женщина сжимает плечо крепче, — Либо быть готовым сорваться в любой момент, как позовет, собрав силы, либо ждать, когда отдадут тело.              Олега как холодной водой окатило, из него будто все силы вытянуло, — Как ждать, если он просил найти его.              Марьяна обнимает молодого альфу, желая поддержать, — Олег, тут правда только ждать, а он, конечно, будет звать. Ему страшно, он может даже и не сам зовет, а страх его, сущность омежья.              Олег кивает, всё же присмирев в руках женщины. Не сказав больше никому ни слова, он стремительно покидает штаб.              — Олег! — окликает брата Саша, но тот не слышит. Не хочет слышать.              Олега трясет от злости на себя и от бессилия. Конечно, он понимает, что он делает всё, от него зависящее. Но он всё ещё будто делает недостаточно. Приехав домой, он не может сразу зайти в спальню. Будто не смеет. Он в своем же доме будто неприкаянный, не упокоенный дух. Руки трясутся, в ногах покоя нет. В руках оказывается телефон, он звонит отцу.              — Олег? — окликает его отец, — Олег, чего молчишь? Олег?              А у него слова в горле застревают. А что он скажет? Пап, я Диму не уберег? Пап, пожалей меня?              — Олег, не молчи, — спокойно просит отец, — Скажи всё, что хочешь, — но Олег молчит и отец продолжает, — Я не знаю, что у тебя случилось, но чувствую, что тебе тяжело. Сын, у меня нет дара, как у вас всех, и я не могу всё понять сам, но если ты мне всё расскажешь, я, может, и смогу помочь.              — Диму забрали, — еле выдавливает из себя Олег, а дальше как прорывает, он рассказывает о том, как искали, о том, как он его звал и о том, как сейчас все отказались искать дальше, как сказали и ему смириться, — Пап, что мне делать? Я не знаю.              Олег слышит как тяжело вздыхает отец. Он напрягается, но примет всё, что ему скажут. Отец — самый мудрый человек, которого он знает. Он глупости не скажет.              Олег Григорьевич долго не молчал, но слова подбирал аккуратно, — Олег, иногда умение выжидать решает всё. Да, страшно опоздать, но поспешить тоже плохо. Всему свое время, сын. Да и Дима у тебя бойкий, не пропадет.              — Пап, этого я ещё больше боюсь, — закуривает Шепс, — У него же где не надо вот этот его характер просыпается.              Олег Григорьевич громко смеется, и Олега хоть чуть, но отпускает, — Ой, ну ты же сам таких любишь.              Олег жмет плечами — ну он и не отрицает, собственно.              Поговорив с отцом, альфа немного, но всё же успокаивается, оттого и усталость скопившаяся наваливается. Пересилив себя, буквально разрешив себе, он заходит в спальню. Окунается в запах, что всё же становится слабее, и от этого больно. Он надеется, что найдет Диму раньше, чем из дома исчезнет его запах.              

***

             Дима снова просыпается резко и с новым планом для спасения. Влад же спит в своем углу и ни о чем не подозревает, когда ощущает достаточно резкое вмешательство в свое пространство и поле.              — Ты че? — ошалело хрипит Череватый, распахнув глаза и увидев нависающего над собой Диму.              — Влад, а почему именно ты сосуд? Как мы так связаны?              Влад аж выдыхает гулко, он уж было подумал, что к нему омега в течке пришел. Отбиваться бы он точно не стал. Не, ну объективно, он молодой альфа, к нему бы пришел молодой, красивый омега в течке. Силой и хитростью брать бы не стал, но если бы пришел сам, попросил бы, предложил бы сам, почему бы разок и не переспать? Ну да, он знает, что у него другой альфа, ну и они не в средневековье. Ну как отказать течной омеге?              — Влад, — возвращает его голос омеги в реальность.              — Дим, отойди, пожалуйста, — прочищает горло альфа, а потом отвечает на его вопрос, — Ну, почему мы с тобой. Ну, мы с тобой, зайка, два таких не самых стабильных товарища, одного поля ягоды, чернокнижники оба, и всё же тянемся друг к другу, тянемся. По-разному, конечно, но всё же.              — А почему не Олег, с ним-то мы тоже тянулись друг к другу всё это время? — Дима всё ещё мусолит в голове вопрос выбора сосуда: ну он же не мог быть сделан наобум?              — Господь с тобой, — смеется Череватый, — Какой Олег? Ты его видел? Чувствовал? Это мы с тобой, как проходной двор: и для бесов, и для сущей, и для всех, — а Олег он слишком мощный, не сдвинешь. Только если он сам пустит, а он же не пустит никого. А ваша связь и вовсе им все карты спутает.              Дима задумчиво кивает. Может быть такое, да.              — Влад, а как ты думаешь, мы с Олегом истинные? Как вообще это понять и почувствовать?              Череватый хотел было рассмеяться, но давится воздухом и маскирует всё под кашель, увидев этот открытый и в какой-то степени наивный, доверчивый взгляд блестящих, черных глаз, — Дим, давай мы выберемся, а потом поговорим, может, тебе даже женщины лучше объяснят, чем я, — Матвеев, погрустнев, кивает, что альфе захотелось его как-то приободрить, — А ты чего ко мне подошел-то? Что-то случилось? Хорошо себя чувствуешь?              Дима неоднозначно ведет плечами, — Нормально. Я подошел, чтобы проверить, чего в тебе сейчас больше: твоих бесов или сущности.              — И как? — немного взволнован Влад, почувствовав буквально, как вспотели ладошки.              — Присутствие и того, и того ощущается, — заверяет юный чернокнижник, — Я вот только так плохо спал всё время, холодно было, но при этом душно, но сейчас не об этом. Я вот думал, как нам отсюда выбраться, и знаешь, походу только договариваться.              Влад жмет плечами — походу и правда только договариваться.              — Я всё думал, с кем я буду договариваться и что могу предложить. Вариантов не особо, — Дима обхватывает себя руками, — Меня и мою кровь ему и так уже пообещали. Его я этим не удивлю и не перебью цену.              — И че теперь? — хмыкает Влад, потеряв, оказывается, надежду. Он и сам не заметил, но, оказывается, с появлением здесь Матвеева, он приободрился. Он правда понадеялся, что они справятся. А потом тут же мысленно бьет себя по лбу: ой, дурак, кого он сейчас встревожил, — Я имею в виду, Дим, и че теперь, расстраиваться, что ли? Прорвемся! Наши нас найдут!              Дима отрицательно качает головой. Влада никто даже не искал. Его самого, если и будут искать, то только Олег и то, опять в Самару отправят — и всё. Надеяться надо только на себя. До этого же как-то жил сам по себе, не полагаясь ни на кого. Ну, нечего и начинать. Сам справится.              — Я тут думал, и знаешь, к чему пришел? Если у этой сущи два лица, я хочу позвать нашего бесовского покровителя, тоже по-своему двуликого, — но тут же запинается, — Ты вообще как у нас со славянским пантеоном?              Влад кивает, предлагая продолжить. Он сейчас в принципе на всё готов согласиться.              — Можно за заступничеством для тебя, как для сосуда обратиться к Велесу, тому, что стоит на перекрестке трёх миров, что смотрит в будущее и прошлое, — у Димы глаза горят, — Я могу нарисовать тебе медвежью лапу именно для защиты, себе волчью лапу для правосудия и заступничества его же, себе также могу и Марену позвать.              Влад хмурится, — К госпоже смерти хочешь обратиться?              Дима снова закрывается, не чувствуя в себе ни грамма уверенности, — Не знаю, я, когда о нимфе этой думаю, мне на ум только Мара приходит, мать Карны и Жели, а они и в другой пантеон перешли, а тут явно смешение. Не знаю, — растирает зябко плечи омега. Он сам не может понять свои ощущения, он будто откатился в самое начало своей практики. Почувствовал, а объяснить не может. Это раздражает. Это расстраивает. Руки опускаются. Но и, как и тогда, движет им то, что он чувствует, и ошибается он, как правило, редко.              Влад задумчиво чешет подбородок, а Дима спешит будто оправдаться, доказать, убедить потому и тараторит.              — Я просто подумал, что двое двуликих могут потягаться силами и договориться, учитывая, что с обоими нашими силами связь у меня наработана, — он заглядывает альфе в глаза, — Это может сработать, Влад!              Владу его аж жалко снова становится, хочется поддержать, — Дим, родненький, а как нам это поможет? Что ты своим покровителям пообещаешь?              — Со своими у меня всё уже прикормлено, и я знаю, чем и как платить, — ершится омега, — А вот чем поможет? — парень трет переносицу, чуть сжимая ее, — Влад, я не знаю, просто чувствую. Может помочь ритуал сорвать, а дальше уже беги дальше, чем видишь. Не знаю.              — Всё-всё, — спешит успокоить младшего друга Влад, уже в воздухе ощущая его нервозность, — Всё, я понял тебя. Успокойся. Всё хорошо.              Дима шмыгает носом и сцепляет руки на задней стороне шеи. Он сам не знает и сам не понимает. Он просто чувствует. Ему всю ночь снился медведь, становящийся волком, и сама госпожа Мара, он видел её холодный образ, она взирала на него сверху-вниз. Укоризненно. И сама, ни волком, чтобы напугать, ни лисой, чтобы запутать, и даже не галкой, чтобы очаровать, а потом нанести удар. Она пообещала ему смерть, явившись лично. Точнее, предупреждая. Так как и Велес, что пришел покровителем-медведем, чтобы проводить, как путника, но, почувствовав опасность для него, волком свирепым стал. Тревожно всё это. Времени нет.              — Чем рисовать будешь? Что рисовать будешь? — решил поддержать его Череватый, не в силах больше на это смотреть.              — Можно подумать, у меня есть выбор. Кровью конечно.              Владу сразу же стало нехорошо, он почувствовал внутреннее волнение, как кто-то или что-то в нем потирает руки, — Дим, очень хреновая идея, какая кровь, ты ещё и в течке, у меня кукуха поедет, родненький.              Матвеев же занервничал ещё больше, сильнее пальцы вместе сцепляет, — А что я ещё могу сделать?              Влад тоже недовольно жмет губы. Да он понимает, но боится рисковать, очень боится. Ладно сам, но в его руках жизнь ещё и омеги. А по сути он и сам сделать ничего не может. Он уже ничего не сделал. Тяжелый вздох сам вырывается из груди, — Что рисовать будешь? Руны Велеса?              — Печати, — исправляет Дима, — руны нам с тобой ничем уже не помогут.              Влад прячет лицо в руках. Страшно. — Я не знаю, как сущь на это среагирует.              — Явно спокойно сидеть не будет, — хмыкает Матвеев, это очевидно, — Но и нам спокойно сидеть нельзя. Предупреждают уже, плохо кончится.              — Господи, на месте Олега я бы тебя убил. Ты шило в жопе.              — С Олегом я как-нибудь договорюсь, — фыркает омега, — Давай булавку.              — Как договоришься? — тянет время Череватый, усмехаясь, — Что-то ты у нас со всем договариваешься.              — Соглашусь взять его фамилию, — жмет плечами Дима, чуть улыбаясь.              — Мне бы было мало, — фыркает Влад, — А, зная Олега, ему точно будет мало.              — Значит, поговорим о детях, — немного нервно вздыхает Дима, он тоже знает, что Олегу будет мало, и обещать ему придется много, чтобы успокоить. А после того, как пообещает, то придется и исполнять.              — Ого, — присвистывает Череватый, — А ты детей хочешь?              Дима просто молча кивает и тянет руку за булавкой: хватит болтать. И вообще это сложная тема.              Череватый, вздохнув, тянет время дальше, — А может, Олега позовешь? Ну волка его, как там, у церкви?              Дима смиряет его хмурым взглядом, — Ты с ума сошел? Нельзя духовного зверя так часто вытаскивать. Да и чем он нам поможет?              В голове же проснулся довольный донельзя Каид, — Дим, прислушайся к Владу, позови Олега.              И Матвеев чувствует раздражение, которое выражает утробное шипение Кроу, заставившее притихнуть инкуба, — Каид, кому ты служишь? — тон голоса недоволен, внутренний взгляд холоден, — Кто дал тебе право действовать самому? Почему ты опираешься на его силу, а не на мою? С каких пор я у нас стал немощным и нуждающимся в защите альфы? С каких пор я перестал быть практиком и стал омегой в беде?              Инкубу и сказать ничего не нашлось. Он хотел, как лучше, но забыл ранимый нрав хозяина. Да ему бы уже и не дали, поводок натянули так, что и перехватило всё разом. Ой, кто-то не в духе. Остается только покорно склонить голову и опустить взгляд. Он виноват. Но хозяин у него отходчивый. Поругается, чтобы неповадно было, денек поводок придержит, уже вечером спросит, всё ли понятно, а утром уже и обнимет, хоть и будет ещё взглядом прожигать недовольным, чтобы точно невдомек было больше.              — Ну раз Олега пожрал, на твоих силах и позовем.              Каиду ничего не остается, как молча самому передать энергию хозяину.              В то же время Влад продолжает настаивать, — Волк во сне это может и не Велес вовсе, а Олег к тебе приходил?              Дима сразу же отрицательно качает головой, — Булавку давай. Работать начнем, сколько можно уже сидеть и ждать непонятно чего.              Влад моментом чувствует изменение в настроении чернокнижника и беспрекословно отдает ему булавку.              Сжав её в руках, омега садится в самый темный угол, в уединение, и настраивается. Влад же прикрывает глаза в своем углу. Это будет длиться долго. Пока настроится, пока позовет, пока придут, а потом только начнут договариваться. Польется кровь, и альфе нужно будет удержать себя в руках и на месте. Ему тоже нужно настроиться.              Влад настолько уходит в себя, сосредочившись на Диме, что теряет счет времени. Он будто впадает в какой-то транс. Он ощущает в себе и Толика, и сущь, что спокойно наблюдает за омегой, даже не мешает ему. Его будто забавляет всё это. Череватый чувствует вот именно то состояние, когда он, будучи альфой в паре, наблюдал за своими дурачившимися омегами. Позволяя им это и не мешая, как бы смешно и глупо это не было.              Дрожь пробирает тело. Неужели затея Димы обречена на провал? Сущь играет с ним его руками? Владу становится неприятно, за Матвеева инстинктивно, да и из принципа, хочется заступиться. Влад приходит в себя ближе к вечеру по ощущениям, целый день провел в трансе.              Почему их не кормили сегодня? Где ещё вода? Это заставляет нервно заозираться по сторонам. Времени настолько мало? Он хотел было окликнуть Диму, но тот, прикрыв глаза, без устали шепчет что-то с самого утра, ни разу не сбившись. Нельзя.              Взгляд снова нервно бегает по помещению. Что делать-то? В голову, как назло, ничего не лезет. Он бы и рад помочь Диме, но в голове правда пусто. Ощущение безысходности. И бесполезности.              Он снова фиксируется на Диме, цепляется за него и совсем не замечает, как засыпает.              Дима же всё это время находится где-то на грани, он зовет одного, зовет другую, договаривается, чтобы они не конфликтовали между собой, хоть и не должны, эта пара обычно уравновешивает друг друга. Они вместе переправляют души умерших в мир Нави. Но если у них будут разные взгляды на его будущее, разные планы на него самого, могут и не договориться. Обещает отблагодарить щедро обоих. Обещает дары. Обещает служить.              Переговоры идут сложно. Они и готовы помочь, но как-то с опасением. Оба, благодаря связи, готовы защищать самого Диму, встать за его душу. Готовы забрать её под свой покров, особенно госпожа Марена. Он чувствует её покровительство, но убедить силы встать на защиту Влада не удается ни с первого, ни с десятого раза. Едва не доходит до конфликта. Диме становится дурно. Мутит до подкатывающих приступов, но он упрямый и не сдается. Марат как-то ему сказал, что он и мертвого достанет — ну так вот, он пытается.              Время теряется, оно не чувствуется. Дима теряется и в себе, в ощущениях. Он лишь просит, просит и просит. Волк рычит, скалится, волчица наблюдает высокомерно. Мара дала свой ответ, но на Велеса влиять отказывается. А хозяин лесов, покровитель магов и хозяин бесов противится. Он пришел к нему, не к Владу, но чернокнижник упрашивает и силы, кажется, сдаются. Идут на уступки, но какой ценой? Все силы из него вытянули. Пить хочется. А прерваться нельзя.              Открыв глаза, он протыкает палец так глубоко, чтобы кровь текла густыми каплями. Подобравшись к спящему Владу, он торопливо, пока силы не передумали, рисует на альфе, чуть ниже ключиц, медвежью лапу с переплетениями внутри, завершив последний коготь, вздрагивает.              Распахнув глаза, Череватый жестко перехватывает тонкое запястье и смотрит черными глазами безумно.              Дима чувствует, как пугается внутри омега, а сам взгляда не отводит. В глаза черные смотрит и шепчет, шепчет, шепчет. Влада отпускает. Он прикрывает глаза и засыпает обратно.              