Дим, как ты?
Матвеев мгновенно достает пиликнувший телефон и читает сообщение, тут же печатает ответ. Всё в порядке, не волнуйся На самом деле ничего в порядке не было. Перед глазами до сих пор стоит полет омеги. Во-первых, не каждый день при тебе совершают самоубийство, во-вторых, слова Марата, о том, что это, возможно, его вина. Руки мгновенно схватили тремор. Олег бросает на чернокнижника внимательные, осторожные взгляды и мгновенно замечает, как задрожали чужие руки.В этом всём нет твоей вины
Альфа следит за тем, как Матвеев читает его сообщение, за тем, как нервно сглатывает и перечитывает сообщение, снова и снова бегая по нему взглядом, словно стараясь выжечь текст на обратной стороне век.Ты правильно сделал, что проверил свою версию,
поделишься своими впечатлением и предположениями?
Спасибо Олег видел то, сколько раз дрожащие пальцы стирали опечатки в одном слове из семи букв, и сущность альфы внутри беспокойно скулит и скребется лапами, желая подползти на пузе к Диме, виновато заглядывая в глаза за то, что не были рядом, когда были нужны, и сейчас не делают ничего, чтобы успокоить. Медиум злится на себя за бездействие, но и ставить парня в неловкое положение своей заботой и волнением не хочется. Дима явно не оценит. У меня пока нет версии, но если появится, и ты поверишь мне, поделюсь Олег хмурится сильнее, а то самое, что некоторые называют внутренним волком, перешло со скулежа на вой. Доверие. Единственное, о чём всегда просит Дима – верить ему. Не защитить, не позаботиться, а просто поверить. Ему и в него. По шкале от одного до десяти, младший из большой семьи Шепсов считает себя идиотом на все сто. Конечно, он должен был поддержать его ещё при обсуждении утром, встать на его сторону, и тогда, возможно, всего этого действительно не произошло бы. Дима мог бы поделиться с ним планами, и тогда бы они вместе что-то придумали. Но единственный, кто тогда ему поверил – Толик. И это тоже должно было стать звоночком, но никто не прислушался. Альфа не успевает ответить, так как они прибыли в пункт назначения, и кураторы ведут их к дежурному врачу. Начинают, естественно, с Димы. Врач — светленькая женщина за тридцать — молча окинула его взглядом на входе в кабинет и лишь жестом велела занять кушетку. — Здравствуйте, — всё же соблюдает приличия Матвеев, пока с него стаскивают обувь, сразу же ощупывая лодыжки, приметив не совсем твердый шаг. — С ножками всё хорошо, давай ручки, — протягивает строгая блондинка раскрытые ладони. Дима повинуется молча, хоть и недоволен тем, что его, кажется, опять приняли за омегу или ребенка. Женщина аккуратно обрабатывает тонкие запястья, жестко фиксирует их бинтом восьмеркой, — Левая рука с сильным ушибом, давай договоримся, не напрягай её недельку и можешь обрабатывать мазью. Олег, стоя в дверях рядом с Ильей, сверлит взглядом бинты. Откуда у чернокнижника столько травм? Дима же вспоминает, что не только сегодня принял практически весь вес на левое запястье, удерживая равновесие, но и когда они чуть не попали в аварию. Ну, хорошо, купит мазь. Ссадины и кровоподтеки на лице — самое неприятное. Как назло, горели и щипали больше всего. Врач же делала свою работу быстро и качественно, и очень скоро обклеенный пластырем Дима уступает место на кушетке Олегу, который до последнего отнекивался. — Илюх, да там ничего серьезного, само заживет. Куратор же был непреклонен — поправив медицинскую маску на лице, указал пальцем идти вперёд. Обработали всё так же быстро и аккуратно, Олег даже ничего не почувствовал — всё это время смотрел на Диму, сверлящего задумчивым взглядом пол. Надо с ним поговорить, обсудить весь сегодняшний день, и, наверное, даже позвать к себе с ночевкой. Оставлять одного его совершенно не хочется. Марат снова разгоняет всех по прежним местам и везет на кладбище, сразу к ритуальному агентству с гробами и, если честно, Олег уже сомневается, что вести туда Диму сейчас – хорошая идея. Сам чернокнижник, конечно же, не откажется и скажет, что всё хорошо, и зря он переживает, но Олег видит это его потерянное состояние и боится упустить его, не заметить что-то важное. Он пытается поймать его взгляд в зеркале заднего вида, но тот смотрит вперёд, на дорогу, зато охотно откликается Влад, тоже не светясь хорошим настроением. Череватый, зажатый по центру, сверлит взглядом дорогу. Его беспокоит не только юное дарование, сколько бесятина его дорогая. Он не понимает, что с ним сейчас происходит. Почему он беспокоится, не говорит толком и на что толкает Матвеева. Влад не понимает, что от того хочет его сила. И не понимает, стоит ли тому помешать или наоборот помочь? — Приехали, — аккуратно трогает альфу за плечо Илья, покидая теплый салон автомобиля. Влад, сбросив с себя оцепенение, выходит из машины и снова прислушивается к себе. Снова тревога. Снова желание уйти. Снова ни слова толком. — Что от меня нужно? — осмотрев два мертвых тела, встречается взглядом с куратором Дима. Марат молча указывает рукой на Влада и Олега. Захотели его позвать, пусть сами и объясняют, что там им от него нужно. — Позови души, пожалуйста, — очень мягко просит Олег, не желая раздражать парня громким звуком. Шепс и сам стал замечать, что рядом с ним становится тише и спокойнее, потакая чужому покою, не желая его тревожить