Найди меня

      Дима четко ощущает, когда сон заканчивается и начинается призыв с другой стороны. Так уже было однажды. Он потом оказался на туманном кладбище.              В этот раз перед ним появляется вход в особняк. Улица снова сокрыта густым, белым туманом. Чернокнижник смело входит в знакомое здание, спешно поднимается по ступеням и нетерпеливо открывает дверь в кабинет.              Он пустой. Никаких новых дверей, ничего такого. Внутри в принципе ничего, ни одного стола или стула, ничего другого из привычной обстановки, зато прислонившись спиной к витражному окну, стоит Череватый, скрестив руки на груди в ожидании.              — Влад, — не раздумывая, бросается к нему на шею омега, чувствуя, как крепко обнимают в ответ.              — Здравствуй, родненький, — звучит уставший голос, и тяжелая голова укладывается на плечо.              — Где ты? Как мне найти тебя? — гладит напряженную спину альфы Матвеев, зажмурив глаза, испугавшись, что это все же издевка встревоженного подсознания, а не призыв, — Какого черта вообще происходит?              Влад же отстранившись с мягкой улыбкой, серьезно смотрит ему в глаза, — Я не знаю. Все что, я понял, у них какой-то ритуал и пока мы нужны живыми, а потом как повезет.              — Кто причастен? Что за ритуал? Где ты? — сыплет вопросами Дима, не выпуская из рук ладони Череватого, боясь, что он исчезнет словно мыльный пузырь. Щедро делится своей энергией, чтобы этого не произошло. Удерживает призыв со своей стороны. Он не отпустит его так просто.              — Я слышал голос Изосимовой, везде его узнаю, больше никого не узнал, — поглаживает ладони парня в ответ Влад и улыбается, — ты как-то изменился.              — А, это, — быстро ухмыляется Дима, — вернешься, будет тебе сюрпризом.       Влад заинтересованно скользит по нему взглядом, изучает.              — Где ты? Сможешь сбежать? — не сдается Матвеев, замечая, как немного плывет взгляд Череватого, — Ответь мне. Скажи хоть что-нибудь, — требование на грани с мольбой, ну не пойдет же он его на нюх как собака искать?              — Не знаю, Димка, — и Матвеев не поймет, правду говорит альфа или лукавит, — Не хочу, чтобы ты меня искал. А сбежать, — обреченно хмыкает, — сбегу и опять к тебе приползу. Сам наврежу тебе. Сам себе сейчас не принадлежу. Не хочу.              — Влад, не смей! — вкладывает твердости в голос Дима, — Не нужны мне твои жертвы. Мне ты нужен! Кто меня стебать будет? Кто поучать будет и при этом заступаться? Ты, что, бросить меня хочешь?              В глазах Влада непонятная для Димы смесь чувств, то ли насмешка, то ли сожаление со снисхождением. Так обреченные смотрят на тех, в ком еще живет надежда, и они за нее цепляются до последнего, не желая видеть реальных вещей, которые, как правило, хуже некуда. Только вот он никогда оптимистом не был и на лучшее не надеялся, предпочитая всегда готовиться к худшему.              — Не надо так на меня смотреть, — ощетинивается Матвеев, сверкая черными глазами, — Я найду тебя и верну домой, — поджимает искусанные губы на мгновение и, не отводя глаз, продолжает, — в конце концов, это моя вина, что ты влип в это. Я плохо отчитал тебя.              — Отчитал хорошо, — возражает Череватый, — сущь снова подхватил на последней миссии с Михеевым. Думаю, он ее и подсадил.              Дима кивает, скорее всего, это так и есть, — Почему, ты не позвонил мне? Я же просил. Почему сразу не приехал? Влад, я бы помог, — смотрит старшему в глаза, пытаясь найти в них ответы.              А все что видит Влад, это нежную душу нараспашку и горящий взгляд олененка Бэмби. Его только защищать и оберегать. Все нутро об этом воет. Поэтому не приехал, — Ты чуть богу душу не отдал, когда первый раз меня отчитывал, а тут я снова, «здрасьте», да?              — Да! — пылает праведным гневом Дима, теряя последние крохи терпения.              — Я хотел защитить тебя. Улетал к маме, думал, там сам отмолюсь на родном погосте, — признается Влад, — но меня к тебе как на поводке тащило. Я чуть с ума не сошел. Испугался, что если приеду, убью тебя, напугаю и что в итоге? — мужчина хмурится, не сводя глаз с бледного личика, не опуская его на заживающую рану на шее, — прости за это. Я сильно напугал тебя и ранил, хорошо, что наши успели, боялся, что сильно разорвал тебе горло.              — Глупости, — отфыркивается Дима, — Ты защищал меня, как мог, я видел. Просто нужно было раньше приехать и не заставлять меня спать. Вдвоем бы справились.              Усмехнувшись, Влад аккуратно стирает первую слезинку с черных, длинных ресниц, — Не надо плакать. Лучше…. — мужчина на мгновение задумывается, тяня последнюю гласную, — Станцуй со мной, — и галантно протягивает руку, приглашая на танец, — возможно, нам больше не представиться такого случая и мне, если честно, жаль.              — Не говори так, — безропотно вкладывает свою ладонь в чужую руку Дима, позволяя вести себя в медленном танце, — не прощайся со мной, — слезы крупными каплями все же бегут по щекам, — я найду тебя. Не брошу, слышишь? Ты моя семья…              Влад медленно кружит его по залу, танцуя с ним вальс и позволяя выплакаться, ведь он пришел попрощаться. С каждым днем он теряет себя все больше. Скоро от него ничего не останется. Он не чувствует в себе сил бороться. И, как чернокнижник, он прекрасно знает, что это может означать. Его дни как человека сочтены.              Дима же цепляется за его тепло и дышит почти позабытым запахом мускатного ореха. Он не готов его отпустить. Не готов сделать вид, что его никогда не было и просто забыть о нем. Он только нашел свою семью. Только начал это осознавать.              Влад прижимает его к себе ближе, а у самого глаза печет. Он для кого-то семья. Такой как он… Семья. Дима, такой же ребенок с искалеченной психикой, как и он, с теми же шрамами на душе и неоднократными попытками суицида за спиной, и он нашел семью в таком как он? Он скорее наоборот должен был бежать от него, вспоминая все ужасы, от одного только взгляда на него. А он…              Влад хмыкает назло себе же. Это не то на чем стоит концентрироваться сейчас, но черт, — Ты единственный, кто вообще пытается меня найти. Но тебе этого делать не надо. Наоборот, беги и прячься, если увидишь меня. Желательно за Олега.              У Димы сердце сжимается, почему этот идиот поставил на себе крест? — Влад, продержись немного. Я обязательно найду, отмолю, откуплю. Я все исправлю, обещаю!              Череватый тяжело вздыхает, — Маленький, глупый омега. Не играй в героя, прими судьбу такой, какая она есть. Брось это дело, забудь о нем. Беги и прячься, а потом обидься на меня за перевод в родной город без предупреждения. Только не попадайся мне. Не доверяй никому из верхушки и прячься за Олегом, прими его метку, как можно скорее и живи спокойно, — альфа последний раз закруживает омегу в свои руки и наклоняет назад, прощаясь одним лишь теплым, темным взглядом. Он сказал все что хотел. Он простился с тем с кем хотел. Больше ему жалеть не о чем.              Олег мгновенно просыпается, ощутив, как опустела постель рядом. Протерев глаза, он не сразу соображает, куда делся Дима и что его встревожило. Может в туалет пошел, может за водой? Решает, на всякий случай, подождать. Но его нет, ни через пять минут, ни через десять, да и воды не слышно.              Встав с постели, он прислушивается к тишине в квартире и улавливает тихие шаги в гостиной и вроде бы приглушенный, неразборчивый голос Димы. Крадется туда на цыпочках и застывает в проходе, округлив глаза.              Чернокнижник танцевал с кем-то вальс в темноте, мягко перемещаясь по комнате, отчетливо кем-то ведомый. Медиум не ощущает чужую энергию присутствия, но отчетливо ощущает, что тот в потоке. Он не вмешивается, пристально наблюдая со стороны, ведь энергетика и запах Димы спокойны, значит, и переживать не стоит, а вот резко вырывать категорически запрещается, так можно и убить. Спокойно сев на диван, наблюдает за танцем. Если честно, немного жутковато со стороны смотрится. Не понятно, с кем он танцует. Кто его ведет. Что если сущь и следующий шаг будет в окно? Альфа сразу же напрягается всем телом. Хорошо, что проснулся. Поймает, если что.              Олег сразу же замечает изменение состояния Димы. Его вот-вот выбросит из потока. Его шаги и движения замедляются, хотя со стороны все так же плавны и элегантны.              Шепс осторожно приближается к чернокнижнику и буквально ощущает, как некто перекладывает Диму в его руки в момент наклона.              Дима не успевает испугаться, открыв глаза. Теплые руки Олега надежно удерживают его навесу и мягко помогают подняться на ноги снова, — Олеж?              — С кем танцевал? — спокойно интересуется Олег, за плечи ведя его обратно в спальню.              — С Владосом, — сонно моргает Матвеев, трогая большим пальцем левой руки указательный палец.              — Он связался с тобой? — чуть воодушевляется Олег, — Что рассказал?              Дима незаметно ухмыляется, нащупав ниточку связи на пальце, которая тянулась куда-то очень далеко, — По делу ничего толком не сказал, мямлил, что его не надо искать и что лучше забить на него.              — Вот придурок, — возмущается Олег и тут же ловит в объятия прильнувшего Диму, — Что такое? Он тебя расстроил? — омега кивает, а он чувствует, как потускнел медовый запах от грусти, — Не волнуйся. Мы обязательно его найдем.              