Матвеев торопливо рисует на своем правом запястье волчью лапу и устало валится на матрас. Хочется пить. Ужасно сушит горло. Он читал, кажется, целые сутки. Он сонным взглядом находит Влада, и внутри тревога дикая. Сейчас от них ничего не зависит. Сейчас договариваются меж собой высшие силы. Они в их руках — пешки.              Влад просыпается снова от чувства холода по спине. И непонятно ему, хорошего или мертвого. Он находит взглядом омегу, что свернулся клубочком на самом краю матраса, и подходит к нему ближе, проверить.              Дима чувствует прикосновение рук к лицу и через силу открывает глаза, выпутываясь из липкого морока сна, в котором он был словно в паутине.              — Как ты? — аккуратно оглаживает бледное лицо Череватый, стирая капельки пота с мягкой кожи.              — Пить очень хочется, — хрипит голос Матвеева, что так и не нашел воды, а от того будто и сил даже пошевелиться не было.              — Сейчас, — обещает Череватый и спешит к двери, мощно ударяя по ней рукой сжатой в кулак, — Э, блять! — и снова мощный удар по двери.              Дима глухо стонет. Голова болит. Ему бы поспать.              Влада же это выбешивает на раз-два. Тут омеге, да что там омеге, тут человеку плохо! А у них, сука, даже воды нет! Удары по двери становятся громче, чаще и яростнее.              Когда уже руки горят от ударов, дверь открывают. Хмурый бета, а за спиной у него альфа с оружием, — Че надо?              — Вы че, ахуели? — нападает на них сразу же Влад, — Дайте хотя бы воды, блять! Тут омега в течке, вы с ума сошли?! Ему нужна и вода, и еда нормальные!              Альфа ухмыляется, — Ну, воды это можно, — бета же тянет ему две бутылки литровые, — А вот с едой подождать придется. Можешь, пока не поздно, повязать его.              Влад забирает воду, буквально вырывая бутылки из рук беты, и в голове невольно щелкает: а что, если сейчас ломануться и попробовать вынести обоих? Но пистолет напрягает. А вдруг всё же шмальнут?              Отведя взгляд, Череватый уходит к Диме. Аккуратно треплет его за плечо и подает бутылку воды, — На вот, позже еду принесут.              Дима пьет воду жадно: горло сухое, столько читал, а теперь же только ждать осталось. По-хорошему бы пойти задобрить силы.              Влад тоже пьет воду жадно. Только вот, сколько её не пей, пить ещё больше хочется, отчего альфа и хмурится. Ну какого черта?              Дима же выпивает ровно половину и закрывает глаза обратно. Лучше бы не пил, честное слово.              — Влад, — хрипит омега, стараясь разговором унять нарастающую тревожность, — Влад.              — Что такое? — присаживается рядышком с ним Череватый, — Тебе плохо? Может, не надо было договариваться?              — Плохо, — подтверждает Матвеев, — Влад, а ты мне посуду купишь?              — Чего? — прикладывает ладонь ко лбу омеги альфа. Какая посуда? Он бредит? — Какую посуду?              — Которую разбил, — сводит брови на переносице Матвеев, — Сущь в тебе, ты, когда пришел, много разбил и сломал, и когда тебя забирали, — парень прижимает ладонь ко рту, пережидая приступ тошноты.              Влад чешет затылок, — Ну раз разбил, куплю, — а потом ухмыляется, — Тебе вообще зачем об этом париться? О ремонте, о посуде — тебе же Олег всё купит.              — Причем тут Олег? — приподнимается на локтях возмущенный Дима, — Это мой дом разгромили, а не Олега.              — Ну Олег у тебя с деньгами, — снова жестом предлагает младшему воды Череватый.              — А ты что без денег? — пытается подняться на ноги Матвеев, которого тут же подхватывает под руки Влад, который и сам не очень хорошо себя чувствует.              — Нет, у меня есть, — пытается обратно уложить омегу Череватый, но тот брыкается, — Да куда тебя несет?              — Дай дойти до туалета, меня тошнит, — снова закрывает рот рукой Дима, и Влад тут же его тащит в отдельную комнатку, что им выделили для гигиены.              Когда парня отпускает, и он более менее приводит себя в порядок, то возвращается к Череватому, что тер красное лицо руками.              — Влад, ну ремонт-то ты мне должен, не Олег, — звучит голос чуть бодрее, — Минюст мне по любому откажет, скажет, что ты виноват, а я с судом заморачиваться не хочу, но помогу тебе потом всё в порядке регресса отсудить у минюста, мы всё докажем.              Череватый усмехается, — Ты правда веришь, что мы выберемся и тебе понадобится ремонт?              Дима округляет горящие глаза, как при температуре, — А как же?              — Откуда столько рвения жить? — снова усмехается Череватый, который, пока был один, уже успел смириться со своей участью. Он просто подумал и смысла возвращаться не нашел.              — Откуда у тебя столько пессимизма? — фыркает в ответ Матвеев, — Я точно хочу выбраться. Во-первых, мне интересно, ради чего всё это происходит. Во-вторых, я обещал Мэри в Эстонию приехать, в-третьих, я ещё в Норвегии не был, — а ещё, Дима об этом молчит, потому что это слишком личное и всем знать об этом не надо, но сейчас у него есть Олег. И это значит для него многое. Очень многое. — Да и ты, кажется, хотел что-то попробовать. Таксистом, по-моему, хотел быть? — старается задеть альфу Матвеев, — так почему бы тебе не попробовать хотя бы по выходным или по настроению после работы?              Влад через силу смеется, превозмогая дурноту, — Скажи честно, тебе нужен бесплатный, знакомый таксист?              — Почему нет? — делает глоток воды Дима, — Будешь меня возить, за тарелочками съездим. Ты нас отвезешь, я выберу, ты оплатишь, м, — и улыбается Владу, что сразу отвечает улыбкой, — Насчет ремонта не переживай, будешь делать постепенно, можешь своими руками, я не против.              Влад смеется в голос, — Мне точно нужна подработка. Че, пять звезд будешь мне ставить?              Матвеев кивает и делает еще глоток.              — Что, поставишь пять, даже если я буду говорить без умолку и включу шансон? — тоже пьет воду Череватый.              — Ну, ты не наглей, — фыркает смешливо Дима, — Я, конечно, поставлю, но мозг тебе вынесу.              — Договорились, родненький, купим. Все купим, — не может перестать смеяться Влад, а потом резко вздыхает, — Эх, повезло тебе с Олегом. Серьезно, хороший парень. Вот ему я тебя спокойно отдам.              — Ну чего ты опять? — чуть мягче становится омежий голос, — Мы и тебе обязательно кого-нибудь найдем хорошего. Вон тот же Илюха, присмотрись. Точно не ровно к тебе дышит. Да и хороший он вроде. Человек.              Влад сползает в своем углу пониже, сворачиваясь в клубок, сильно зазнобило, — Да какой Илюха. Не то всё, Димка, не то. Вот ты видел Голунову? Вот мне бы кого-нибудь такого! Была бы она помоложе, или интересовали её мальчики помладше. Ты вообще представляешь, с такой женщиной породниться, — и глаза закрываются.              Матвееву сначала смешно: ох уж этот фанатеющий Череватый. Зато постоянный, как она ему нравилась с самого начала, так она ему и нравится, даже после переплетения судьбы и привязки. Череватый же, что странно, на его хихиканье никак не реагирует, не защищает честь любимой женщины. Омега приподнимается на локте обеспокоенно, осматривая друга.              — Влад? — настораживает Диму внезапная отключка альфы, — Влад! — он подходит к нему, трясет за плечо, но самого ноги тоже плохо держат, — Владос, — паника и страх подкатывают к горлу. Что происходит? Почему? Что с ним? Враз становится не до смеха.              Дрожащие пальцы опускаются на шею. Пульс есть. Это хорошо. Ноги слабеют, и он оседает рядом с Череватым. Устало привалившись к его плечу, он прикрывает глаза и затихает. В голове всё ещё пульсирует мысль, что Владу надо как-то помочь, но силы из него будто утекают, и глаза уже не открыть.              

***

             На следующее утро Олегу и на работу не хочется. Не видит смысла туда ехать. Там ему не помогут, а вот куда ему — и не знает. Сейчас, лучше кофе выпить и попробовать его родовых кого позвать.              Звонок в дверь рушит все планы — даже не глядя в звонок, Олег знает, что это пришел Саша. Шепс-старший упрямо набирает и на телефон, не убирая палец со звонка. Тяжело вздохнув, Олег открывает дверь с хмурым лицом.              — Собирайся, — протискивается в квартиру Саша, — На работу поедем. Я тебя одного не оставлю, наворотишь дел.              — Не поеду, — ершится Олег, провожая брата взглядом, — Я больничный открою сегодня.              — Олег, — морщится Саша, обернувшись, — Давай, не делай мне мозг, пошли кофе попьем, и поехали, а то в пробки встрянем.              — Саш, ты меня слышишь? — скрещивает руки на груди Олег.              — Олег, я-то тебя слышу, ты сам себя слышишь? — хозяйничает на кухне Александр невозмутимо, — Ты сделал всё, что мог. Искал где только мог. Всё, Олег, жди. Я знаю, о чем говорю. Осталось только ждать, его ищут специально на то обученные люди.              — Саш, — уже теряет терпение Олег, — Я не могу ждать, пока его найдут, да и, я напомню, что пропал вообще-то не только Дима, но и Влад.              — А ты меня не стыди и на совесть не дави, — уплетает бутерброд Саша, — обоих ищут. И тебе пора делом заняться, а то совсем кукухой поедешь, — не заметив особой реакции на свои слова, старший альфа одним укусом доедает и машет рукой, — Ну, раз не хочешь есть, поехали. Дела не ждут.              — Саш, блять, какие дела нах?!              — Рабочие, — пихает брата в спину Саша, — Давай, собирайся, да поехали, заодно покумекаем, че там с твоим Димой.              Олег психует, но понимает, на работу и правда ехать придется. Больничный ему никто не даст. Марат не согласует, да и все знают, чем он болеет. А прогул потом аукнется всему отделу. Не все косяки им так спокойно с рук спускают, несмотря на все их связи.              Олег собирается молча на работу и едет следом за братом. А в особняке утро начинается одинаково с горячего чая и громкого скандала.              На этот раз ещё на лестнице всех встретил громкий, возмущенный голос Надежды Эдуардовны.              — Что такое, Надежда Эдуардовна? — заходит с яркой улыбкой Саша, — Кто вас уже обидел?              — Саша! — не сбавляет громкости и возмущения многоликая, — Ну ты представляешь! Ну все уже нервы мне сделали с этим ритуалом!              — Да что случилось-то? — пихает брата к его рабочему месту Саша, — Объясните толком.              — Ну что? Мэр у нас наконец-то разродился! Ритуал сегодня ночью будет. Саш, ну мне вот оно надо? Вот это вот ночью по лесам с ковеном скакать?              — Ну так платят же хорошо, — давит брату на плечи Саша, заставляя его сесть, — Чего вы жалуетесь?              — Саша, в моем возрасте уже не за дополнительным заработком гоняться надо, а за хорошим сном, — всё ещё возмущена женщина.              — А что, вам больше денег не хочется? — встревает Марьяна в разговор.              — Как это не хочу? — тут же возмущается Надя, — Хочу, конечно. Но по ночам скакать не в моем возрасте уже, Марьяна! Вот доживешь до моего возраста, тогда поймешь, о чем я.              Романова смеется, а Олегу не по себе. Ну как, блять, так?              Марат снова врывается в их кабинет, и всё так, как и всегда, будто это не у них два человека пропало.              — Значит, времени нет, дел накопилось очень много, говорю сразу, домой попадем хрен знает когда, есть будем где-то в дороге. Впрочем, как и всегда.              — А че, куда мы, Марат? — интересуется Лина, потягиваясь сонно.              — Ой, да тут по Москве и вблизи, — зевает куратор, — А помотаться придется. Олег со мной, Саша со мной, Вика со мной, Надежда, готовьтесь к ритуалу, Костя и Марьяна с Линой с Ильей едут. Все на созвоне, разъехались.              — А куда мы хоть? — встает Вика.              — А что насчет Димы? Его ищут? Что-нибудь говорят? — всё ещё о своем Олег.              Башаров жует губы, а остальные снова отводят глаза, — Олеж, время нужно.              — Так третий день уже, Марат! Сколько времени-то нужно?! — пылит Шепс-младший.              Марат подталкивает его на выход, — Олег, все работают, ищут. Нас тоже ждут, другим людям тоже помощь нужна.              Олег же вскипает. Другим помощь нужна? А их людям помощь не нужна? Их, значит, бросить можно?              — Олег, поехали, — берет его под руку Вика, — Я понимаю, что ты сейчас в смятении, и делать что-то надо, тебе так кажется. Но ты сделал всё, что от тебя зависело. Сейчас может сработать то, что ты сейчас кому-то поможешь, а кто-то Диме твоему.              — Вик!.. — рычит Олег: что за бред она несет? Кто ему поможет?              — Олег, помолчи и послушай старших, — беззлобно настаивает Райдос, уводя альфу за собой, — А за работой оно и легче станет.              — Я хотел ещё раз с духами его рода поговорить, — делится Олег, на что вздыхает Саша.              — Олег, ты уже пытался, это не помогло. Его прадед тебя послал.              — Один раз послал, второй поможет, — шипит Олег.              — В любом случае, — успокаивает его Вика, — На кладбище сегодня поедем, там, может, и увидишь что или кого.              — Главное, чтобы поздно не было, — фырчит недовольно Шепс.              Никто не спешит убедить его в том, что поздно не будет. Да он бы и не поверил.              Расследование для Олега не задается с самого начала. Мысли всё не на месте. Он прослушал суть вопроса, потом и призраки к нему не пришли, а те, что всё же откликнулись, не были особо разговорчивыми. Может, это, конечно, связано с тем, что он всё её старается настроиться на Диму, но работать он сегодня не может.              Марат, хоть и недоволен, но ничего не говорит, лишь иногда позволяет себе кинуть на него недовольные, но при этом и сочувствующие взгляды. От себя он его также не отпускает. Башаров запрягает его как сопровождающего. Не может помочь как медиум, пусть присматривает за безопасностью коллег.              Олег идет со спокойной Викой — по сути, это она его всюду водит за собой, держа его под руку. Ведьма ему что-то постоянно говорит и говорит, строит какие-то теории очередного какого-то ну уж очень сомнительного и загадочного самоубийства. Где как всегда ничего не предвещало. Где по классике "всё же нормально было, хорошая, радостная девочка." Так любила хлопотать по дому, тащить на себе младших, быть им как мать. Проблем никаких не знала. Просто ангелочек.              Шепсу-младшему расплеваться хочется от тупости людей. Депрессии не существует. Как же можно впасть в депрессию, когда она вся не в своих делах? А когда ей до неё? Конечно, кто-то повесил, конечно, бесы виноваты, только вот чернокнижники у них пропали, с ними некому говорить. Марьяна может, но захотят ли они с ней говорить? Конечно, нет. А они вообще три медиума. И у Олега так и крутится на языке злое "а знаете почему?". Потому что здесь одни чертилы, и это родители, которые всё скинули на замученную девчонку, чьи желания и проблемы всегда игнорировались. Нет хуже бесов, чем людей.              Но вместо этого они устраивают клоунаду с поездкой на кладбище, где мать с теткой показушно убиваются друг перед другом, будто две плакальщицы. Кто громче поплачет, той больше и заплатят. Мерзко. Очень.              Олег спокойно оставляет Вику одну на могиле, пока Саша успокаивает женщин, а сам отходит подальше. Закуривает крепкую сигарету и всматривается в кладбище, вдаль, в пасмурный горизонт. Дым тянется к облакам, собираются фантомы. Но он их игнорирует: всё не то, всё не те.              Знакомый силуэт черного, пушистого кота скользит по путаным тропинкам кладбища. У Олега сердце замирает. Кроу. Он ни с кем его не перепутает. Сам не замечает, как срывается с места и несется по городу мертвых, как сумасшедший. Вика кричит вслед, а он и не слышит. Перед ним только черный комок дыма, пружиняще убегающий вдаль, что даже не оборачивается, но будто играет с ним в догонялки с элементами пряток. Он то исчезнет, то появится уже где-то впереди.              Шепс догадывается, что это Димины бесы хотят помочь и стараются всеми силами.              В какой-то момент Олег теряет из поля зрения черного кота и слегка паникует. Оборачивается по сторонам в поисках, и чудом замечает кончик черного хвоста, что вскоре исчезает за черной, кованой оградкой. Медиум бросается за ним и улыбается победно, увидев кота, что запрыгивает к кому-то на колени.              В небе кричит закружившая стая воронов, отпугивая людей, последовавших за медиумом, посчитав, что он почувствовал что-то связанное с их девочкой.              Олег же поднимает глаза и застывает. Кроу запрыгнул на колени к Диме, что сразу же аккуратно стал почесывать кота по загривку.              