I
— Сколько это будет продолжаться? — ДА! — Вы собираетесь хоть что-то делать, чтобы поймать этого нахала? — ДА! — Из-за этих убийств, рабочий день детей сократили, они возвращаются домой раньше обычного. Мы проводим с ними больше времени! — ДА! — Стоп, что? — Ну а что. — Ну да, ну да. Справедливо. Кэрол МакКормик громко всхлипнула и сразу же закрыла рот рукой, чтобы заглушить в себе очередную истерику из-за смерти сына. Шэрон Марш обнимает ее и прижимает к своей груди, поглаживая по голове. Остальные грустно смотрят на них, а потом злобно на Харрисона Йейтса, евший пончик, и мэра МакДэниелс, которая внимательно слушала уже три часа о том, сколько детей уже успело пропасть. Шейла Брофловски замолкает, когда мэр слишком громко выдыхает. Неужели она действительно заткнулась? Неужели… это значит, что мэру наконец-то дали право голоса. — Сделайте уже хоть что-нибудь, вы же ничуть не продвинулись в своем расследовании, — нет, не дали. Шейла громко ударила руками по столу, наклоняясь, посмотрела прямо в глаза. Мэр подпрыгнула на месте, но продолжила сохранять невозмутимый вид, гордо подняла голову и посмотрела в ответ. — Нет ничего ужаснее, когда мать теряет своего ребенка, — Шейла проговаривает каждое слово, так четко, что МакДэниелс слышит не буквы, а отдельные звуки. — И вы, как женщина, должны меня понимать. У мэра было четыре аборта, вряд ли она понимает. — Я понимаю, — она, кстати, обзывает пидорасами детей в саду. — Но вы такими своими собраниями только отвлекаете меня и полицию от работы, — мэр встает, расправляет плечи и выпрямляется в полный рост. — Мы делаем всё возможное, чтобы найти убийцу. Поверьте, как только мы его поймаем, он будет жестоко наказан. Шеф слишком громко прыскает и сразу же закрывает рот рукой. Все резко обернулись, некоторые даже шаг в сторону сделали, чтобы мэр видела, кто тут смеется над её словами. — Эм, шутку просто вспомнил, — шеф трет затылок. Все продолжают на него внимательно смотреть, он решил, что они ждут шутку, поэтому: — Чем отличается сбитая собака от сбитого негра? Перед собакой есть тормозной след. Пару минут была гробовая тишина. Потом все представители мужского пола, которые в этот момент находились в кабинете, начали ржать, как агрессивные кони, а представители женского пола лишь тихо хихикать, но очень осуждающе. — О боже, обожаю, когда у чернокожих такая классная самоирония, — Рэнди аж хрюкнул от смеха. Шэрон хотела ему возразить, но сама тихо посмеивалась в кулак, чуть не задыхалась. Джером сам нервно смеётся и отводит взгляд в сторону, чтобы не видеть эти перекошенные лица, которым наконец-то было дозволено хотя бы на минуту смеяться с шуток про негров. Двадцать семь лет назад все смеялись над неграми и без дозволения чернокожих. Двадцать семь лет назад, когда Шефу только исполнилось тринадцать лет, а гормоны в крови бушевали, из-за чего у него росли волосы везде, где только можно и нельзя, а пот градом стекал по его красивым накаченным рукам, быть афроамериканцем в таких городах, как Южный парк, было «не модно», а опасно и страшно. Ладно, Джерому было всё равно. Он был слишком крут. Многие его уважали. В отличие от мальчика Джона с таким же цветом кожи, который, кажется, был влюблен в безумство этого города. Он был типичным афроамериканцем. Если бы словосочетание «стереотипный афроамериканец» было бы человеком, то это был бы Джон. Джон, у которого было афро, закрывающее половину его черного лица. Он был высокий, играл профессионально в баскетбол, так ещё и на бас-гитаре. Он был весёлым, но не потому что по пятницам курил с молодым Рэнди Маршем, который каждый день придумывал, как же удивить красивую девочку Шэрон. — Почему вы сюда переехали? Лежать на прогретой земле на заднем дворе школы, прогуляв математику, не значит ощущать свободу. Наоборот, Джерому кажется, что они таким образом пытаются спрятаться от злобных белых. Воздух вокруг сжимается и давит на голову, давит на грудину и сделать вдох то же самое, что совершить подвиг. Дышать не хочется, геройствовать – тоже. Джером переворачивается на бок, закрывает собой палящее солнце, и Джон улыбается ему, сжимая между губ сигарету, который ему бесплатно за 30$ отдал