Дима слышит зов и следует ему, невзирая на любые препятствия, будь они хоть живыми людьми, хоть проезжей частью на его пути.
– Димка…
О, он прекрасно осознает, кто его зовет на самом деле. Он чувствует. Даже знает, куда его зовут. Картинка перед глазами нечеткая, но запах воды в носу отчетлив. Он согласен с ним сыграть в эту игру.
И этот раунд будет за ним.
– Матвеев! – из последних сил кричит Денис, отставая от чернокнижника и не чувствуя в себе сил бежать дальше. Его будто что-то останавливает, ноги путает, в боку колет. И вообще, чего он как бешенный? Его подопечные, даже самые молодые и амбициозные, себя так не ведут.
Вскоре, он совсем перестает бежать и лишь беспомощно смотрит вслед брюнету, хлопая пушистыми ресницами и потерянно оглядываясь по сторонам. Он не запомнил дорогу. А Дима окончательно скрылся из поля зрения, лихо перепрыгивая через низенькое ограждение парка.
Матвеев же вообще в принципе нечасто бывал в Самаре, чтобы в ней ориентироваться, но его-то ведут. Можно сказать, тащат на поводке, как упрямого щенка. А он-то и несильно сопротивляется. Только вот почувствовав запах воды совсем близко, упирается ногами в землю на дорожке, проложенной практически возле воды, отделенной лишь черным металлическим забором, так, чтобы видеть реку, но самому в ней не отражаться, и падает на колени, ударяясь ими об асфальтную дорожку, и пугая редких прохожих. Ветер возмущенно взвывает, сильным порывом толкает его в спину, стараясь сдвинуть к воде, но лишь взметнул вверх волосы, запутав в них желто-красный листик.
Сложив руки вместе, чернокнижник возводит вокруг себя барьер из огня в мыслях, вокруг огня закручивает визжащую воронку из темноты с бесами и, выровняв дыхание, сосредоточившись именно на движении живота, успокаивает свой разум. Вновь открыв глаза, аккуратно будто окунает руки в поток чужой энергии, что пришла за ним. Тянет ее на себя и сливается с ней, плавно пропуская через себя. Вплетает частицу своей в общий поток и мягко движется к центру, против общего потока.
Ему нужно понять, кто, где, откуда. Нужно дотянуться.
– Еще чуть-чуть, – слышит он голос Череватого в голове, а вокруг снова завывает ветер.
Его снова ищут, но не могут найти, совсем как в поле. Дима же смотрит за водой в Волге и тянет губы в улыбке, вряд ли здесь когда-нибудь волны поднимались так высоко, чтобы разбиваться о заборчик и брызгами рассыпаться на асфальте. Тем более осенью.
– Открывай, открывай, – шепчет чужие наговоры Дима, – покажи, нечистый, как работать можешь, покажи, блять, силу, сука, я тебе говорю. Открывай, показывай, я тебе выпить поставлю.
Читая чужой наговор дальше, он быстро протыкает себе палец иглой, достает из кармана сто рублей, из второго зажигалку, и поджигает купюру, бросая ее на землю.
Он чувствует знакомую энергию. Она касается его в общем потоке, тянется и дотрагивается до кончиков ледяных пальцев. Толик пришел, откликнулся на зов юного чернокнижника, но он тих и практически безмолвен. Дима видит его образ и слегка, почтительно склоняет голову в благодарность чужой силе, что пришла.
Бес лишь царапает его когтем по правой щеке, ставя иксообразную отметину, и сверкнув глазами, исчезает, разрывая все связи.
Брызги речной воды попадают на лицо Матвееву и приводят его в чувства, выводя из трансового состояния.
– Молодой человек, вам помочь? – раздается голос справа.
Чернокнижник поднимаясь с колен, переводит на человека пустой взгляд черных, матовых глаз и склоняет голову набок. Альфа ему очаровательно улыбается и любезно протягивает руку.
– Себе помоги, – глухо звучит безучастный голос, – не гоняй на машине, смерть за тобой по пятам ходит, устала уже предупреждать.
Парень теряет улыбку с лица и подозрительно хмурится.
– Считай, я твое последнее предупреждение, – бросает Дима и больше не обращая на человека внимания, плетется наугад назад. Ему нужен магазин, он обещал выпить поставить.
– Простите, – обращается он к пожилому мужчине в очках на крючковатом носу и в модной косухе, что просто проходил мимо, – подскажите, пожалуйста, а где ближайший магазин или кафе.
Мужчина любезно указывает ему дорогу и неспешно продолжает свой путь. Дима же заходит в ближайший супермаркет, где покупает большую бутылку дешевой водки и спешит на ближайший перекресток.
Вскрыв бутылку и чуть полив водкой корни деревьев, он слышит голос Олега.
– Дима!
Поставив практически полную бутылку алкоголя на землю, чернокнижник благодарит беса и откупается под настороженные взгляды любопытных зевак.
Уходит он от перекрестка быстро и не оборачиваясь. Спешит к Олегу, что помахал ему рукой, остановившись возле лавочки, чтобы не нарушать чужой ритуал.
– Ты в порядке? – аккуратно сжимает его плечи Олег, заглядывая в глаза, чтобы проверить чужое состояние.
Денис тоже обеспокоенно и недовольно выглядывает из-за плеча альфы.
– Да, все хорошо, – спокойно кивает Дима в подтверждение, – Прости, что ушел, знаю, мы договаривались, что мы ждем тебя на том месте. Меня позвал Влад, точнее сначала сущь, но я уловил его зов и призвал Толю, чтобы потом найти было проще.
Олег, вытаскивая листочек из черных волос, кивает, и приобняв своего парня за плечи, ведет в сторону парка, чтобы уже оттуда выйти к машине, где ждет мама, – Сущь не заметила тебя?
– Думаю, что нет, – идет шаг в шаг с альфой Дима, – я использовал защиту огненной стены и вокруг закрутил воронку, как Ира учила.
Олег довольно кивает, – Ну, если Ира учила, это надежно. Слышал, кстати, она второго сына родила?
– Да ты что? – удивляется Матвеев и тут же улыбается, – Классно. Ты поздравил ее?
– Мгм, – кивает Шепс, – конечно, и подарок отправил.
– Молодец, – хвалит его Дима и ежится от холодного ветра, – а кофе, я так понимаю, не будет из-за меня, да?
– Сейчас зайдем вместе и я куплю, потому что тот не дождался. Я как Кроу увидел, сразу понял, что что-то не так.
– Кроу? – приподнимает бровь Дима, – Я не отправлял его к тебе. Это точно Кроу был?
Олег кивает, что он, своего кота, не узнает что ли? И пропускает омег в теплую кофейню первыми. Надо будет и маме взять кофе, и водителю.
Дима усмехается и обращается мысленно к своему бесу, ну, и что это было?
В голове образ огромного кота, на полторы головы выше, и в целом шире, Олега, важно чуть машет огромным, пушистым хвостом без четкого контура, из дыма, сверху-вниз взирая на чернокнижника оранжевыми глазами из адского пламени.
Кроу слишком привязался к своему чернокнижнику, хоть и говорят, что силам все равно на людей, работающих с ними. Но, Матвеев никогда не обижал и не обделял, по крайней мере, его. Рука не только кормила, но и всегда была ласковой, несмотря на твердый хват за поводок во время работы. Кроу платит ему тем же. Он бережет его и никогда не подводит. Кот помнит его первые шаги в магии. Он сам тогда был как слепой, беспомощный котенок. Не знал то ли лечить ему, то ли гадать на рунах, может сосредоточиться на защите? А черная сила звала, верещала голодно и вопила, зазывая к себе кошмарами и сложностями, одновременно с этим пугая и истощая. Темнота больше забирала, чем давала. Истязала и насмехалась, проверяла на прочность. Выдержит ли? Достоин ли?
Кроу тоже долго смотрел снисходительно, но потенциал юнца был многообещающим. Поэтому на зов и пришел первым, распугав совсем мелких и проказливых бесов, что лишь дурили голову и жрали. Сожрать он его и сам мог, если бы не справился, а вот упустить такой источник силы, запертой внутри – нет. Связавшись с чернокнижником, Кроу ни разу об этом не пожалел, поэтому и бережет его, как умеет, а умеет хорошо. Да и Олег пришелся ему по вкусу. С ним Матвеев долго проживет, а значит и Кроу здесь надолго.