и нарушать, наоборот, хотелось его сохранить и взять частичку себе. Дима хмурится. Перед ним два медиума, и его снова просят позвать души? Они издеваются? – Ладно, — тем не менее, отвечает чернокнижник и оборачивается к Башарову, что забрал его сумку из СИЗО. А вот сам он про нее забыл. Мужчина отдает ему инструменты, и брюнет уже привычно расстилает черную ткань, разжигает свечи и снова опускается на корточки, выполняет заученные действия, читает обратные молитвы и замирает в ожидании. Замирают и наблюдатели, Илья старается сдержать кашель, чтобы не сбить подопечного, а после и вовсе выбегает из здания на улицу прокашляться. Лучше здесь подождет. Дима ждет ответа хоть от одной души, но в ответ тишина. Он будто в непроницаемом куполе. Даже его помощники-бесы затихли. — Издеваетесь надо мной, а, медиумы? — встречается темными глазами с альфами Дима, — Тут никого н… — в этот же момент он ощущает присутствие и тяжелый взгляд на себе. Колени подгибаются, и он оказывается на них. Свеча гаснет. — Дим? — напрягается всем телом Олег с резкой запинки зависшего старшего. — Руку, — дрожащими губами просит Дима, протягивая Владу раскрытую ладошку с застывшим взглядом на точке в проходе, — Дай руку, я покажу тебе. Череватый, оглянувшись к двери, аккуратно берет чужую руку, увитую татуировками. Олег и Марат не сводят с них взглядов. Медиуму не нравится всё, что здесь сейчас происходит. Интуиция кричит об опасности. Внутренний зверь готов драться, рычит и скалится, шерсть страшно вздыбил, и Шепс готов среагировать как угодно и на что угодно в любой момент. Первое, что ощущает Влад, взяв чернокнижника за руку: сносящую всё на своем пути волну страха, чувствует, как паника широким мазком облизывает позвоночник. Второе: что-то густое, черное, давит настолько, что стоять твердо на прямых ногах практически невозможно, неудивительно, что Дима сидит на коленях. Влад ничего не видит, но отчетливо знает, что видят его. Клыки невольно удлиняются, царапая губы, и утробный рык дрожит в груди. Альфа понимает мозгом, что, скорее всего, он хватанул ощущения Димы, что это не его. Нужно успокоиться и взять себя в руки. Мужчина прикрывает глаза на мгновение, выравнивает дыхание и замедляет ритм сердца. Всё хорошо, парня рядом тоже надо успокоить, а не толкнуть в руки истерики, а то ничем хорошим это не кончится. — Димка, я ощущаю, но не вижу, — берет под контроль голос Череватый. Ледяные пальцы Димы подносят чужую ладонь к своим глазам, — Поработай со мной, пожалуйста, и взгляни на всё моими глазами, — сам при этом взгляд с порога так и не сводит. Дышит с присвистом, будто что-то мешает. — А ты выдержишь? — бесовски ухмыляется Влад, будучи не прочь сожрать чужой энергии, — Уверен в своем решении? Хорошо подумал над своим предложением? — Да, — абсолютно спокойно и тихо. Олег хмурится, Марат одним лишь взглядом интересуется у него, всё ли будет в порядке. Вот только он бы сам хотел это знать. Влад становится за спиной Димы, перемещает его руку на свое правое запястье, прямо на пульс, — Слушай мой пульс и считай его про себя, ничего не бойся, — наклонился к чужому уху чернокнижник, на самом деле побаиваясь втягивать в общий ритуал мальчишку, — Я заберу твое зрение на время, потом вытащу нас обоих. Кивни, если согласен, — немедленный кивок служит ответом, — Умничка, — улыбка сама расплывается на лице, — Тогда читай свой самый мощный наговор на защиту, малыш, она тебе понадобится. Череватый снова выпрямляется во весь свой немаленький рост, берет в руку, за которую его держат, бежевую свечу, поджигает ее, ставит к чужим ногам и снова становится у младшего за спиной. Мужчина закрывает правой рукой чужие глаза и про себя читает заговор. Он чувствует, как пушистые ресницы щекочут ладонь и то, как ярче начинает ощущаться присутствие чего-то темного, опасного, огромного. Первая пелена появляется перед глазами. Заплясали первые тени, то помощники Димы и его защитники. Практик чувствует их беспокойство и напряжение. Туман чуть рассеивается, и черный дым застилает собой весь пол, клубится, поднимается выше и стремится в одну точку. Не переставая читать, Влад ищет глазами то, что так хотел показать ему Дима, замерший сейчас в его руках, как птичка. Альфа ощущает, что тот едва дышит, что ему тяжело, на него это давит слишком сильно, оттого он крепче стискивает его запястье ледяными пальцами. Чернокнижник ощущает чужие защиты, видит их, как золотое силовое поле, видит, как дым бьется о него, ища брешь. Ведет взглядом дальше и застывает на смазанном человеческом силуэте. Собственное сердце ускоряет ритм, дыхание перехватывает. На него смотрят. Его видят. Не Диму, через кого он смотрит, а его самого, его душу. Взгляд не хочет фокусироваться, лицо всё время расплывается. Владу чудятся четыре глаза, чудятся два рта и два лица. Владу чудится, что к нему тянут руки. Череватый читает дальше: если ему хотят показать, значит, он должен увидеть. Парень тащит чужую черную энергетику на себя, желая рассмотреть лицо, понять, что это: бес, проклятие или что-то ещё? Энергия поддается даже слишком легко, стремится в руки сама, только вот тот, кому она принадлежит, кажется, и не сдвинулся с места, скрываясь в тумане. Влад ощущает ледяное прикосновение слишком внезапно. Кончиками пальцев