Альфа встречается взглядом с черными глазами, что горят бесовским огнем, а ещё эта притягательная улыбка. Она всегда означала, что пришли помощники чернокнижника, почуяв что-то свое, родное.              То, что было в образе Матвеева, улыбается приветливо, немного даже кокетливо и жестом приглашает к себе. Медиум заходит в оградку незнакомой могилы и внимательно смотрит на образ чернокнижника. Безумно хочется коснуться, прижать к себе. Волк внутри заскреб лапами, грустно поскуливая.              Дима улыбается ещё ярче, — Я тоже соскучился.              — Зачем пришел? — подходит ближе к бесу Шепс, — Вряд ли просто так поболтать?              Дима мягко смеется, опуская взгляд: его приняли за беса, забавно, — Да, ты прав, не просто так пришел. Я пришел сказать, что, — голос дает петуха, — Что в любом исходе тебе не нужно винить себя. То, что жизнь не заканчивается и то, что…              Олег всматривается в любимое лицо и задыхается, резко и внезапно осознав. Перед ним не бес, перед ним его Дима, и он прощается. Пришел к нему сам, но как? Он же жив. Еще жив, медиум слышит его сердце, чувствует тепло. — Дима, где ты? — сталь и злость в голосе, — Я найду тебя, не смей прощаться со мной! — он снова то ли рычит, то ли кричит на него. Да, Матвееву такое не нравится. Он такое не позволяет, но это то, что чувствует он сам.               Дима замолкает, опускает глаза и жмет плечами, — Я не знаю, Олеж, я ничего не видел. Сейчас я просто в воде и пришел к тебе, как до этого искал Влада. Он, кстати, со мной, да. Я нашел его, как и обещал.              Олег смотрит на Диму во все глаза, и его разрывает. Он же сам позволил себя забрать, поняв, что по-другому не найдет. Это же все, чтобы завершить расследование. Он снова о других, но не о себе. Он понадеялся, что Олег поймет то, что сам только почувствовал. И Шепс злится ещё больше, потому что нет, он не понял! Он не из тех, кто будет выискивать тайные знаки и определять заговорщиков по взглядам, он из тех, кто действует, из тех, кто здесь и сейчас. Кто всё это просекает в моменте, а не выстраивает логические цепочки и выискивает что-то.              — Дим, я не могу тебя потерять. Покажи или расскажи мне хоть что-нибудь, и я заберу тебя. Я всё решу, ты мне только скажи, где ты.              — Изосимова и компания точно при делах, — жмет плечами Дима, — Это всё, что я могу тебе сказать. Мы в подвале каком-то, нас кормят, поят. Люди с оружием. Сегодня что-то не по плану, правда. Возможно, что-то будет. И, — взгляд глаза в глаза, — Если честно, я не хочу, чтобы ты меня искал. Мне кажется, это плохо кончится.              Сев на землю, прямо перед Димой, оперевшись спиной о холодный металл, Олег зарывается пальцами в свои волосы, — Что ты несешь, — тяжелый выдох сам вырывается из груди, — Как я могу бросить тебя?              — Я боюсь, что с тобой может что-то случиться, — сцепляет руки в замок омега, которому и так невыносимо видеть страдания любимого человека, — Ты и так вон извелся весь, — замечает и заострившиеся черты лица, и залегшие тени под глазами.              — Ты думаешь, мне легче станет, если я буду делать вид, что всё в порядке и просто забуду тебя, купившись на байку о твоем переводе в ОСБ?              Дима поджимает губы, — Я правда не знаю, где мы. Не знаю, зачем все это затевалось. Всё, что, я хочу сейчас: чтобы с тобой всё было хорошо, что бы ни произошло дальше. Знаю, звучит эгоистично, но у меня очень плохое предчувствие, а ещё план. Возможно, он выстрелит, и мы выберемся, и я позвоню тебе, чтобы ты забрал нас.              — Ты предлагаешь мне просто ждать чуда, — хмыкает Олег, буравя Матвеева тяжелым взглядом, — А если твой план провалится?              Дима жмет плечами, — Олег, ты сделал все, что мог, я пытаюсь сделать что-то. От нас вообще в принципе мало что сейчас зависит.              Шепс отказывается это принимать. Ни за что, — Я не отпущу тебя, слышишь меня? Я всё равно тебя найду.              — Я пришел лишь для того, чтобы ты пообещал мне, что с тобой всё будет хорошо, если со мной что-то случится.              Олег злится: что за глупости, — он вскидывает голову, чтобы высказать всё, что думает, но давится воздухом. Матвеев слишком близко, подался практически вплотную к его лицу и шепчет прямо губы.              — Это то, что он хотел тебе сказать, просил тебе сказать, — Каида забавит реакция Олега и он слегка чмокает его в губы — надо же, его приняли за хозяина, — Я скажу тебе другое: твоя принцесса — шило в жопе, на месте не сидит, пытается выбраться. Пытался договориться с силами, но что-то пошло не по плану. Он понял, что с Владом им не выбраться. Силы не договорились. — Конечно, и о просьбе он лукавил. Её не было, но его и просить не надо, он и так знает все желания чернокнижника, даже те, которые тот сам себе запрещает и в которых не признается, ну или ещё даже не осознает. Но ничего, у него есть Каид. Он подтолкнет.              Медиум вцепился пальцами в плечи инкуба до боли, — Приведи меня к нему, — и давит нечисть своей энергией, пригвождает его к земле, к могиле.              Инкуб изламывает пухлые губы в нервной улыбке, — Приведу, сегодня я тебя к нему приведу, будь готов.              — Если обманешь, я тебя уничтожу, — обещает Шепс, испепеляя инкуба взглядом, наконец, почувствовав его сущность.              Каид даже не хочет спрашивать, хватит ли у того силенок. Аннигилирует, глазом не моргнет, это свои не наказывают, а этот… — Не обману, но не сам позову, читай сигналы.              — Кроу, — обращается к черному коту Олег, — Защити его, пока я не приду.              Кот сверкает пламенем глаз и исчезает без следа. Инкуб же напоследок щурит глаза и растягивает губы в улыбке, — Не ценишь ты меня, Олег, а я ведь уже получил от него за то, что прихожу к тебе. А я ведь хотел сказать, что он жив, что бояться не надо, а вот искать надо.              — Спасибо, — бросает Олег, у которого нервы снова взвинчены.              Инкуб хохочет и, махнув рукой на прощание, исчезает. Эх, ну нравится он ему, ну что поделать. Кладезь энергии. За такого и получить не жалко. Да и что ему Дима сделает? Ну, ещё денек поворчит. Может недельку. Он уже привык.              Олег же взбодрился. Он будет ждать любого знака. Не пропустит.              — Олег! — наконец-то добегает Александр до брата, — Ты куда ушел? Умом тронулся? Немедленно возвращайся!              — Пойдем, поработаем, — загораются глаза Шепса-младшего, удивляя брата.              

***

             Дима приходит в себя от запаха трав и ощущения еле теплой воды. Его снова мутит. С трудом перевернувшись на бок, он открывает глаза и не понимает ровным счетом ничего. Это ванная — не подвал, но и рядом никого. Он же в ванной полной лепестков каких-то цветов и трав. От него пахнет каким-то непонятным миксом ароматных масел. От них и тошнит. Господи, за что?              Набрав чуть воздуха, закрыв уши и задержав дыхание, с головой уходит под воду. Отпускает руки и закрывает глаза. Сердце колотится в груди, оглушающе отдавая в ушах. Ленивые, паникующие мысли в голове вообще затихают до состояния полной тишины. Легкие начинают гореть, и Матвеев выныривает, цепляясь за бортики широкой, белой ванны.              В голове чуть-чуть прояснилось, и он снова осматривается. Взглядом находит халат и свои родные вещи. Перевалившись через бортик, он тихо крадется к двери, подпирает её шваброй и быстро одевается, убирая назад мокрые волосы.              Пережив ещё один приступ слабости, чернокнижник перестраивает дыхание и настраивается на энергетику людей. Представим, что сейчас отборочные, и ему нужно найти всех живых.              Практически сразу он ощущает Влада рядом, будто прямо за стеной. Но рядом ещё и другое ощущение живых. Значит, нужно быть тише. Убрав швабру от двери, он идет на энергетику Череватого. Он и правда оказывается в соседней комнате, во второй ванной. Аккуратно проскользнув внутрь, он закрывает дверь и бросается к Владу.              Парень без чувств лежит в воде, полной трав. Пальцы снова касаются шеи — пульс бьется уверенно, даже ускоренно, но не критично.              — Влад, — шипит Дима, слегка похлопывая его по щекам, — Чери, давай, подъем.              Альфа не реагирует. Дима же цыкает и, переведя смеситель, льет ледяную воду прямо ему в лицо, и это срабатывает. Влад открывает глаза и не особо осознает, что происходит.              — Вдохни, — просит Дима и тут же окунает его под воду.              Череватый не сразу, но всё же брыкается и в конце вырывается, ошалело смотря на омегу, — Ты че? — хрипит он, а тот улыбается.              — Одевайся и погнали.              Влад встает во весь рост, и Дима неловко отводит взгляд в сторону. Череватый же ухмыляется и выходит из ванны абсолютно без стеснения, неспешно одевается и всё ещё плоховато соображает.              — Дим, а как? — щурится Влад, обернувшись к нему и взмахнув рукой.              Дима тяжело вздыхает и подныривает альфе под руку, — Тихо и без палева, самое главное.              Влад ответственно кивает и повисает на омеге ещё больше. Так удобнее, он же ещё и ниже. Дима молится, чтобы не подогнулись колени — сам еле стоит.        Ещё раз просканировав помещение, он открывает дверь и выскальзывает за дверь. Череватый старается идти тихо, но голова кружится. — Дима, — громко шепчет Влад, —Куда мы? — Тихо, — просит Матвеев и сворачивает к лестнице. Внизу точно кто-то есть. Нужно идти аккуратнее. И в одурманенной голове не щелкает, что дверь может быть закрыта или во дворе кто-то.       Чернокнижники идут тихо, едва не на носочках. У Влада на лестнице голова кружится сильнее и, потянув Диму за собой, он садится на ступеньки. Дима похлопывает его по щекам и тревожно осматривается по сторонам.              — Влад, милый, пожалуйста, — Матвеев тянет старшего вновь встать на ноги.              Череватый тяжело поднимается и, снова завалившись на Диму, едва переставляет ноги. Дима пыхтит тяжело, но идет на упрямстве. Плохое предчувствие звенит в голове во все колокола. Его пугает то, что они до сих пор никому не попались. Настораживает то, что их вообще оставили одних. Неужели понадеялись на свой отвар? Что-то не так. Что-то очень сильно не так.              Но они добираются до первого этажа без помех. Путь к двери тоже оказывается свободен.              У Димы отчего-то руки трястись начинают, всё внутри дрожит от ужаса. Так не может быть. Что-то не так. Что-то неправильно. Ещё и Влад слишком тихий, но хоть идет сам.              Голоса людей доносятся снизу, рядом, но может, их не увидят. Дима, крадясь, ведет за собой Влада, и они беспрепятственно выбираются на улицу. Матвеев сейчас, кажется, задохнется от паники. Всё неправильно. Где подвох? В чем?! Он оглядывается по сторонам — пусто, прислушивается — тихо. Влад же, уронив ему голову на плечо, горячо дышит в шею.              Сердце колотится в горле. Двор как на ладони. Видно им. Видно их. По-хорошему только бежать и надеяться на чудо, но на нем висит Череватый.              — Влад, Владос, — хрипло шепчет Дима, нервно оглядываясь по сторонам, вдруг кто-то выйдет.              — М-м-м? — тянут в ответ.              — Надо побежать, хотя бы на улицу, за пределы двора. Там где-нибудь спрячемся, а потом выйдем к дороге и свалим.              — Ну, так беги, — едва ли не губами по коже.              — Мне нужно, чтобы ты мне помог немного, — просит Дима, крепче перехватывая Череватого за талию и руку на своих плечах.              Альфа сжимает его кисть в ответ, и они торопливо бегут к калитке. Дима уже практически дотягивается до ручки двери, как Влад замирает, как вкопанный, и дергает его за руку на себя.              Дима поднимает удивленный взгляд на Череватого, а тот смотрит на него сверху-вниз насмешливо.              — Влад, — кажется, догадывается обо всем Дима, тяжело сглатывая.              Из дома расслабленно выходят люди с оружием, наводят прицел и щелкают снятые предохранители.              Дима бегает взглядом по лицу Влада, и внутри всё обрывается от страха. На него смотрит уже не чернокнижник. Череватый, не оборачиваясь, поднимает раскрытую левую руку в воздух и оружие опускают.              — Куда же ты бежать от меня собрался? — яркая улыбка Влада расплывается на враз ставшем незнакомым лице.              Дима дергается, пытаясь высвободиться раз, другой, но это лишь смешит альфу, он снова взмахивает левой рукой, и ему подносят шприц.              — Влад, — шепотом, севшим голосом, взывает к разуму друга Матвеев, — Влад, очнись, — он было замахивается свободной рукой для пощечины, но Череватый резко перехватывает и вторую руку, выворачивает её за спину, заставив его развернуться и прижимает вплотную к своей груди.              — И чего тебе спокойно не сидится? — альфа принюхивается к сладко пахнущей шее и резко вгоняет шприц в мышцы на руке.              Слабость моментом сковывает тело Матвеева. Влад, бросив на землю пустой шприц, поднимает омегу на руки и несет обратно в дом, — Не бойся, не надо. Я ничего плохого тебе не сделал и не сделаю. Мы тут поработаем, а потом я тебя с собой заберу.              — Не заберешь, — буквально перестает чувствовать свое тело чернокнижник, — Я из другой традиции, я с тобой не работал никогда.              — А тебе и не надо, — смеется сущность смехом Влада, аккуратно занося обратно в дом, пока все расступаются перед ними и теперь точно запирают двери, — Ты теперь подарок. Как у вас говорят, от вашего дома нашему? Ну или стола. Ты подарок, Дим. Не защитят тебя твои покровители, и бесам твоим со мной не тягаться. Они, кстати, забавные, а вот Олегу твоему не поздоровится, если сунется.              Матвеев совсем не понимает своего состояния: тело не чувствуется, даже пальцем не пошевелить, а сознание вроде на месте, хоть и тоже затуманивается, но не покидает окончательно. А вот сердечко от чужих слов забилось чаще, — Только тронь его, — едва ворочает языком омега, рассмешив одержимого.              Из одной из комнат выходит Елена Голунова с шарфом, повязанным вокруг нижней части лица, — Несите его обратно в спальню. Я всё сделаю.              Череватый спокойно опускает его на кровать в незнакомой спальне и, кивнув женщине, уходит сам в сопровождении Михеева, что встретил его на пороге, и Изосимовой.              — Скоро всё свершится, — заверяет Ангелина.              — Что мне вкололи? — с трудом фокусирует зрение на ведьме Матвеев.              — Хороший транквилизатор, — стягивает с него футболку женщина, — Такой в лечебницах на буйных использовали. Ну что, — резкий хлопок по бедру до красного следа, — Допрыгался?!              — Ай, — совсем немного ощутил шлепок чернокнижник, — А че я? Вы сами мне показали.              — Я тебе че сказала? От Олега ни на шаг! Метку принять, а ты? Вот теперь и лежи! — присев рядом с ним на кровать, она берет его руку в свою и принимается не очень аккуратно покрывать росписью символов.              — Криво, — скосив глаза, рассмотрел символ на своей коже чернокнижник, за что получает новый шлепок по бедру.              — Я тебе покажу криво! Собака такая!              — Да ай, — безэмоционально тянет Дима, скорее по привычке, нежели что-то почувствовав, — Хватит меня бить, я этого не люблю.              — Будь моя воля, вообще бы прибила, — дальше разрисовывает хной руки парня Голунова, — Понаделал себе татуировки, теперь даже не вижу, че рисую.              — Так может и не надо тогда, Лен-Валерьна, — проглатывает половину букв омега, чувствуя, как в груди пытается собраться паника из-за отсутствия контроля над своим телом, — Как меня вообще пообещали? Кому? Кому-то из Греции? А ничего, что у них тату только пленникам и рабам делали? Меня не примут…              — А ты для него кто? — разрисовав руку, переходит сразу на ключицы Елена, — Ты и будешь пленником, подарком, тем самым рабом, нимфой для кормежки силами и утех.              Дима тяжело сглатывает, — Помогите?              — Чем тебе помочь? — вздыхает женщина, обмакивая кисточку в раствор, — Совсем тебя одурманить, чтобы ты ничего не почувствовал и не понял? Ну чем я тебе помогу, малыш? Я уже пыталась.              — Я сорву вам ритуал, — обещает Дима, — Только вы, пожалуйста, помогите, наоборот, в себя прийти, — просит, пока совсем не отключился.              Голунова вздыхает и продолжает наносить ритуальные символы, — Ой, Дим, тебя реально только если добить из жалости.              — У меня есть план, — заверяет Дима.              — Да ты успокоишься? Допланировался уже! — снова замахивается ведьма, но больше не бьет зажмурившегося парня, — Планировщик хренов.              — Ну Лен-Валерьевна! — взмолился омега, — Я правда могу.              Голунова окидывает его скептичным взглядом и продолжает работать кисточкой.              