Дима улыбаясь, мысленно протягивает раскрытую руку вверх, предлагая коснуться ее бесу и тот снисходительно, упирается в маленькую ладошку огромным пушистым лбом, получая свою порцию тепла и благодарности.
– Чего улыбаешься? – интересуется Олег, вернувшись с напитками.
– Спасибо, – неловко бросает Денис, чувствуя себя лишним, если честно, ему спокойно кивают в ответ и словно опять теряют из поля восприятия.
– Кроу мурлычет, – Дима кладет чужую руку себе чуть ниже шеи, примерно на уровень тату с цифрами, позволяя почувствовать мощный рокот беса отдающей вибрацией в своей груди.
Олег восхищенно блестит глазами и мысленно благодарит Кроу за то, что предупредил и привел его к возлюбленному.
Мурчать стали еще громче, что удивляет Диму, он сейчас сам замурлычет, – А ты ему нравишься.
Олег нагло ухмыляется, – Только ему?
Дима хитро щурит глаза и растягивает губы в чуть надменной улыбке, – Да, – нагло и провокационно, чтобы потом тут же мягко добавить, – потому что, я тебя люблю.
Олег буквально светится как лампочка и тянет омегу к себе в объятия, в которых целует его в висок, – Не убегай от меня больше. Ты не знаешь этот город. Потеряешься еще.
– Бесы выведут, – расслабленно прикрывает глаза парень, но взяв себя в руки, отстраняется из объятий, – кстати, – переводит он взгляд на Дениса, – спасибо, что пытался бежать за мной. Правда, это скорее могло быть опаснее для тебя, чем для меня, но все равно, спасибо за рвение.
Денис сухо кивает, кофе отчего-то для него будто и вкус теряет. На чужое счастье смотреть неприятно.
– Пойдемте к маме, – снова берет напитки в руки Олег, – она уже сто процентов волнуется и собирает поисковый отряд мертвых.
– Звучит круто, – улыбается отогревшийся в кофейне Дима.
Денис молчаливо плетется за ними следом, позволяя себе изредка бросать любопытные взгляды на Матвеева. И чем он такой особенный?
– Я тоже так умею, – важно бросает Олег под тихий смешок Димы, что аккуратно берет его под руку, будто они на обычной прогулке.
– Наконец-то! – встречает их обеспокоенный голос Людмилы, сразу же вышедшей из теплого салона машины, – Вы, куда все убежали, бросили меня?
– Простите, – виновато опускает голову Дима, – меня повело, и я не хотел след упустить, а Олег и Денис меня догоняли.
– Олег и Саша тоже постоянно бегают, – качает головой Людмила, – быстро в машину, холодно на улице, не хватало еще простыть.
– Да ладно, – садится в машину Дима, – мы же не дети.
– А я смотрю, ты давно болеть перестал? – возмущается Олег, залезая следом, сразу же отдавая кофе водителю и маме.
– Не совсем, – делает большой глоток горячего рафа Дима, довольно жмуря глаза, – вкусненько.
Людмила бросает подозрительный взгляд на Диму, но молча пьет свой кофе дальше.
Олег же хмыкает и переплетает их пальцы вместе, грея холодные руки.
– А мы домой когда полетим? – уточняет Дима тихонечко, чувствуя, как за связь тянут потихоньку, царапина жжется.
– Завтра утром, – так же тих голос Олега, – сегодня еще у родителей погостим, а завтра сразу на работу.
– Я тоже? – поднимает взгляд на него Дима.
– Нет, ты вроде на больничном, – не отводит от него глаз Олег, – если что, я с Маратом договорюсь. А вообще не хотелось бы тебя одного оставлять.
– Я с тобой утром в отдел поеду, – старается подуспокоить свою пару Матвеев, – с Маратом тоже сам поговорю. Никто, кстати, не звонил?
– Не-а, – гладит большим пальцем рисунки на коже Олег, – Саша только вчера, но он ничего такого не сказал. Все хорошо у них.
Дима кивает, – Это хорошо, – и задумчиво отворачивается к окну. Как у них все может быть хорошо, если Влад пропал? Его так никто и не ищет? Серьезно?
– Мам, заедем в лабораторию? Мне результаты экспертизы забрать, – обращается к женщине Шепс.
Дима сразу же оборачивается к нему. Какие результаты? Результаты чего?
Водитель молча сворачивает в нужном направлении, а Олег шепчет на ухо Диме, – кофе. Сравнишь потом со своими экспертизами.
Дима кивает и снова отворачивается к окну. На душе как-то тревожно. Он бы хотел хорошо поритуалить. Поискать Влада нормально, все перепроверить. Успеет ли он за один день? Марат же тоже не будет отпускать его постоянно. Но может, сможет выторговать пару дней? Или это уже слишком подозрительно? Значит, будет работать сам по ночам.
Олег цокает громко, пугая задумчивого Матвеева, что сразу оборачивается, – Что?
– Мы еще даже не дома, а ты уже весь в работе, – и вроде не претензия, ни укол, но одергивает. Отдыхай, пока есть время, потом его может не оказаться.
И Дима прислушивается к негласному совету, интуиция и правда подсказывает, что это последние спокойные минуты. В Москве их уже ждет раскрутившаяся воронка.
Вечер в компании семьи Олега проходит для Димы, как какая-то мечта из детства. Они собираются вместе на ужин, потом в гостиной. Обсуждают весь день, где Дима жалуется на то, что его всего истыкали иголками и выкачали литр крови в этой больнице, под хохот старшего поколения и в теплых объятиях Олега. Юля, снова пришедшая в гости со своей семьей, тоже хохочет и рассказывает, каким перепуганным он выглядел со стороны, чем вызывает еще больший хохот до слез и у самого омеги.
Малышня снова облепила их с Олегом. Младший ребенок и вовсе уснул у Димы на коленях, пока тот разговаривая со старшими, просто гладил его по волосам. Старший же из сыновей Юли намертво повис на плечах дяди Олега, рассказывая ему на ухо о новых приключениях человека-паука прочитанных в комиксе.
Дима и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько комфортно в большой компании. Паша, муж Юли, утягивает его на кухню, ближе к полуночи, посекретничать. На самом деле, просит погадать посмотреть детей, их будущее, ну и их с Юлей отношения, а то ему что-то кажется…
Матвеев, конечно, не гадалка, но за рунами в рюкзаке сбегал, подмигнув Олегу. Сделал расклад и успокоил распереживавшегося омегу. У Юли никого другого нет, точно любит, никакой любятинки, а дети вообще защищены со всех сторон.
Паша цветет улыбкой и обнимает его крепко и тепло, после чего и обменялись номерами.
Тем же вечером в телефоне появляются еще контакты: сестра Юля, мама Люда, папа Олег, Паша брат. И заснуть не стало проблемой, а вот уезжать не хотелось.
Рано утром, провожали всей семьей до самого аэропорта. Женщины и омега звонко целовали в щеки, звали в гости на ближайшие праздники и отпуска. Олег Григорьевич просто крепко обнял на прощание и как бы, между прочим, бросил, – Чтобы в следующий раз уже Шепсом приехал, понял?
Дима смущенно пискнул и спрятал вспыхнувшее лицо на плече у Олега под его хохот.
– Если согласится, то обязательно, пап, – обнимает парня Олег, а чего смущаться? Разве они не для этого отношения начали? Смысл тогда их начинать? А Димке надо просто привыкнуть, да.
Уже в самолете, Дима надулся и зыркнул на Олега под его смешок, – А почему я должен брать твою фамилию, а не ты мою?
Олег засмеялся еще громче, так вот в чем дело, а он-то уж подумал, свадьбе вообще не быть, – Может, потому что, Дмитрий Шепс звучит лучше, чем Олег Матвеев?
– А чем тебе не нравится? – хлопает глазами Матвеев.
– А тебе? – в тон ему отвечает Олег, а у самого смешинки в глазах, – Ну красиво же звучит.