игриво бегут по спине с самой поясницы, поднимаются до плеч, заставляя замереть, оглаживают нежно шею, царапая чуть кадык, отчего сперло дыхание враз. Невидимые пальцы спускаются на грудь, а Владу чудится, что сердце его — горячее и кровоточащее — бьется в чужих руках. Дима стоит на коленях, безмолвно молит о покровительстве учителя своего, о его милости и защите, жертвует свою кровь — сильную и чистую — и жертвует искренне и от всего сердца. Перед глазами давно уже стоит чернота. Он не видит ничего, лишь ощущает под пальцами чужой пульс, помогающий понять, что его всё ещё держат в мире живых, что его держит такой же живой, а не уводит, лишенного зрения, сущь. Он чувствует, она ищет его, чувствует её рядом и её ярость. Голод до крови. Влад справляется на отлично, стоит на ногах, пульс под пальцами мощный и ровный. В запахе ни нотки страха, и эта уверенность передается и Матвееву. Слово его становится в мыслях громче, сильнее. Земля под ногами тверже. Он даже ощущает призрачный запах Олега. Но в один момент всё идет не так. Дима не видит, что происходит — чернота по-прежнему властвует над ним, но пульс Влада сходит с ума. Так и сердце отказать может. Обоняние забивается острой примесью страха в запахе мускатного ореха. Такая примесь точно не свойственна Владу, но пугает до чертиков не это. Он не слышит голос, не слышит заговоров Влада. Олег мгновенно замечает момент, когда замолкает второй чернокнижник, уставившись в пустоту перед собой. Подскочив к старшим, он в первое мгновение паникует: можно ли до них дотронуться? Не сделает ли хуже, если загасит свечу? И так и застывает просто рядом, решая в голове головоломку, что же ему будет сделать правильней. Дима слепо шарит свободной рукой по полу рядом с собой, но продолжает безмолвно шевелить губами. Олег аккуратно подсовывает ему под пальцы предметы, что лежали рядом на ткани, и тот цепляется за иглу. Понимая, что дело дрянь, и Влад никак не откликается на его колебание энергии, Дима делится защитой и тянет их из транса. Но для защиты другого нужно больше крови. Он чувствует присутствие Олега, чувствует его помощь, и очень ему благодарен за то, что тот их не трогает и не влезает. Одной рукой колоться неудобно, но чернокнижник справляется. На подушечке указательного пальца расплывается широкий прокол, и алая кровь бежит так, словно хочет уйти из организма вся. Не переставая читать, он пачкает в своей крови обе руки замершего Влада, зовет его силу, зовет его на помощь, платит ему своей кровью и шепчет, шепчет, шепчет. Вика была права, говоря, что он может читать заговоры часами. Он помнит их все, читает на автомате, но всегда страхуется. Он никогда в них не запнется, так как все писал своей рукой десятки тысяч раз, но если что-то захочет помешать, то оно может и сбить: кружить голову, путать мысли, словно вязать язык. И он чувствует, что и сейчас его хотят заткнуть, но его псы стоят на страже, а голос становится громче, говор быстрее. Он не отступит. Влад, услышав громче голос Димы в своих мыслях, ощущает словно в голове разорвалась бомба. В руках от чужой крови словно силы налилось. Он сбрасывает с себя оцепенение и наконец-то видит. Золотое свечение, что укрывает его мягко, руку, обратившуюся в дым, что клубится вокруг, и сущь, что всё так же неподвижно замерла в дверях, словно не смея войти, и лишь следит за ними глазами. Череватый по-прежнему не видит лица четко, но желание убраться подальше вопит в мозгу, как сирена. Взяв себя в руки, Влад громко, во весь голос читает защитную молитву и наговор, чтобы завершить ритуал. Последнее, что он видит глазами Димы — что существо разворачивается и уходит, но на затылке у него лицо без лица. Всё ещё держа чужие глаза закрытыми, чернокнижник задувает свечу, продолжая читать, убирает руку с чужих глаз и мягко поднимает с колен второго чернокнижника. — Тебя надо почистить, — первое, что говорит подслеповато щурящемуся младшему коллеге Влад, — И амулетов бы тебе побольше. Я не знаю, что за хрень ты видишь, но это пиздец. Лица оно своего показывать мне не желало. — Что там было? — внимательно смотрит на чернокнижников Олег, готовый ловить обоих — уж слишком обоих трясет. — Почисть нас, Олег, — просит Влад, — А потом, — снова смотрит на младшего практик, — Откупаться с тобой пойдем. — Я откупился, — показывает окровавленные руки Дима, приподнимая ладони, И тебя откупил. — Тогда чистимся, — кивает Череватый, — Олег! Шепс вообще ничего не понимает, но если Дима молчит и не говорит ничего против, значит, и правда нужно. Прихватив свечи и спички, спешит к коллегам, — Пойдемте. Марат лишь провожает взглядом подчиненных, оставаясь в помещении: опять вещи побросали и побежали, а он как нянька должен за всеми убирать, собирать, забирать и следить, чтобы ничего и никого не потеряли. И вроде бы надоело уже, да уйти бы, а ведь привык уже и к работе, и к людям. Да и кто нормально за этими детьми присмотрит? Кто даст им достаточно свободы и будет учитывать характер каждого? Если он уйдет, то за главного оставит только Илью, хоть он и не так давно здесь. Он точно никого в обиду не даст и в команду искать будет таких же, как сам, а не тех, кто посадит ребят на цепь, превратив их в гончих. Он знает, как работают в других отделах, и очень многие протоколы