Дима чуть улыбается и коротко целует Олега, — Прости, опять мешаю тебе спать.              — Все нормально, — накрывает их одеялом Шепс, прижимая свою пару к себе, — Засыпай, я тоже ночью люблю с призраками поговорить.              Дима фыркает смешливо, но обняв Олега в ответ, быстро засыпает.              Утро же начинается со вкусного запаха свежесваренного кофе и еды. А вот Олега рядом нет. Вместо него лежит скомканное одеяло, пропитанное его запахом, от чего сладко и спалось.              Дима сладко потягивается до хруста в позвоночнике и чуть сдавленного высокого выдоха, лениво открывает глаза и смотрит на время. Восемь утра. Олегу скоро уезжать, а так не хочется, чтобы он уходил, что хочется обиженно надуть губы и повиснуть на нем как коала.              Отличный план…              Матвеев выползает из постели, и, накинув плед на озябшие плечи, плетется быстро умыться в ванную, а оттуда сразу на кухню, где Олег что-то листает в телефоне, сидя к нему спиной. Накрыв пледом и его, Дима обнимает со спины, положив голову на плечо, — Доброе утро.              — Спал бы еще, — накрывает тонкие руки на своей груди Олег, поцеловав одно из запястий, — рано ведь еще, малыш.              — Ты ушел и не спится, — жалуется омега, даже не скрывая, что забавляет Олега, заулыбавшегося от уха до уха, но все же попытавшегося сохранить серьезное лицо.              — Да что ты говоришь? А мне каково просыпаться уже которую ночь от того, что тебя рядом нет?              — Прости, — винится омега и тихо начинает помуркивать, чтобы задобрить свою пару, — Я больше не буду.              Олег снова усмехается и тянет парня на стул рядом, — Хорошо, чудо мое, садись тогда завтракать, раз проснулся, — и встает, чтобы положить ему еды и налить кофе.              — Мне только кофе, я позже поем, — пододвигает свой стул еще ближе к месту Олега, чтобы прям рядышком-рядышком с ним сидеть.              Обернувшись, Олег кивает сам себе и, зарывшись пальцами в черные волосы, чуть массирует кожу головы, вынуждая мурлыкать громче. Снова кивнув своим мыслям, возвращается к столу с кружкой кофе, — Держи, родной.              — Спасибо, — обхватывает горячую кружку двумя руками Матвеев, — А что ты читал?              — Илья скидывал кейсы с расследованиями на сегодня, — нет-нет, да наблюдает за ним Олег, — Ты замерз?              — Немного знобит, — жалуется Дима, — наверное, вчерашняя ванна сказывается.              — Заеду сегодня в аптеку, куплю что-нибудь для профилактики от простуды и то, что Юлька в списке написала, — проверяет температуру ладонью Шепс.              — Скажешь, сколько потом перевести, — снова делает глоток кипятка Дима.              — Принимаю только поцелуями и натурой, — подмигивает с улыбкой Олег, стараясь не обидеть Диму, но и показать свою позицию.              Дима смущенно улыбается, оценив шутку и прежде, чем успевает возмутиться, Олег уже авансом крадет у него один поцелуй.              — Больше ничего не болит? Как себя чувствуешь? — отстранившись, быстро переводит тему Шепс, возвращаясь к завтраку.              — Да вроде нет, — прислушивается к себе Дима, — нормально все.              — Если что, звони мне, — настоятельная просьба, закрепляется пристальным убедительным взглядом.              — А в том, что Илья прислал, было что-то интересное? — издалека заводит тему омега, заверив его кивком, опуская взгляд, будто ему точно ничего не надо, просто праздное любопытство.              — Что, например? — наблюдает за ним Олег с хитринкой, не выдавая себя.              Дима быстро одергивает себя. Это что еще за выкрутасы? Омега внутри обиженно и возмущенно скулит. Матвеев же в шоке, он сейчас серьезно хотел попросить Олега остаться с ним дома, ведь что может быть интереснее и важнее него?!              — Например, что-то связанное с сущью? — цыц, он сказал, шикает он на капризного зверя внутри, что обиженно на него шипит, забиваясь в угол, обещая еще отыграться.       Олег чуть хмурит густые брови, — есть суицид, но надо проверить, еще поиск пропавшего и одно заказное. Попробую попасть на суицид и поискать таблетки.              У Димы от благодарности глаза блестят и Шепс вообще ради такого взгляда готов сделать что угодно, — сам чем займешься? И не пытайся мне затереть, что дома сидеть. Где тебя сегодня искать?              — Поеду к себе, посмотрю еще раз экспертизы, заберу новые результаты у Коли и сравню с твоими результатами от кофе, — чернокнижник хмыкает, — было бы круто получить экспертизу таблеток Дениса, если он их уже получил, и посмотреть, не пришли ли мои таблетки. Может, на кладбище поработать съезжу и точно домой, — улыбка-обещание и глаза честные-честные.              Альфа вздыхает, вот шило в одном месте, — Почему нельзя спокойно дома посидеть? Хочешь, гитару тебе привезу? Или в студии порисуй что-нибудь.              Дима вскидывает бровь, ощутив, как зверек внутри очень даже «за», особенно, если Олег останется, — Вот Влада найду и пожалуйста, после работы сразу домой отдыхать, рисовать, играть и спать.              — Как говорит один твой любимый блогер, хотелось бы верить, но верится с трудом, — вздыхает Олег, — Ты же в новое расследование ввяжешься.              — Работа такая, — как ни в чем не бывало, жмет плечами Матвеев.              — Работа, — согласно кивает Олег и, бросив взгляд на время, поднимается с места, — мне пора, малыш. Будь осторожен и отвечай на звонки, пожалуйста.              Дима же кивает и задумывается, а где, собственно, вообще, его телефон? — Давай тоже не рискуй понапрасну. Посуду оставь, я помою, — плетется за благодарно кивнувшим Олегом следом в коридор и еле сдерживает разочарованный скулеж омеги внутри. Тихо, он сказал! Работать надо обоим, между прочим.              Олег, тонко улавливая настроение пары, крепко обнимает и целует на прощание, обещая вечером сразу домой и незаметно принюхивается, не стал ли запах слаще. Может, на самую малость, но до течки еще далеко.              Дима, проводив Олега и помедитировав за мытьем посуды, собирается к себе домой, захватив бумаги из Самары. Берет с собой магические инструменты и находит в том же рюкзаке, в отдельном кармашке телефон, правда полуразряженный, но не беда. Все же нормально будет. Он везде быстренько, буквально, одной ногой там, другой тут.              Такси приезжает быстро, хоть отчего-то и втридорога, но чернокнижник ни о чем не жалеет, так как нос к носу сталкивается с курьером у своей квартиры.              — Сюда? — мило улыбаясь, уточняет омега, заправив прядки за ушко.              Курьер не может не ответить на улыбку и кивает, — А вы отсюда?              — Да, это моя квартира, — продолжает играть роль милого омеги Дима, — а вы, наверное, от Влада? Он говорил, что заказал мне какие-то новые, очень дорогие витамины.              Курьер снова кивает с любопытством рассматривая очаровательного омегу с медово-коричным ароматом, — Да, это очень хорошие, качественные витамины. Особенно их хорошо перед течкой принимать, будет легче.              — Ой, как здорово, — забирает упаковку Дима из рук молодого альфы с запахом шафрана и малины, — я что-то должен за доставку? — быстро лезет в рюкзак за кошельком, — а переводом можно? — не дает курьеру даже ответить, торопливо и очень взволнованно сыпля вопросами.              — Все в порядке, Дмитрий, — окончательно очарован парень, — Владислав уже все оплатил. Вам не о чем беспокоиться.              — А не подскажете, дорого? — складывает бровки домиком Матвеев, — Раз витамины качественные, значит не из дешевых, а Влад мне ничего не сказал. А как же я верну ему деньги, а то неудобно как-то?              — Раз не сказал, значит, вам не надо знать, — проявляет солидарность альфа, оценив щедрость Череватого, — это же подарок. Просто пейте и будьте счастливы и здоровы.              — И все же, — хватает альфу за запястье Дима, стараясь быстро считать место, откуда он приехал, — не люблю оставаться в долгу. Хоть ответный подарок на такую же сумму сделаю. Помогите. Пожалуйста, — и смотрит в самую душу.              Нет, Влада он не видел. Изосимову тоже. А место… да черт его знает, где это место. И что толку тогда? Но проверить надо было, мало ли.              Парень игриво цокает языком и все же сдается, — витамины и правда дорогие, больше десяти тысяч, но я думаю, что вашему другу будет достаточно вашей улыбки. Она у вас очень красивая.              — Ого, — округляет глаза Матвеев и тут же снова смущается, — Спасибо. Спасибо за доставку, хорошего вам дня, извините, что задержал, — и наконец, заходит в квартиру, слыша вслед ответное пожелание.              Не разуваясь, промчался по уже чистой квартире, правда, теперь полупустой, скинул все документы в рюкзак, и помчался обратно на выход, заказав такси.              Таксист удивленно смотрит на взволнованного, запыхавшегося омегу, но едет по навигатору молча, лишь иногда бросая взгляды назад.              Дима же ерзает от нетерпения и предвкушения. Ему кажется, что они плетутся как черепахи, еще и светофоры.               — А у магазина остановите, и подождите, пожалуйста, — будто опомнился Матвеев, бросив в салоне в качестве залога рюкзак, а сам с одним кошельком в магазин, откуда вернулся с бутылкой дорогого коньяка, дорогого виски и сыром, — Поехали и побыстрее, пожалуйста, — прячет все в рюкзак парень.              