– Да вас и так Шепсов много, – смеется Дима, – вы, что, мир хотите захватить?
Олег снова смеется над ним и озорно подмигивает, – Ты нас раскусил, ну так что, ты с нами?
– Я с тобой, – кладет ему голову на плечо Матвеев, поднырнув под руку.
Олег довольно вдыхает медовый запах и светится улыбкой на губах, – Так что, Дмитрию Шепсу быть?
– Обсудим еще, – отфыркивается Дима, не сдаваясь так просто.
У Олега же слишком хорошее настроение и он решает добить его, – Дим.
– М?
– А детей как назовем? – и едва не давясь от смеха, крепче сжимает брюнета в своих руках, чтобы не прилетело.
– Вот родишь, обсудим, – фыркает Матвеев, понимая, что альфа просто издевается над ним.
– Извини, милый, – пофыркивает от смеха Шепс, – но рожать тебе выпало.
– Страшно, – честно признается Дима, – очень страшно.
– Справимся, – на полном серьезе обещает Олег, – но тебе, и правда, рано об этом думать еще.
Дима же в ужасе от одной только мысли. Ну, правда, как? Даже женщины боятся беременности, а он? А о нем и говорить не стоит. Он даже старается не думать о том, что омега. Пока что, вроде и правда, ничего не изменилось особо. Ну запахи острее стали, видения чуть ярче, ощущения живее, эмоции иногда скачут и это добивает, конечно, но врачи сказали, это гормоны и потом все стабилизуется. Он склонен им верить, но еще почаще будет медитировать, и держать дисциплину. Никаких послаблений.
Москва встречает привычными пробками и туманом, а отдел сонными голосами и запахом свежезаваренного кофе.
– О-о-о-о, – тянет Марьяна, первая, замечая прибывших, – кто вернулся.
Снова тянутся объятия, рукопожатия, звонкие поцелуи и на один такой от Лины в сторону расплывшегося в улыбке Олега, Дима обоих убивает тяжелым взглядом.
– Ой, – хихикает Марьяна, пока Лина вздергивает бровь с вызовом.
От Матвеева буквально холодом повеяло, и Олег поспешил к нему, но Дима уже пошел дальше.
– Дим, можно? – раскрывает объятия Саша, но больше шагов не делает, оставляя выбор за младшим.
Дима не видит повода отказывать, он понял, что навредить ему и правда никто не хотел, но омега внутри шерсть дыбит и тихо по-кошачьи шипит. Не доверяет. Опасается. Матвеев же шикает на нее и, кивнув, обнимает Сашу.
– Добро пожаловать в семью, – лично повторяет Шепс-старший, с насмешкой наблюдая за братом, что топчется рядом.
– Спасибо, Саш, – легко отстраняясь от альфы, и тут же натыкается на взгляд Виктории, что молча ожидает, подойдет к ней или нет.
Дима делает шаг и застывает, не совсем уверен, правильно ли он понял женщину?
Вика раскрывает объятия и тоже делает шаг вперед.
– Смелее, – подбадривает его Марьяна, спокойно дожидаясь своей очереди. Она уверена, ее точно обнимут.
Дима прислушивается и действительно смелее шагает к Райдос, коротко ее обнимая, но все еще не чувствуя себя в безопасности рядом. Если Саша – семья, то она… Коллега, подсказывает своему новому я Дима. На этом и расходятся.
– Дмитрий, – протягивает ему руку Костя, даже не претендуя на обнимашки от омеги.
Матвеев уверенно пожимает руку в ответ, не отводя взгляда. Он не боится. Он никого здесь не боится. Гецати слегка ему улыбается и пропускает дальше, пожимая руку Олегу.
– Маря, – с удовольствием обнимает рыжеволосую Дима, правда по ней соскучившись.
– Привет, малыш, – покачивается вместе с ним женщина в широком черном платье и собранными вверх волосами.
– Прекрасно выглядишь, – улыбается Дима, чуть отстранившись.
– И тебе отдых пошел на пользу, – снова обнимает его Марьяна и резко щипает за худой бок, – кусь!
Только вместо того, чтобы забрать энергию, она с ним делится, чем неожиданно смешит.
– Марьяна, ну какой кусь, совсем сожрешь ребенка, – ворчит Шевченко, обнимая Олега, что пристроился в очередь на объятия со своим парнем после нее. А то чего это он? Приревновал его и ушел. Кто так делает?
– Не сожрет, – льнет и к «бабуле» в объятия Матвеев, – и я не ребенок.
– Здравствуй-здравствуй, – похлопывает его по плечам ведьма, – вот, пока своих детей нет, будешь ребенком.
– Это не так работает, – фыркает Дима и вздрагивает, когда следом его обнимает Олег, – А ты чего тут?
– А что нельзя? – не выпускает его из объятий Шепс, смотря с улыбкой в глаза сверху-вниз, в который раз умиляясь их разнице в росте.
– Что с Джебисашвили наобнимались уже? – фыркает Дима, слыша где-то за спиной фырк Лины.
– А я с тобой хочу наобниматься, – не отпускает Олег, пресекая попытки выбраться из объятий.
– Ммм, – многозначительно тянет Дима и вздрагивает от шепота на ухо.
– Не знал, что ты ревнивый.
– Да ты еще много чего не знаешь, как и я о тебе, – замечает Дима, но все же расслабляется в чужих руках и ненадолго кладет голову Шепсу на плечо, давая понять, что остыл.
– Узнаем еще, – оставляет мимолетный поцелуй на скуле Олег, отпуская парня.
– О, приехали, – громко заходит в кабинет Илья и тут же распахивает руки для объятий, в которые сразу же ныряет Дима, – а ты чего здесь? У тебя же еще больничный три дня.
– А я вот как раз уточнить хотел, – быстро целует друга в щечку Дима.
Олег лишь широко ухмыляется и на провокацию не ведется. Это же Илюха, хоть тот вон и расплылся в довольной улыбке. Конечно, еще бы. Кхм…
– Да лучше бы просто позвонил, – смеется довольный Ларионов, – чем сюда с сумками тащиться.
– А, да, нормально, – влезает в разговор Олег, – вещей немного и они не тяжелые, я нес.
Илья кивает, – Марата до вечера не будет, он снова на приеме у Мэра, что-то они на счет ритуала обсуждают, а мы с вами в обычном режиме.
– Наконец-то, – цокает языком Надежда Эдуардовна, – я уже задолбалась с этим ритуалом.
– А что там? – уточняет Виктория, приподняв бровь, – Я думала, вы закончили.
– Ой, – закатывает глаза многоликая, – я ж не одна этот ритуал проводить буду. Они там какой-то финдеперсовый, древнющий нашли и то луна не там, то меркурий не в той фазе, то свечи не того цвета, то они еще что-то не нашли. До этого потеряли. Теперь опять вот время выжидаем.
– А что за ритуал? – заинтересованно вклинивается Романова, перебросившись любопытными взглядами с Матвеевым.
– Да обычное открытие дорог, но как-то по-особенному, – отмахивается Шевченко, – не понимаю, зачем целый ковен собирать.
– Ну как же, – фыркает Саша, – для мэра нужно шоу. Целый парад планет, ансамбль ведьм и фейерверки, а на деле так же на перекрестке поработаете.
Все соглашаются и вскоре теряют к данной теме интерес, Марьяна с Димой уходят на кухню посплетничать под подозрительный взгляд Виктории. Не нравится ей, что они так неожиданно спелись.
Олег же обращается к Лине, – Не целуй меня больше, пожалуйста, и с объятиями тоже пореже, хорошо?
– С чего это? – ухмыляется омега, – Мы с тобой друзья, имею право. То, что Дима приревновал, это его проблемы. Он не должен тебя ограничивать в общении, ты ему даже метку еще не поставил.
Олег враз теряет все дружелюбие и приветливость, – Метка дело времени и это не твое дело, это первое. Второе, мы друзья, а с Димой мы пара и тебе не стоит об этом забывать. Если ему некомфортно, это не только его проблемы, но и мои. Надеюсь, ты меня услышала, – кивнув притихшей омеге, Олег спешит к вернувшемуся с кухни Диме, – Такси вызвать или давай довезу? Машина как раз здесь, м?