Рэнди. Джон носил дурацкую кепку, на которой с ошибкой было написано «Sauth park». Он выиграл ее в тире на празднике в честь дня города. Он этим гордился. Было бы чем. — Потому что я влюблен в безумство этого города, — его голос звучит, на удивление, спокойно, не заставляет дёргаться в отвращение. — В безумство этого гребаного города? Ты и не прожил здесь и месяца. Джером указывает на исписанную стену. Джон выдохнул дым, глянул туда и несколько раз кивнул, сказав хриплым голосом: — Я нихуя не вижу. Джером закатил глаза и вслух прочитал надпись. На самом деле он помнил каждую наизусть. — ПОКАЖИ МНЕ СВОЮ ОГРОМНУЮ ЧЕРНУЮ ЗАДНИЦУ, НИГЕР, И Я ЕЕ ПОДПАЛЮ. Джон сделал ещё одну затяжку и наконец-то затушил сигарету, положив обе руки себе под голову. — Я знаю, как люди относятся к черным. — Джон заговорил ровным, спокойным голосом. — В Денворе меня избили в школе. Какие-то парни подожгли мне брюки около закусочной, а толстозадый старый коп сидел в патрульной машине и смеялся. Я много чего повидал. «ЗАГОНИМ ГВОЗДИ В ГЛАЗА ВСЕХ НИГГЕРОВ!» — Кто бы ни писал эти короткие наставления, с головой у них совсем плохо. Жилось бы намного легче, если бы я знал, что все эти надписи написал один человек, но... — Джером ложится также рядом. — Я знаю, что это не так. Вот почему Южный парк не самое лучшее место для тебя, Джон. Здесь слишком много таких мест и людей, которые свихнулись на этом. Здесь всё куда опаснее, чем горящие штаны в Денворе. — А почему ты не уезжаешь? Джером пожал плечами. — В какой-то момент я просто стал своим. Рэнди один раз сказал, что я слишком белый для черного. Понимаешь? — Вот и я хочу стать своим, — Джон встаёт с земли. — Подожди чуть-чуть и я уверен, что через пару лет жители этого города поменяют свое отношение к черным. Мы станем такими же, как и все. — Ну а пока имеем, что имеем. Меня не пугают какие-то там надписи. Он не знал, что боятся ему следовало бы воды. Они решили прогуляться до пруда Старков, рассказывая про свои планы на будущее. Джон хвалил его выпечку, говоря, что он просто обязан стать шефом. Джером звонко хохотал, как типичный афроамериканец из стереотипных сериалах про школу. — Эй! Вот тогда это и случилось. Перед ними появились трое парней из их школы. Парни, которых очень бесило, что чернокожий носил кепку с названием их города. Будто он был часть Южного парка. А на самом деле он был лишь говном, которого стоила смыть ещё очень давно. Вперед вышел их главарь. Его звали Коул. Мелкий пацан, который им всем дышал в пупок, с порванной рубашкой, но очень крепким лбом, которым он постоянно бил прямо по яйцам. Сзади него стояли его побегушки. Близнецы Клиффорд и Дэниел. Два тупых качка с сальными светлыми волосами, которые были буквально на одно лицо. Лишь маленькая родинка под левым глазом помогала их отличать. У Дэниела её не было. Они втроем были в сборной по баскетболу и их ещё больше бесило, что черный играл лучше них. — Отдай мне эту шляпу. — Коул протянул руку. — Дай, блять, мне её, ниггер. — Если дам, ты оставишь нас? — Джон вытянул руки вперед и приветливо им помахал, подмигивая своему новому другу, мол, смотри, я скоро тоже стану своим белым парнем. — Дай мне шляпу! Джон протянул ему шляпу. Коул достал выкидной нож из левого переднего кармана джинсов и разрезал шляпу на две части. Потер обе половинки о свой обтянутый джинсами зад. Потом бросил под ноги и потоптался на них. Джером схватил Джона за локоть и они попятились назад. — Вы ещё и гомики что ли? Не успел Джон и слова сказать, как Дэниел ударил его по лицу с такой силой, что он аж отлетел. Джон болезненно застонал, прижимая руки ко рту. Сквозь пальцы сочилась кровь. — Джон! — закричал Джером и метнулся к другу. Клиффорд поставил ему подножку. Дэниел ударил его ногой в живот. Джером отлетел на проезжую часть. Мимо проехала машина, чуть не задавив его. Водитель в ответ назвал его «чернокожей потаскухой». — Черным самое место в ногах белых, давай же, вылижи мои ботинки, — рявкнул Коул и ударил три раза Джерома ногой по лицу. Тот, теряя сознание, повалился на бок. Он слышал тяжелые удары и крики своего друга. Джон кричал так громко, что бабушки, живущие рядом, крестились. Джером, ростом в