У водителя больше вопросов, чем ответов, когда они подъезжают к лаборатории. Он думал, омега спешит на свидание, хоть и рано утром, но никак не в подобное место. Дима же вылетает из машины, едва не забыв попрощаться. Мчится в лабораторию, на ходу здоровается с охранником и под его смешок бежит к Коле.                     — Коля-Коля-Коля-Коленька, — быстро, умоляюще тараторит омега, привычно распахнув тяжелую, белую дверь с ноги.              Сонный, хмурый мужчина с пробиркой в руке дергается и, грозно шипя, резко оборачивается, — Матвеев, еб твою дивизию! — и, отставив пробирку на стол, встряхивает руки, — Побойся бога, чертяка, девять утра, чего приперся? Я тебе все отдал.              — Помощь нужна, — очаровательно хлопает пушистыми ресницами Дима, — очень.              Коля закатывает глаза и недовольно кривит губы, — Матвеев, ты думаешь, я на тебя работаю?              — Нет, — очень честно и наивно в ответ, — конечно же, нет. Но кто мне поможет, если не ты? Где я найду специалиста лучше?              Мужчина бросает на него недовольный взгляд, — Чего тебе на этот раз надо?              Довольно улыбаясь, Дима лезет в рюкзак и достает таблетки, — проверить вот это и комментарии к прошлым экспертизам.              — Черт с тобой, оставляй на столе, — отворачивается обратно к рабочему столу Николай, — будет время, сделаю.              Дима поджимает губы недовольно, пока оставляет все на столе, но никуда не уходит, чем тянет нервы из специалиста.              — Чего тебе еще?              — Коль, мне сейчас надо, — стоит на своем чернокнижник, — это важно.              — А у меня ничего не важно, да, Дим? — психует Николай, резко обернувшись к молодому наглецу, тот даже не шелохнулся, сверля его черными глазами, — Пошел вон, Матвеев, — уже знает этот упрашивающий взгляд мужчина, — На альфу своего так смотри.              — Коль, ну пожалуйста, ну мне очень надо, — канючит омега, — мне очень-очень, срочно-срочно надо. Коленька, ну пожалуйста. Ну одним глазком посмотри, ну прям сейчас, ну пожалуйста. Очень надо.              — Матвеев, кто тебя вообще из дома выпустил? Тебе лечиться надо, — возмущается Коля, — Иди отсюда.              — Да я сам вышел, у меня ключи есть, — жмет плечами Дима, — Так ты поможешь? — и глазками хлопает, состроив жалобную моську.              — Пошел вон, я сказал! — рычит мужчина, грозно, но, не всерьез замахиваясь белым вафельным полотенцем для рук на него.              — Ну, Коля, — тянет гласные Матвеев и, увернувшись, скользнул к столу, ставя на него рюкзак.              — Матвеев, ты охренел? — швыряет в него полотенце по-настоящему мужчина, — свалил нахер отсюда, я работаю!              — Так я ж не мешаю, — отскочив от полотенца, вытаскивает из рюкзака и ставит на стол две бутылки дорогого алкоголя и сыр, — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — глотает половину слов Дима, — мне быстренько, только спросить и я сразу же уйду.               Ошарашенно округлив глаза, Коля хмыкает и даже сам поднимает полотенце с пола, — Знаешь, Дим, а омежий ген тебе на пользу пошел, похорошел так, отказать просто невозможно, — прячет подарки в сейф.              — Спасибо, — светится Дима, алкоголь всегда работает.              — Ты присядь пока, — машет в угол, — на диван, отдохни. Заодно мешаться там не будешь. Только тихо сиди, ладно?              Дима послушно юркнул на черный диван в уголочке и чинно сложил руки на коленях, внимательно следя глазами за специалистом, что уже вскрыл упаковку таблеток.              — Можешь, не прожигать меня так взглядом, — буркает Николай, поведя плечом.              Дима опускает глаза в пол, но долго усидеть спокойно не может. Постоянно ерзает, да ногами по плитке шаркает.              — Ты можешь спокойно сидеть? — снова недовольно фыркает Николай, — Что ты как ребенок весь извелся? Почитай что-нибудь, займи себя чем-нибудь! Или тебе листик с карандашами дать?              Дима виновато краснеет и молча, стараясь излишне не шуршать, достает все прочие заключения экспертиз, внимательно в них вчитываясь. Коля недовольно качает головой и возвращается к работе.              Многие термины и показатели, Диме ни о чем не говорят, все, что он понял, это что в какой-то момент, изменилась группа крови, выступающей постоянным компонентом.               Не понял…              Дима снова перечитывает документы. Он ошибся? Нет, в документах, и правда, различаются группы крови. Николай ошибся? Только подняв голову, Дима тут же открещивается, за одну такую мысль его убьют на месте сразу, без суда и следствия. Лучше дождется последнего заключения и сразу спросит про все, а может Коля и сам скажет.              Если подумать, то изменение крови могло быть вызвано изменением хранителя сущи. До этого был Дмитрий, группа крови была одна, потом стала Изосимова, если он правильно понимает, а значит, могла поменяться и кровь в составе. Стоп. Дмитрий — омега. Кровь была альфы. Значит, не сходится. Дима задумчиво подпирает большим пальцем подбородок, сосредоточившись взглядом на сколе на плитке. Значит, а что это значит? Идем от обратного. Может ли быть это кровь того альфы, который должен стать сосудом или едой для сущи? Хорошо, возможно. Как тогда он должен быть связан с хранителем? Чувства? По крови? Нет, не по крови, уже бы выявили родство. Тогда? Что еще тогда?              Приворот. Приворот тоже неспроста. Значит, не чувства. Значит сильная эмоциональная связь от одного к другому. Или взаимная? Если приворот, значит нет или не совсем. Односторонняя? Тоже нет, там же потом приворот. Значит все же просто привязка и связь от альфы к омеге и не наоборот. Так. И что это ему дает?              Пока, не особо понятно, если честно. Каким образом тогда Череватый и Изосимова? Парень сцепляет руки в замок на задней стороне шеи. Он что-то упускает. Еще раз.              Изосимова и Череватый вместе работали. У них был конфликт на этой почве. Влад ее не переваривает с тех пор, но относится по-человечески. Изосимова… Да он в принципе про нее ничего не знает. Блять. Точно ли конфликт из-за работы?              Хорошо. А он тут причем? Зачем его кровь? Он подпитка? Ну точно не хранитель, да и не нимфа. Нимфа это скорее любовь, а хранитель это привязка, это защита, это…              — Где ты только гадость эту берешь, — прерывает его размышления Коля.              — Что? — не сразу осознал вопрос Дима, подрываясь с дивана, — Ты все?              — Да, — хмурится мужчина и разворачивается к нему, — Ой, дрянь редкостная, состав такой же, как у таблеток прежде.              Дима пытается поймать в голове нужные быстро скачущие мысли, — Один в один? Ничего необычного?              — Тут все то же самое, только на этот раз кровь одного альфы, — словно нехотя и очень устало делится эксперт.              Дима подает ему предыдущие результаты, — Совпадает с какой-нибудь из этих? — Сердце в груди взволновано стучит, пока документы внимательно изучают.              Коля лихо отделяет около пяти бумаг и возвращает их Диме, — Один в один с вот этими, с уверенностью в сто процентов, скажу, что это кровь одного человека.              Но в этой таблетке должна была быть заговоренная для него кровь Череватого.              Так. Спокойно. Надо убедиться.              — Спасибо большое, — как и обещал, Дима сгребает свои вещи и быстро покидает лабораторию, откуда сразу же набирает маме Влада.              — Здравствуйте, извините за беспокойство, — тут же тараторит Матвеев, делая голос повыше и послаще, — меня Дима зовут, я коллега Влада. Вы не могли бы мне помочь?              — Здравствуй, Дима, — отвечает достаточно бодрый голос, — чем же я могу тебе помочь?              — А какая группа крови у Влада, не подскажете? А то, я до него не дозвонюсь, а мне в больнице от нашего управления после обследования, — старается как можно быстрее и складнее тараторить чернокнижник, — результаты всех отдали, сказали в личные дела разложить. Я мало того, что перепутал все, так еще и уронил. В общем, помогите, пожалуйста, а то меня начальство прибьет.              — Ох, ты ж горе луковое, — смеется женщина, — четвертая у него, положительная. А разве на бумажке не написано ФИО?              — Спасибо большое! — радостно верещит чернокнижник, листая результаты экспертизы, — Да, написано, просто так непонятно, будто просто кто-то ручку расписал.              Женщина смеется, — Ох ты ж бедное дите.              — Спасибо, — еще раз воодушевленно тянет Дима, — До свидания!              — Пока-пока, Дима. Не роняй больше ничего.              Дима тяжело оседает на ближайшую скамейку. Приехали. Четвертая группа крови не такая уж и распространенная, чтобы надеяться на совпадение. Чтобы окончательно убедиться в своей теории, надо выяснить группу крови альф Димы и понять связь.              Открыв телефонную книгу, он даже не знает, кому позвонить. У кого узнать. А кто вел расследование из следователей? Боже. Ладно, позвонит знакомому, попробует узнать.              — Владимир Маркович, здравствуйте, — сжимает в руках листы чернокнижник, — Дима Матвеев беспокоит. Скажите, пожалуйста, а вы же, кажется, ведете дело Антона, фамилию забыл, что истинного своего убил?              — Да, здравствуй, Дим, — откликается мужской уставший голос, — А что такое?              — Можете мне сказать его группу крови и группу крови того альфы, которого он убил? — верил бы, скрестил пальцы на удачу.              — В течение часа скину, — обещает следователь и сбрасывает звонок.              — Спасибо, — едва успевает поблагодарить чернокнижник. Ну все, осталось лишь проверить свою теорию и немножечко покопаться во всем.              Заказав такси, Дима ломает голову над тем, у кого бы узнать про отношения Ангелины и Влада. Из коллектива с ними работала их Ангелина, которая сейчас Лина, но спрашивать у нее палево. А у кого еще? Да он толком и не знает никого и не общался ни с кем. Может Ивашина? Или Ариэль? А не будет это странным ни с того, ни с сего позвонить незнакомым людям и задать вопрос про личную жизнь других людей? Может лучше у Олега спросить?              Рискнув, он набирает своему альфе. И даже мысленно было странно его так называть, но омега внутри довольно урчит. Что ж, с ним тоже нужно подружиться, если он хочет жить максимально как раньше. Только зверек-то явно строптивый, с характером покруче чем у Кроу. Боги, за что?              — Да, Дим, — раздается спокойный голос Олега, — Все в порядке?              — Да, все хорошо, — заверяет его чернокнижник, забираясь в салон подъехавшего автомобиля, — Олежа, а ты знаешь что-нибудь об отношениях Влада и Ангелины? Что-нибудь их связывало?              Олег зависает на мгновение, вспоминая те времена, — Не, Дим, ничего не подскажу, не в курсе. У Лины или у Ильи лучше спроси.       Точно! Он идиот. У Илюхи же можно спросить. — Ты гений, Олежа. Люблю тебя. Кстати, у тебя как? Все хорошо?       — И я люблю тебя, — слышится улыбка в голосе альфы, — Да, все нормально. Я на заказном. На самоубийстве Маря, попросил ее поискать таблетки. Не против?              — Ты моя умница, — тянет Дима, — а я, кажется, раскопал что-то интересное, но точнее вечером расскажу. Как раз, когда ты домой приедешь.              — Будь осторожнее, я тебя прошу, — молит Олег, — меня рядом нет. Я не подстрахую.              — Осторожность — мое второе имя, — старается приободрить пару Матвеев, — не волнуйся, вечером увидимся. Я приеду к тебе.              — А сейчас ты где? — настораживается Шепс, — Или уже куда?              — Был в лаборатории, сейчас на кладбище, обещаю без вчерашних закидонов.              Медиум тяжело вздыхает, — Дим, осторожней.              — Люблю тебя, — отвечает Дима, ничего не обещая. Он старается, но каждый раз что-то идет не по плану.              — И я тебя, — откликается Олег, ну хотя бы предупреждает, где он.              Дима тут же набирает Илье, — Привет, сильно занят? Можешь мне пять минут уделить?              Ларионов смешливо фыркает, — Если не боишься, что я потеряю Олега, который пошел работать с душой, то могу.              — Блин, — прикрывает глаза Дима, — Иди, лови его, можешь набрать потом?              — Конечно, — откликается Илья и сбрасывает звонок, спешно окликая Шепса.              Дима лезет в рюкзак за бумагами снова. И перебирает пачку тех, что отделил Николай. Раскладывает в хронологическом порядке и вчитывается в имена. Все эти жертвы с другой кровью начались после гибели Димы и с момента начала проверки. А в первый день было что? Правильно, забор крови Еленой Голуновой. Значит, это точно кровь Череватого, вот черт. А еще, это точно значит, что замешаны свои.              Осталось понять, как они связаны с Изосимовой. Можно, в принципе, полазить по дому Влада, может что-то и найдет, хоть и очень мало вероятно.              — Приехали, — немного неловко одергивает его водитель, бросая пугливые взгляды через зеркало то на омегу, то на кладбище за окном.              — Мгм, спасибо, — не отвлекаясь от своих мыслей, собирает свои вещи чернокнижник.              Зайдя на кладбище по всем правилам, Дима отдается силам, пусть они его ведут к нужному месту. И на удивление это не перекресток, а самая его окраина с заброшенными, неухоженными могилами.              Расстелив черную ткань на месте, он опускается на колени и, огладив едва ощутимую нить связи с Владом, которую он в последний момент смог закрепить, зажимает в кулаке таблетку с кровью альфы.              Губы беззвучно читают наговоры, глаза чуть прикрыты. Едва улавливает огонь свечи и тянет только на своей силе, помощников не зовет. Не хочет. Или они не хотят, как знать.              Из зарослей травы и низких кустарников выходит черный кот с зелеными глазами. Весь в колючках, но сев рядом, чистоплотно намывает мордочку.              Местные силы пришли, чувствует чернокнижник. Значит, помогут. Дима видит мельтешащие образы. Они так сильно расплываются, сливаются, будто кто-то на не высохшей картине руками смазал все краски. От такого скоро начинает тошнить.               Диме душно. Он стягивает с себя шарф, расстегивает пальто и оттягивает и без того свободный ворот черного, мягкого свитера с красной вышивкой. В горле сохнет, от чего кончик розового языка пробегается по побелевшим губам.              Он видит серые стены, узкое помещение, матрац на полу. В носу засвербело от запаха пыли. В теле чувство тяжести, к головокружению прибавляется тянущая боль в висках. Еще чуть-чуть и его стошнит. К горлу подкатывают первые рвотные позывы, но прикрыв рот рукой, он продолжает попытки рассмотреть хоть что-то полезное.              В здании хорошее эхо. Оно пустое. Слышно, как гуляет ветер, но там где Влад очень душно. Нечем дышать. Жарко. Пальто летит на землю следом за шарфом. По телу мурашки от ветра, лизнувшего открытую влажную кожу. С губ еле слышный выдох.              Они с Владом были там. Были в этом месте. Череватый так точно. Но он не поймет. Никак не поймет что это и где? Он не был внутри. А если и был, значит, так далеко не заходил.              Дима ощущает, как привлекает к себе ненужное внимание. Чувствует, как смотреть начинают в ответ. Через Влада, но не он и не его помощник.              Взмахивает рукой, вращая кистью по кругу.              — Смотрит да не видит, слепнут оба глаза, глохнут оба уха, запах обманет, дорога следы запутает, да ноги твои поломает. Не найдешь, не увидишь, не узнаешь. Мимо пройдешь, потеряешь…              — Гав! — оглушающе низко и грозно, — Гав! — черного кота рядом как не бывало.              — Гав!              Дима медленно моргает, смаргивая пелену, и фокусируется на большой черной собаке. К нему вышел большой пес, шерсть вся свалена, в колючках и репейниках. Глаза закрыты длинной отросшей шерстью. Зато из оскалившейся пасти отлично видно острые, огромные клыки. Чернокнижник едва узнает породу черного русского терьера, зато сразу узнает бесовское присутствие. Пришли на защиту.              — Спасибо, — хрипит Матвеев, задувая свечи.              Собачья морда толкает в спину в сторону покосившейся скамейки.              — Сейчас, — собирает вещи чернокнижник, неаккуратно запихивая их в рюкзак. Пальто накидывается на тело, но не застегивается, шарф отправляется в рюкзак и он уходит на нетвердых ногах к той самой скамейке.              Собака кладет ему голову на колени и утробно рычит. Дима гладит спутанную шерсть, но с глаз не убирает. Ему не понравится, что он увидит.              — Я точно должен знать, где это место, — обращается он к собаке, что бурчит недовольно в ответ, — ты проводишь меня? Хочу найти его.              Собака снова недовольно глухо гавкает и тычется огромным, мокрым носом омеге в живот.              В кармане зазвонил телефон. Освободился Илья.              — Да, Илюх, говорить можешь? — глубоко дышит чернокнижник, приходя в себя.              — Да, а ты чего так тяжело дышишь? — моментом наполняется беспокойством голос куратора, — Ты где? Все в порядке? Тебя забрать?              — Все нормально, — отнекивается Дима, — просто дыхание восстанавливаю, поработал чуть-чуть.              — Точно?              — Да.              — Ладно, — вздыхает Ларионов, — чего спросить хотел?              — А что было между Владом и Изосимовой? Никаких чувств невзаимных, не знаю, симпатий или разрывов? — сразу в лоб спрашивает Дима, не находя в себе сил как-то юлить и вынюхивать, ходя вокруг да около.              — Ты ищешь Влада? — задает свой вопрос Илья шепотом, — Тоже думаешь, что он пропал и что-то с ним не так?              — Да, — на все вопросы разом и Илье этого достаточно.              — Нет, ничего между ними такого. Они оба сразу признали в друг друге силу и конкурентов, — вспоминает их отборы Ларионов, — Много спорили, ругались, насмехались друг над другом, но грань не переходили. Дружбы не водили. Чувств никаких не видел. Владу все равно, сам его знаешь, — рассуждает куратор, — у Ангелины скорее неприязнь к нему.              Дима хмурится, — Ладно, спасибо, Илюх, — и сбрасывает. Что-то опять, блин, не сходится. Что он постоянно упускает? Что-то важное. Хотя, казалось бы, у него все кусочки пазла.              Надо Влада найти, пока связь держится.              Омега хотел было подняться на ноги, но пес снова тычется носом в живот, напоминая о себе.              — Олега надо предупредить, да? А как? Я сам не знаю, куда пойду.              — Баф, — очень эмоционально и обреченно подсказывает пес.              — Ничего не понял, но спасибо, — треплет собачьи уши чернокнижник, аккуратно вставая со скамейки, игнорируя небольшое головокружение.              