– Да не, я на такси, – смотрит альфе в глаза Дима, пока мимо проскальзывает Марьяна, устремившаяся к Лине.
– Что, уже конкурируешь с ним, как омега? – ядовито улыбается Романова, – А как же ваша дружба?
Джебисашвили фыркает, – Он первый приревновал, это глупо с его стороны.
– Если бы моя сущность только проснулась, – как бы невзначай бросает Марьяна, – я бы тебя сожрала, подойди ты к моей паре.
Лина снова фыркает, да бред же. А с Олегом она дружит. Это все знают.
Забрав сумки с вещами, Олег провожает Диму на улицу, и кидает их в багажник в свою машину, – я сам их вечером привезу. Ты сейчас куда? – берет руки парня в свои, дожидаясь с ним такси.
– Я к себе домой, – опускает глаза на их руки Матвеев, – хочу поработать там, да и порядок навести. Оценить масштаб трагедии.
– Хорошо, – спокойно соглашается Олег, – только давай до вечера. Собери еще вещей, и я после работу приеду, заберу тебя, идет?
Дима жмет губы, и глаз все еще не поднимает, – Позволь мне сутки побыть одному.
Олег чуть сильнее сжимает руки в своих, – Дим?
– Нет-нет, – слегка улыбнувшись, все же поднимает взгляд на младшего Дима, – все в порядке, правда. Просто, я хочу дать время тебе отдохнуть от заботы обо мне, – и говорит торопливее, чтобы Шепс не перебил его, – а сам хочу все еще раз переосмыслить сам с собой наедине и принять все как есть. А завтра вечером можешь меня забрать.
– Заберу насовсем, – предупреждает Олег, совсем не желая оставлять его одного сейчас, тем более, здесь.
Дима, подавшись вперед, благодарно обнимает его, – спасибо. Я люблю тебя.
Олег обнимает в ответ и снова наполняет легкие ароматом меда с корицей, – Ты же сейчас займешься делом Влада, да?
– И это тоже, как мы уже обсуждали, – не отрицает чернокнижник, – но сначала, я правда хочу побыть наедине с собой. Сегодня я буду дома, а завтра днем поеду домой к Владу.
– Марьяна нашла что-нибудь в церкви? – не отпускает его из объятий Олег и плевать ему, кто там что подумает.
– Влада там нет, следов тоже, но она нашла костры занимательными, сказала, был мощный призыв и по всему, что там она смогла увидеть, сказала, похоже на древнегреческий пантеон, – Дима совсем не против постоять в объятиях Олега, тоже начхав на мнение окружающих, спасибо, что вообще думать научились, а уж как и о чем, это его не касается.
– Сложно, – хмурится Шепс, – позвонишь мне сегодня?
– Да, – обещает Дима и оставляет Олегу на прощание короткий поцелуй, скрываясь в такси.
Дима видит, что Олег еще провожает машину взглядом, закуривая, и сам хочет закурить, – Простите, сигареты не найдется? – обращается он к водителю.
– А альфа твой разрешает тебе курить? – хмурится мужчина, бросив недовольный взгляд на парня через зеркало.
– А мне его разрешение не требуется, я дееспособный и правоспособный человек, а не его вещь или ребенок, – огрызается Дима.
Водитель недовольно фыркает, но пачку сигарет протягивает и Матвеев затягивается по полной, выдыхая дым в открытое окно. Расслабляет. Но из-за того, что уже немного отвык, в голову дает.
До дома доезжают быстро. Квартира встречает сквозняком и холодом, будто тут уже давно никто не живет. Дима проходит внутрь, не снимая обувь, прямо по осколкам и засохшим каплям крови. Как сказала Марьяна, они хотели вызвать клининг, но она решила, что ему будет интересно поработать самому.
– Ну что ж, – собирает волосы в хвостик парень, кидая телефон на диван в гостиной, – поработаем.
Рукава закатываются по локоть, на полу разгребает себе чистое место, стелет черную ткань и опускается на колени. Из рюкзака с инструментами - две черные свечи перед собой, своя тетрадь, игла и бокал с водой рядышком.
Кровь с пальца льется быстро, ее много, наговоры наизусть, окровавленным пальцем по своей старой фотографии и исписанным строкам. Все выверено и на автомате. Настолько все привычно, настолько все отточено.
Картинки замелькали перед глазами. Вот он сам играет на гитаре. Вот звонок от Олега, а вот первый стук в дверь, а за ней мертвенно-бледный Влад, что сам старается себя оттащить отсюда подальше. Но его волокут, как на веревке. Дима видит, как тот упирается, противится, старается закричать, позвать, а вокруг шеи как ошейник с шипами вовнутрь из красного дыма. Он кричит, а его не слышно. В горле будто кровь булькает и только один раз он победил, но было уже поздно.
По спине снова бегут мурашки ужаса, тело цепенеет и ему стоит больших усилий смотреть дальше. Он остается в коридоре, наблюдая не за собой, а за Череватым. Тот совсем не напоминал себя, будто тень. Все что наблюдает чернокнижник – поведение одержимого. Он винит себя за то, что не отчитал, за то, что не защитил. За то, что Владу пришлось пережить все это. И за то, что сейчас его никто не ищет и сам он его бросил на два дня. Неизвестно, что с ним сейчас и где он.
Тем временем в видении уже завязалась драка. Неудачная попытка бегства. И шипящее, – Засыпай.
Диму и сейчас чуть не выбрасывает из видения, но он цепляется дальше, зовет своих домашних сущностей и приказывает показывать все, что было дальше.
На зов отзывается все и он видит то, как Влад пьет его кровь с каждого нового пореза. Пьет жадно, будто его мучает жажда, а кожа розовеет, бледность уходит, глаза блестят. Дима даже так чувствует, сколько силы сразу же проснулось в теле Череватого.
Видит, как он тянется к его горлу, обнюхивает, а приметив местечко поуязвимей, обнажает клыки. Дима нервно сглатывает, так он не загрызть его хотел, а метку поставить?
Сущность тянется к его горлу и легко прокусывает кожу, а вот сомкнуть клыки уже не может. Влад сопротивляется, не позволяет, старается аккуратно, не раня, вытащить клыки, пачкая чужую шею слюной. Но сущь внутри него же рычит и наоборот жмет на челюсти.
Дима видит, как напряжены все мышцы челюсти Череватого, если бы тогда он был в сознании, то точно бы отключился от ужаса, хорошо, что спал. Вопрос только, как ничего не почувствовал?
Влад в видении продолжает бороться. И когда у сущи почти получается сомкнуть клыки, Череватый с надрывным рыком, будто поднимал что-то тяжелое, отшвыривает себя же назад, чуть разрывая кожу на чужой шее, зато не связывая их меткой.
Влад сам выбрасывает себя из ванной, закрывает дверь себе же и сыпет на порог маковые зерна. Он видит, как на защиту чернокнижника встают бесы, но сущь делает так, что он сам ударяется головой о стену, ползет к двери в ванную и шкребется когтями по стенам и полу, но попасть внутрь уже не может.
Влад читает свои молитвы-перевертыши, тянет бинты мертвецов на руках, вяжет новые узлы, но незнакомая речь рвется из его горла сама по себе, разрушая все ритуалы.
Если бы помогло, Дима сейчас бы молился вместе с ним. Зато понятно, почему Анатолий был так неразговорчив, берег силы, чтобы сохранить своего хозяина. Но куда же он делся?
Собственные руки смыкаются на горле Влада, он сам себя прижимает к стене и сам же упирается ногами. Рычит громко и утробно с ненавистью к себе и ранит когтями. Дима ничего не понимает, не видит ничего. Значит, Череватый сопротивляется своими силами, либо отдал тело в чье-то распоряжение.
Дверь в квартиру распахивается снова и Матвеев хмыкает, проходной двор, мать его, а потом чего это на него так соседи странно смотрят.
Внутрь проходят четыре человека, лицо каждого скрыто мороком, размазывающим его в непонятное пятно, запахов нет. Они бросаются на помощь Владу, но тот рвется сквозь них, расталкивает, хочет спрятаться. Бросается в спальню, где завязывается драка с явно мужчиной, он крупнее остальных присутствующих.