шесть футов, бросало от Коула к Дэниелу и Клиффорду, словно он был надувной секс куклой. Упасть на землю ему не давали удары этой троицы. Били они от души, особенно в пах, рвали одежду. Джером бы хотел назвать их гомиками, но боялся, что Джон ещё больше пострадает. Волосы Джона падали на лицо. Кровь текла изо рта на рубашку. Ему выбило два передних зуба. — Помогите! — завопил Джером. — Помогите! Они сейчас его убьют! ПОМОГИТЕ! Дома на Главной улице стояли темные и затаившиеся. Никто не поспешил на помощь. Джером не понимал, как так. Ведь там были люди. Он их видел, когда они с Джоном прошли мимо. Неужели никто не хотел помочь? Никто? — ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ! ОНИ ЕГО УБЬЮТ! ПОЖАЛУЙСТА! РАДИ БОГА! — Помогите, — прошептал тихий голос слева от Джерома и тут же сменился детским хихиканьем. — Выбросим говно! — уже кричал Клиффорд, кричал и смеялся. — Кинем его! Прямо в воду! — Прямо в воду! — смеясь, подхватил Дэниел. — Выбросим говно! Выбросим говно! — Помогите, — повторил тихий голос, слово это произнес серьезно, но потом вновь засмеялся… как ребенок, который больше не мог сдерживать смех после того, как очень сильно накосячил. Джером посмотрел в сторону воды и увидел клоуна, который представлял собой что-то нечто среднее между Рональдом Макдональдом и клоуном из старых телепрограмм, Бозо, например. Этот клоун был с нарисованной красной улыбкой на белом лице и необычными, сверкающими серебром глазами. Возможно, контактными линзами, но почему-то Джером был уверен, что он увидел естественный цвет глаз клоуна — серебряный. Он был в мешковатом костюме с большими оранжевыми пуговицами-помпонами и в мультяшных перчатках. — Если тебе нужна помощь, Джером, — обратился клоун к нему. — Возьми шарик. Он протянул руку со связкой черных воздушных шариков. — Они летают, — продолжил клоун. — Здесь, внизу, мы все летаем. И твой дружок тоже скоро будет летать. Но Джером его не слышал, так как он увидел, что эта троица собиралась сделать с Джоном. Он ползком бросился к ним, крича во весь голос: — НЕТ! Он не умеет плавать! Дэниел наступил на него, Джером ударился зубами. С тех пор они у него были немного кривые. — Не доводи, — прошептал он. — Тебя уважают многие, поэтому вали, шоколадка, не то будешь следующим. Они бросили Джона в воду. — Сматываемся! Парни убежали, а Джером пополз к воде. Снова увидел того клоуна. Клоун одной рукой вытаскивал Джона из воды, в другой руке он держал связку черных воздушных шариков. С Джона стекала вода, он кашлял, стонал. Клоун повернул голову и улыбнулся Джерому, показывая свои большущие зубы, с которых стекали капли крови. Клоун закинул руку Джона себе за голову и вгрызся этими зубами ему в подмышку, смотря прямо на Джерома. Джером закричал. Он слышал хруст ломающихся ребер. — Лети с нами, Джером, — донеслись до него слова клоуна, сорвавшиеся с улыбающихся красных губ, а потом взмахнул рукой в белой перчатке и отовсюду начали вылетать черные шарики, за которому клоун с телом Джона ловко скрылся. Было не десяток, и не сотня, а тысячи черных шариков, и на каждом написано «Я ♥ Южный парк». МакДэниелс бьет себя по лбу и садится обратно за стол, потирая переносицу. Шеф вновь оказался здесь. С людьми, которые больше не издеваются над черными. Джон был прав. Но эти люди вряд ли когда-нибудь узнают, что именно устроило кровавое шоу в этом городе. А если и узнают, то не ничего не смогут сделать. — Кто-нибудь ещё что-нибудь хочет сказать? Харрисон поднял левую руку, пальцы правой он облизывал, так как они все были в сахарной пудры, встал со своего места, всё ещё тихо смеялся, но наконец-то откашливается и посмотрел на родителей. — Мне бы хотелось с вашего дозволения провести допрос у ваших детей, насчет смерти Кенни МакКормика. Может они что-то знают или видели.II