***

             Марат внимательно следит за тем, как ругаются Вика и Олег, не сойдясь в версии. Наблюдатели за всем наблюдают, как за высококлассным шоу. Медиумы же спорят на тему суицида девушки. Одна видит влияние из вне, Олег видит причину в семье. Никто не заставлял её, никто не убивал.              Башаров, скрестив руки на груди, терпеливо ждал, пока экстрасенсы успокоятся. Активно отвечал на смс Ильи и Андрея, курируя ещё и их.              — Я не буду говорить то, что они хотят услышать, Вика! — орет Шепс, — Приятно им это или нет, плевать!              — Олег, ты эмоционируешь по личным обстоятельствам и не желаешь разобраться нормально, — стоит на своем Райдос намертво.              — Мои личные обстоятельства здесь не причем! — не сбавляет громкости и недовольства Шепс-младший, — Это тебе просто мать жалко. А че её жалеть? — орет Олег, — Если она бухает и на девчонку все скинула, а сейчас стоит, святоша!              — Олег, — одергивает его Вика, а наблюдатели, кажется, даже не понимают, что речь вообще-то о них идет.              — Да она вчера бухала и не из-за неё, — всё же решает стоять на своем молодой альфа.              Марат вздыхает. На четвертый круг пошли. Но пусть лучше так, чем Олег всем вынесет мозги своим Димой Матвеевым и его дружком Череватым. Он же каждые полчаса спрашивает, есть ли новости. У Башарова скоро нервный срыв будет. Среди ночи будет просыпаться, а этого не убедить, что все работают изо всех сил.              А сам начальник беспокоится больше о ритуале у мэра. Шевченко как раз уже поехала. Там бы чего не случилось.              

***

             Машина, приехавшая за Надеждой Эдуардовной, везет её по подозрительно слишком знакомому пути. И только в последний момент она узнает кладбище, на котором по сути всё и началось. То самое кладбище, где были выкопаны два тела.              — А почему мы здесь? — интересуется она у немногословного водителя, но тот лишь жмет плечами.              На выходе из машины многоликую ведьму уже ожидает сотрудница службы безопасности.              — С каких пор открываем дороги на кладбище, моя дорогая? — совсем уже эта молодежь с ума посходила, — Если с кладбищем хотите, это вам к нашим чернокнижникам надо было.              — Пройдемте, — достаточно быстро засеменила по тропинкам девушка, совсем не обращая внимание на Шевченко, — Я дам вам слова для заговора, заучите их до вечера. Всё необходимое вам тоже принесут. Инструкция по ритуалу будет написана на обратной стороне заговора.              — Да не надо мне, — отмахивается важно Надежда Эдуардовна, — Я всё с собой привезла.              Девушка лишь вздыхает, — Не понадобится, — зайдя в неработающую часовню, девушка машет ей в сторону скамейки на улице, — Можете остаться здесь и подготовиться. Надежда Эдуардовна, это очень важно. Ошибиться нельзя.              — Я — профессионал! — возмущена до глубины души ведьма. За кого её держат? У неё опыта в практике больше, чем половина из присутствующих тут живет.              — Отлично, — немного приподнимает уголки губ девушка, — Тогда говорить о том, что всё, что здесь произойдет, секретно и разглашению не подлежит, не требуется, я полагаю. Будьте готовы, начнем сразу после заката.              Надежда кивает, недовольно поглядывая на девицу, что вручает ей альбомный лист с текстом мелким шрифтом с двух сторон. Присмотревшись к мелким буквам, — Господи, что, бумаги жалко было? — ведьма задумывается о том, взяла ли она с собой очки. Возраст всё-таки.              Тяжело взгромоздившись на лавочку, многоликая осматривается по сторонам. Как-то всё странно. По её понятиям, её учениям, дороги открываются на перекрестках в лесу всё-таки где-то, ну либо дома, в комнате, где нет посторонних, а не целый шабаш на кладбище.              Мимо неё в маленькую часовню заносят два резных трона, ну, иначе не назовешь. Это не стулья, не кресла, а дорогая мебель, украшенная золотом. Следом на двух бархатных подушках несут два венца также из золота.              Шевченко хмурится. Это что ещё? Тут что кто-то ещё венчаться будет? Так там вроде бы не сидят и не венцы, а короны должны быть.              Следом рабочие в серых робах несут небольшой алтарь. На таком обычно жертвы приносят силам. А раньше — языческим богам. Высокий мужчина в мантии несет внутрь глиняные чаши и серп.              Надежда округляет глаза. А они точно открытие дорог делать будут? Не подавая виду, она переворачивает лист и вчитывается в инструкцию. Вроде бы ничего необычного. Написано куда встать, в какую сторону начинать движение, а дальше начинается что-то странное, от чего волосы на затылке начинают шевелиться. Там написано про кровь, что её нужно влить в чашу, дать испить её жертве. Жертве после этого перерезать горло серпом, смешать её кровь с кровью в чаше, которую должен выпить сосуд, при этом нужно успеть отдать сосуду жертву для метки и уединения, а после ритуала на третий день нужно будет тем же серпом перерезать горло сосуду.              Отложив лист в сторону, Шевченко старается держать лицо. Прихватив телефон из сумки, которую оставляет на лавочке, она уходит подальше в противоположную сторону под пристальным взглядом наблюдающих экстрасенсов, занимающихся подготовкой к ритуалу.              Отойдя еще дальше, ведьма набирает Марату.              Башаров никак не мог успокоить уже Сашу, что распекал и Вику, и брата за то, что они оба неправильно увидели. И ведь его же не переорешь и не переспоришь. По крайней мере, Вика уже не пытается, а Олег как всегда не сдается. У него эта школа жизни за плечами, он, как и Каид, уже привык.               — Да! — отходит от скандалящих альф куратор.              — Марат, ну что это такое? — раздается в трубке крайне возмущенный голос, — Ну что я тебе, девочка, что ли?              — Что произошло, Надежда Эдуардовна? — зажимает переносицу Марат, ох уж эти экстрасенсы!              — Ну что значит, что, Марат? — повышает голос ведьма, — Мы на что договорились? На открытие дорог, а тут? Я, значит, столько времени готовилась, привезла и свечи, и всё, что нужно — полный чемодан, а тут это.              — "Это" это что? — старается сохранить последние крохи самообладания Башаров и игнорировать крики Шепсов.              — Жертвоприношение, Марат, — всё ещё крайне возмущена Надя, — Я, конечно, всё понимаю, но я после такого слягу без сил на месяц. Я на такое не подписывалась. Мне такое не надо. Я отказываюсь. Я в этом участвовать не буду.              — Какое ещё жертвоприношение? — опешил куратор. О таком точно уговора не было.              — Человеческое. Нет, ну ты представляешь? О таком вообще-то предупреждать надо! — продолжает возмущаться ведьма, — В общем, Марат Алимжанович, делайте, что хотите, а я в этом участвовать не буду.              Башаров глубоко выдыхает. Час от часу не легче, — Во сколько у вас всё это начинается и где вы? Я приеду, всё решим.              — Начинаем после заката на кладбище, где два трупа выкопали.              — Понял, скоро буду, — сбрасывает звонок Марат.              Растерев лицо руками и ещё пару раз глубоко выдохнув, мужчина возвращается к своим подопечным, — Собираемся и возвращаемся в штаб. Есть непредвиденные обстоятельства.              — Какие? — встрепенулся Олег, мгновенно прожигая куратора взглядом.              — Это не про чернокнижников, а про Шевченко, — тут же открещивается Башаров, ведя за собой экстрасенсов, как мама-утка своих утят.              Олег же чувствует, как внутри беспокойно заворочался волк. Однако, до самого особняка сохраняет спокойствие под пристальным взглядом брата.              — И всё-таки повесилась она из-за любви, — настаивает Александр, когда казалось бы, все уже успокоились, и тему отпустили.              В машине снова начинается бедлам, который не может перекричать Башаров, только написавший второй группе, чтобы они немедленно возвращались. Зато дядя Яша включает радио до отказа. Только и это не помогает. Экстрасенсы перекрикивают даже какого-то зарубежного певца под драйвовый мотивчик.              — Тихо! — орет во всю мощь легких Марат, — Яков Михайлович, выключите радио!              В машине резко воцаряется тишина, а Шепсы отворачиваются по разным окнам. Вика же уставилась в лобовое стекло.              — Что за цирк? С ума посходили?! — сдают нервы у куратора, что целый день слушает эти крики и споры.              — Приехали, — тормозит у особняка водитель, но мотор не глушит, за что и получает свою порцию негодования начальства.              — А вы не уезжайте. Рабочий день ещё не окончен. Сейчас поедем ещё.              Сжав губы в тонкую полоску, мужчина глушит мотор и закуривает сигарету.              — Романова и её группа приехали? — осматривается на парковке Марат, но, не заметив машину, чертыхается, — Позвоните Илье, кто-нибудь.              Вика набирает куратору, пока Башаров звонит Марьяне.              — В пробке торчим, уже едем в особняк, — сразу парирует Романова, — Скоро будем.              — Давайте быстрее, — ворчит Марат и уходит в свой кабинет, крикнув своим напоследок, — Чайник поставьте!              Вика вздыхает, но идет на кухню. У них без чая ничего не решается. Да это и нереально в их темпе и службе. Можно сказать, это единственная плюшка и позитивный момент в целом, который им доступен и держит их в строю помимо честного слова.              Саша же сверлит Олега взглядом, — Ты как-то изменился. Что произошло на кладбище?              — Помощник Димы приходил, — особо не делится деталями Олег, — Подсказку дал.              — Бесам верить — себя не уважать, — хмыкает Саша, —Будь осторожней, братец.              Олег лишь кивает. Он не хочет новый спор с братом. И в особняке сохраняется тишина и покой, хоть и немного напряженный.              Ещё через час подъезжает Марьяна со своей группой, и из кабинета появляется Марат, что связывался с верховной в их сфере, уточняя информацию о ритуале, и какого же было его удивление.              — Что случилось? Что за спешка? — звенит голос Марьяны где-то под потолком.              — Собирайся, — тут же надевает свое пальто Башаров, — Поедем к Шевченко, заменишь её на ритуале, там что-то идет не по плану и будет что-то с жертвоприношением.              — А что не так? — хмурится рыжеволосая, а потом будто что-то щелкает, — Подождите, а какое жертвоприношение на открытии дорог?              — Я не знаю, — очень сильно нервничает Башаров.              — Марат, а вы вообще о каком ритуале договаривались? — останавливает его голос Виктории, — И почему едет Марьяна?              — Хочешь, ты поедешь? — мгновенно ершится Марат, у них не так уж и много времени, закат совсем скоро, а им ещё ехать.              — Да я не настаиваю, просто как может быть другой ритуал, если договор изначально был об одном?              — Вик, давай мы потом это обсудим, — подгоняет Романову Марат, подавая ей её куртку.              — Я с вами поеду, — убирает пистолет во внутренний карман куртки Олег.              Марат не то, чтобы в восторге от этой идеи, но пусть лучше едет. Он хоть сам за ним присмотрит, чтобы ничего не натворил, а то на Сашу надежды нет, он уже одного Матвеева два раза потерял.              — Хорошо, в машине посидишь.              — А Олегу туда зачем? — снова цепляется Вика, не понимая логики Марата.              — Вик, потом, — отмахивается Башаров, — Пишите отчеты, формируйте архив и разберите заявки на завтра. Вернусь, проверю!              — А не много? — возмущается Лина, но взгляд руководителя её быстро осаживает, и она отходит за Костю.              — Быстро-быстро, — подгоняет экстрасенсов к машине Башаров, боясь опоздать. И плевать ему на недовольное лицо водителя. Можно подумать, ритуал он едет делать.              Надежда Эдуардовна до последнего ждет Марата, а вот ритуалисты не ждут, у них все рассчитано поминутно. Девушка, что привела её к часовне, начинает помогать всем занять свои места в кругу, что будто идет по спирали. Молодой парень раздает всем пустые кубки.              Возле часовни появляется Изосимова, чем немало удивляет Шевченко, но та быстро соображает не подать виду, а опустить глаза в пустой кубок. Не одарив никого своим взглядом, Ангелина ставит в центр ту самую ритуальную чашу и занимает свое место в кругу. Одно из самых близких к центру.              Надежда Эдуардовна нервно оборачивается назад, надеясь увидеть, что подъехали свои. Но вместо этого видит, как меж могил, под руки ведут высокого мужчину в тоге и босого, а вообще-то уже холодно. Однако лица она рассмотреть не может. Следом за высоким парнем на руках несут ещё кого-то, полностью укрытого саваном словно фатой.              Все в кругу опускают головы, взгляды. За два богато отделанных кресла, выставленных на порог часовни, выходит мужчина в мантии, и так и остается позади, ровно в дверях. Вперед же выходит Голунова в мантии без капюшона. Дождавшись, когда двоих усадили в подготовленные места, женщина надевает по очереди каждому венец на голову.              Надежда видит лишь босые ноги парня в тоге и белый саван на другом человеке.              — Сегодня мы взываем к силе великого Януса, — громоподобно раздается голос Михеева, — приносим ему в дар сосуд и спутника и просим о милости великой.              Не удержавшись, Шевченко слегка приподнимает голову и раскрывает рот. Кажется, ей сейчас с сердцем плохо станет. На первом, массивном кресле сидел Череватый. Взгляд черных глаз подернут пеленой, руки лежат на подлокотниках, пальцы сжаты до побеления. А вот второй человек всё ещё скрыт белой тканью от чужих глаз, но ведьма уверена:, там их вторая потеряшка. Боже, что же теперь делать? Как помочь?! Как предупредить своих?              — Просим помочь изменить судьбу нашу мирскую. Просим открыть дороги и тропу войны. Даровать милость и благословение свое. Просим за госпожу Наталью. Просим даровать ей власть верховной во имя твое великое.              Шевченко скашивает глаза и замечает в тени очевидно женскую фигуру в такой же мантии, стоящую поодаль в тени.              В тот же момент Голунова начинает зачитывать заговор, и ещё десять голосов вторят ей. Шевченко сомневается, молчит, но почувствовав на себе жгучий взгляд в спину, читает со всеми.              Где же свои? Когда они приедут? А когда приедут, чем помогут? Надежда нервничает, но и в одиночку она ничего не сделает.              Стройный хор читает заговор ровно одиннадцать раз, на двенадцатом, начиная с самой дальней точки, по одному человеку, строго по очереди, приближаются к чаше и, резанув неглубоко ладонь, сливают внутрь немного своей крови под тихий, гул голосов в освещении лишь одних свеч и полной, оранжевой луны.              Очередь доходит до Надежды, а из отдела так никто и не приехал. Женщина делает надрез на руке и, сжав кулак, добавляет своей крови в практически полную чашу. А что она сделает одна в стане врага?              