соблюдают только на бумаге. Он ни за что не позволит никому колоть транквилизаторы для усиления измененного состояния экстрасенсов, чтобы те якобы видели больше, не позволит обкалывать их успокоительными, чтобы они «не растрачивали энергию и способности на сторону», ни за что не запрет их в особняке под круглосуточным наблюдением, лишая семей и собственных домов. И никому другому он этого не позволит. Экстрасенсы быстро выходят на улицу, где сразу попадают в поле зрения Ларионова, который увязывается следом, а то опять кого-нибудь потеряют. Влад едва ли не бежать готов в рощицу рядом, но Дима, что всё ещё видит, как в тумане, останавливает, и он держит его за плечи, аккуратно ведя вперед. Надо же, хотел сам урвать кусочек, в итоге самого чуть не сожрали. Олег терпеливо молчит и следует за ними. Потом обязательно вытрясет с Влада все подробности. Диме бы отдохнуть. Слишком бледный и уставший. Его лучше не трогать, а отправить на больничный. — Надо сначала кровь остановить, — напоминает Дима, остановившись на поляне. — Давай пока тебя почистим, Владос, — скручивает свечи Олег, зажигая их сразу же, пока Илья делится с Димой салфетками, которые из-за простуды лежали в каждом кармане. Влад становится перед Олегом спиной и смотрит вдаль. Черт его знает, что это было, но на сердце неспокойно, будто поцарапал кто, приметил. Свечи в руках у медиума коптят и страшно дымят, разбрасывая искры, особенно в области лопаток и груди. — Любятину что ли на тебя сделали? — ухмыляется Шепс, отдавая недогоревшие свечи чернокнижнику. — Да кто ж его знает, — поддерживает шутку Влад, — Я вон какой красивый. Ларионов тихо прыскает со смеху. Эти двое просто невозможны, но ему очень нравится с ними работать. Дима подходит к Олегу и заглядывает в глаза снизу-вверх. Шепс ничего не может с собой поделать — ласковая улыбка сама собой расплывается на губах. Ему хочется сгрести парня в объятия и одарить порхающими поцелуями, без намека на продолжение, просто хочется понежить его. Матвеев отвечает отчего-то смущенной улыбкой и разворачивается к нему спиной, как и Влад до этого. Сердце грохочет в груди особенное громко и быстро. Олег всегда так смотрит на него, что у него мурашки по всему телу. Смотрит так открыто, так по родному и так, будто, любяще?.. Пока Олег проводит ритуал, Диме снова думается, что, будь Олег человеком, он был бы счастлив, если бы они были вместе, если бы Шепс любил его, но из-за разных видов это невозможно. Это не приведет ни к чему хорошему. Он уже пытался. Сначала будет всё хорошо, тысяча компромиссов, смущающая неловкость, а потом понесется: раздражение, непонимание, давление и так до открытой агрессии и ненависти. Ненависти к себе и к некогда любимому человеку. Дима не хочет ненавидеть в принципе и Олега в особенности и не переживет, если тот возненавидит его. Именно поэтому он давит в себе все чувства. Не позволяет разгораться симпатии в любовь и, конечно же, это величайшее самовнушение. Человек не может контролировать то, кого ему любить и когда. Любовь никогда не спрашивает разрешения, вовремя ли она и тот ли это человек. Она просто приходит. Поэтому, чтобы и дальше верить в свой самообман, Дима не позволяет себе слишком уж сближаться с Олегом. Они друзья, может лучшие, может близкие, но точно не возлюбленные и не пара. Дима не может позволить себе приблизиться к нему и подпустить его к себе тоже не может. Он хочет любви, хочет здоровую семью, возможно даже детей в будущем, но никак не новый шрам на сердце. Он знает, Олег ни за что не причинит ему вреда, не сделает больно, и Дима хочет отплатить ему тем же, поэтому он не позволит совершить ему роковую ошибку. Пусть ищет истинного, найдет кого-то своего вида, скажем так. Олег уж точно заслуживает всего самого лучшего, ведь он сам это лучшее. Олег хмурится, когда от свечей валит густой черный дым, а трещат они так, словно поленья в костре. Он, конечно, понимает, что тот работает с черными силами, но это уже что-то слишком. Медиум продолжает читать и поджигает прихваченную на всякий случай траву иссопа. Точно почистит всё. Как только дым от вспыхнувшей травы попадает на младшего чернокнижника, Олег замечает, как задрожали его плечи. — Дим, присядь, если тебе плохо, — внимательно следит за ним Влад. Парень не слушается и упрямо продолжает стоять ровно на ногах. Голова ужасно кружилась, все мысли путались, и тошнило. Ком подкатывал прямо к горлу, опаляя горечью. Он закрывает дрожащей рукой рот и прикрывает глаза, не замечая, как слегка раскачивается с пятки на носок. Илья внимательно смотрит на Влада, вновь повеселевшего после ритуала, и молча спрашивает: нормально ли это? — Вполне, — пожимает плечами Череватый, — Вся гадость выходит. Нацеплял-то он на себя много чего. Как только Олег заканчивает читать, Дима убегает подальше в лес, где его наконец-то и выворачивает до воды и желчи. Когда приступ заканчивается, он отходит подальше и дрожащими руками цепляется за дерево, стирает с лица крупные слезы и смаргивает пелену с глаз. Сил возвращаться нет, тело трясет от усталости, в голове каша. Спиной съезжает по дереву, прикрывает глаза руками, слегка на них надавливая. Да что с ним происходит в последнее время? — Держи, — протягивает бутылку воды и влажные салфетки Олег, присев на