— А я вот пришел к такому умозаключению: Кенни споткнулся и упал в могилу, — сказал Крэйг, пока Харрисон записывал каждое его слово. — А на нашем кладбище редко смотрят, кого закапывают. — Да всё намного проще — на войне мировоззрений он погиб от изменений переменных значений, — сказал Толкин с умным и одновременно скучающим видом. Детектив ни одного слова не понял, но сделал умное лицо, будто это не он прогуливал школу. — А может кому-то в момент плохого настроения захотелось, чтоб народу было меньше на кладбище, — Клайд пожимает плечами. — Он был слишком живым для этого места. — Ил-л-ли п-п-просто, чтоб-б-б-б нар-р-р-роду б-б-было мен-н-н-ньше на к-к-к-кладбище, з-з-захот-т-т-телось п-п-п-пострелять, — Джимми заплевал всё лицо детектива Харрисона. — Н-н-не наш-ш-ш-шлось д-д-д-другой м-м-м-мишени, — и улыбнулся гаденько, доволен собственной шуткой. — Я думаю, всё из-за атмосферных явлений, лунных затмений, — перечисляла Хайди, загибая параллельно пальцы. — Ага, землетрясений, — саркастично прыскает Ред, скрестив на груди, и морщится из-за разбитого носа, который теперь был и немного кривым. Венди так и не извинилась. Харрисон еле сдержался, чтобы не начать смеяться с ее голоса. — Он был причиной глобальных потеплений, — радостно вскрикнула Николь, хлопнув в ладоши. — И из-за этой фигни они убили Кенни? — детектив специально сделал акцент на слове «они». — СВОЛОЧИ! — орет Кайл, громко стукнув ладонями по столу детектива, который дернулся и пролил на свою белую рубашку кофе. Такой же агрессивный, как и его мать. Детективу даже стало не по себе из-за такого сходства. — Они убили Кенни, — загадочно произносит Стэн, смотря в одну точку. Харрисон сглатывает и рукой машет, пытаясь хоть как-то привлечь внимание мальчика, но тому было совершенно всё равно. — Причина смерти — в обострении латентной мигрени, — шепелявит Скотт Малкинсон. Детектив пытался вспомнить, как его зовут. — Я слышала, что у него, вроде, была аллергия на цветение сиреневой сирени, — задумчиво произносит Бебе, сжимая подол своей коричневой юбки. — Так значит причина — неудачное лечение? — Харрисон долго моргает, смотрят на листочек, где были записаны ответы детей на вопрос, кто и когда мог убить Кенни. — Я лишь надеюсь, что Кенни умер без мучений, — смущенно произносит Баттерс, играясь со своими пальчиками. — Интуиция мне подсказывает, что он погиб из-за лени, — Венди всегда держит спину прямо, руки скрещены, глаза закрыты. Идеальная девочка даже в такой обстановке. — Ленни Кравица? — перебивает детектив. — Да нет, природной лени, — Венди закатила глаза так сильно, что они у нее заболели, кажется, она увидела свой мощный и огромный мозг. — Лень при родах? Это когда кесарево сечение? — снова спрашивает Харрисон, из-за чего девочка вскрикивает, встаёт и уходит из кабинета со словами: — Всё, проехали... не имеет значения. — Кенни был живее Вовы Ленина, — ревел Картман, сморкаясь в пиджак полицейского, который просто внимательно моргал и важно кивал головой. — А они убили Кенни! — СВОЛОЧИ! — кажется, Кайл сломал стол. — Они убили Кенни. Теперь уже Харрисон не выдерживает, встаёт со своего места и смотрит внимательно на Стэна, тот вздрагивает от такого пронзительного взгляда. — Кто они? — произносит детектив, смотря мальчику прямо в синие и заплаканные глаза. — Ну они… которые сволочи. Детектив обратно сел на своё место, устало выдохнул и закрыл глаза, прикрыв их рукой, а второй в повелительном жесте указал на дверь, чтобы Марш ушел отсюда. Дважды повторять не пришлось, через пару секунд Стэн уже громко закрыл дверь с другой стороны. Мальчик трет переносицу, направляясь к друзьям. Картман уже во всю ходил кругами и чему-то безумно радовался. Стэн уселся между Баттерсом и Венди, которая бросила на него взгляд «я предупреждала», взяла его за руку и скрестила их пальцы, прижавшись. Кайл куда-то отошёл, вроде, он после допроса сразу же убежал в туалет. До сих пор не вернулся. Не удивительно, на самом деле. У каждого человека, наверное, есть свой предел ужаса, который он способен выдержать и не лопнуть внутри, пока его поглощает ужасающая тьма (Стэн читал слишком много стихов готов, некоторые даже наизусть помнил). Стэн чувствует, что Кайл достиг этот предел. Он сам кусает свои пальцы, чтобы подавить в себе истерику, но всё его тело трясется, слезы градом текут из глаз. Венди гладит его костяшки левой руки, надеясь, что это поможет. Не помогает. Кайл же, наверное, лежит на полу возле унитаза, поджав под себя ноги, и тихо плачет. Страшно представить, как себя сейчас тогда чувствует