Дима наблюдает за дракой, погромом, учиненным в спальне и просто, как он не проснулся? Даже не шелохнулся же.
Владу удается отделаться от одного, он бросается вперед и вместо того, чтобы сбежать отталкивает человека от двери в ванную. Закрывает ее собой и рычит. На него бросается третий, и они кубарем вылетают в гостиную, где спиной незнакомца разбивается стеклянный небольшой столик.
В ванную дверь открывает женщина, она достаточно неласково поворачивает его за лицо проверив шею, и недовольно цокает. Голос искажается через небольшой микрофон, – Метки нет. Он еще не готов.
– Забираем этого, – шелестит еще голос человека, который что-то вкалывает Череватому со спины, пока его руками и ногами в захвате держит другой.
Влад враз обмяк, глаза закатились, и его как пушинку перекладывают на пол, где подхватывают двое под руки и вытаскивают из квартиры.
Видение обрывается. Сущности не покидали дома, большего не видели, а след спутали. Влада он больше не чувствует.
Вернувшись в настоящее, он тушит свечи и еще некоторое время так и сидит на коленях, невидяще уставившись в окровавленные осколки. В голове пусто, только все нутро скулит от чувства вины. Если бы он был чуть осмотрительней, если бы был внимательней и сильнее.
Он не знает за что хвататься, где искать. Как, как вообще да и что? С чего начать? С порядка в голове. Согласно рекомендациям к медитациям, чтобы навести порядок в голове, нужно навести порядок вокруг. Дима начинает с того, что собирает стекло. Тащит упаковку мусорных пакетов, и, раскрыв один, сбрасывает осколки прямо в него.
Кто были эти люди? Он знает их? Предположим, знает троих, кто четвертый? Главный? Кукловод?
Осколки режут руки, противно впиваясь в кожу, но Матвеева это сейчас мало волнует, если честно.
Но через морок он бы их узнал, эти же незнакомы. ОСБ конечно большой и мелких цепных псов много, но вряд ли этот ритуал известен многим, точнее, его свершение. Он уверен, что о нем знают единицы. Хм… личные подчиненные? Наемники? Ну, это уже боевик какой-то.
Собрав стекло в гостиной, переходит в ванну, где все в его крови, абсолютно все и стены и ванна и пол с осколками зеркала. Продолжает собирать все руками.
Что это все-таки за ритуал? Кого призывали? Греческий пантеон. Чаще всего там работают с Гекатой, у них буквально Марьяна одно время с ней работала, он редко слышал, чтобы работали с кем-то еще оттуда. У того же Локи адептов больше, многие почитают Одина, кого еще, некоторые Тора или Тюра. Но в основном, у них, перешли либо на вообще индивидуальных покровителей, либо бесы, славянское язычество, он бы еще понял, но греческий пантеон? Кто, если не Геката? Да и вообще, с ней не так работают.
Все руки снова в крови, свежие капли падают на пол.
Но в принципе, этапы работы с божеством кое-как, но соблюдены. Сделали условный алтарь, наработали, намолили связь, принесли дары, дали жертвы, заручившись поддержкой, призвали. Но дальше-то что началось? На каком они этапе? За услугу попросили больше жертв? Да бред какой-то. Что тогда? Слишком большая услуга? Переплет судьбы? Так бабка сделать может, чернокнижник опытный сделает, веретника найти со связями можно. Что-то не сходится. В его голове вообще, кажется, ничего не сходится.
Все стекло с кровью нужно будет закопать. Кровью нельзя разбрасываться. А вот кровь с пола и стен отмыть будет нереально, но он попробует. А сначала осколки посуды на кухне. Вот те можно будет просто выкинуть.
Если костры условный алтарь. Место намола. То все мертвые омеги это дар, жертвы. Так как сейчас нельзя так просто собрать с народа людей на жертву, схема с таблетками. Жертва буквально помечена изнутри. Умирает в ближайшее время и за ней приходит сила. Это он сам видел. Так. Тогда не сходится с теской, с первой жертвой. Опять все с ним не сходится, но почему? Хранитель? Нимфа? Зачем они силе? Как жрецы? Хотят сделать новый культ? Хорошо. Они с Владом каким боком там?
Виски тянет от боли.
Колокольный звон. Влад стал слышать его после встречи с сущью, сейчас Дима услышал его сам. Это тут к чему? Были ли колокола в храмах греков? Насколько он помнит, были, но не так популярны, как в христианской традиции и пришли туда точно позже, чем античные боги. Скрестили бегемота с носорогом? Намешали традиций? Что происходит? Зачем?
Надо Влада найти. Потом все остальное. Жертвы похищения, согласно статистике, живут в течение сорока восьми часов дети, и в течение двенадцати взрослые. И об этом лучше не думать. В конце концов, это точно не обычное похищение. Оно вообще ритуальное.
Дима растирает лицо руками и лишь запоздало понимает, что теперь он весь в крови. Хотя, ему уже, кажется, не привыкать. Да плевать вообще.
Или лучше сначала разобраться куда суется? А толку, он уже сколько пытается разобраться?
Умывшись и вытащив мусорные мешки к входной двери, набирает ведро воды, тряпку в руки и мыть стены и ванну. Может, стоит все же к Владу поехать сейчас? блин, Олегу обещал, что завтра поедет. Ну, он предупредит его.
Быстро вызвав службу клининга и заранее предупредив о большом количестве крови из-за нападения, он собирает сумку с инструментами к Владу и пишет Олегу.
Олеж, я немного планы поменял. Вызвал клининг и сейчас поеду к Владу домой
Тогда, я тоже меняю планы.
???
Заберу тебя сегодня.
С одной стороны баш на баш, а с другой ну договорились же. Хотя, ладно, все успеет.
Сотрудники приезжают достаточно быстро, а Дима уходит еще быстрее, попросив захлопнуть дверь после себя, все продумано, да.
Такси мчится по городу, а Дима только сейчас задумывается о том, что, а запасного ключа-то от квартиры Череватого у него нет и где его взять, он не знает. Но на месте что-нибудь обязательно придумает. А пока, достав телефон, он набирает номер Влада. Чисто на удачу. Гудки идут, а вот трубку никто не поднимает. Набирает второй раз, а в ответ все так же гудки. Маме его что ли позвонить? Но если ей уже звонили на счет Влада, то это будет подозрительно и вдруг он ее нервничать заставит? А он откуда знает, что у нее со здоровьем?
Машина останавливается в знакомом дворе и Дима сразу ощущает энергетику Влада, от чего и ухмыляется. Наработал здесь уже себе места. Ладно, не об этом сейчас.
Поднявшись на нужный этаж, Матвеев ищет ключ по наитию. Влад знал, что такое могло произойти, а значит, не мог не подготовиться. Он не спрятал бы ключ совсем просто, но и не мог не оставить его. Усевшись на коврик, Дима прижимается спиной к двери и прикрывает глаза.
– Покажи, покажи, отведи, приведи.
Образ Влада с чемоданами спешно покидающего квартиру. Подальше отсюда. От Москвы. От Димы. От бесконечной жажды крови, будто он какой-то клишированный вампир из подростковых книжек. Бежать пока есть воля, пока не сломался. На родной погост. Падать на колени и молить об избавлении, но перед этим…
Дима подрывается с места следом за расплывчатым силуэтом, бежит, перепрыгивая ступеньки, и едва не врезается в него перед лестницей на крышу. Замерев на месте, внимательно следит за каждым действием, вдруг где-то здесь скинул.
Но Влад взбирается наверх, сбросив лишь мелочь. Дима следом и вздрагивает, стоит Череватому обернуться и строго посмотреть на него.
– Знаю, что придешь, если не получится, – щурится от солнышка Влад и растягивает губы в обреченной улыбке, от чего сердце Матвеева сжимается. Ему наверняка было очень страшно. Он боролся до последнего. А он пообещав не бросать его, оставил. Оставил его одного. Не идет за ним. Омежья сущность внутри виновато скулит, отчего наворачиваются слезы. Почему не позвонил? Не позвал? Он же просил.