корточки рядом. Дима вздрагивает, он совсем не заметил его, — Спасибо, — голос хрипит, а он быстро приводит себя в порядок трясущимися руками. Шепс следит за ним внимательным взглядом, он ничего не говорит, но льет воду в чужие руки и придерживает бутылку, чтобы она не ударялась о чужие зубы. Забирает потом всё обратно и приобнимает за плечи, давая опору, вернуться к остальным уже сразу к машине. Марат встречает всех, сидя за рулем, Илья и Влад курят рядышком, умостившись вдвоем на багажнике. — Садись со мной, — шепчет на чужое ухо Олег и открывает дверь в машину. — Можно мне возле окна? — так же тихо просит Дима, и Олег сразу же забирается в середину, хлопая по месту рядом с собой. Башаров молчит. Все видят, что между этими двумя что-то происходит, и никто не вмешивается. Всё-таки, у того же Олега характер далеко не мирный, а Дима всё равно ничего не скажет, если не захочет. — Как ты? — садится третьим на заднее сиденье Ларионов, отправляя вперёд бесстрашного Влада. — Нормально, — не смотрит в глаза другу Матвеев. — Будешь? — предлагает Илья мятную жвачку, порывшись по карманам. Дима молча забирает белую подушечку и прикрывает глаза, откидывая голову назад. Марат снова заводит машину и везет всех в особняк, иногда бросая обеспокоенные взгляды на заднее сидение. Олег аккуратно перетягивает Диму к себе на плечо, так явно трясти будет меньше, да и его запах тоже должен помочь. Парень не сопротивляется и, наоборот, развернувшись вполоборота, устраивается поудобнее, обхватив чужую руку. Сам не замечает, как жмется ближе, пока практически не утыкается носом в запаховую железу альфы, заставив того вздрогнуть, а потом и осмелеть от радости. Шепс же позволяет себе потрепать чужие крашенные волосы второй рукой, мягко и ласково, так, как всегда хотел, и ещё чуть ближе придвинуть чужую голову, чтобы уже ощущать кончик чужого аккуратного носика в правильном месте. Дима не сопротивляется, а вскоре и вовсе проваливается в полудрему, разомлев от чужого тепла и запаха, что так приятно заполнял легкие. Остальные тактично делают вид, что всё как обычно, и вообще так — и должно быть. Потому что, возможно, оно и правда должно так быть? Ведь все видят, как их тянет друг к другу, как они неосознанно всегда стараются быть ближе, быть рядом. Олег ещё пару раз осторожно гладит чужие волосы и, чувствуя себя абсолютно счастливым, залипает в окно на вечерние улицы столицы, ощущая частично приятную тяжесть чужого тела на себе. Альфа внутри довольно урчит и старается как можно сильнее пропитать парня рядом своим запахом и энергетикой. Старается не то, что хоть так пометить его, сколько подзарядить. Он готов делиться с ним всем, готов отдать хоть всё до последнего, лишь бы тот вот так же спокойно находился в его руках. Шепсу совсем не хочется, чтобы эта поездка заканчивалась, и он очень хочет, чтобы они ещё в пробке часика три постояли, но Марат знает город и дороги, как свои пять пальцев, и вскоре они подъезжают. Диму будить не пришлось, он сам открывает глаза и отстраняется, как только глушат мотор, и первым покидает салон. Он понимает, что ему не стоило засыпать на плече Олега, но в моменты слабости, страха и внутреннего слома к нему тянет магнитом. Это неправильно, некрасиво и несправедливо по отношению к Олегу, но Дима и сам не понимает ни то, в какой момент это началось, ни то, как он постоянно оказывается рядом с медиумом, если и вовсе не в его объятиях. Его демоны лишь смеются над ним каждый раз и очень хорошо относятся к Шепсу, прямо как к родному. И это всё же странно. В особняке по-прежнему кипит жизнь, но все уже собираются по домам. Только Саша всё ещё пишет заключение и бросает нервные взгляды на телефон. Первым подрывается, когда открывается дверь, и в кабинет заползают потрепанные коллеги. — Красавцы, — тянет Вика, окидывая строгим материнским взглядом все бинты, пластыри и ссадины на парнях,— Куда опять встряли? Дима молча занимает свое место и старается ни на кого не смотреть — вдруг пронесет? Олег и Влад тоже молча занимают свои места под недовольный взгляд женщины. Но вот кто явно не собирался молчать, так это Марат. Пропустив внутрь Илью и закрыв за ними дверь, мужчина жестом заставляет всех сесть и прекратить сборы домой. У них внеплановое собрание. — Хочу всем напомнить, что если вы не умеете работать в команде или считаете себя одиночками, пишите рапорт на увольнение и идите на все четыре стороны. В моем отделе людям, готовым рисковать собой и чужими жизнями, не место, не место так же и тем, кто плюет на правила и считает, что он умнее всех. Все резко притихли, обмениваясь обеспокоенными взглядами. Кто уже что натворил? — Не позволительно рисковать жизнями гражданских. Не позволительно ставить под сомнение решение своих товарищей. Если консилиум вынес решение, мы придерживаемся этой версии. Никто больше не пытается доказать свою правоту, не работает за спиной у других. Если у кого-то из вас не хватает сил или знаний доказать свою точку зрения, значит либо смиритесь, либо учитесь этому, а не ищите приключений на жопу. Не можете, значит, вам здесь не место. Саша взглядом удерживает брата на месте, чтобы тот не огрызался с начальником и не бросался на него. Вика переводит взгляд на молчаливого Диму, что сжимает собственные руки до