семья МакКормик. Особенно, Карен. Кенни не возвращался домой неделю. Карен забила тревогу. Спустя ещё дня два родители сообщили об этом полиции. Отправились на его поиски. Искали ещё дней пять. На шестой день небо затянулось облаками. Было всего лишь двенадцать часов дня, а складывалось ощущение, что часов пять вечера. Карен надела самую теплую зелёную шерстяную кофту, чтобы отправиться на поиски Кенни, но вместо этого её кто-то схватил и швырнул через всю гостиную в противоположную сторону от входной двери. Вырвался удивленный крик, но смолк, когда Карен ударилась о стену с такой силой, что у неё онемело плечо. Она с грохотом упала на пол, который чудом под ней не сломался. Дверь закрылась. Перед ней стоял её отец. — Ты так на него похожа, — сказал мужчина слишком спокойно и громко одновременно. — Такая же неблагодарная тварь, как и твой мертвый братец. — Папа, ты чего такое говоришь? Стюарт МакКормик медленно шел к ней через всю гостиную с грустным и с беспощадным лицом. От него несло алкоголем. Он рассеянно покусывал костяшки пальцев правой руки, одетый в брюки и в грязную синюю рубашку, которая у него ещё со школы. Кажется, от него ещё пахнет травой. Карен заметила, что его высокие ботинки оставляют следы грязи. Чертовы следы, которые ей придется потом отмывать одной лишь порванной тряпкой, которая досталась им в наследство от прабабушки. «Кенни расстроится, когда вернется домой и увидит грязь, — бессвязно подумала она. — Надо будет убрать. Если я...» ШМЯК! Его рука опустилась и ударила её по лицу. Затылком она приложилась о стену. Стюарт засунул большие пальцы за ремень, не отводя взгляд от дочери. Карен почувствовала, как из нижней губы течет теплая кровь. — Когда ты только родилась, то была самым настоящим сокровищем. Была моей маленькой принцессой, — мужчина говорил медленно, спокойно, будто пел ей колыбельную (пьяные байки про то, как мышка пописала в уголок). — Но ты растешь. И становишься копией Кенни. — Папа, пожалуйста, ты пьян. Стюарт со всей силой ударил ногой по стене прямо рядом с её лицом. Девочка съежилась. — Вот видишь, ты уже меня учишь жизни. Один выродок пытался, но пропал, так ты решила занять его место? Её сердце бухнуло. Почему папа говорит про Кенни в прошедшем времени? Кенни просто загулялся, сейчас он откроет дверь, врежет отцу по яйцам и спасет её, ведь так? Почему Кенни ушел? Почему Кенни оставил её? Он ведь обещал. — Кенни жив. Полиция его скоро найдет. ШМЯК! Жесткая от мозолей ладонь дала ей по губам. Карен испуганно вскрикнула от боли. Выражение его лица пугало её. Что-то с ним было не так. Что-то в нем изменилось. Он собирается убить её? А если он… (хватит, Карен, он твой отец, а ОТЦЫ никогда не убивают своих ДОЧЕРЕЙ. Ведь так?) потерял из-за алкоголя над собой контроль? — Этот ублюдок уже, наверное, гниет, — она понять не могла, как он может говорить так про родного сына. — Не смей так говорить про Кенни! Стюарт схватил ее за плечо и сжал с такой силой, что Карен закричала. Поднял ее и взглянул ей в глаза. Если честно, то в день пропажи Кенни Карен подслушала разговор брата с его друзьями. Она ничего не поняла, но была уверена, что ее брат снова впутался во что-то очень страшное. А сейчас она смотрела в глаза своего отца и кричала, не сомневаясь, что у того клоуна, которого ее брат с друзьями собрались вызывать, были именно такие жёлтые глаза. Она видела в них… пустоту. Её отец исчез. Карен понимала, что она в доме наедине с самым настоящим кошмаром, который был страшнее ее пьяных родителей. Наедине с Оно в это сонное октябрьское утро. И она чувствовала, что Кенни столкнулся с чем-то более ужасным. Может ему сейчас страшнее, чем ей сейчас. Ему больно. А она даже не может его банально найти, не говоря уже о помощи. Она заметила, что под грязной синей рубашкой отца выпирают оранжевые помпоны, как у клоунов. Мужчина отбросил ее. Карен ударилась о стол, перекатилась через него, с криком распласталась на полу. «Это и есть тот клоун, которого Кенни собирался вызвать?» — подумала Карен и перекатилась на спину. Отец шел к ней. Она ползла от него на заднице, русые волосы падали ей на глаза. — Вы выродки, которые смеют учить меня жизни, хотя не