– Значит, так суждено, Димка, значит, суждено нам с тобой вот так, – и смотрит все еще в небо, на солнце. Такой высокий, большой и сильный. Вызывающий восхищение, словно старший брат, являющийся недостижимым примером для подражания. – Я не хочу, чтобы ты шел за мной. Это опасно, но знаю, что придешь, первый прибежишь. Знаю, – смеется, – я даже вижу, черные джинсы твои эти дранные, кофта с аниме совсем не по погоде, потому что Олег подарил, и пальто твое это плюшевое не застегнуто, на ногах тапочки и ты как не в себе. Искал меня долго, плачешь дурачок, а ведь найдешь. Ты ж как репей к собачьему хвосту ко мне привязался.
Дима слушает внимательно, но и за руками следит, вовремя замечая, как вскинув ладонь в сторону дерева на улице, Влад задумчиво произносит, – а я, кстати, на нем вешаться пытался. Но Толя против, сказал, мы тебе еще нужны зачем-то.
Матвеев смотрит, а ключей в руках и не видит, точнее, они-то есть, но от машины, а где же от квартиры? Упустил? Или…
– Я не знаю, каким ты меня найдешь и что я сделаю. Но хочу, чтобы ты знал, – Влад опускает голову, – я никогда не хотел навредить тебе всерьез. Ты мне очень нравишься, как человек. Сущность твоя эта омежья мне покоя не дает. Хотел бы я взглянуть на тебя, когда ты проснешься. Расцветешь же.
Дима присаживается на крышу и внимательно слушает Влада. Он скучает по нему, по его голосу с вечной хитринкой, какой-то смешинкой. По его заразительной улыбке, невозможно же не ответить на эту бесовскую ухмылку от уха до уха, джокер в своем этом красном свитере, и не тот из комиксов, а тот из карт старинных, от которого мурашки по загривку бегут, потому что он всегда меняет ход игры, как ему вздумается. Дима скучает по теплому, пряному запаху мускатного ореха. Его всегда от него чуть пьянило и кружило голову, но было комфортно, не страшно. В принципе, это и есть впечатление от Влада. И Дима, правда, искренне, по нему скучает, переживает за него. Без него будто семья неполная. Его маленькая, временами невыносимая, склочная, но все же семья. Он ее нашел слишком большой ценой. Поэтому, он ни за что его не оставит, не бросит. Его бросали. Его оставляли. Он так ни за что не поступит.
– Эх, Димка, – вдруг тяжело вздыхает Влад и снова вскидывает вверх голову, устремляя вверх задумчивый взгляд, что на солнце переливается как коньяк. Красиво. – Не ищи меня лучше. В беду попадешь. Хотя, и искать не будешь, попадешь. Не знаю, как защитить тебя. Прости меня, если у меня не получится.
Дима не отпускает от себя видение, стирает слезы и громко шипит, – не знаю, что ты там себе надумал и каким героем себя возомнил, я все равно найду тебя. Не брошу, как и обещал. Я приду за тобой скоро, ты только дождись меня.
Не став больше терять времени, парень бежит к дереву, на которое указали. Ключ может быть там. Обойдя по кругу и внимательно осмотрев корни, Дима раскапывает свежий прикоп в самом сердце сплетения корней, прямо так руками, пальцами. И улыбается, найдя целлофановый пакет, в котором завернута связка запасных ключей.
– Владос, я тебя обожаю, – выдыхает Матвеев и бежит обратно в квартиру. Интересно, там были свои или чужие? Там вообще кто-то был?
Чернокнижник открывает дверь в квартиру и, бросив ключи под коврик по наитию, быстро захлопывает ее изнутри. Внутри много запаха Влада, будто он дома и это пугает. Заставляет замереть на пороге. Посторонних не было, но запах будто чужой. Не такой теплый, не такой пряный, не такой сладкий. С примесью. Дима втягивает запах глубже. Кровь. Много крови.
Пересилив себя, он делает шаг вперед и медленно обходит комнату за комнатой. Больше всего боится найти труп Череватого, а ощущение четкое, что шанс этого не равен нулю.
Дима ведет плечами, сбрасывая с себя ощущение чужого присутствия и наблюдения. Идет в хозяйскую спальню, закрывает двери и окна тяжелыми шторами. Раскладывает на полу свои вещи, зажигает свечи и перед тем, как опуститься на колени, надевает на себя тот самый красный свитер Влада, – Поработаем, родной, – и, закрыв глаза, начитывает.
Читает час, два, а ответа нет. Ни одной картинки, ни одного слова, только свечи гаснут, будто кто-то их задувает, стоя за спиной. Кто-то очень высокий, кто-то очень сильный, кто-то очень знакомый, кто-то очень нужный.
Дима отмахивается от ощущения. Отмахивается от образа навязанного и снова зажигает свечи, но они сразу же гаснут и тлеют.
Что тогда?
Вода.
Дима идет в ванную и набирает ее до краев. Пограничное состояние. Ледяная вода и он готов странствовать по мирам и сознаниям. Готов спуститься в ад, к своим помощникам и учителям. Перекинув одну ногу через бортик прямо в ботинке, он выкладывает уже разбитый телефон на полочку над раковиной, и перекидывает вторую ногу, опускаясь в холодную воду, чувствуя, как сразу тяжелеет одежда, утягивая его на дно, и как промерзают кости. Как сбивается дыхание и сердцебиение на мгновение. Как в спазме сжимаются пальцы на бортиках, и вот постепенно отпускает и все враз замирает. Вокруг мертвая тишина и, будто тысяча рук хватает его, и резко тащат за собой в пропасть.
Чернокнижнику кажется, что он действительно падает в ад, но он знает, как спуститься туда и ощущения там не те. Он падает куда-то в другое место. Чувствует, как внутри натягиваются все цепи. Все бесы скулят в ужасе. Галдят наперебой и хватаются за темноту-матушку, держатся сами, хватают других и стараются удержать хозяина.
Дима ощущает, как бережно и с каким усилием его на своих руках держит Каид.
– Отпускай, – приказывает Дима, – Просто поверь мне и отпусти.
– Я с тобой, – отпускает руки своих же собратьев Каид, укрывая чернокнижника своими объятиями, и они вдвоем падают дальше в темноту, пока она не плещется и не крадет дыхание как вода.
Матвеев знает, что произойдет дальше. Он не любит так работать, это скорее путь шаманов, но все же немного умеет. Чернокнижник выдыхает из груди весь воздух и добровольно опускается на самое дно, чтобы в тоже мгновение подняться, из той же ванны на изнанке в тонком мире. Он опускает в воду руку, чтобы инкуб забрался на него словно браслет.
Открыв дверь из ванной в квартиру Череватого, Дима осматривается. Повсюду черный дым, в нем все словно в паутине. Сущь. Теперь эта квартира логово сущи, а потому и огонь там не работает, а где же Толик? Где Влад? Где хозяин логова?
Каид упрямо тянет назад. Надо уходить. Надо убираться подобру-поздорову.
Чернокнижник же идет к темным сгусткам энергии, касается ее рукой. Она жжет кожу ласково, игриво, но смертоносно, заставляя вскоре отдернуть пальцы.
– Покажись, – приказывает чернокнижник, – яви себя мне.
Энергия его обнимает, окутывает, но никто на зов не приходит.
– Явись и покажи себя, хозяин, – преклоняет колено Дмитрий, но его тут же вздергивают вверх, не позволяя склониться. Темнота ластится к рукам, к свежим порезам. Льнет к груди, скользит по шее и зовет за собой к зеркалу. Старому, перебитому и склеенному вновь поверх божьего образа.
Матвеев ожидает увидеть сущностей Влада внутри, но ему показывают себя же, в белых одеждах, накрытого белым, полупрозрачным саваном или покрывалом. На шее кроваво выступает укус поверх почерневших вен, будто созвездие большой медведицы. Об этой метке говорила Мэри? Он мертв? Он видит себя неподвижным с пустыми глазами. Его рука в руке человека, но вот в чьей, не видно.
Каид снова тянет назад, грозно шипит, – Не смотри!
И Дима смаргивает. Влад. Где Влад? Щеку сильно жжет и в зеркале на миг отражается Толик, показывая Диму. Того самого Диму, чью шею разодрал истинный. Того самого, который откликнулся только на его зов.