побеления и лишь тяжело вздыхает. — Я не согласен, — вмешивается Илья, замечая замешательство и возмущение остальных, — В нашей команде сильные мастера своего дела, но так же есть омеги и просто люди, причем достаточно юные, которых может задавить опыт и мощь альф, которым, как правило, больше верят, хотя они так же могут ошибаться. Вы все имеете право на версию, на мнение. И если вы чувствуете, знаете, что ваша версия вас не отпускает и вам надо убедиться, что вы не ошиблись, и это может спасти хоть одну жизнь, подходите к кураторам, говорите им и проверяйте свои версии с ними, но не в одиночку. Это о вашей же безопасности в первую очередь. Если вас не слушает куратор вашего расследования, подойдите ко мне. Я помогу, — обводит взглядом каждого подопечного шатен. — Консилиум придуман не просто так, — подает голос Константин, — У нас у каждого всегда есть своя версия, и каждый всегда думает, что прав именно он. Это опять начнется бардак. — Да,— ерничает Марьяна, — Или у кого-то просто никогда нет своей версии. — Так, — берет слово Виктория, — У нас никто уходить не будет, только если вперед ногами в белых тапочках. Команда сформирована. Мы все присматриваем друг за другом, у нас нет одиночек, и за консилиумом решающее слово, это основа. — Не все с ней согласны, да, Дмитрий? — переводит на одного из самых младших взгляд Марат, а, словив непонимающий взгляд коллег, Марат в красках пересказывает сегодняшние события. И что началось… Шум и крик разом заполонил кабинет. Кто-то ругал Диму за безответственность, кто-то Марата за то, что недосмотрел, прилетело и Саше, что сразу не поехал следом, а спокойно писал заключение. А затем экстрасенсы переключились и друг на друга, обмениваясь мнениями и любезностями. Кураторы не могут ни перекричать, ни успокоить их. Всё это похоже на ад и большую потасовку, не хватает только поножовщины, хотя проклятия уже летают во все стороны. Дима в этом балагане спокойно пишет что-то на белом листе бумаги в двух экземплярах. Он понял посыл Марата, понял, к чему тот всё это говорил. Олег слишком быстро оказывается рядом и вырывает у него бумагу из рук, спешно читает аккуратные строки и с глухим рыком рвет рапорты на увольнение на мелкие кусочки. — С ума сошел?! Ты никуда отсюда не уйдешь, Диман, не слушай никого. — Тебя тоже не слушать? — приподнимает бровь Дима: ничего страшного, ещё напишет. По глазам Олега понимает, что ничего страшного — тот ещё порвет. — Нет, — улыбается Шепс, — Меня слушай. — Значит так! — привлекает к себе внимание Илья, — Если сейчас все не угомонятся, мы разделим вас на постоянные команды с постоянными кураторами, и всё! Такая перспектива всех не очень радует, ведь каждому здесь кто-то да не очень нравится, и велик риск оказаться в одной команде именно с этим человеком — так они хоть договориться могут. — Не надо, — озвучивает общую мысль Марьяна, — Мы хотим работать как раньше. Консилиумы всё-таки и до этого не всегда удачно проходили. — Но до этого никогда не погибал человек, — давит Марат. — Это не вина Димы, понятно? — рычит Олег, сверля взглядом куратора, — Хватит давить на него. Тот сам прыгнул, а не он его толкнул. Все молчат: свидетелем никто не был, и нет, конечно, никто не обвиняет Диму, но ситуация и правда неординарная. — Да, зато убивали наблюдателей, и погибали сами экстрасенсы, — заступается за младшенького Вика, — Так что давайте не драматизировать, юнцу на роду было написано рано умереть. — Влад, что показал тебе Дима? — впивается в старшего чернокнижника взглядом Олег, вставая за спиной у Матвеева. — Не знаю, — честно отвечает Влад, —Душ там не было, они не пришли. Их как будто вообще не существует, зато пришло что-то другое. Оно очень не хочет, чтобы его видели, — у мужчины кольнуло сердце, — Не скажу, что это бес или существо низшего мира, не видел там таких, но может быть как разожравшееся проклятье. Оно точно тянулось за Димой, хоть изначально точно ему не принадлежало, он бы не выжил с такой тварью. — Описать сможете? — вмиг становится серьёзней Саша. — Огромный человек вроде, — делится образами Дима, — И у него два лица на одном. Два взгляда ещё плохо видят, два рта будто сплетаются в один, и зубы гнилые. — Это не то, что ты видел, схватив галлюцинации наркомана? — щурится Саша, припоминая описания. — Саш, нет, — взмолился Дима: ему сейчас опять не поверят, хотя Влад тоже видел это! — Саш, это не галлюцинация! — Просто ответь на вопрос. Ты ездил к Жене, под чье действие попал вчера? — Саша взгляда не отводит, давит синевой, лезет в душу, — Дим, да или нет? — Да, — тихо отвечает Матвеев и уже видит, как на лицах окружающих проскальзывает то, что их паззл сложился, — Но это не… — Тогда понятно, — перебивает Райдос, — Дима вытащил образ из трипа, и омега шагнул за край, шуганувшись, что это, возможно, существует. Димка всё ещё погружен в его воспоминания и транслирует Владу, что как раз и беса не узнает, и стряхивает всё на вторую версию Димы про проклятье. Матвеев смотрит на Влада с надеждой. Он же показал ему. Он же тоже видел его! Чувствовал, и Толик ему поверил! Череватый хмурится: он не знает, что он видел, он всё видел и чувствовал через призму Димы. Но Толик верит мальчишке. А может, глумится? Поэтому молчит в задумчивости. — Дим, — окликает его