были в моей шкуре. Вы не понимаете, что я чувствовал! Вы должны мне ноги целовать, я вам жизнь подарил. Скажите спасибо, что есть крыша над головой, еда на столе. Дети в Африке живут хуже, чем вы! — Свои же слова вызывали у него новый приступ ярости. Тело её отца тряслось, словно его ударили током. Стюарт вновь пнул её. Карен отпрыгнула, перебравшись ползком на кухню. — Не убегай от меня, милая. Ты сделаешь только хуже. Поверь мне. В свое время я пропустил момент, когда твои братья стали неблагодарными тварями, но я не допущу, чтобы моя милая девочка стала такой же, — он схватил ее за плечи и поставил на ноги. — Иначе Бог накажет тебя и ты будешь гнить также, как и твой старший братец. Её папа никогда бы так не сказал. Он пил, постоянно ругался, не мог быть нормальным и хорошим отцом, но Карен знала, что он любил их всех. По-своему. Стюарт МакКормик был хорошим, он просто очень устал. Это не её папа. Это то, что решило воспользоваться слабостями отца. Это то, что забрало Кенни. — Папа, пожалуйста, не надо… — Почему вы не благодарите меня хотя бы за то, что я есть, а не бросил вашу тупую беременную мать?! — На этот раз он ударил рукой так сильно, что она отлетела к кухонному столу. Поясницу пронзила дикая боль. — Кенни не ценил то, что я ему дал, а теперь он мертв. — КЕННИ ЖИВ! — закричала Карен, когда он снова сжал ее руку. Аккуратно, не делал ей больно, очень нежно коснулся ее. И это пугало ещё сильнее. — Карен, — он шатался в разные стороны и медленно моргал, будто одержимый. — Почему ты так его любишь? Он ведь сам тебя чуть не убил, — Карен дёрнулась, закрыв уши своими маленькими ладошками. Не помогло, она прекрасно всё слышала. Стюарт это знал. — Он не хотел, чтобы ты рождалась, а когда ты всё-таки появилась на свет, то хотел придушить тебя подушкой, утопить, сделать всё возможное, чтобы ты, такая крохотная и беззащитная малышка, сдохла, — он в прямом смысле выплянул ей последней слово прямо в лицо. — А теперь этот сученыш сам мертв. Карен тихо заплакала. Кенни никогда не делал больно. Наоборот, он лучше сам пострадает, чем с Карен упадет хотя бы один маленький волосок. Он не мог. Правда? В отличие от её отца, из-за которого у неё теперь будут синяки. А если Кенни и пытался с ней что-то сделать, то лишь потому что хотел спасти от жизни в этом доме. — Пошел нахер! — крикнула Карен, смотря отцу прямо в его жёлтые глаза. Она не боялась, чувствовала, как злость полностью заполняет ее маленькое тело. — Что ты сказала? — В его голосе слышалось удивление. — Я сказала, — Карен проговорила четко каждую букву. — ПОШЕЛ НАХЕР! Стюарт тихо засмеялся, отводя взгляд в сторону. — Вот видишь, ты уже говоришь, как он, — он снова посмотрел ей в глаза. Такие же голубые, как и у Кенни. И увидел в них рвущуюся злость. Карен тыкнула своим маленьким пальчиком в правый глаз отца, а потом плюнула ему в лицо. Стюарт зарычал, но назвать этот рык человеческим был крайне сложно, и поднял над головой кулак, чтобы напомнить Карен, что она должна любить и уважать его таким, какой он есть. Девочка присела. Кулак просвистел над ее головой и ударил со всей силой по столешнице. Стюарт отпустил ее и заорал. Карен попятилась от него маленькими шажками. — Вернись сюда. — Нет, — Карен выставила руки, надеясь, что хотя бы это хоть немного её защитит. — Ты хочешь сделать мне больно. Я люблю папу. Но ты не мой папа. Так как мой папа не поднимал на меня руку даже пьяным. И мой папа не будет оскорблять родного сына. — Не вынуждай тогда меня делать тебе больно и подойди ко мне. И я снова стану твоим папой. Ты делаешь только хуже. — Нет, — ответила Карен и заплакала. Стюарт прыгнул на нее так быстро и резко, что Карен, хоть и ожидала этого, чуть не попалась. Девочка быстро отпрыгнула к двери, схватилась за ручку и выбежала в коридор к парадной двери. Она слышала, как Стюарт МакКормик врезался в дверь, по центру появилась трещина. — НЕМЕДЛЕННО ВЕРНИСЬ. ВЕРНИСЬ, МЕЛКАЯ НЕБЛАГОДАРНАЯ ДРЯНЬ, — проорал он, распахивая дверь, и побежал следом. Двое мужчин стояли возле огромного грузовика, жевали толстые сэндвичи, соус стекал по их усам. — О-хо-хо, ты, видимо, сильно накосячила девочка, — крикнул один ей в след. — Тебе