Последней кровь в чашу добавляет Голунова, после чего поднимает её и как драгоценность несет фигуре, что стояла в стороне. С поклоном передает ей сосуд и возвращается на место.              Женщина, сняв с себя капюшон, медленно поднимается по ступеням. В это время Михеев стягивает саван со второго человека, и Надежда в ужасе закрывает глаза. Там действительно сидел белый, как эта ткань, Матвеев.              Женщина приближается к чернокнижнику и подносит чашу полную крови к его губам, буквально вливая её внутрь.              Дима, что до этого момента сидел неподвижно, как кукла, выплевывает всю кровь ей же в лицо и, пока она не опомнилась, собрав в себе все остатки сил, бросается вперед, целью было выбить у неё из рук чашу с кровью, но получилось даже лучше. Женщина не устояла и свалилась с ног, опрокинув большую часть содержимого на себя.              Ведьма всё же умудряется спасти чуть меньше половины крови, а Матвеева, грубо схватив за плечи, усаживает обратно Михеев.              Череватый отстраненно наблюдает за всем со стороны, Надежда даже не уверена, что он осознает хоть что-то.              Где-то позади, Надежда улавливает звуки возни и будто какой-то потасовки, но всех отвлекает звук хлесткой пощечины.               У Матвеева аж голову развернуло. На глаза упали волосы, а на щеке разгорелся бордовый след. А он и улыбается. Смеется тихонечко отчаянно. Он пытался. Он пытался сделать хоть что-то, но кажется, проиграл. Грубо схватив его за щеки, ему запрокидывают голову и разжимают челюсти, сразу же вливая кровь внутрь. Отчего он ей давится и она льется и по губам, и по подбородку, и по шее, пачкая белые одежды. Ведьма закрывает ему рот и держит до тех пор, пока он всё не проглотил.              Череватый взволнованно заблестел глазами. Первой кровью в чаше была его.              — Всем стоять! — раздается громогласный приказ со спины ритуалистов, — Служба безопасности! Лицом в землю!              Не сговариваясь, люди, словно тараканы, бросаются в разные стороны, бросая все вещи на месте. Шевченко же просто старается отойти в сторону, чтобы её не сбили с ног и не затоптали. Голунова делает так же, вместе с Изосимовой.              Женщина же на пороге, чертыхаясь, торопливо подставляет чашу под горло Димы, присев на корточки, чтобы удобнее было, а Михеев обхватывает шею Матвеева серпом чуть выше. Череватый, что сидит рядом, нетерпеливо рычит. У него будто кости выламывает в предвкушении. Зрачок то сужается, то расширяется. Это его жертва. Все человеческое в нем затихает.              — Дима! — раздается рык Олега, а следом гремит выстрел.              Разбегающиеся люди визжат, начинается паника. Кто-то всё же падает, кого-то уже скручивают люди в форме. Повсюду рык и мат. Дикое смешение феромонов страха и адреналина.              У Матвеева же всё перед глазами меркнет. По коже льется что-то теплое. Что-то упало с колен. Он ничего не понимает. Ему всё ещё страшно. Сердце где-то в горле бьется.              — Диман, — падает перед ним на колени Олег, хватая за бледные, холодные руки, — Дима, родной, посмотри на меня. Посмотри, — горячие ладони обхватывают лицо.              Дима же не может отвести взгляда от серпа, свалившегося с его колен. Почему он в крови? Это его?              — Дима, посмотри, — зовет свою омегу Олег, и тот откликается, переводит на него взгляд и замирает, будто осознавая.              — Олег? — хлопает глазами Дима удивленно, всматриваясь в лицо любимого.              — Мой хороший, — быстро снимает с себя куртку Шепс, совсем не обращая внимание на хаос, творящийся вокруг, — Замерз, наверное, — старается всего омегу с босых ног до головы укутать в свою куртку.              — Влад, — похлопывает его по щекам Романова рядом, — Влад, слышишь меня?              — Почему ты в крови? — ледяная ладошка легла на окровавленную щеку Олега, заставляя внутреннего волка скулить до боли в сердце, — Ты ранен? — в карих глазах собирается страх.              Олег подхватывает парня на руки, — Это не моя. Со мной все в порядке.              — Хорошо, — кладет ему голову на плечо успокоившийся омега, глаза которого закрываются всё же, — А с Владом всё будет хорошо?              — Обязательно, малыш, — заверяет его Олег, всё ещё не осознавая, что он нашел, что он, черт возьми, успел.              — Череватый, посмотри на меня, — встряхивает мужчину шаманка, пытаясь добиться реакции.              — Марь, справишься? — обращается к ней Олег, выискивая взглядом скорую.              — Я помогу, — поднимается к ним Голунова, — Романова, я провожаю сущность, ты закрываешь дороги и чистишь пространство, поняла?              Марьяна кивает и размещается рядом, входя в транс, — Я работала с греческой традицией, я договорюсь по хорошему.              Елена кивает, но не уходит, она подстрахует.              Марат, приобняв за плечи Надежду Эдуардовну, что никак не ожидала, что будет втянута в подобные события, дает разъяснения сотрудникам службы безопасности.              Олег же пробирается со своей притихшей, драгоценной ношей на руках к карете скорой помощи и передает его в руки врачей. Пока медики проверяют реакцию Матвеева и ставят ему капельницу, альфа не отпускает его руки, считая про себя замедленный пульс.              В машину скорой заглядывает сотрудник службы безопасности — Александр Литвин. Он приветственно пожимает свободную руку Олега и кивком просит выйти его из машины.              Олег окидывает обеспокоенным взглядом Диму. Он не хочет его покидать. Но выйти действительно нужно.              — Мы присмотрим за ним, — обещает усатый доктор, заверяя уставшим, но добрым взглядом.              — Курить будешь? — предлагает сигарету альфе Литвин, закуривая и сам. Олег не отказывается, и в воздух поднимается два облака сизого дыма.              — Ну, ты насмерть его шмальнул, — негромко сообщает взрослый мужчина.              Олег кивает: он знает. Он обещал защищать своего Диму любой ценой. Знает также, что и рука у него не дрогнула. И он не был в аффекте. Это было его решение.              Литвин же хмыкает, — Хладнокровно. Можно подумать, что не в первой.              — Впервой, но мне жизнь любимого дороже, — снова затягивается никотином Шепс-младший.              — Благородно, конечно, — кивает Литвин, — Но это вообще-то сто пятая уголовного кодекса. За это по головке не гладят.              — И что теперь? — выдыхает снова дым вверх Олег, совсем не сожалея и не боясь.              — Вот конкретно тебе ничего, — огорошивает его Литвин, — По личному решению верховной приказано полностью замять инцидент. Соответственно, виновных накажут, но по другим статьям, другим обвинениям. А ваш отдел, как свидетели и пострадавшие. Можешь падать в ноги своему Матвееву и тому, что сосуд.              Олег кивает. Обязательно упадет.              — Молодой человек, — выглядывает из скорой врач, — Мы повезем омегу в госпиталь, а вы завтра приезжайте.              — Я с вами поеду! — моментом возражает Олег, бросая сигарету под ноги и туша её.              — Нет смысла, — очень устал доктор, — он без сознания, я вас к нему не пущу всё равно, а тут вы, кажется, нужнее.              Литвин тоже останавливает его за плечо, — Ты тут и правда нужнее. Идем.              — Поехали, — в это же время кричит водителю доктор, и машина с мигалками трогается с места.              Олег вместе с Литвиным возвращается на кладбище, откуда в наручниках выводят смутно знакомую ему женщну.              — Олег! — не хуже сирены орет Саша, мчась к нему сквозь все преграды.              — Как только узнал? — прикрывает напряженные глаза Шепс.              — Я позвонил, попросил тебя забрать, — появляется рядом Марат, проводивший Надю до другой скорой, где ей быстро обработали порез на ладони, а после отправивший её домой на такси.              — Олег! — запыхался уже Саша пока добежал до брата, — Всё в порядке? Как Дима? Что с Владом?              — Нормально, — кивает Олег, — Диму увезли в госпиталь, Череватого, вон, — кивок головой в его сторону, — В себя приводят. Я тоже в норме, и меня даже не посадят.              — За что? — приподнимает удивленно брови Саша, — Олег, что ты сделал?              Ответ не потребовался, мимо них как раз проносили носилки с трупом Михеева, завернутого в трупный мешок. Олег едва сдержался, чтобы не плюнуть в него. Саша же хватается за сердце, зажмурившись, но быстро отойдя, распахивает глаза.              — Совсем с ума сошел?!              — Ты же сказал, это зажигалка? — верещит на старшего Шепса едва ли не враз поседевший Башаров, который в моменте не понял, кто выстрелил и что вообще произошло.              Картинно приложив руку к сердцу, старший Шепс с самым честным взглядом заверяет начальника, — Марат! Я сам так думал!              Олег же внимательно следит за тем, как увозят с кладбища задержанных людей в полицейских машинах и только одну женщину, что поила Диму кровью в отдельной полностью черной и тонированной машине — и в другую сторону.              — А кто это?              — Воротникова Наталья, — сразу понимает, о ком речь, Саша, — Она была сильным экстрасенсом ещё до всех этих катастроф, всплесков и изменений. Когда всё началось, её хотели сделать верховной, но она отказалась и уехала в Америку.              — А сейчас тогда че было? — хмурит густые брови Олег.              — По слухам, у неё там все плохо, ничего не сложилось и не получилось, — жмет плечами Саша, — Но я даже не думал, что она вернулась. А тут? Ну, может, позже нам и расскажут.              Марат кивает. Он тоже ничего не знает толком.              Марьяна наконец заканчивает свой ритуал и тяжело оседает на порожках возле отключившегося Влада. Голунова помогает шаманке, обмахивает её и делится чистой водой.              Олег же кивает Саше: надо Влада в скорую отвести. Подхватив парня под руки, братья потащили его к врачам, пока Башаров принялся хлопотать вокруг Марьяны и Елены, благодаря её за помощь его подопечным.              Шепсы очень осторожно передают Влада врачам. Олег договаривается, чтобы его отвезли в тот же госпиталь, что и Диму, и они оба возвращаются за Марьяной, что уже отдышалась.              — Марьяна, как ты? — присаживается рядом с женщиной Олег.              — Справилась, — явно гордится собой ведьма, на что получает ответные улыбки.              — Молодец, Марьяна, — хвалит её Елена, — Прямо как по учебнику работала.              — Я вас всех прошу разом: Диме и Владу ни слова о том, что здесь произошло, — просит Олег, немного волнуясь, чтобы те двое не мучились потом чувством вины.              — Хорошо, — хмыкает Голунова, — Но оружие тебе придется сдать!              Олег кивает, соглашаясь. У него ещё есть.              — Ох, ну что? — поднимается на ноги Романова, — По домам, а завтра все вместе в больницу?              — Да, давайте, — соглашается Елена.              — Хорошая идея, — поддерживает Литвин, — но все имейте ввиду, если от вас что-то понадобится, вас вызовут на допрос.              Проводив женщин на такси, мужчины прощаются между собой. Саша берется отвезти брата домой и остается с ним до утра чисто на всякий случай, но тот засыпает, едва ли коснувшись головой подушки. Он просто ещё ничего не осознал.              Первое, что утром будит Матвеева — больничный запах, резко ударивший по обонянию. Открыв глаза, он подслеповато щурится от яркого света из окна. Значит, правда в больнице. Воспоминания вчерашнего вечера весьма сомнительны. Очень сильно смазаны. Он совсем не помнит, как они спаслись. Не помнит, что с Владом. Сердечко забилось: он выжил вообще? А ещё, ему показалось или… Или Олег действительно пришел за ними?              В палату заходит всё тот же уставший, усатый доктор и дружелюбно улыбается омеге, — Как самочувствие?              — Средне, спасибо, — чуть приподнимается на локтях омега, принимая полусидящее положение.              — Это нормальное состояние после интоксикации, — успокаивающе кивает доктор, проверяя реакцию зрачков и пульс, — Вам смешали наркотики и сильное седативное. Чудом, что вообще выжили.              — Там не наркотик, скорее легкий дурман травами и грибами, — жмет плечами омега, — От такого можно умереть, конечно, но надо постараться.              Доктор неодобрительно качает головой, — Молодой человек, ну вы же омега, вам же ещё рожать, вам особенно беречь себя надо.              Дима кивает, хоть и осознать это всё ещё сложно. Как-то и он в ступоре, и времени особо не было, — Доктор, подскажите, пожалуйста, Владислав Череватый здесь?              Мужчина кивает, — В соседней палате. Всё ещё спит, если хотите, можете навестить его после капельницы.              Дима облегченно выдыхает, чувствуя, как на сердце отлегло, и быстро кивает. Он да, он обязательно навестит, — А вы уже у него были? Как он?              — Его жизни ничего не угрожает, — спешит успокоить омегу доктор, — Как и вашей.              Едва доктор покидает палату, Матвеев встает на нетвердые ноги и, опираясь на капельницу, тащится в соседнюю палату.              Череватый — белый как полотно — спит под одеялом на спине, только руки лежат поверх тонкого покрывала. Из вены торчит такая же капельница. Дима не может сдержать счастливой улыбки: они выбрались.              — Эй, Черевашка-открывашка, как ты?              Влад сразу же открывает глаза и расплывается в яркой, лучезарной улыбке. Приподнимается так, чтобы упереться спиной в изголовье кровати и похлопывает по койке рядом с собой, — Иди сюда.              Доковыляв до Череватого, омега падает на чужую кровать и аккуратно обнимает друга, крепко прижимая его к себе свободной от иглы рукой, — Я так рад, что с тобой всё в порядке. Очень боялся, что ты пострадаешь.              — Всё хорошо, — так же аккуратно прижимает его к себе в ответ Влад, — Я тоже очень боялся за тебя. Практически ничего не помню с самого подвала, — слегка отстранившись, альфа внимательно смотрит ему в глаза, — Я ничего тебе не сделал?              — Нет, — заверяет его Дима и снова обнимает.              Влад щедро делится своим теплом, — Ну чего ты? Всё закончилось. Всё хорошо.              Дима кивает молча, но он правда так боялся потерять Влада. Он ему как братик старший.              — Дим, я думал над тем, что ты сказал, — поглаживает чужую спину Череватый, — Про отдел. Я, наверное, тоже не хочу возвращаться. Хочу перевестись.              — Не надо, пожалуйста, — взмолился Матвеев, цепляясь за него пальчиками сильнее, — Пожалуйста, не уходи. Мы решим все проблемы. Почему ты хочешь уйти? Ребята перед тобой извинятся, я уверен. А если это из-за меня, то тем более не нужно. Ты классный специалист, отдел многое потеряет без тебя. Из нас двоих я могу уйти спокойно.              Влад тянет губы в улыбке. Приятно. — Так если ты уйдешь, я кому там доверять смогу?              — Давай тогда оба останемся, — просит Матвеев, потому что мысли у них, кажется, одинаковые. Только он ещё Олегу доверять может.              — Хорошо, — очень быстро сдается Влад и хмыкает, — О, у нас капельницы разные.              — Че, хочешь махнуться? — всё же отстраняется от объятий Дима, посмеиваясь.              Влад смеется, — Я думаю, тот усатый нам потом так с тобой махнется, что нам другой госпиталь понадобится.              — А мне показалось, он добрый, — жмет плечами Дима, немного стягивая одеяло с Череватого на себя, а тот и не возражает. От окон всё же тянет.              — Слушай, а о чем ты хотел меня попросить там, в подвале? — задумывается Влад, — Ты сказал, выберемся, скажешь.              Дима как-то тушуется и краснеет, неловко потирая розовую шею, — А, это…              — Смелее, — улыбается Влад.              — Я бы хотел попросить тебя, — Влад подбадривающе кивает.              — Если это не очередное расследование, то я скорее всего соглашусь.              Дима улыбается и немного расслабляется, — Если Олег позовет меня замуж, можешь ли ты сопроводить меня к алтарю и станцевать со мной вальс вместо брата и отца? — щеки просто пылают, а сердце где-то в горле. Он считает Влада братом — а что, если для него это слишком личное, и он считает иначе? Что, если после переплетения судеб это как удар под дых, и так лучше было не делать? От того и тараторит, — Если вдруг откажешься, то всё в порядке, я не обижусь!              Влад же задумчиво смотрит на Диму. Правда думает, что ему можно отказать? — Дим, что значит «если позовет»? — омега округлят заблестевшие от надежды глаза, — Если не позовет, я ему нос сломаю, хочешь?              Дима отрицательно качает головой. Это значит, Влад согласен? Да?              — А свадьба какая будет? В греческом стиле? — сверкает белозубой улыбкой Череватый, за что получает острым локтем в бок.              — Я тебе её в греческом стиле сделаю, — обещает Дима. Хватит с него Греции на всю жизнь, — Так ты?..              — Конечно, — перебивает его Влад, — Это вообще большая честь. И тарелочки купим, как и обещал.              Дима заливисто смеется до головокружения, тут же хватаясь за голову. Влад его придерживает и смеется сам, только в висок стреляет, и он тоже шипит и смеется тише.              Дверь в палату распахивается, и на пороге стоит весь их обеспокоенный отдел. Все с пакетами, полными еды, и только Саша с букетом нежно-кремовых роз.              — Вот вы где, — облегченно выдыхает застывший на пороге Олег, не сводя глаз с Димы.              Дима ощущает, как у него за спиной резко стих Череватый, и, вскинув подбородок, расправляет плечи, распушившись словно кот, закрывая собой старшего чернокнижника.              — Так, — протискивается внутрь Марат, — Че столпились-то и не заходите?              Остальные же экстрасенсы ощущают этот барьер, выросший между ними и чернокнижниками.              — Ребят, — берет слово Вика за всех, — Влад, Дима, — она встречается взглядом с каждым, — Мы всем отделом сегодня утром были в шоке. Очень испугались за вас и хотим попросить прощения за недоверие.              — Виноваты, — подхватывает Костя, так же встретившись с каждым чернокнижником взглядом.              — Торжественно приносим свои извинения, — громко произносит Лина.              — Обещаем впредь слушать вас внимательней, — подоспевает Андрей с мандаринами.              — И лучше беречь, — заканчивает Илья.              Чернокнижники переглядываются. Дима внимательно изучает реакцию Влада. Без слов обещает поддержать и, как и прежде, быть рядом.              Влад улыбается, и Дима тоже расслабляется, — Принято, — заявляет Череватый.              — Ой, — расталкивает всех Саша, — А я с самого начала знал, что вы правы. Просто решил дать вам шанс раскрыть всё самим, — и торжественно, под всеобщее громкое возмущение, дарит цветы Диме.              — Спасибо, — смущается парень. Не часто ему цветы дарили…              Все коллеги начинают суетиться вокруг пострадавших. Громко с ними переговариваться и шутить. Это самая громкая и веселая палата не только на этаже, но и во всем госпитале. Олег же будто не смеет подойти к Диме. Он всё так же издали наблюдает за ним. Он виноват. Не защитил. Не уберег. А тот улыбается так тепло и искренне всем, охраняет Влада и бросает на него грустные взгляды. По крайней мере, так кажется альфе.              Диме же действительно грустно. Он не понимает, почему Олег не подходит. Не хочет? Почему? Снова поймав взгляд альфы, Матвеев ему мягко улыбается и взглядом показывает на свободное место рядом. Приглашает к себе.              Олег будто только и ждал. Он побитым псом, поджавшим хвост, приближается к омеге и присаживается рядом с его ногами на корточки. Дима смотрит на него сверху-вниз, не понимает, а Шепс обнимает его за ноги и кладет голову на колени. Волк в груди виновато скулит, прощение вымаливает, а Олег, наоборот, и рта раскрыть не может. Он просто счастлив, что Матвеев жив и практически здоров. Прикосновение пальцев к волосам отзывается мурашками во всем теле и жжением в глазах. Альфа жмурится, чтобы не разреветься и прячет лицо, уткнувшись в чужие бедра.              Дима перебирает чужие волосы и не отвлекается от разговоров с коллегами, не привлекая внимания к Олегу.              В палату раздается стук, и следом входит Голунова с цветами и мандаринами. Все разом как-то стихают и расступаются. Дима слышит, как за спиной взволнованно сглатывает Влад.              — Че притихли? — оставляет пакет с фруктами на столе ведьма и вручает букет розовых хризантем Матвееву.              — Спасибо, — передает цветы Саше Дима, прося их поставить в вазу, Олег ведь не сдвинется, — Лен-Валерьна, а вы расскажете, чем все закончилось? Ради чего всё затевалось?              Ведьма вздыхает и садится на кровать напротив, — А то, что все вы — идиоты, — ухмыляется, собирая в свою сторону ропот неуверенных голосов, — Вам, Марат, через меня верховная поручила расследование с кладбищем. Я всеми силами давала все намеки и подсказки. Вы тупо должны были собрать все улики и выследить связь Михеева с Воротниковой, а вместо этого ваше шапито влипает в неприятности за неприятностями, ещё и в самую гущу.              Башаров недовольно кривит губы, но лишь опускает глаза, — Они у меня энтузиасты.              — В каком месте? — смеется Голунова, — То, что один подцепил сущь по глупости, а второй не знает, что нельзя кровь смешивать и не умеет останавливаться и слушать подсказки, не означает, что они энтузиасты.              — А я говорил тебе с Даши, — обращается к Диме Костя, — Протирай пальцы после того, как проколешь.              — Та тю, — заступается Влад, у которого у самого подушечки пальцев все синие, — кто так делает? — Дима активно поддакивает, — Прямо так и вижу: идет ритуал, и ты такой, ща, минутку, мне пальчик протереть!              Матвеев хихикает, но обоим становится не до смеха под взглядом Голуновой.              — Мне больше интересно другое, — оборачивается к остальному коллективу ведьма, — Подсказки были для всех и у всех на виду. Вы всегда так поверхностно всё рассматриваете? Вдолбившись в самую простую и одну версию? Работать всем лень?              — Лен, — тянет Саша недовольно, — Мы нормально работаем, всё тщательно изучаем. Как можно было связать эти самоубийства сразу? Подсказки у вас такие себе, если честно.              — Сашенька, мальчик мой, — смеется Елена, — Боюсь, дело не в запутанных подсказках.              — В смысле? — скрещивает руки на груди Шепс-старший.              — Я тебе прямым текстом, дураку, сказала: я на даче у Изосимовой. Кто-нибудь приехал? Нет!              Олег быстро поднимает голову с колен омеги и, округлив глаза, оборачивается в сторону брата. Что?! Это поэтому бес Димы говорил, что он знает, где он?!              Дима аккуратно, но настойчиво укладывает голову Олега обратно. Не надо им скандала, чего уж теперь. Шепс дышит глубоко и прерывисто от злости, но молчит, зато взрывается весь остальной коллектив.              — Что?              — Саша!              — Елена Валерьевна, не тому подсказки давали, — набирается смелости Череватый.              — Да вы тоже с Димой не особо умные, — осаживает его женщина.              — А что это вообще за ритуал был? — интересуется Надежда, — Ради чего?              — Как обычно, — жмет плечами Голунова, — Всё ради власти и денег. Если кто помнит Воротникову, то в начале всей этой структуризации она уехала в Америку за лучшей жизнью, помоталась, да не сложилось. Решила вернуться на родину и всем доказать, что она ещё ого-го и всех под себя подомнет. А тут уже как бы всё. Все зарегистрированы, распределены, и место верховной занято. Даже её верный друг, с которым они начинали, — обычная гончая. Вот она и предложила ему всё изменить с помощью сил. Замахнулась на место верховной, Михееву предложила место в верхушке подле себя, ну и закрутилось-завертелось.              — А как вы об этом узнали? — внимательно слушает Дима, спокойно перебирая кудряшки Олега.              — Мы же отдел безопасности, — улыбается Голунова, — Работа такая. Джулия заподозрила что-то неладное и приказала разузнать. Мне пришлось втираться в доверие к Михееву, Ангелина и так его подчиненная, ей приказали — она и делает. А он половину от нас и скрывал. Я не могла сама в открытую во всем копаться, поручила вам, а вы, — она разводит руки в стороны, — И рады стараться.              — Что теперь со всеми будет? — чистит мандаринку Череватый.              — Воротникову посадят, возьмут на учет, — улыбается Елена, наблюдая за тем, как Влад предлагает почищенный мандарин Диме, а тот отмахивается — не любит, но альфа всё равно настойчиво тычет долькой ему в губы, вынуждая съесть, — Изосимову отпустят, но тоже под наблюдением, мне премию дадут. Всех пособников тоже накажут.              — А как же это могло быть по согласованию с мэром? — хмурится Райдос, скрещивая руки на груди, — Он в доле?              — Нет, — качает головой Голунова, — Ему просто напели, чтобы ритуал на кладбище согласовали.              — А с Михеевым что? — с набитыми щеками щурится Дима, не услышав этого имени. Под руками немного напрягается Олег.              — Тебе не сказали? — приподнимает бровь Елена, — Убит во время задержания. Наши сотрудники спасали тебя, как заложника. Стрельба на поражение была согласована.              — Убит из-за меня? — округляет глаза Дима, мурашки пошли по коже, но Влад снова отвлекает мандаринкой.              — Ему и так недолго оставалось, его походу кто-то проклял, нашли неизлечимую болезнь. Он чах на глазах, так что считай, просто ускорили события, — отмахивается Елена.              Влад хмыкает: конечно, он поработал, потом, как он увидел, и Олег поработал, естественно, ему немного осталось. Дима оборачивается на старшего. Ну точно его работа, а Череватый, в отличие от Олега, и не скрывает.              — А что с сущью? — прислушивается к своим ощущениям Матвеев.              — Я всё убрала и отпустила, — подает голос Марьяна.              — Хорошо, — всё ещё испытывает беспокойство в груди Дима. История ещё не закончена, — Елена Валерьевна, могу о помощи попросить?              Ведьма великодушно кивает.              — Может кто-то помочь Владу и убрать переплетение судьбы? — сердце в груди всё же сжимается. Страшно получить отрицательный ответ.              — Поправится, я сама и помогу, — кивает женщина, — Заодно и познакомлю кое с кем. Очень уж он мне понравился.              Дима смеется счастливо, чувствуя, как за спиной соком от фрукта подавился Череватый.              Постепенно разговор смещается с работы на обычное обсуждение самочувствия, того, что произошло, и Диму беспокоит, что всё это время Олег просто обнимает его ноги и молчит.              — Поговорим? — шепотом предлагает омега, склонившись над ним, — Как все уйдут, давай поговорим, пожалуйста.              Почему-то Матвееву кажется, что они попрощаются и расстанутся, а если так, то не надо его мучить. Решил уйти — пусть уходит сразу. А он как-нибудь… Как-нибудь…              Влад разом замечает ухудшение настроения омеги и решает помочь, устало потягивается и зевает, — Давайте, вы завтра ещё придете, нам отдыхать нужно, да, Димка?              Матвеев кивает, опуская взгляд.              — Да, действительно, — поднимается Марьяна, — Что-то мы засиделись.              Она первая обнимает чернокнижников на прощание, за ней потянулись и остальные. Оба с удовольствием обнимают каждого: и Вику, и Костю, и всезнающего Сашу, бабушку Надю, растрогавшуюся Лину. Достается тепла и Марату с Ильей и Андреем, и, конечно же, Голуновой, что обещала заглянуть на выписку.              — Олег, а принеси кипяточка, — просит Череватый, окликнув потерянного альфу, что всё утро сам не свой, хоть и рвался сюда с шести утра больше всех.              Шепс удаляется в сторону столовой, а Дима, подарив улыбку и объятия Владу, поплелся в свою палату. Ему нужна минутка наедине с собой. Нужно подготовиться. Нужно понять, почему.              Олег возвращается с двумя кружками кипятка и ищет взглядом Диму в палате, где один только Влад, — Где Дима?              — К себе пошел, — окидывает его оценивающим взглядом Череватый.              Шепс кивает и ставит одну кружку на тумбочку рядом с коллегой.              — Олег, всё нормально? — заваривает пакетик принесенного чая Влад. Шепс кивает, но он не уверен.              — Смотри, — прищурившись, уставился в окно альфа, — Не сделаешь Димке предложение или обидишь его, я тебе не то, что нос, жизнь сломаю, и вся твоя династия не поможет. Или ты думаешь, у него здесь ни мамы, ни папы и брата рядом нет, за него заступиться будет некому? У него буду я, и не дай бог тебе ошибиться.              Олег впервые улыбается, — А он согласится?              — Ты ради него человека убил, как думаешь, он согласится? — оборачивается к нему Череватый — в отличие от Димы, он всё помнит.              — Не знаю, — жмет неуверенно плечами Олег, — Поэтому и попросил не говорить ему.              — А, — тянет Череватый, — Ну тогда иди, спрашивай.              Дима, как и Влад, смотрит в окно, с трудом сдерживая слезы, быстро стирая те, что всё же срываются по щекам вниз. Он не хочет потерять Олега.              — Дима? — сразу чувствует что-то неладное Олег: и в сладком запахе, и в целом в фигуре у окна.              — Проходи, — отрывисто бросает Дима, — Поговорим.              — Дим, что случилось? — плотно закрыв за собой дверь, Олег как можно ближе приближается к омеге.              — Нормально, — специально использует короткие фразы Матвеев, чтобы не выдать нервозность и дрожь голоса.              — Малыш? — мягко разворачивает его к себе Олег, сразу же притягивая к себе, — Что случилось?              — Ты хочешь бросить меня, да? — старается не цепляться за плечи альфы Дима, чувствуя, как внутри болит то, что люди называют душой.              — Ты что такое говоришь? — не удержавшись, встряхивает его Олег, крепко сжав за плечи, — С ума сошел?! Я тут чуть с ума не сошел, думал, что потерял тебя. Боялся, что не успею, а ты говоришь, что я брошу тебя?! Думай, что говоришь, — злость альфы тяжестью осела в воздухе, но, кажется, совсем не напугала Диму.              — А что мне было думать? Ты пришел и даже в глаза мне не смотришь! Сидишь возле моих ног побитым псом, ни слова толком не произнес! И прекрати кричать на меня, сколько говорить! — и сам повышает голос Матвеев, хоть глаза всё ещё блестят от злых слез.              — Дурак! — снова прижимает его к себе Олег, — Я люблю тебя до безумия. Я всё думал, как ты пережил то, что я тебя не уберег, то, что тебя похитили в течке. Я очень боюсь, что ты меня возненавидел, что больше не доверяешь мне, не можешь. Я думал, это ты бросишь меня, — всё, как на духу, и становится легче, — И кричу я потому что волнуюсь и стараюсь докричаться до тебя.              — Кто ещё дурак, — обиженно дует губы Матвеев, но Олега всё же обнимает, как положено, как хотелось, прижавшись от и до, — А че мне не пережить? Я сильный, я справлюсь, а ты не обязан меня защищать и охранять, я не твой ребенок и не хрупкий цветочек, я такой же мужчина, такой же взрослый человек. Тебе не кажется, что ты просто на себя взвалил? Какую-то излишнюю ответственность за меня взял?              — Нет, не кажется, — возражает Олег, его так учил отец: полюбил кого-то, значит, теперь это полностью его зона ответственности. Альфа выдыхает, сдавливая омегу в своих объятиях максимально крепко, так, что у того дыхание перехватывает, — Я люблю тебя.              — Сразу бы так, — привстает на носочки Дима и, улыбнувшись, тянется за поцелуем, в котором Олег не смеет ему отказать. Наоборот, он вкладывает в него все свои чувства, всю любовь и страсть, а в объятия — всю пережитую тревогу, страх, боль и радость. Дима отвечает, делится спокойствием и нежностью. Он выжил, он с Олегом. Здесь и сейчас. Все хорошо.              Разорвав поцелуй, Олег снова прижимает к себе возлюбленного, и они вместе смотрят в окно, наблюдая за первыми крупными хлопьями снега. Шепс целует его в макушку, и его тихий голос разбивает повисшую, уютную тишину, — Выйдешь за меня замуж?              — Чего? — усмехается Дима и решает поиграть с альфой, вспоминая знакомых омег, — Замуж? За тебя? А где цветы? Где кольцо? Кто так предложение делает, Шепс?              Олег же на полном серьезе отвечает, — Я знаю, я хотел сделать в красивой обстановке, в ресторане, как положено, но решил, что лучше сейчас, пока ты в новое расследование не влип.              — Да я пошутил, — улыбается Матвеев, хотя, может и не шутит, он что потом детям будет рассказывать, папа сделал предложение в больнице? — Я соглашусь, но при одном условии.              — На любые условия согласен, — заверяет Олег, — Даже если это Череватый, который будет жить у нас на коврике вместо собаки.              Дима смеется, — Хороший вариант, но я не об этом. Давай, пожалуйста, сразу договоримся, на берегу, что, если вдруг ты полюбишь кого-то другого, ты мне просто об этом говоришь, и мы спокойно разводимся. Без измен и ревности. Если будут дети, то они останутся со мной, препятствовать общению не буду. А насчет имущества: в принципе, мне ничего от тебя не нужно, у меня всё есть, а если что, то я заработаю, но если захочешь помочь, возражать не буду.              Сказать, что Олег в шоке, ничего не сказать. Он пару раз удивленно хлопает ресницами и глубоко выдыхает, — Дим, мы ещё свадьбу не сыграли даже, а ты уже про развод.              — Я просто больше не хочу никаких нервов и стресса, — жмет плечами абсолютно спокойный омега, — Не хочу никаких скандалов и судов.              — Я обещаю тебе, мы все проблемы будем обсуждать и решать вместе, — заверяет Олег, — А в случае развода, я оставлю всё вам с ребенком и неважно, кто будет инициатором, и при этом ни тебя, ни детей, я не оставлю без поддержки. Ну что? Выйдешь за меня?              — Выйду, — тихонечко отзывается Матвеев и с удовольствием отвечает на новый поцелуй, ощущая, как руки Олега заскользили по телу ниже, но их прерывает зашедший в палату доктор.               Олег обещает зайти вечером. И заходит потом каждый день, принося пакет продуктов Череватому и пока что всё ещё Матвееву. Он же забирает их в день выписки. Отвозит домой Влада и забирает к себе Диму.              В первый день после больницы, Дима возмущается на больничную еду, съедает запас еды в холодильнике и засыпает, как сурок, едва стемнело. Во второй день он уже рвется на работу, но их с Владом таскают по допросам с утра и до самого вечера. День, второй и ещё. На четвертый день допроса, Олега срочно вызывают в следственный комитет.              Вбежав в здание, Шепс уже слышит крики Матвеева. Тот явно не сдерживался и использовал всю мощь своих легких и возможность своего голоса. Перепуганный опер провожает альфу к кабинету следователя, который уже вжался в свое кожаное кресло.              — На каком основании вы допрашиваете нас четвертый день? — совсем не замечает своего жениха Дима, — Кто дал вам право превышать положенное время проведения допроса? Уголовно-процессуальный кодекс не для вас написан?!              Череватый так же никого не замечает, лишь с восхищением смотрит на разъяренного омегу. Вот, кого он точно с собой в следующий раз будет брать во все гос. учреждения.              — Вы нас в чем-то подозреваете? Так предъявите обвинения! Или вас не учили вести допросы, что вы четверо не можете отобрать показания потерпевших!              — Дмитрий Андреевич, — замямлил растерянно мужчина в возрасте и в форме, — Я всего лишь исполняю…              — Хреново исполняете, — ударяет ладонью по столу Дима, нависая над следователем, давя на него своим раздражением, недовольством и усталостью, — Как будто первый год работаете. Кто вообще вас назначил? Кто ваш начальник? Я буду ходатайствовать о вашем отводе!              — Дима, — окликает Матвеева Олег, но лишь получает в свою сторону ледяной взгляд исподлобья. Шепс проходит в кабинет и садится рядом с Череватым, пожимая ему руку.              Матвеев же продолжил, — Позовите немедленно сюда своего руководителя и выдайте мне чистый лист и ручку.              Следователь кивает оперу, и тот убегает за начальником, сам же протягивает требуемое омеге.              — Влад, а ты что, писать ходатайство не будешь? — стреляет в коллегу недовольным взглядом Дима, — Тебя все устраивает, я смотрю?              Череватый, улыбаясь, отрицательно качает головой, — Дайте бумагу и ручку.              Пока чернокнижники пишут ходатайство об отводе, в кабинет заходит начальник следственного комитета и Изосимова, отправленная для сотрудничества.              — Дмитрий Андреевич, дорогой, что случилось? — улыбается взрослый, полноватый мужчина, с очень заметными синяками под глазами.              — Артур Низамович, — едва держит эмоции Матвеев, — Я вам не дорогой. А случились ваши некомпетентные сотрудники.              Олег пожимает руку мужчине в знак приветствия и не совсем понимает, зачем его вызвали. Сказали, что у Димы истерика, и его нужно забрать, но, по его мнению, истерика сейчас у всего следственного отдела.              — Что это такое вообще, как можно потерпевших допрашивать четыре дня? Что, обвиняемых нет? — возмущается чернокнижник, — Их допрашивать не надо? И вообще, Ангелина Юрьевна, — обращается он к женщине, — Кто мне ремонт возместит? И как нам с Владом, — берет его под руку Дима, — Положена компенсация? А она нам положена, в том числе и по вашей вине.              Влад же цветет улыбкой. Димка сегодня огонь. Эти три дня концерты устраивал Череватый: то их не покормили, то воды не принесли, хоть и не обязаны, но раз не хотели делать перерывы… А сегодня вот Дима. Видимо, эти три дня силы копил.              — Дмитрий, — начинает было ведьма, но Матвеев её перебивает.              — Дмитрий Андреевич.              Ведьма выдохнув, кивает, — Дмитрий Андреевич, этот вопрос я решать не уполномочена, вам следует обратиться в минюст.              Дима хмыкает, а Влад уже готовится к шоу, — То есть, подвергнуть своих сотрудников опасности и разгромить два жилья у вас полномочия есть, а решить последствия своих деяний у вас полномочий нет. Удобно.              Олег быстро кивком спрашивает у Влада, какие два жилья? Но Череватый лишь жмет плечами, ему и самому интересно.              — Дмитрий… Андреевич, — сама себя поправляет Изосимова, — Пишите ходатайства, рапорты, предъявляйте иски, я, в свою очередь, помогу вам в решении всех этих проблем.              — Уж постарайтесь, — поднимается со стула омега и вручает свой лист и лист Череватого следователю, — Снимите два экземпляра копий.              — А я не могу, — замялся следователь, — У нас же не салон по копированию.              Матвеев вздергивает бровь, а Шепс и Череватый предпочитают не вмешиваться, — У вас в отделе, что нет ксерокса? Хорошо, — тянет он гласные и садится обратно, — Мне не сложно написать ещё два экземпляра. Влад, — отдает его лист альфе.              — Дмитрий Андреевич, — аккуратно останавливает его за локоть Артур Низамович, — Ну что ж вы так, не нервничайте. Сейчас Антон Николаевич сделает все копии, что вам нужны.              Дима передает листы подорвавшемуся в момент альфе и благодарно кивает начальнику комитета. Альфа вскоре возвращается с шестью листами и отдает их обратно Матвееву.              — Артур Низамович, пожалуйста, — мило улыбается Дима, хоть и глаза его блестят бесовым пламенем, — Примите эти ходатайства и поставьте здесь свою резолюцию.              Мужчина, вздохнув, изучает ходатайства, смиряет подчиненного недовольным взглядом и ставит свою подпись о принятии.              Матвеев расплывается в дружелюбной улыбке, — Благодарю, Артур Низамович, с вами приятно иметь дело.              — Взаимно, — вежливо лукавит мужчина, очень аккуратно пожимая руку омеги.              — Влад, — окликает Дима друга, — Если ты не возражаешь, я и твое ходатайство сдам в канцелярию под отметку.              Влад важно кивает, — Конечно, Дим, не возражаю.              Пока Матвеев убегает в канцелярию, Череватый забирает их пальто и перекидывается улыбками с Олегом.              — Олег, — пожимает ему руку на прощание Артур, — Удачи вам, Олег. Берегите своего омегу. Вы с ним не пропадете.              Олег улыбается и кивает: он знает.              Дима возвращается в кабинет за пальто, что ему услужливо помогает надеть Влад и снова оборачивается к руководителю, — Надеюсь, мы с Владиславом Витальевичем в срок получим письменное уведомление о передаче уголовного дела новому следователю.              Влад тут же приосанивается. Ну а как же, он теперь не просто Влад, а Владислав Витальевич, нужно соответствовать.              Взрослый альфа кивает, — Конечно. Не сомневайтесь.              — Очень надеюсь, что и новый следователь будет более толковым, — подключается Череватый под одобрительный кивок Димы.              — Не сомневайтесь, Владислав Витальевич, — заверяет и его руководитель, — Всего доброго.              Кивнув на прощание, Дима первый покидает кабинет, за ним, словно охрана, следуют Влад и Олег, что едва сдерживают улыбки. Матвеев же шугает всех встречных сотрудников надменным взглядом, заставляя тем самым уступить дорогу.              — Застегнись, — сам застегивает пуговицы на чужом пальто Олег, тепло улыбаясь омеге.              Дима отмахивается. Он устал. Курить хочет. Влад как раз затягивается рядом, — А мне?              — Тебе в рифму? — хмыкает Череватый, но, словив недовольный взгляд, тянет свою недокуренную сигарету.              Олег молчит, он прекрасно видит чужое взвинченное состояние, — Дим, а что за два жилья?              Матвеев вопросительно вскидывает бровь, присосавшись к сигарете. Наконец-то с наслаждением затягиваясь никотином.              — Ты сказал, что разнесли два жилья, — напоминает Олег, — Но пострадала только твоя квартира. Какое второе? — Череватый тоже вострит уши, развернувшись к омеге.              Дима же тянет довольную улыбку, хитро прищуривая глаза, — Ну как какое? А квартира Влада?              Олег хмурится, — Так мы с тобой там были, там всё в порядке, — альфа оборачивается к Череватому, но тот и сам в шоке. Лишь жмет плечами.              Дима же закатывает глаза и цокает языком, — Влад уже какой год ремонт не может закончить? Второй? Третий? Ну так и в чем проблема? Откуда они знают, ремонт это или жилье разнесли?              Влад хохочет во весь голос, едва не до слез, у Шепса же рот открывается, — Дим, в смысле? Так они же скажут, что это не их рук дело.              — И кто им поверит? — ухмыляется Матвеев, — Их вообще кто-то слушать будет? Сомневаюсь. Да и слово обвиняемых против слов жертв, — карие глаза вмиг становятся жалобными и влажными, выбивая весь воздух из груди альфы, — Что скажешь, Влад, — оборачивается к нему Дима у которого даже кончик носа покраснел от подступающих слез, — Это ремонт или ты отчаянно сопротивлялся при похищении?              Влад тут же принимает мрачный вид, — Конечно, сопротивлялся. Я вообще только ремонт закончил, а ведь долго копил на него, — ему до сих пор страшно и неприятно об этом вспоминать.              Матвеев кивает и похлопывает его по плечу в знак поддержки. Олег же смотрит на двух демонов перед собой и улыбается, ведь, если понадобится, он поддержит и подтвердит каждое их слово.              — Что я, другу не помогу ремонт закончить, — докуривает Дима, бросая бычок под ноги, — И вообще, когда дело передадут, нужно будет написать заявление об ознакомлении с материалами дела. Посмотрим, что они там написали.              — Как скажешь, — поддакивает Влад, и Олег хмыкает: Дима из всех них веревки вьет, а они и рады.              — Поехали домой? — приобнимает его Шепс за плечи, видя, что он очень устал.              Матвеев кивает, — Влад, до завтра.              — Пока, — в один голос прощаются Череватый и Шепс.              Олег открывает ему дверь в машину и не встречает никакого ворчания. Омега удобно устраивается на пассажирском сиденье, пристегивается и берет воду из двери. Шепс занимает место за рулем.              — Сильно устал? Голодный?              Дима кивает, — Олеж, это пиздец. У меня уже просто нервы сдали. Ну сколько можно — одни и те же тупые вопросы. Ничего нового. У меня что, дел больше нет?              Олег лишь молча кивает, позволяя выговориться. Находит руку своей пары и поднеся к губам, оставляет легкий поцелуй на костяшках, после чего опускает, переплетя пальцы.              Дима как-то затихает. Выдыхает. Успокаивается и уже тихо просит, — Можем, пожалуйста, за кофе заехать? Голова болит.              Олег беспрекословно сворачивает к ближайшей кофейне и, не спрашивая, сам идет любимому за кофе, там же покупает и свежий круассан. Наградой ему становится нежная улыбка и любящий взгляд, а сам он крадет и короткий, мягкий поцелуй.              