– Уйдем, – тащит назад Каид, – Олег пришел. Он боится за тебя.
Дима же смотрит на другого Диму и в белом покрывале и белых одеждах видит его вместо себя. Он, кажется, понял. Все понял. Бросается обратно в ванну, не обращая внимание на грозное шипение, сбрасывая с себя цепляющийся черный дым, и проводит такой же ритуал, проваливаясь в воду, затем в черноту и наконец делая вдох в реальности.
– Дима, – первое, что он слышит свое имя и голос Олега, что держит его за лицо, а затем чувствует, как его рывком на руках вытаскивают из воды, крепко прижимая к себе.
– Все хорошо, – сипло хрипит чернокнижник, которого кладут на диван и испуганно смотрят в глаза, стягивая мокрый насквозь свитер Череватого, – со мной все хорошо.
От Олега же разит страхом и гневом. Заслуженно. Омега виновато опускает голову. Он все объяснит.
– Я подумал, – в голосе неприятная сталь, – что ты покончил с собой.
Дима вскидывает голову и испуганно заглядывает Олегу в глаза, – Нет.
– Я сразу понял, что ты здесь, ты не отвечал на звонки, – Матвеев закусывает губы, он их даже не слышал, – Приехал, нашел ключ, открываю дверь, а в ванной ты, – Олег тяжело дышит, явно стараясь контролировать себя и не сорваться на крик или рык, – весь в красном, я думал ты в крови. Вода тоже розовая. Ты не дышишь почти, глаза открыты, стеклянные. Меня не слышишь.
Дима дергает Олега на себя и прижимает его голову к своей груди, сразу чувствуя сомкнувшиеся на талии руки, – Прости. Прости меня. Я даже не думал о самоубийстве. Красное это свитер, а состояние, это как шаманская практика, не знаю, тот же выход в астрал. Прости, что напугал, любовь моя.
Вода с волос капает на спину Олегу, он ощущает дрожь чернокнижника и готов его проклясть. Он совсем себя не бережет и снова лишь извиняется. А что, если однажды он просто не успеет? Что если он потеряет его? Потеряет его только обретя? Объятия смыкаются сильнее. Чертов… И эгоистом не назовешь, ради других старается.
– Ты любишь меня? – неожиданно глухо спрашивает Олег, пугая чернокнижника до сжавшегося сердца.
– Люблю, – непослушными губами отвечает Дима, понимая все и сразу. Да, он поступает неправильно по отношению к любимому. Да, он пугает его, мотает нервы, постоянно выводит на переживания, но он не может бросить в беде друга. Друга, ставшего частью его семьи. Но Олег тоже его семья. Олег его любимый, а он делает ему больно, только и делает, что причиняет боль и приносит неприятности.
В голове что-то усмехается голосом Астрид,
я же говорила тебе. Предупреждала.
Дима сглатывает, не позволяя себе разреветься, сейчас, он просто не имеет на это права, – Ты веришь мне? Веришь в то, что я люблю тебя? Что я не хочу причинить тебе боль? Что я хочу подарить тебе счастье?
А сам-то в это веришь? Шипит внутренний голосок, который не желает затыкаться.
Ты же не умеешь, сколько тебе говорить? Сколько еще людей ты хочешь сделать несчастными? Олег скоро все поймет и возненавидит тебя, а ты… А ты все равно не поймешь, пока тебя бесы твои не сожрут.
Олег вдыхает его запах и, наконец, сам обнимает, прижимая к себе, он обещал научить его, показать ему, как правильно, – Конечно, верю, душа моя. Конечно, верю и люблю тебя.
– Спасибо, – сдавленно хрипит Дима, сжимая чужую кофту в своих руках. Противный голос внутри затихает. Он сам в это верит. Он правда любит Олега. Любит его так, как никогда никого прежде не любил.
– Главное, с тобой все хорошо, малыш, – целует его Олег, накрывая губы своими.
На самом деле, прогресс в их отношениях все же есть. Дима прямо говорит о своих планах, не скрывает, куда лезет в одиночку. И Олег осознает, что такое доверие и открытость для его пары непросто. Для него это уже большое усилие над собой. Он же всегда все берет на себя, чтобы защитить других. Все скрывает до последнего, а тут, старается, открывается. Глупо от него требовать всего и сразу. Все постепенно. Олег будет рядом, просто он так испугался, когда увидел его в воде, но горячие губы, вместе с нежными поцелуями дарят исцеление.
– Прости, – отстранившись, снова прячет лицо в чужом плече Дима, – я не хотел тебя пугать.
– Кроу показал мне, что ты жив, все хорошо, – гладит мокрые волосы Шепс и цокнув недовольно языком, стаскивает с себя свитер, оставаясь в футболке, – раздевайся давай. Не сиди в мокром, – протягивая свою одежду взамен.
Дима спокойно снимает с себя сырые худи с футболкой, ныряя в чужую теплую вещь, что ему чуть ниже середины бедра. Тело сразу пробивает на дрожь. Зуб на зуб не попадает. Но уже лучше.
Олег сверлит его недовольным взглядом, – дальше.
– Что? – хлопает ресницами Матвеев, он же шутит? Это все же чертовски смущает.
– Полностью раздевайся. Все мокрые вещи снимай или тебе помочь? Я это быстро, – хмыкает Олег без какого-либо подтекста.
– Как все? – чувствует, как краснеет даже шея Матвеев, – Я не могу остаться только в твоем свитере.
– Поверь, – чуть усмехается Шепс, – я не против, чтобы ты остался даже без него. Тебе нельзя оставаться в мокрых вещах, нельзя застужаться, понимаешь?
Дима смущенно кивает, и он, конечно, не девственник, но при Олеге совсем раздеваться стесняется. Он...
– Я отвернусь, – тяжело вздыхает Олег и действительно поворачивается к нему спиной, – закутайся в плед, хорошо? Я отнесу тебя в машину. Обувь же ты тоже намочил.
Диме и возразить нечего. Он быстро раздевается, оставаясь в одном свитере Олега, и кутается в тонкий плед цвета молочного шоколада.
Олег тут же оборачивается и, окинув его взглядом, улыбается, слишком милый, когда смущен, – где твои вещи забрать?
– В спальне, там и вещи и рюкзак, – вцепился в уголки пледа Матвеев и чтобы побороть смущение, пересказывает Олегу все, что узнал, – Ты поможешь мне призвать того Диму?
– Помогу, – возвращается с собранным рюкзаком и курткой чернокнижника Олег, – только давай дома. Посушишься, поедим и призову хоть черта лысого.
– Влад еще живой, не получится, – чуть посмеивается Матвеев, надевая куртку, и послушно обхватывает Олега за шею, что с легкостью поднимает его на руки.
– Даже не знаю, хорошая это новость или плохая, – шутит Олег, – с одной стороны, было бы проще, призвал, спросил, где он, че он, а с другой жалко его конечно.
– Я в сон его позову, – резко соображает Дима, – только дай, я его вещь возьму.
Олег подносит Диму под его недоуменный взгляд к шкафу Череватого, – Что? Бери что ты там хотел.
Дима хватает черный свитер Влада и снова удивленно смотрит на невозмутимого Олега, что понес его на выход, – Олег, ты меня так разбалуешь, ходить разучусь.
– Ничего страшного, – само спокойствие и невозмутимость Олег, – привыкай, буду постоянно тебя на руках носить.
– Надорвешься, – фыркает Дима и тут же смолкает под недовольным взглядом Шепса.
– Чем? Твоим бараньим весом? – вздергивает бровь Олег, неся свою драгоценную ношу в машину, – У меня собака в детстве была, овчарка немецкая, она больше тебя раза в два весила.
Дима хмурится, не совсем поняв к чему это, Олег же хмыкает, – А так не должно быть, Дим. Не должна овчарка весить больше взрослого человека, даже если это омега.
Дима недовольно поджимает губы, – взрослая овчарка, если это мальчик весит килограмм сорок, я вешу больше.