стоит раскаяться, папенька тебе сегодня так всыпет, ух. — Второй засмеялся. Он приближался. Она слышала грохот его шагов и тяжёлое дыхание. Если бы не курил и не пил, то давно бы уже догнал её. Карен посмотрела направо и увидела его тень. Нет, это была не тень её отца. Это было что-то другое. Потому что человек не может так выгибаться, человек не может так широко открыть рот. У человека не может быть такой чудовищный рык, который сейчас издает ее отец. Он запутался в своих ногах и упал с грохотом на асфальт. Карен пискнула. Мужчины за спиной продолжали звонко смеяться. Стюарт схватил ее за ногу. Карен завизжала, упав на холодный асфальт. Люди приходили мимо, но никто не помогал. Даже не обернулись на крики девочки, чей отец явно не собирался её по головке гладить. — Отстань от меня, — крикнула Карен и со всей силой ударила ногой по его лицу. У Стюарта пошла кровь из носа. — Сука, — ответил он сиплым, захлебывающимся слюной голосом. Карен ловко сняла обувь, за которую вцепился ее отец, и в одном ботинке по снегу побежала прочь. Стюарт кричал ей в ответ проклятья и слова, значения которых Карен ещё не знает. Она обязательно потом спросит у Кенни, когда он вернётся домой. Вернётся к ней. Карен заворачивает на кладбище, она всё ещё слышит крики отца. И спотыкается. А когда поднимает голову, то видит могильный памятник, на котором большими буквами было написано «КЕННИ МАККОРМИК». Её детский плач раздался на весь город. Кто-то сразу же выбежал в домашней одежде на улицу, чтобы посмотреть, что происходит, кто-то побежал на кладбище, кто-то нассал в штаны от страха. Кенни нашли, но было слишком поздно. Отец домой так и не вернулся, а мать сказала, чтобы они не смели раскапывать могилу, так как у их семьи не будет денег, чтобы закопать его заново. Полиция очень умоляла посмотреть, может убийца оставил для них послание, например, бутылку водки в ногах, но Кэрол МакКормик запретила беспокоить её сына. — Я знал, что так будет, — Картман довольно улыбается, поставив руки в боки. Этот жирный кусок говна клал огромный болт на смерть Кенни МакКормика. Ему главное, что в итоге он в чем-то снова оказался прав. И, наверное, с этих слов всё и началось. — О, я всё знал, а вы меня не слушали. Теперь смотрите, к чему это привело. Стэн даже не взглянул на Картмана, который возник перед ним, словно жирный чертик, восставший из самого ада, а бросил быстрый взгляд на своих одноклассников. Многих уже забрали родители, остальные же их ждали. Все сидели маленькими группками и что-то шепотом обсуждали. Венди всё ещё держала его за руку и о чем-то тихо беседовала с Бебе, которой Твик заплетал, вроде, колосок. Напротив стояли Клайд и Толкин. У первого в руках был какой-то пакет, он постоянно посматривал на Бебе и нервно кусал губы. Голова Стэна снова склонилась на грудь, теперь он видел только свои руки, одна из которых повисла между колен, а вторую гладила своими красивыми пальцами Венди. Гул голосов усыплял, он ужасно устал, поэтому просто смотрел в одну точку перед собой и совершенно не понимал, что сейчас происходит. Может ему стоит поспать часов тринадцать-семнадцать, тогда он хотя бы сможет прийти в себя, чтобы заткнуть Картмана и попытаться успокоить себя и своих друзей. После смерти Кенни из него будто высосали половину его энергии. Половину его жизни. — Кайл всё ещё не вернулся? — охрипшим голосом спрашивает Стэн, хотя он скорее просто констатировал факт. — Видимо, придумывает очередной план, — ответил Эрик слишком торжественно и гордо, будто только что получил нобелевскую премию за невероятное открытие. Было заметно, что он нетвердо держится на ногах. Тоже чувствует, как они все за одно мгновение ослабли? — Что? — Стэн чувствует, как начинает одновременно тревожиться и злиться. — А Кайл хорош, — Картман скрещивает руки на груди, смотрит внимательно на Стэна и улыбается. — Подстроил всё так, что никто и не понял, что это он замешан в этом деле, — и на дверь смотрит, где всё ещё держали Тимми. Почему так долго? Будто он действительно может хоть что-то сказать. — А его мамаша всеми силами отводит подозрения, хотя, уверен, она прячет трупы детей в подвале их дома. — Боже, Картман, заткнись, — Стэн