Марат, сжалившись над потерянным видом по сути ребенка для него, такой молодой ещё, — Оставь это дело и завтра отлежись дома, возьми пакет с лекарствами и выспись хорошо, покушай, — Башаров смотрит на юнца и чуть морщится, -— Давай, отдохни парочку дней, только, пожалуйста, без самодеятельности. Узнаю, что влип куда-то, вылетишь! — Хорошо, спасибо, — собирает свои вещи чернокнижник, ни на кого больше не взглянув. — Что у нас с кладбищем, так до сих пор и не понятно, да? — обращается к женщинам Марат, и те лишь кивают в подтверждение. — Марат, а что ты хочешь? — пожимает плечами Вика, — Понять, что за ритуал, без алтаря и его, скажем так, ингредиентов — невозможно. На кладбище можно сделать всё, что угодно. Будет больше деталей — узнаем. Опять же, узнаем, и что дальше? Это уже явно не совсем наш уровень, это скорее к службе безопасности. Марат и Илья согласно кивают, но следить за всем этим пока всё равно нужно, — Надежда Эдуардовна, как у вас успехи с вашим ритуалом? — Всё хорошо, — кивает важно многоликая ведьма, — Ждем новолуния. — Одни хорошие новости, — улыбается Башаров, — Ох, ладно. На сегодня все свободны, завтра не опаздываем. Дима хотел быстро сбежать, но его останавливает Влад, схватив за руку, — Я реально не знаю, что это за хрень была, но лучше спроси мастера по проклятьям, пусть проверит тебя и, может, подскажет чего. — Кого, например? — смотрит старшему в глаза Дима. — Мэри, — влезает в разговор Олег, — Она специалист по крови и проклятьям, я дам тебе её номер. Влад кивает и спешит на выход — очень он сегодня устал. — Спасибо, — проверяет чернокнижник уведомление с пересланным сообщением с номером внутри. — Как себя чувствуешь? — подходит ещё ближе к старшему Олег, внимательно изучая бледное лицо. — Лучше, опять же, спасибо. Ох, Олеж, и что бы я без тебя делал? — сверкает милыми ямочками при улыбке Дима, плавя сердце парня перед собой. — Не знаю, — лукаво улыбается в ответ Олег, снова позволяя себе растрепать черные волосы, — Хочешь, поехали ко мне с ночевкой сегодня? А то мне страшно тебя одного оставлять, — честно, но в шутку делится опасениями альфа, — Поедим вкусно, в приставку порубимся. Обещаю не приставать, — и снова яркая улыбка. Шутит, конечно же, он шутит. Дима тоже улыбается, опуская взгляд и смущенно заправляя прядки за ушко, — Если сначала пустишь в душ и дашь одежду на смену, то поехали. — Вообще не проблема, поехали, — снова приобнимает его за плечи Олег, игнорируя взгляды окружающих, — Всё, всем пока! — Пока, — вторит парню Дима, сливаясь с нестройным хором ответов ещё оставшихся. В машине Олега уютно, как и с самим альфой, в салоне его аромат, достаточно тепло и хорошая музыка фоном. Шепс предлагает заехать за чем-нибудь съедобным и оставить борщ с пельменями на завтра. Дима легко соглашается, и они заезжают за пиццей и колой. Квартира встречает тишиной и прохладой, Олег быстро включает свет, сразу же несет пакеты с лекарствами и едой на кухню, попутно напоминая, что где находится. — Дай мне что-нибудь, и я в душ, — просит Дима, замерев в проходе на кухню. Олег ведет старшего в свою спальню, долго копается в шкафу, ища что-нибудь из вещей поменьше, но поменьше есть только старые черные шорты и футболка Саши, который иногда здесь ночует, но её давать не хочется. Олег хочет дать именно свою вещь и, наверное, именно поэтому отдает свою любимую черную огромную футболку. Она, к слову, пропахла им больше всего. Дима благодарит кивком и скрывается в душе. Горячая вода ударяет по плечам и смывает всю усталость и негатив, накопленный за день. Из головы никак не хочет уходить последний полет Жени и слова Марата о том, что, если бы он не полез, этого бы, возможно, не было. И слова Вики совсем не успокоили. Ведь духи ему подсказали, показали руну, а он не справился — за это тоже ждет своя расплата. В голове так же крутится эта идиотская версия с наркотой, но ведь эту сущь он начал ощущать раньше. Она была слабее, меньше, без четкого лица… Он видел её во сне после первого убийства, и теперь она крепнет. Осталось только понять, правда ли она прицепилась к нему и жрет, или она как-то связана со всеми омегами… — Дим, всё хорошо? — раздается из-за двери обеспокоенный голос Олега после краткого стука. — Да, скоро выйду, — выходит из своих мыслей чернокнижник, — А, Олег! Олег! — Что такое? — едва ли не бежит обратно парень. Диму это отчего-то забавит. Такой милый, когда волнуется, — Я могу вещи свои постирать? — Конечно, — цокает парень за дверью, испугавшись, что могло быть что-то серьезное. — Спасибо, — кричит Дима и снова ныряет с головой под струи воды. Выйдя из душа и одевшись в вещи Олега, Дима хмыкает: так странно, раньше, до всех этих изменений, всюду добавляли ароматизаторы: и в порошки, и в гели для душа, шампуни, сейчас же все это без запаха. Специально, чтобы не перебить естественный запах, хотя духи всё ещё существуют — беты и люди все еще никуда не делись. Для Димы всё ещё странно временно осознавать, что у людей есть уникальные ароматы. Казалось бы, восемь миллиардов людей, большая часть из них альфы и омеги, откуда столько сочетаний запахов? Такое возможно? Парень принюхивается к футболке на себе: как такое возможно, чтобы человек так вкусно пах сам по себе? Вытряхнув карманы собственных брюк, Дима