– Какая-то дохлая у тебя овчарка, моя весила шестьдесят плюс-минус три килограмма, – фыркает Шепс, – батя прям следил за его питанием и тренировками, там такая мощь была. Приедем к родителям, я тебе фотки покажу.
Дима смеется, – Ну, я же не овчарка, так что меня откармливать не надо. Все хорошо. Я ем и тренируюсь. Все сам.
– Посмотрим, как ты ешь, когда вместе жить будем, – усаживает его машину Олег и сам быстро садится за руль, – а то, мне не нравится, что я заметил. Но ничего, вместе справимся.
Дима внимательно смотрит на него и теряет улыбку. Внутри все сжимается, – Олег, зачем тебе такой как я? Ты же такой идеальный, все умеешь, все знаешь. Ты жизнь любишь, свет вокруг себя, а я что? Почему я?
Олег спокойно следит за дорогой, слушая внимательно, – какой такой, Дим?
– Ну, – Дима опускает глаза на свои руки, – такой неприспособленный, вечно нуждающийся в помощи, присмотре, ничего толком не умеющий, не знающий. Я же ничего не могу тебе дать кроме своего тела. А если честно, то сейчас и его не могу дать, потому что, ну, боюсь немного.
– Все сказал? – тормозит на светофоре Шепс, – Как ты странно себя видишь, если честно. Не знаю, кому за это разбить ебало, но я вижу тебя совсем по-другому. Я вижу сильного человека, пережившего многое, с уникальным опытом, интересным видением жизни и разносторонними знаниями. Вижу комфортного, надежного человека, имеющего на все свое мнение, – снова заводит машину и едет по сверкающему ночными огнями городу, – который может меня поддержать, направить, научить чему-то новому. Человека с которым мне просто комфортно помолчать, поговорить. Тело, – Олег хмыкает, – Ты не только тело. Да, ты очень красивый, я хочу тебя. Это естественно. Но, я не зверь, которому от тебя нужен только секс. Мне ты целиком нужен. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Я подожду, пока тебе не станет комфортно. Дело же не в твоем теле, а в тебе самом.
Дима во все глаза смотрит на Олега и все его демоны в голове шипят, уползая в самые отдаленные, темные уголки души. Он снова его спасает. Снова его защищает. Снова заставляет почувствовать себя живым и нужным? Любимым. Но не устанет ли он его любить, получая взамен что-то временами непонятное?
– Да и меня идеализировать не стоит, – продолжает Олег, – ты знаешь, что я вспыльчивый, что я ревнивый, где-то закрытый. Это нормально, что мы разные, все-таки воспитывали нас по-разному, опыт у нас разный. Главное, что у нас есть точки соприкосновения. Главное, что мы любим друг друга. Что мы учимся слышать друг друга. Знаю, ты переживаешь, что твоей любви не видно, но я-то ее ощущаю. Я знаю твои методы заботы, я чувствую их на себе, я вижу твои взгляды, чувствую твои касания. Любовь это не всегда громкие слова и постоянные признания с подарками. Скорее, это даже один из дополнительных способов ее выражения, даже влюбленность, скорее. Поэтому, не волнуйся об этом. Главное, только не закрывайся от меня и говори обо всем, что тебя тревожит, я не все могу заметить.
Дима кивает. Олег и правда выделил главное.
– Обещай, что будешь честен со мной, и если что-то будет не так, ты скажешь мне об этом, – Матвеев верит Олегу, но все еще думает, что делает недостаточно.
Олег переплетает с ним пальцы, ведя машину одной рукой, – Конечно, Дим. Мы будем разговаривать и со всем справимся вместе. Мы же теперь не одни.
Дима крепче сжимает его пальцы и делится с ним своей энергией, она сейчас теплая и мягкая из-за любви к Шепсу. Паша рассказывал, что омеги умеют мурчать и многим альфам это нравится, так как это демонстрирует, что паре с ними комфортно и они считают их своим софтплейсом. Дима чуть нервно вздыхает, все-таки он ни разу не пробовал сделать это самостоятельно. Сильнее сжав пальцы возлюбленного, он концентрируется на своих чувствах к нему. На той благодарности, любви и нежности, что плещется в сердце, на том трепете души перед ним, прикрывает глаза, расслабленно выдыхает и урчит мягко и несильно громко.
Олег, услышав рокот бархатного голоса, тепло улыбается, бросает быстрый взгляд на своего омегу и, поднеся чужую ладонь к губам, целует. А говорит, любовь выражать не умеет, при этом только с ним позволяет себе быть собой, быть настоящим, открывается и доверяется, отпуская себя.
Приехав домой к Шепсу, пара переодевшись, встречается на кухне, где вместе готовят и ужинают, обсуждая, как прошел день Олега.
– Что, призываем Дмитрия? – садится на пол в гостиной Олег, – Думаешь, он придет ко мне?
– Давай, хотя бы попробуем, – садится напротив Матвеев, – только в себя не пускай, пожалуйста. Это может быть опасно.
– Хорошо, – начинает свой ритуал медиум, и душа послушно приходит, только, как и прежде, говорить с ним не желает, – здесь, но молчит.
– Ты хранитель или нимфа? В чем разница? – задает вопросы Дима, видя душу, что лишь ухмыляется, смотря на него.
– Обещал не тревожить больше.
– Ну, так я и не про твою смерть пришел говорить, а про твою жизнь, – хладнокровно парирует Дима, – ответь, будь любезен.
– Сам скоро все узнаешь, – отчетливо слышит голос в своей голове чернокнижник, – зачем спрашивать, если тебе недолго осталось?
Олег вскидывает голову с недобрым взглядом, что он несет?
– Ты же уже видел все, и колокол слышал, – продолжает омега, – мне больше нечего тебе сказать. Я толком ничего не знаю. Зато знает чернокнижник твой.
Олег переводит взгляд на Диму, что складывает пазл в своей голове. Значит, он не ошибся. Дима – хранитель сущи. Поэтому он не самоубийца, а убиенный. Просто что-то пошло не по плану и хранителя убили. Ритуал сорвался, сущь продолжили кормить и искать нового хранителя, которым стала Изосимова? А Нимфа тогда кто? И зачем она?
– Мне, правда, нечего тебе сказать больше, и где ваш друг, я не знаю.
– Отпускай, – взмахивает рукой Дима, – нам Влад нужен, чтобы все понять.
– Стой, – хватает его за плечи Олег, – ты правда колокол слышал?
– Да, там на набережной, – сохраняет спокойствие Дима, – не бери в голову. Это побочное. Надо…
– Отдохнуть тебе надо, – настаивает Олег, – ты не забывай, что у тебя сущность может в любой момент тебе истерику закатить. Прислушивайся к ней. Она устала, – кладет ему руку на уровень ключиц Олег, – ты сегодня и так много поработал, она тебе не мешала, дай ей отдохнуть.
– Хорошо, – не спорит Дима, во время ритуала и правда было бы неправильно допустить эмоциональный всплеск, – пойдем спать?
Олег бросает взгляд на часы. Первый час ночи, – пора бы.
Дима кивает и берет в руки свитер Череватого.
– Зачем? Вскидывает бровь Олег, – Ты со мной собрался спать в одежде Череватового?
– Чего ты так на меня смотришь, будто я спать с ним собрался, а не в его кофте? – перебирает черную ткань пальчиками Матвеев, – Говорил же, в сон хочу его позвать.
– Нет, – фыркает Олег, недовольно сверкая глазами, – сейчас ты отдыхаешь и, в чужих вещах, со мной спать не будешь.
Опустив глаза, Дима тихо посмеивается, – Ты ревнуешь что ли? К свитеру? Правда? – и подняв глаза на альфу, очень старается не рассмеяться в голос.
Олег смотрит на омегу недовольно сверху-вниз, – Да. И что?
Отбросив свитер в сторону на стул, и все же рассмеявшись, Дима обнимает Олега и, привстав на носочки, целует.
Олег стискивает его в своих объятиях и тянет в постель. Они сегодня очень устали. День был слишком насыщенным, можно им хоть ночью отдохнуть?
Дима удобно устраивается в чужих объятиях, сам обнимает любимого и засыпает, разморенный ленивыми, неспешными поцелуями, не обратив внимание на шепот из темноты.