Не нравится ему свое состояние после ритуалов. Надо будет с сущностью своей договариваться скорее. А то, что это такое, ни поработать, ничего толком сделать нельзя, сразу обморок.              Пес, словно поводырь, идет рядом, оберегая омегу и указывая ему путь. Выходит с ним за пределы кладбища. Дима же снова погружается в рабочее состояние, натягивая ниточку связи. Он потоком пускает по ней свою энергию и идет по следу.              Он не знает, сколько времени блуждает по Москве со странной собакой. Не знает, скольких людей случайно толкнул или задел плечом. Не замечает странные взгляды в свою сторону. Зато прекрасно слышит грозный рык пса, оберегающего его, и натяжение нити. Он рядом.              Чернокнижник узнает район. Они точно тут были с Владом, проезжали мимо неоднократно. Но что конкретно здесь делали и где были, не помнит. Потеряно оглядывается по сторонам, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, но он уже устал. Все тело ноет, все мышцы тянет, особенно ноги и живот. Он же не ел сегодня ничего, только кофе с Олегом утром пил.              Нить же тончает, ветвится и никуда не ведет. Омеге плохо. Он устал. Он хочет домой. Хочет в кроватку под бок к Олегу. А вот чернокнижник упрямится. Все ходит по кругу, практически не поднимая головы, и раз за разом проходит мимо поворота, ведущего к расписанной граффити заброшке. Стоило же только остановиться рядом, в голове набатом звонит колокол до крови из носа и приступа паники.              Он убегает от того места до тех пор пока звон в голове не смолкает. Тяжело оперевшись спиной на ближайшую потертую стену. Пытается отдышаться, ощущая, как дрожат ноги, готовые подкоситься в любой момент.              Понятно. Его не пускают. Бесы водят или защита там стоит. Черт его знает. Но его не пускают, сколько бы он не пытался. На улице уже стемнело, а его всего трясет. Пора домой. Пора возвращаться. Но сначала попытка номер черт знает какая и то не точно.              — Гав! — раздается ему вслед, но пес за ним больше не следует, а как только понимает, что его не слушают, убегает в противоположную сторону в неизвестном направлении.              Матвеев, запомнивший поворот, где ему каждый раз становится чудовищно плохо, в этот раз не может даже к нему приблизиться. В голове все звенит, все вопит. Его шатает. В носу печет, и он совсем не слышит знакомого голоса.              — Дима! — кричит Виктория, приказавшая остановить машину, как только заметила знакомый силуэт, — Дима Матвеев!              Чернокнижник же совсем теряется в пространстве, перед глазами карусель и все какое-то незнакомое. Чувство страха и паники снова удушающе сжимают костлявые пальцы на шее. А он лишь размазывает кровь под носом по всей нижней части лица.              — Да что ж ты будешь делать, Дмитрий! — ругается Райдос, схватив омегу за плечо и резко развернув на себя, — Ох ты ж, красавец, — окидывает его взглядом ведьма, но реакции не видит, — Ясно. Понятно, — обхватывает руками за плечи и ведет к машине, — Пойдем, мой хороший, пойдем.              Ноги у Димы подкашиваются в носу запах крови и ладана. Смесь убьет и мертвого, и, оседая, он сгибается пополам в руках Виктории. Внутренности все разом окатило жаром. К горлу подкатило до надрывного кашля, но не вывернуло.              Из машины спешат Марьяна и Вера, чтобы помочь Вике.              — Тихо-тихо-тихо, — похлопывает его по спине Райдос.               Подоспевшие женщины помогают Вике поднять омегу на ноги и довести до машины, где осталась Шевченко.              — Ой, что же это творится, — причитает Сотникова, наблюдая за тем, как у парня закатываются глаза и тяжело вздымается грудная клетка.              — Нормально все, — вытирает чужое лицо салфетками Романова, пока Вика укладывает Матвеева к себе на плечо, обхватывая его руками.              — Дим, отпускай, приходи в себя. Давай, — вытаскивает она из транса омегу альфа-тоном.              — Вик, везите его в особняк, я на такси следом, — предлагает Сотникова и Райдос кивает водителю.              Дима тяжело дышит, но чем дальше они отъезжают, тем легче ему становится. Через одну остановку он окончательно приходит в себя, ловя на себе обеспокоенные взгляды двух ведьм и шаманки.              Вика похлопывает его по плечу, показывая, что ему лучше так и лежать, а Марьяна, сжав запястье, считает пульс, приходящий в норму. Шевченко предлагает негазированную воду со вкусом персика и Дима осушает половину бутылки за раз.              — Спасибо, — шепчет он, снова прикрывая глаза на теплом плече Вики, а вот сейчас ему очень холодно и к Олегу хочется.              Райдос лишь крепче его обнимает. Вот сейчас она и ему и Олегу устроит в особняке. Будут знать, как собой рисковать и позволять это делать.              В особняк, Дима заходит так же ведомый Викторией, что крепко обхватила его за плечи, пока не посадила за его рабочее место.              На месте были все кроме Ильи, Марата, Лины и Шепса-младшего. Они уехали на встречу с начальником полиции на счет расследования заказного убийства.              — Что с ним? — подскакивает к омеге Александр, во все глаза смотря на Вику.              — Нормально все, — тихо буркает Матвеев, но его заглушает недовольный тон Райдос.              — У него спроси! Это же омега твоего брата. Поймали невменяемого на улице.              — Дим? — переводит на него взгляд Саша.              Дима вскидывает голову и от возмущения вскакивает с места. Да сколько можно? Откуда такое снисходительное покровительство? Что за родительский тон? — Работал я! Влада искал, раз вы на него забили!              — Ты опять за свое? — вскидывает бровь Александр, скрещивая руки на груди, — Мы уже сказали тебе. Влад улетел к матери. Она подтвердила. Успокойся уже.              — Да? — широко улыбается Дима, склоняя голову набок, — А ему самому вы звонили? Кто-нибудь дозвонился? Хотя бы пытался?              Костя переглядывается с Надеждой Эдуардовной и бросает взгляд на задумчивую Марьяну, пока Вика и Саша недовольно переглядываются между собой. Это невыносимо.              — Что, нет? — не переставая улыбаться, насмешливо вздергивает бровь чернокнижник, — А вы бы и не дозвонились! Его похитили, а вы закрываете на это глаза. Вам потом скажут, что он перевелся обратно в родной город, а вы и проглотите, в то время, как его убьют!              Саша чувствует, как закипает внутри. У него очень чешется рука, отрезвить Матвеева пощечиной, но он не бьет женщин, омег и детей. Поэтому лишь сильнее сжимает пальцы на своих же руках. Что он несет? Куда он лезет? Почему всегда спорит? Что хочет доказать? Кому?              — Кому он нужен твой Череватый? — не сдержавшись, усмехается Гецати.              — Сущи! — резко оборачивается в сторону альфы Дима, излучая волны агрессии и раздражения, отражающиеся острой горчинкой корицы в запахе, — Я вам уже устал говорить про него. А он связан и с теми разрытыми могилами, — смаргивая черные точки перед глазами, тяжело переводит дыхание, — и с проверкой он нашей был связан.              — Ты опять про глюк того наркомана? — понижает голос Саша, устав уже слушать про этот бред, — Что ты так зацепился за него?              Вика качает головой устало, и правда, бред такой. Шевченко и вовсе, махнув на все рукой, ушла на кухню, уводя за собой только подъехавшую Сотникову.              — Потому что это не бред! — так же повышает голос омега, — Если ты не видел, не значит, что этого нет, — зло щурит глаза, — возможно, тебе этого просто еще не показали!              Вика и Саша одновременно вскидывают взгляды на чернокнижника. У обоих неприятными мурашками по спине отозвались воспоминания о Мэри и ее трагедии.              — Хватит! — грозно, едва ли не рычит Шепс-старший, давя своей аурой на младшего. Мэри. Вот кого он ему напоминает. — Тебе лучше остановиться сейчас, — хватит с него. Ничем хорошим это не кончится.              — Нет, — так же твердо и упрямо. Он не уступит даже своему альфе, — Ты сам видел отчитку. У меня есть и другие доказательства!              — Какие еще доказательства? Доказательства чего? Наркотического бреда? — наступает на него Саша, нависая над ним тенью для устрашения, но омега даже взгляда не отводит, хоть альфа и чувствует нотки страха от него, — Сам эти таблетки пил? Признавайся!              Дима нагло ухмыляется и лезет в рюкзак, игнорируя слабость в теле и внутренний испуганный скулеж омежьей сущности. Не сейчас, он сказал. Он не может уступить. Достает пачку заключений, таблетки, все экземпляры в пакетиках с зиплоком, свою упаковку и бросает их на стол, — Это лишь часть того, что у меня есть.              — Что это? — принюхивается к обострившемуся сладкому запаху парня Марьяна, подмечая, что ни одна она, принюхивается неосознанно.              — Можете почитать, — слишком сладок голос чернокнижника, что все же тяжело выдыхает, чуть сгибаясь, чтобы не так чувствовать тянущую боль в животе, иногда переходящую в остро-колющую на вдохах. Надо все же поесть нормально.              Вика берет бумаги в руки и с долей скепсиса читает вслух для всех содержание заключений.              Дима же плетется к пластиковой белой доске для заметок, где черным маркером пишет в столбик: костры, церковь, Изосимова, Череватый, кладбище, Антон, Дима, альфа Димы, таблетки, нимфа, хранитель, греческий. Самоубийства.              — Дима, это все какой-то бред, — возмущается Саша, которого активно поддерживает согласным мычанием Гецати, — Ты пытаешься собрать все в одну кучу и сплести теорию заговора.              — Ты хотя бы дочитай и выслушай, — перебивает его Матвеев упрямо, продолжая скрипеть маркером по пластику.              — Ты скорее раскопал какой-то новый вид наркотика с эффектом приворота, чем какую-то сущь, — резюмирует Райдос, не став дочитывать последние бумаги.              — Давно у нас стали делать наркотики с кровью? — шипит Матвеев разъяренным котом, — Или может из крови двух людей? Чья-то кровь вообще может стать наркотиком?       — Это приворот, Дим, — возражает ведьма, повысив голос, — в новой форме, да. Но никакой сущи, никакой привязки там нет и быть не может!              — Да ты что? — себе под нос бурчит вымотавшийся омега, пока альфы переглядываются меж собой и жмут плечами. Еще бы пальцем у виска покрутили, но на лицах и так написано: «Бедный мальчик с ПТСР» или «давайте проверим его на наркотики».              — Что это все значит? — подходит к нему заинтересованная Марьяна, снова ощущая тягучую сладость пряного аромата.              Дима же быстро рисует знак вопроса перед объединенными скобкой фамилиями Изосимовой и Череватого. Возле фамилии альфы ставит римскую цифру четыре, проверив телефон, и найдя смс от знакомого следователя, дописывает цифру три с плюсом возле имени Антон, что совпадало с группой крови в предыдущих таблетках, а это значит…              — Бред сумасшедшего, — все еще негодует Саша, активно демонстрируя свое недовольство феромонами.              А вот, что значит, домыслить у омеги не получается. Все тело пронизывает волной боли такой силы, что он роняет маркер из рук и оседает на пол, стараясь сохранить хотя бы поверхностное дыхание.              — Дима! — оборачиваются к нему разом все альфы на вскрик Марьяны, что присела рядом.              Матвеев же может только скулить от боли скрутившей спазмом все внутри.              — Вот черт, — шипит Вика и тут же закрывает омегу собой, грозно рыча на мужчин, — Вышли отсюда все, быстро.              — А че?.. — удивленно принюхивается Саша, ощутив манящий сладкий запах, — Ох, ты ж. Кость, пошли отсюда, — хватает коллегу за руку, утаскивая прочь.              — Вик, он весь горит, — касается ладонью чужого лба Марьяна, пока Райдос внимательно следит за мужчинами, оттесняя их на выход собой, хоть те и спешно уходили сами.              — Я позвоню Олегу, — громко бросает Саша уже через дверь, — отвезите Диму к нему домой.              У Димы же паника. Какого черта сейчас? Он же хотел все рассказать. Все объяснить. Они бы уже сегодня ночью все вместе нашли Влада.              Да почему все тело так болит? Всхлипы сами вырываются из горла. И от физической боли и от обиды. И вообще, где Олега носит? Почему его здесь не было?              — Все-все-все, — снова помогают ему подняться женщины, пока он чувствует, как позорно становится влажно внизу. Отчего мигом вспыхивают щеки, и перехватывает дыхание.              Стыдно-то как.              — Олег говорил, что это естественный процесс и ничего стыдного в этом нет, — тут же раздается голос Каида в голове, что на самом деле ни черта не помогал, ведь говорил голосом Шепса, а все нутро на него реагировало очень прямо и открыто.              Замолчи, из последних сил мысленно приказывает чернокнижник, которого уже вели к машине Виктории, что тихо материлась себе под нос.              — Все хорошо, — старается его поддержать Марьяна, мягко поглаживая по волосам, — Тебе не о чем волноваться, сейчас мы с мамой Викой отвезем тебя к Олегу, — Райдос бросает быстрый неоднозначный взгляд на заднее сиденье через зеркало, а Романова продолжает успокаивать стыдливо скулящего парня, — Все хорошо. Со всеми омегами такое бывает. Главное, что ты в безопасности.              — Да, Олег, — отвечает на звонок Райдос, одной рукой ведя машину, — Не переживай, мы с Марьяной вдвоем везем его к тебе. Жди нас у дома, если приедешь раньше.              Дима вскидывает кружащуюся голову со вкусно пахнущего плеча Марьяны. Олег? Вика разговаривает с Олегом? С его Олегом? Он тоже хочет услышать его голос. А внутри все снова пронзает острая боль, заставляя омегу жалобно заскулить и снова сжаться в комочек.              Марьяна прикладывает холодные руки к румяным, пылающим щекам омеги. Аккуратно касается горячей шеи и слышит в ответ тихий стон. Альфа быстро убирает руки и виновато смотрит на метнувшую в нее недовольный взгляд Вику, — Я как лучше хотела.              — Не трогай его, ради Бога, — очень нервничает за юного омегу Райдос. Господи, первая течка, угораздило же, а.              — Перенервничал, — гладит его по волосам Марьяна, ощущая дрожь чужого тела.              — Да там скопом, — хмурится Вика, останавливаясь на светофоре и удивленно моргает, увидев, как фарами мигает Олег, сразу же вылетая из машины, бросая ее открытой.              — Ну ни хрена себе, — ухмыляется Марьяна, открывая дверь на встречу парню.              Дима же сразу улавливает запах своего альфы и жалобно скулит. Жалуется на то, что болит, на то, что обидели, на то, что он не рядом, что бросил его, оставил. Но сразу же затихает и лишь тихонечко всхлипывает, стоит ему только очутиться на руках у Олега, что сразу же прижал к себе, позволяя уткнуться носом в шею.               — Олег, — окрикивает его Вика, — уверен, что доедешь с ним так?              Шепс лишь кивает и быстро уносит пару к себе в машину. Дима же жмется ближе, хватается пальцами до боли за его плечи, тычется носом в шею и мажет по ней сухими, горячими губами.              — Все хорошо, малыш, все хорошо, — сажает омегу в машину Олег, пристегивая ремнем безопасности, и закрывает дверь. Сам же садится на водительское сидение и выжимает педаль газа, выкручивая руль, спеша домой.              Дима переплетает с ним пальцы, сжимая от нового приступа боли и жалобно смотрит блестящими от слез глазами, — Я почти все понял, — шепчет он, — хотел все объяснить им.              Олег сжимает в ответ тонкие пальчики и перекладывает их руки на живот омеге, понемногу снимая болевой синдром.              — Там все бумаги остались и таблетки, — жмурится парень, пережидая то отступающую, то накатывающую волнами боль, — хоть бы не выбросили.              — Как ты оказался в особняке? — очень мягко спрашивает Шепс, следя за дорогой, — Почему мне не позвонил?              Омега остро чувствует укол обвинения, и глаза сразу же заволокло пеленой. То есть, вместо того, чтобы утешить и помочь, он встает на чужую сторону? Дима же кое-как берет себя в руки, прекрасно ощущая, что власть сейчас точно не принадлежит ему, — Я Влада искал. Почти нашел, но сущь мешает, следы путает. Думал, что умру там от звона этого и того, как потерялся на месте. А в особняк меня Вика с Марей привезли.              Олег кивает и аккуратно поглаживает чужой впалый живот, — Скоро приедем, малыш. Потерпи немного.              Матвеев же проклясть его готов, он вроде держался, но эта забота в чужом голосе и внутри все растаяло. Сразу захотелось прижаться к нему, зарыться носом в шею и ощутить эту заботу на себе. Хочется, чтобы обняли до хруста, сжали в руках и гладили, нежили, ласкали, жгли кожу поцелуями. Чтобы к себе прижали и тело к телу. Хочется, чтобы все о любви.              Он снова болезненно скулит. Белье промокает насквозь, а низ живота сводит едва не в судорогу до стона. И все это заставляет щеки пылать огнем от стыда. Он ерзает на месте, стараясь и отодвинуться от Олега и одновременно наоборот оказаться у него под рукой, а еще лучше было бы оказаться под ним целиком.              Каид не упускает возможности подкинуть красивой картинки того, как сильное, подтянутое тело нависает над ним, покрывая собой. Прикосновения горячих красивых, сильных рук слишком реально жгут кожу, что заставляет чуть выгнуться в пояснице и тут же отвернуться от медиума, всхлипнув от фантомного поцелуя в шею, обнажив ее для укуса.              Уймись! Приказывает демону Дима, задыхаясь, от запаха мята и грейпфрута, и сжимая в руках свое же пальто от ощущения настойчивых губ на шее.              Олег старается дышать размеренно, не вдыхать глубоко и резко сладкий запах своего течного омеги и контролировать свои феромоны. Как бы он не хотел помочь, но сейчас лишь все усугубит, а они в дороге. Все что он себе позволяет, это совсем немного усилить свой запах и, сжимая его пальчики, держать руки на животе, чтобы не так болел.              Ему достаточно тяжело слышать тихие стоны своей пары и оставаться спокойным. Волк в груди беснуется. Вот он рядом страдает и мучается, нуждается в нем, вон как за руку цепляется. А он, что? Просто сидит рядом, хотя вместо этого должен позаботиться о нем, успокоить, приласкать, облегчить страдания и подарить вместо них удовольствие. Он чувствует и слышит зов ослабшего, нежного омеги.              Олег же натягивает поводок до предела. Мысленно обматывает его вокруг руки до вздувшихся вен и чуть дышит. Сидеть. Это зверь часть него, а не он часть зверя.              — Олег, — хнычет Матвеев, сжимая его руку.              И сам не знает, чего хочет. И это самообман. Конечно, он знает. Все тело горит. Он не может от него глаз отвести. Во рту сохнет, зато внизу, меж ягодиц, все мокнет только сильнее.              — Потерпи, малыш, потерпи, — уже сворачивает во двор Шепс, — почти приехали.              Господи, пошли ему терпения и выдержки.              Поцелуй. Дима очень хочет поцелуй, смотря на эти губы, с которых звучит этот возбуждающий, бархатный низкий голос. Но вместо просьбы, прикрывает глаза и лишь облизывает пересохшие губы в сотый раз.              Припарковавшись, Олег аккуратно вытаскивает свою любовь из машины и на руках несет домой. Он и, правда, уже привык носить его на руках. Его это никак не утруждает и совсем не тяжело, лишь приятно. Он прижимается губами к взмокшему виску брюнета и шепчет, что все хорошо.              Дима же жмется ближе, мажет губами по шее и игриво прикусывает место с запаховой железой небольшими, но очень острыми клычками.              У Олега мурашки от этого по всему телу и он совсем не против, даже, если Дима пометит его неосознанно.              Для Димы же это ощущение в чуть саднящих деснах новое. Он и подумать не мог, что у него тоже есть клыки, но боже, как же вкусно пахнет Олег. Просто головокружительно, ноги точно не удержат.              Но и не придется. Шепс осторожно укладывает его сразу на постель, где и избавляет от верхней одежды и обуви, вынося их в коридор, чтобы хоть чуть-чуть проветрить кудрявую голову от любовного дурмана. Вернувшись же, сталкивается с блестящими от желания карими глазами омеги, свернувшегося в клубок на постели от не самых приятных ощущений.              Олег приносит ему таблетки. Он знает, что вот сегодня у них точно ничего не получится. Возможно, даже и всю первую течку, ведь очень скоро у Димы просто начнется лихорадка от боли и ни о каком возбуждении речи идти не будет. Первая течка никогда и на течку-то не похожа. Ее просто нужно пережить.              Дима послушно пьет витамины и тянется за поцелуем. Он уверен, что заслужил. И кто такой Олег, чтобы ему отказать? Конечно, он целует его и медленно раздевает. Освобождая горячую кожу от неприятных ощущений и тактильного перегруза.              Покрасневшая кожа покрывается мурашками и горит под руками. Омега же заходится в сладких, просящих стонах и прижимается грудью к груди, не разрывая поцелуя. Альфа ведет поглаживающими движениями самыми кончиками чутких пальцев по худой спине, выпирающим лопаткам и узким плечам. Разминает мышцы шеи и продолжает ласкать губы. Чужие руки смыкаются на шее, а Шепс скользит обратно вниз, переходя на обнаженные бедра и до острых коленей.              Дима откидывает голову назад, доверительно подставляя под нежные поцелуи уязвимую, тонкую шею и Шепса ведет. Как же его ведет от доверия. В первую же течку, открыть шею, еще не приняв себя как омегу, но уже приняв его как своего альфу. Десны чешутся от прорезающихся клыков, рвущихся к мягкой, тонкой коже. Но Олег лишь царапает, не кусает, останавливая сам себя, для того, чтобы потом зализать место царапины, будто уже поставленную метку.              Дима дрожит всем телом от одних лишь губ и языка на шее, сильнее цепляется за плечи альфы, прижимая ближе к себе и стонет, зажмурившись до искорок перед глазами. А ведь они только целуются и ничего же больше. Что с ним будет, когда они займутся любовью? Он с ума сойдет от Олега. В этом у него нет сомнений. Он сейчас-то уже мало что соображает. Хочется лишь еще больше прикосновений, еще больше поцелуев и внимания.              И Олег, будто читая его мысли, как открытую книгу, касается и целует, но все же сдержанно, стараясь не заводиться самому. Хотя эта миссия обречена на провал изначально. Как можно остаться спокойным, когда под тобой любимый человек, которым ты грезил не один год? Который занимал всю твою реальность и не покидал снов, прося сделать своим и даря счастье. Олег часто видел сны, где у них с Димой были дети. Видел его разного и податливого и сгорающего от страсти. В слезах от переизбытка чувств и всего в кровоподтеках от засосов и укусов. Видел домашним и семейным, занятого своим делом и занятого только им самим.              И как не сойти с ума, когда сны становятся реальностью? Вот она его любовь в татуировках лежит в его объятиях, отвечая на поцелуи и ставя свои отметины, прикусывая кожу на шее, плечах.              А Дима просто не может остановиться. Клыки чешутся. В голове только и бьется, что это его Олег. Его любовь. Его альфа. Это дурманит. Вседозволенность лишает рассудка. Ведь больше не надо скрываться, не надо подавлять и сдерживать себя. Можно просить любви, ласки и всего чего только захочется, даже позаботиться о нем. Можно несдержанно касаться, целовать, кусать, царапать и ощущать в ответ такое же неприкрытое желание и чистое обожание, что окрашивает щеки и шею не просто в розовый, а в красный.              Но чем больше он возбуждается, тем сильнее тело сковывает боль, перекрывая собой все остальные ощущения. Из-за чего он очень скоро разрывает поцелуй, убирает от себя руки Олега и сворачивается в клубочек, прячась под простыню. От возбуждения не осталось и следа, а вот неприятных ощущений, хоть отбавляй. Даже простынь раздражает.              И у этой фазы его состояния есть всего один плюс. Зато какой. С него больше не течет и Дима чуть свободней выдыхает. Это уж слишком непривычно и странно ощущается. А еще он стесняется. Олег, когда гладил его бедра, мог испачкать руки. И от этой мысли тело снова пробивает болезненная дрожь, сопровождаемая новой густой каплей смазки, скользнувшей на внутреннюю сторону бедер.              Олег лишь гладит его по волосам, любуясь покрасневшим личиком, и встает с постели, на что омега протестующе скулит.              Дима не хотел его обидеть. Не надо оставлять его одного, — Не уходи, — плаксивые нотки пробираются в дрогнувший голос.              Окинув омегу сочувствующим взглядом, Олег, наклонившись, оставляет в уголке губ невинный поцелуй, — Я не ухожу никуда, любовь моя, только принесу тебе обезболивающее.              Дима кивает, успокоившись, но продолжает следить за ним тревожным взглядом. В голове даже не щелкает, что это квартира Олега и куда ему идти в таком-то случае?              Олег подносит к его губам таблетку и поит со своих же рук, — Должно стать легче, — убрав стакан, смотрит на него сверху-вниз и так ему его жалко, что так и хочется пожалеть, — набрать тебе ванну?              Дима кивает. Да, он очень хочет смыть с себя… Все вот это…              Олег набирает теплую воду с пушистой пеной, опасаясь, что от горячей у и без того стрессующего омежьего организма, поднимется давление и без скорой не обойдется. А им этого не надо. Дима и так напуган, хоть и держится молодцом.              Вернувшись за Димой, он относит его в ванну, осторожно опуская в воду, — Тебе помочь или сам искупаешься?              — Сам, — прочищает горло Дима, борясь со смущением, — принесешь, пожалуйста, чистые вещи?              — Конечно, — снова треплет его по волосам альфа и выходит, оставляя одного.              Дима ныряет в воду с головой, стараясь скорее прийти в себя. Тщательно оттирает кожу и чуть загнанно дышит, улавливая в душной комнате запах своего альфы. Но резь в животе, моментом возвращает разум в голову, и он переходит на дыхание из медитаций. Так и болит меньше и мысли не разбегаются, по крайней мере, делают вид.              Олег приносит большое полотенце кремового цвета, в котором и вытаскивает его из ванны. После чего обтирает и помогает одеться в чистые просторные легкие вещи, состоящие из легкой майки и боксеров.              Дима ежится и от этого. Распаренная кожа до одури чувствительная, но он все еще может контролировать свое дыхание и состояние. Несмотря на это, Олег все равно относит его назад в спальню так же на руках.              Укладывает на чистые простыни и ложится рядом сам, раскрывая руки для объятий, — иди ко мне, любовь моя.              Дима пристраивается на груди у альфы и иногда тихо и болезненно все же попискивает. Олег снова пристраивает руку на его животе, и немного отпускает. Хотя бы не так больно дышать. Да и в целом стало легче. Главное, чтобы потом разом не стало хуже.              — Это всегда так больно? — жмется еще ближе к Олегу Дима, хоть уже и некуда, и так тело к телу. Между ними лишь одна преграда — футболка Олега с шаманом кингом и его тонкая майка.              — Нет, — успокаивающе гладит чужую спину Шепс, — Просто эта первая и обычно ее переживают в подростковом возрасте и забывают про это, как о страшном сне. А у тебя она началась сейчас. Ничего, — целует омегу в макушку альфа, — следующая пройдет уже лучше. Не будет так больно, и сможешь нормально ощутить возбуждение и другие прелести течки.              Диму успокаивает голос Олега, отвлекает от неприятных и незнакомых ощущений в теле, которые все же тревожат, — Почему кто-то всю жизнь живет со спящим геном, а кто-то вот…– свой же голос звучит по-детски обиженно. Не так он хотел звучать, но это, кажется, забавляет Шепса, чей голос в ответ такой мягкий и комфортный, как плед в холодный, зимний вечер.              — Юля сказала, что это связано с психологией больше. Ген пробуждается в тех людях, кого внутренняя сущность может дополнить, — Дима заинтересованно приподнимается на локте, но тут же укладывается обратно, уловив улыбку Олега, — например, добавить альфьей силы и стержня, сильному, но скажем, сомневающемуся в своих силах или наоборот, усилить уже явно и без того сильного человека, прокачать его, так скажем. Дать силы на что-то решиться, что-то сделать, во что-то вмешаться. То же и с омегами, — и здесь Олег явно старается подбирать слова, — очень часто омежий ген пробуждается во взрослых людях, которым ну вот по судьбе быть любимыми, мягкими и нежными. На которых смотришь и сразу думаешь, это был бы самый лучший муж и папа. Или, — чуть вздыхает Шепс, обнимая крепче свою пару, — когда человека нужно подтолкнуть к принятию себя. Когда он тащит себя куда-то не туда, через силу, когда ломает себя, пытаясь быть другим. Природа может бунтовать и проснуться.              Дима хмыкает, — Природа эта ваша, многих моментов не учитывает. У каждого поступка и поведения есть свои причины.              Олег хмыкает в ответ, — Природа знает даже больше, чем мы, котенок. И она точно знает, кто мы есть.              Дима надувает щеки, но тут же получает поцелуй в правую. И все обиды разом улетучиваются, остается только любовь и уют, которые помогают отвлечься от боли.              Омега довольно жмурится, уткнувшись носом в запаховую железу альфы и тихо урчит. Олег доволен как никогда и лишь ближе прижимает к себе, утробно урча в ответ и сворачиваясь клубком вокруг Димы, укутывая его в свой запах.              Диму это еще больше успокаивает, он расслабляется и никак не хочет отпускать от себя Олега. Может получится уснуть, а потом поесть?              Олегу в голову приходит гениальная идея, — Подожди минутку, я сейчас вернусь.              — Куда? — сонно и недовольно, цепляясь за руки альфы.              — Тебе понравится, — целует руку омеги Олег и покидает спальню, вскоре возвращаясь обратно с охапкой одеял и подушек.              Есть еще один способ помочь перенести течку омеге и это — гнездо. Олег уверен, что Дима пустит его к себе в гнездо, хоть это и очень личное. Не все омеги даже мужей в гнездо пускают. Это их безопасное место, где есть только они, только те вещи и запахи, которые им нравятся и заставляют чувствовать себя в порядке.              Дима с любопытством наблюдает за альфой и за вещами в его руках. Олег не может сдержать улыбки, физически ощущая его интерес.              — Не хочешь попробовать свить гнездо?              Омега тянется к одеялу в чужих руках, не задумываясь, — А как?              — А как тебе хочется? — подает второе одеяло омеге Олег, предусмотрительно не приближаясь к кровати больше.              Дима задумчиво расстилает первое одеяло, затем второе, уже сам отбирает у Олега еще одно и тянет на себя подушки, как-то интуитивно их раскладывая, что бы и мягче и теплее было, а еще так, чтобы запах Олега был более концентрированным.              Разложив все, что есть, Дима снова тянет руку к альфе.              Олег хмыкает и отдает ему свою толстовку. Дима прячет ее под одну из подушек и снова тянет руку к альфе. На что получает футболку с тела, которая тоже отправляется в гнездо, но ближе к себе.              — А ты чего не забираешься? — хлопает ресницами омега, потерянно смотря на альфу, — Тебе не нравится? Я сделал что-то не так?              Олег лучится довольством и радостью. Он знал, что будет так. Это любовь, — Все нравится и все правильно. Ты уверен, что хочешь, чтобы я был в твоем гнезде?              — Да, — совсем не сомневается Дима, его скорее удивляет, что Олег еще спрашивает.              Олег ставит колено на постель, но его отвлекает телефонный звонок, который благополучно игнорируется и альфа снова ложится рядом с омегой, который вроде чувствует себя лучше. По крайней мере точно спокойнее, ведь запах Олега повсюду.              Дима сворачивается в клубок под боком Олега и снова тихо урчит, прикрывая глаза. Олег обнимает его, прижимая к себе, и не может надышаться сладким запахом.              Телефон звонит снова, потревожив покой пары.              — Я разобью его, если позвонят еще раз, — обещает Олег Диме, что даже мурчать перестал, нахмурившись.              Дима смеется, но тут же смолкает, стоит телефону зазвонить снова, — Да кто там?              — Не знаю, — выбирается из гнезда раздраженный альфа, чтобы проверить, кто же все-таки названивает и что им нужно, — Да, — гаркает альфа, ответив Марату, который вообще-то в курсе обстоятельств с его парой. Так какого же черта названивает? Уважительной причиной будет только апокалипсис, либо чья-то смерть!              Дима заинтересованно приподнимается на локтях, внимательно наблюдая за тем, как мрачнеет лицо Олега с каждым словом невидимого собеседника.              — Какая больница? — переспрашивает Олег, стараясь говорить тише.              Дима остро реагирует на изменение в запахе альфы, мгновенно подхватывая его беспокойство, — Какая больница? — шепотом переспрашивает, подбираясь ближе к краю.              — Посмотрим, не знаю, — Олег мрачнее тучи сбрасывая звонок.              — Что случилось? — берет его за руку омега, стараясь заглянуть в глаза, встав на колени.              Олег присаживается рядом и обнимает его, прижав к себе, — Пока не знаю, малыш, — и набирает Саше.              Омега внутри скулит жалостливо от беспокойства за пару и, повинуясь внутренней сущности, Дима утыкается носом ему в шею, стараясь поддержать, как может.              На звонок Олега никто не отвечает ни на первый, ни на второй, ни на третий раз.              Дима молчаливо заглядывает ему в глаза, и Олег плотно сжимает губы, стараясь решить, как ему быть.              — Что происходит, Олеж? — старается максимально контролировать эмоции Матвеев, чтобы не перетягивать внимание на себя.              Шепс сомневается, говорить или нет. Он не хочет волновать омегу. Ни в его состоянии.              Чернокнижник дергает его за руку, обращая внимание на себя. Олег же еще раз набирает брату и все же говорит, не получив ответа, — Марату позвонили из больницы, сказали, Саша попал в аварию и сейчас в реанимации.              — Что? — округляет глаза Дима и тут же прижимает к себе Олега, — Может ошибка какая? Может… — тело снова начинает дрожать, а внутренности тянуть от волнения.              — Тише, — поглаживает его поясницу Олег, — не волнуйся. Его доставили в лучшую больницу. С ним все будет хорошо, — а сам закусывает губы.              Дима отстраняется из объятий альфы, наступая на горло капризной омеге внутри, что сразу же протестующе заскулила, — Ты должен поехать к нему.              — Я не могу оставить тебя с твоей первой течкой одного, — возражает Олег и в его голосе снова только забота, никаких претензий, обвинений или сожалений.              — Со мной все в порядке, — нервно гладит ладони Олега Дима, стараясь успокоить и его и себя, — я дома, знаю, где таблетки. Они вообще отлично справляются. Я чувствую себя, будто просто сильно простужен, а не в течке, у меня есть гнездо и ты же все равно вернешься, — Олег внимательно его слушает, не отводя глаз, — со мной все будет хорошо. А вот брату ты сейчас нужен, езжай.              Омега внутри тут же протестующе рычит. Им он тоже нужен! Что значит, нуждается больше? Дима снова наступает себе же на горло, включая человеческую сторону, и тоже не отводит глаз.              — Ты точно будешь в порядке? — очень сильно противится отъезду волк в груди. Конечно, не хочет оставлять течную пару одну.              — Конечно, — уверенно, как умеет, заверяет чернокнижник, — поезжай. Если останешься со мной, будешь нервничать, и это точно ничем хорошим на мне не отразится.              Олег нехотя соглашается. Ну какого черта? Почему сейчас? Как так? Он, знает, что Саша сегодня собирался за город на индивидуальную работу, но никак не мог предположить, чем это обернется.              — Дим, я быстро, — собирается Олег, — Туда и обратно.              Дима не хочет вылезать из гнезда и лишь наблюдает за дерганными движениями Шепса. Кивает и тянется за поцелуем на прощание. Олег не отказывает, но отстраняется быстро.              — Все взял? — бросает ему в спину омега, подтаскивая к себе футболку альфы.              — Вроде бы, — хлопает по карманам Олег, — если что-то забыл, вернусь.              — Не гони сам, — требует Матвеев, — я тебя здесь жду. Позвони мне только, ладно?              — Хорошо, — заверяет пару Олег и захлопывает после себя дверь, чтобы омеге не пришлось вставать и закрываться.              Дима же сразу ныряет в футболку Олега, вдыхая его запах, надевает свои джинсы и босыми ногами плетется на кухню за водой. Перенервничал что-то. Но первые таблетки просто чудо, работают как надо. И обезбол хороший, он хотя бы может ходить прямо. Спасибо Юле. Обязательно закажет ей цветы и виски.              Как-то вообще все странно, думается чернокнижнику, пока бокал наполняется ледяной водой. Как Саша попал в аварию? Он же аккуратней всех водит. Почему позвонили Марату, а не сразу Олегу? Что-то тут не так. Что-то не сходится…              В дверь звонят и, прихватив с собой бокал воды, нацепив домашние тапочки Олега, омега плетется к двери. Забыл все-таки что-то.              Звонок повторяется снова.              — Иду! — прикрикивает Матвеев, улавливая запах сладкой мяты, хотя вся внутренняя сущность поднимается на дыбы, — Что забыл? — щелкнув замком, сразу же направляется обратно в спальню, чтобы не путаться у альфы под ногами.              Его озаряет догадкой.              Изосимова и Череватый оба альфы, вот что не сходится! Значит, Изосимова не может быть хранителем!