вспоминает про таблетки. Закинув вещи в машинку, внимательно рассматривает две красные капсулы. В голове проскальзывает шальная мысль закинуться одной. Ну, а что? Если наркота, то явно не первая в его жизни; реально витамины — то ещё лучше, они ему точно нужны. Посмотрев на них ещё мгновение и принюхавшись, пока ещё каким-то чудом не заложенным носом, ничего не чувствует, кроме дурманящей мяты с примесью грейпфрута. Что ж, сначала надо на экспертизу отвести, а то вдруг крысиный яд? Олег встречает парня в собственной комнате довольным взглядом с уже накрытым маленьким столиком, где и пицца нарезана, и кола с трубочками, и чипсы в глубокой чашке. А на плазме уже фильм на паузе. — Что смотрим? — падает рядом на чужую кровать парень с мокрыми черными волосами. А у Олега дыхание перехватывает: от Димы так сильно им пахнет, будто они пара. Да и в целом, они сейчас так и выглядят, и можно подумать, что у них маленькое свидание. — «Поезд в Пусан». Старый фильм про зомби, но годный, — берет себя в руки альфа. — Окей, — тянется за едой парень, — Чего не ешь? — Сейчас, — так же тянется за пиццей Олег, но потом откладывает её в сторону, — Давай руки забинтую. — Да не надо, само заживет, — отмахивается Дима, но Олег уже идет на кухню за мазью и бинтами и, вернувшись, принимается за дело, перехватив одну из ладоней, при этом совершенно не мешая смотреть фильм и есть. Закончив же, и сам снова тянется за едой. Если Дима с нескрываемым интересом смотрит фильм, переживая за главных героев, то Олег украдкой смотрит на него. Смотрит и понимает, что добиться его будет сложно, практически невозможно. Но он не отступит. Только и признаваться пока рано, хоть и хочется, чтобы просто знал, просто имел в виду. А вот чтобы он отдалился или изменил отношение — не хочется. Хочется так же обнимать, касаться волос, звать на ночевки и быть рядом, с локальными шутками и личными моментами. В конце фильма Дима хлюпает носом и обзывает Олега последними словами, что выбрал его и не предупредил, что будет так. Шепс смеётся, стирает чужие слезы и снова обнимает со спины, извиняясь в сотый раз, — Кто же знал, что ты расплачешься? Я думал, ты уже видел этот фильм. — Доставай плойку, — шмыгает носом в последний раз парень, — Сейчас в игре убивать тебя буду. — Хорошо, я даже поддамся, — хохочет в голос Олег, за что снова получает по спине. И всё же альфа не врал: он действительно поддавался парню, хотя и без этого выиграть у него было бы достаточно сложно. Смотря на довольного Диму, любуясь улыбкой, Олег не хочет отпускать его из спальни. Он ещё поговорить с ним должен. Дима устало потягивается в половину третьего ночи, — Надо спать идти, тебе вообще завтра на работу. — Оставайся, — хлопает по постели Олег, —Я всё равно сплю, как убитый. Если хочешь, можешь ещё поиграть. — Не, — всё же уже сонный чернокнижник, и Олег опять сыпется с того, какой тот милый, сонный и растрепанный, — Устал, спать хочу. — Устраивайся, как удобно, — приглашающе откидывает одеяло Олег. Дима, немного подумав, всё же устраивается у стены — так он чувствует себя комфортнее. Сразу же переворачивается на живот и обнимает подушку в черной наволочке. Олег выключает телевизор, свет, убирает столик с пустыми тарелками и сам забирается в постель, аккуратно устраиваясь рядышком. Удобнее, конечно, было бы, если бы Дима лег ему на плечо, а он его обнял, но бро так не спят, поэтому спасибо, что хоть просто рядом. — Дим, — шепотом зовет Олег. — Всё в порядке, Олег, спи, — сонно бубнит в подушку Матвеев, не желая портить хороший вечер. — Дим, — всё же настаивает Олег, — Просто послушай. Ты правда ни в чём не виноват. Женя мог бы умереть точно так же, но без тебя, а мог умереть ещё хуже. Вика смотрела фото, сказала, просто срок подошел. И ещё: пожалуйста, не рискуй в одиночку. Позови меня, я приеду в любой момент, — альфа чувствует, что его слушают внимательно, и продолжает, — Я верю тебе, верю в твою версию и хочу помочь. Ты правда можешь на меня рассчитывать. — Спасибо, Олег, ты очень хороший, — сонно моргает Дима и тянется рукой к пушистой шевелюре младшего. А что, только ему можно? Олег сам подставляется под чужую ладошку и блаженно прикрывает глаза, наслаждаясь мягкостью прикосновений. — Какие у тебя волосы мягкие, — продолжает перебирать пальчиками Дима, проваливаясь в сон. — Засыпай, — шепчет Шепс, не в силах смотреть на это издевательство парня над собой. И тот повинуется, просто закрывая глаза и утопая носом в подушке. Олег вздыхает и, в отличие от парня, уснуть не может. Он же знает, что не убедил его, знает, что тот будет стоять на своем до последнего. Он не может отвести взгляд от умиротворенного лица в полумраке комнаты. Осторожно убирает чужую руку со своей головы и, невесомо коснувшись губами внутренней стороны ладони, кладет её рядом на подушку. Тяжелый вздох вырывается из груди: он хотел бы засыпать и просыпаться с этим человеком каждый день. Рука сама тянется к чужим волосам, мягко массируя кожу головы. Он обязательно будет рядом, обязательно защитит его. Даже от него самого. — Знал бы ты, как сильно я люблю тебя, — на грани слышимости шепчет Олег, оглаживая взглядом чужое личико, — Я обязательно расскажу тебе об этом позже, когда ты будешь к этому готов, а пока я буду беречь твой сон.