По пути ещё заезжают и в магазин, где уже вдвоем бродят мимо полок, выбирая не только нужное, но и что-то с вопросом: пробовал? Нет? Я тоже. Значит, возьмем.              Квартира и вовсе встречает теплом и приятным, смешанным запахом, который уже въелся обоим под кожу. Встречает их ощущением дома. Поэтому, только они переступают порог, для обоих все плохое будто теряет вес, теряет значение. Здесь буквально мир, принадлежащий им двоим. Олег зря переживал о том, что Дима будет чувствовать себя здесь некомфортно. Это скорее ему самому здесь всё напоминало об инциденте. Матвеева лишь беспокоило то, что он никак не хотел портить светлую ауру дома и тащить сюда родную чернуху. Конечно же, бесы обиженно ворчали.              Они вдвоем готовят что-то на ужин. Романтика? Нет, так просто быстрее. Есть хотелось, а доставка надоела. Получилось быстро, нехитро, но сытно. Олегу думается, что было бы круто, если бы дома их кто-то ждал. Он бросает задумчивые взгляды на омегу, который их сразу же замечает.              — Что?              — Устал? — снова переплетает пальцы Олег, ничего не в силах с собой поделать. Ну хочется ему постоянно его касаться, быть рядом, быть ближе.              — Да, — честно сознается Матвеев, мягко поглаживая руку Олега.              — Иди в душ и ложись, я тебе массаж сделаю, — предлагает Шепс и, разорвав прикосновение, собирает посуду со стола.              Диму уговаривать долго не надо — прихватив вещи из шкафа, он скрывается в душе. Массаж — это хорошо. Как раз плечи разомнут, а то в постоянном зажиме, может, позвоночник прохрустит, а то что-то где лопатки не очень комфортно, ну и в пояснице. А если ещё и ноги помнут, он умрет от счастья. Надо будет Олега прям попросить, тем более, у него руки сильные, нормально прям сможет всё сделать.              Олег уже ждал его в спальне, увлажнив руки кремом, поэтому и сразу начинает оглаживать кожу спины, разогревая её, как только Дима лег.              — Олеж, а ножки тоже разомнешь? — тихонечко мямлит Матвеев, уже балдея от прикосновений.              Олег хмыкает, — Конечно. Всё, что пожелаешь.              — Кайф, — прикрывает глаза омега от удовольствия.              Олег так умело чередует мягкие, расслабляющие прикосновения с нажатием на точки, что очень скоро омега в его руках как пластилин. Разомлевший и довольный, — Дим, — чуть громче шепота зовет его Олег.              — М-м-м? — сонно откликается брюнет, не в силах даже глаза открыть.              — Слушай, я тут подумал: представляешь, как было бы классно, если бы дома нас кто-то ждал, — омега враз напрягается под его руками, и Олег, разминающий ноги, оставляет быстрый поцелуй на коленке, — Я знаю, что о детях говорить ещё рано, но, может, хоть кошку заведем? Я так к Кроу привык, пока в Самаре был.              — Шепс, ты потренироваться хочешь? — усмехаясь, всё же приоткрывает глаза Дима.              — Почему нет? — разминает пальчики, которые то и дело поджимаются от удовольствия.              — Можно, — соглашается Дима, не имея ничего против, — На улице найдем или в приют поедем?              Олег жмет плечами, — Как получится.              Дима согласно кивает и снова прикрывает глаза, проваливаясь в состояние полудремы, где все мысли о расследовании наконец-то стихают. Где забываются все тревоги и сомнения. Конечно, следователи — не идиоты, и понимают, что их история слишком складная и заученная, но они с Череватым — актеры от Бога, вытащат любые сцены. Но это всё выматывает. Он не хочет думать об этом. Беспокоиться о том, может ли это вернуться, а точно ли хорошо убрали? Голунова их, конечно, почистила, но иногда где-то в тени или у воды всё ещё дергает от ощущения наблюдения. Возможно, как и говорит Маря, всё дело в тревожности, но эта мысль "а что если" уже вынесла все нервы.              Поэтому вот так расслабиться под руками Олега, вдыхая успокаивающий аромат мяты и ненавязчивый цитрусовый, приятно. И, на самом деле, выдается нечасто. Работу никто не отменял, а допросы тянут все силы.              Олег, размяв всё тело омеги, ещё раз его ласково оглаживает, нависает сверху и невесомо целует в лопатку, следом в плечо, касается губами шеи, но Дима не реагирует, лишь вздыхает. Приподнявшись на локтях, Шепс тихо смеется над собой же. Уснул. Дима уснул. Он перестарался. Оставив ещё один поцелуй в уголке губ парня, он удаляется в ванную, чтоб её.              Выспавшись, Матвеев просыпается в непривычные полпятого утра. Потянувшись в постели и попялившись в потолок, он поворачивается к Олегу лицом и, улыбнувшись, зарывается пальчиками в кудрявую копну. Красивый такой, хороший. Любит его, терпит все закидоны. Палец невесомо скользит по щеке. Надо ему кофе, что ли, сварить. Но сначала в душ.              Намыливая волосы шампунем и чувствуя приятную легкость и расслабленность в теле, он внезапно осознает. А не был ли массаж прелюдией? Дима задумывается. Вероятность очень даже высока. Всё-таки они уже встречаются официально. Чувства у обоих давно. И Олега он к себе ни разу так и не подпустил, поцелуи не в счет. Чисто по-мужски ему становится его жалко, а за себя стыдно. Казалось бы, кто, как не он — тоже парень — должен его понять? Но, извините, а его кто поймет?              Теперь утро не казалось таким уж добрым, напряжение снова вернулось в тело. Смывая шампунь, Дима пытается придумать альтернативу. К тому же, утром и, так сказать, на скорую руку. Кстати, о руке? Да ну, не, не оценит такое. Дима встряхивает головой. А если минет? Прекрасная идея, проблема только, что обычно сосали ему, а не он. Ну, когда-то надо начинать. Тем более, он же Олега любит. Очень.              Выйдя из ванной и закрывшись на кухне, чтобы, не дай Бог, не разбудить, нервно вышагивает по кухне. И че делать? Точнее, как? Чисто на ощущениях? Такое себе. В интернете почитать, посмотреть? Вот, что он ещё точно никогда не гуглил. Рукой растирает до красна заднюю сторону шеи. В пору хоть Мэри или Астрид звонить. Вот уж точно неожиданный звонок в шестом часу утра. Извините, а как своему альфе отсосать?              Поскитавшись по кухне, Матвеев, всё же взбирается на стул с ногами и открывает поисковик. Чувствует себя девственником, хоть это и не так. Но не в данной роли, так что в какой-то степени. Читая обучающие статьи с техниками и советами, он удивляется. Он как-то думал, что всё куда проще, а тут как бы нет. Ладно, претензии к девушкам отпали. Вообще, спасибо, что пытались. В какой-то момент прослушивания очередных рекомендаций от парня-омеги, Дима ловит себя на мысли, что ему осталось только конспект сесть писать. Не слишком ли он запарился? Может, всё-таки на чувствах и ощущениях?              Услышав, что в спальне зашуршал Олег, Дима задрожавшими руками закрывает все вкладки, откладывает телефон на край стола и идет варить кофе. Олег же не обиделся на него?              Олег совсем не обиделся: выйдя из ванной и найдя Диму на кухне, он сгребает его в объятия, наваливаясь со спины, и вдыхает его запах, прикрывая глаза от удовольствия, — Выспался?              — Да, — прочищает горло от волнения Дима, не зная: а как подкатить? А когда? Он готов скулить от бессилия и зла на себя. Ну, чего он разнылся.              — Всё хорошо? — наслаждается спокойствием утра Олег, но его сбивает волнение в запахе омеги. Что уже случилось?              — Да, — заверяет Дима, и, собравшись с духом, будто перед настоящим боем, толкает Олега к стене, сам же опускается на колени.              Олег с интересом взирает сверху-вниз, в глазах черти ламбаду танцуют, но он не позволяет себе даже коснуться Матвеева.              У Димы же от волнения сердце в груди колотится. Руки трясутся, и мысли в голове путаются. Ловить чудовищ для него куда проще, как оказалось. А вдруг Олегу не понравится? А если он его потом больше не захочет? Чего вот он замер и тупо пялится?              — Дим? — тихо окликает его Шепс — ну он же видит, что тот не готов, однако и мешать не будет. Он не хочет его как-то шугануть, чтобы тот потом боялся проявлять инициативу, — Малыш, всё в порядке.              Дима ощущает, как теплая рука слегка касается волос, успокаивающе поглаживая, и тянет свою дрожащую к чужим домашним штанам. Приподнимается на коленях поудобнее и закрывает глаза. Страшно-то как. Точнее, волнительно. Хочется-то сделать всё как лучше, сразу правильно и приятно.              Только он решается открыть глаза и уже что-то сделать, как сверху прыскает со смеху Олег. Дима поднимает на него растерянный взгляд.              Шепс же, прикрыв рот рукой, отрицательно качает головой. Дима отстраняется и отводит глаза.              — Дим, Дим, прости меня, всё нормально, правда. Я просто дебил, — никак не может прекратить смеяться Олег и тут же опускается на колени сам, чтобы оказаться вровень со своим парнем.              Дима сверкает встревоженным, обиженным взглядом, ничего не понимая. Отчего Олегу ещё смешнее, и он, погладив его по голове, выпаливает.              — Ты просто когда на колени встал, такой серьезный, выдохнул, глаза закрыл, — Олег снова не может удержать улыбку на все лицо, — И у меня в голове просто: Господи, хоть бы не начал по привычке бесов своих призывать.              Дима опешил и явно растерялся ещё больше. Он не сразу осознает смысл того, что рассмешило Олега, но когда понимает, то всё же неловко улыбается, а потом и вовсе посмеивается сам.              — Дима, — тянет гласные Олег, сгребая его в объятия и прижимая к себе со всей дури, — Ну прости меня, идиота. Ты правда у меня умничка, я очень рад, что ты решился и захотел проявить инициативу. Просто я у тебя немного того, — зацеловав быстрыми порхающими поцелуйчиками щеку и всю левую сторону лица омеги, Олег поднимает его на ноги вместе с собой, — Всё вообще отлично. Тебе не о чем беспокоиться. Давай попробуем в другой раз. Хорошо? — и ловит его взгляд, чтобы убедиться, что его не только услышали, но и поняли, а не загнались.              Дима кивает: ладно, хорошо. Всё в порядке. Олег же теперь просто не отпускает его от себя. Затаскивает к себе на колени, пока пьет кофе, сам вызывается выпрямить ему волосы перед работой и всё это время осыпает его поцелуями и комплиментами.              Зато на весь день хорошее настроение — по крайней мере, у Олега, что то и дело улыбается, вспоминая утро.              Дима же быстро входит в рабочее состояние и уже в обед ругается с кадрами, приславшими им с Череватым приказы на отпуск, по телефону о том, что, вообще-то, у них с Владиславом есть не отгулянные дни в прошлых отпусках, и они требуют их включить в этот. Череватый же, стоя рядом с ним, активно поддакивает и будто подливает масла в огонь, светясь, как начищенный чайник в последнее время.              Марат лишь тяжело качает головой. Марьяна громко их поддерживает, что всё правильно. Свои права надо отстаивать. Надежда возмущается тем, что она вообще-то тоже давно не была в отпуске. Вика старается работать, разгребая поступившие жалобы. Лина что-то снимает в телефоне. Саша просит Диму спросить за него, почему ему не начислили за ненормированный рабочий день. Тут же влезает Илья, объясняя, что это не к кадрам, а в бухгалтерию вопрос. А Костя пытается поймать дзен и идет ставить чайник, пока голос Матвеева снова набирает децибелы и возмущение.              Только подъехавший Кислицын, не обращая внимания на общий шум, шуршит пакетом с вкусняшками к чаю. Верочка что-то рассказывает не слушающей её Вике, прося совета.              А Олег всем этим любуется и наслаждается. Он будто дома. Будто не было всего этого ужаса, который они пережили. Он просто счастлив, что всё обошлось. А купленная в обед подарочная, бархатная коробочка греет внутренний карман, а заодно и сердце, что бьется в предвкушении.              Вечером Дима уже выжидает последние полчаса, чтобы наконец-то поехать домой. Он на обеде подготовил Олегу сюрприз, и ему не терпелось его показать. И — он уверен — этот сюрприз ему точно понравится.              Из своего кабинета, злой как тысяча чертей, вылетает Марат, — Внимание, собрались!              Вся их группа подтягивается к нему, и Матвеев сразу понимает: "домой" откладывается на неизвестный срок.              — Романова, Череватый, Шевченко, езжайте по этому адресу сейчас же, — вручает им папку Башаров, — С вами Ларионов. Жители жалуются на паранормальную активность в доме.              — А что, до завтра не потерпит? — шикает недовольно Влад, но, словив недовольный взгляд начальника, закрывает рот на замок.              — Джебисашвили, Гецати, Райдос — на вас ограбление музея, — папка прилетает и им, — Кислицын ваш.              Матвеев хмурится, — А че сейчас-то вдруг и все сразу?              — Заявки давно висят, но мы же сущь ловим, да, Дима? — ершится Марат, — А за них уже отчеты спрашивают.              Чернокнижник опускает глаза, поджимая губы, но тут же расслабляется, ощущая на своих плечах руку Олега.              — Вот кстати ты с Шепсами и со мной едешь на массовый расстрел в ресторане.              — Это когда? — округляет глаза Дима, — А че в новостях ничего нет?              — А у тебя все в новостях показывают? — нервничает Марат, — Всё! Че встали? Поехали-поехали!              Группу всю разом сносит. Только именно у их тройки всё идет не по плану. Машина у дядь Яши сломалась. У Саши голова заболела. Марат всё забывал и десять раз возвращался в особняк, что голова уже начала болеть у Матвеева.              В итоге выехали только через час, и каждый на своей машине. Олег, сохраняя полное спокойствие, отвлекает Диму разговорами, мешая ему искать информацию в интернете, впрочем как и настроиться на расследование, за что чуть не получает нагоняй.              Встречаются же на пустой парковке, кажется, закрытого ресторана. По крайней мере, внутри не горит ни одна лампочка. Диму это отчего-то пугает. По спине мурашки. У него странное предчувствие.              — Дим, иди первый, — обращается к нему Марат, — Мы сейчас подойдем.              Кивнув, Матвеев хмурится. Чертовщина какая-то. Дверь ресторана поддается легко. В нос сразу же бьет сквозняк и свежий, морозный запах. Внутри темно — хоть глаз выколи — и лишь колышутся тяжелые шторы, играя с воображением.              Чернокнижник заходит внутрь и застывает недалеко от порога. Прикрывает глаза и пытается уловить хоть что-то, почувствовать, что здесь произошло, но всё время что-то отвлекает. Особенно вопрос о том, где Шепсы с куратором.              Но как только ему удается откинуть всё лишнее и погрузиться в себя, всюду вспыхивает свет, ослепляя и пугая. Всполохи выстрелов, проносится в его голове.              Со всех сторон раздается громкий шум, вой, заставляя дернуться. Крики пострадавших и перепуганных людей, но почему он их не видит?              Сверху что-то сыплется. И Дима вообще ничего не понимает, едва ли не приседая. Это ещё что? Неужели кровь?!              — Дима, — слышит он чей-то голос и рискует открыть глаза.