глубоко вздыхает. — Но Кайл не выглядит как убийца, — Баттерс трет кулачки, вздрагивая от каждого звука в комнате для допроса. Тимми слишком агрессивно орал своё имя. Картман садится напротив него на корточки. — Ты думаешь, Тед Банди был уродом? — Баттерс отрицательно качает головой. — О поверь, он был тем ещё красавчиком, но это не мешало ему убивать. — Картман молчит пару минут, а потом орет на всё отделение «Бу», подняв руки на голову и скрестив пальцы, демонстрируя свои грязные и покусанные ногти и отсутствие половины пальца. Многие спрашивали, что случилось. Для каждого Карман придумал свою легенду. Но каждая сводилась к тому, что он потерял палец в бою против злобных евреев. — ГАХ! — А это был Твик, который умеет орать громче всех тут взятых. Крэйг сжимает его ладонь, а Бебе обнимет его за руку и утыкается головой в его волосы. Клайд внимательно смотрит на них, сжимая в руках маленький розовый пакет. Толкин толкает его в плечо. Клайд смотрит на него своим флегматичным сучьим взглядом и молчит. Молчит и смотрит. — Отдай ей уже этот пакет. Или планируешь всю жизнь ходить с ним, пока она не заметит что-то розовое у тебя в руках? — Клайд считает, что его друг полный придурок. Умный придурок. — Я хочу понюхать ее волосы, — Клайду каждую ночь снится Бебе. Он каждый день опаздывает в школу, потому что не может проснуться, пока не увидит сон до конца, потому что снится она. Сам не заметил, как моделям журнала «PlayBoy» не хватает ее лица. — А вот этого делать явно не стоит. И Толкин в одну секунду из «ЧЕРНОГО УМНЫЙ БРО» превратился в последнюю тварь, так как он толкнул Клайда со всей силой. Тот упал на колени возле красивых шоколадных сопожек. — Ты не ударился? — Он упал на колени перед Барбарой Стивенс. На ней сегодня надета вязанная бардовая кофта. Она ей большая, она ей совершенно не подходит, она висит на ней как мешок, как тряпка. Клайду не нравится эта кофта. Но Бебе была всё равно самой красивой. Клайд встаёт на ноги, отряхивается и протягивает ей пакет. Точнее, случайно ударил этим же пакетом Бебе по носу. Та пискнула, прикрыв свой аккуратный носик рукой. — Ой, извини, пожалуйста! — Клайд начал махать руками. Аккуратно коснулся её рук, Бебе вопросительно подняла голову и слабо улыбнулась. Клауд сейчас упадет. — Всё нормально, — ответила Бебе. Клайд моргнул и уткнулся в ее кудри, которые в этот раз пахли вишней, положив пакет ей на колени. — Что это? — Бебе переглянулась с Венди, которая внимательно следила за ними. А теперь её внимание было сосредоточено на том, что же было в пакете. — Я ездил в Денвор. Нашел в туалете этот пакет, точнее нет, в коридоре... в магазине, — Клайд говорил всё это в волосы Бебе, параллельно случайно нюхая их, девочка его не слышала, так как она уже начала шуршать подарками. — О боже, это же мои любимые йогурты, — Бебе чуть ли не визжит от радости. Коадц наконец-то отрывается от нее. — Они в Южном парке уже пять лет не продаются. Спасибо! — Бебе достала открытку. — А это просто нашел это в магазине концелярии. Почитать открытку не дали случайно услышанные слова Картмана: — Не удивлюсь, если выяснится, что Кайл заставил Твика убить Кенни. Из них получился хороший дуэт, — не унимается Картман. Клайд вовремя успевает отойти от Бебе и сжать плечо Крэйга, чтобы тот не начал драку. Драться в полицейском отделении очень плохая идея. Крэйг прекрасно это понимал, поэтому позволял себя удержать. А Стэн краем глаза заметил, как из глаз Картмана брызнули слезы. Эрик пытался это скрыть. Что это такое? Неужели Картман таким образом пытался подавить нарастающий страх в себе? Он тоже это чувствует? Чувствует, как после смерти Кенни из него будто высосали все жизненные силы, чувствует, как сам медленно умирает. А теперь пытается обвинить хоть кого-то, чтобы избавиться от этого ощущения пустоты где-то глубоко внутри своего жирного живота? И вот это произошло. Кайл оказывается за спиной Эрика, разворачивает его к себе за воротник кофты, Картман видит, как перед его глазами оказывается чужая рука. Кулак Кайла ударил прямо по губам, мальчик почувствовал, как они сплющились. Мерзкое ощущение, Кайл не был удовлетворен этим ударом. Картман качнулся и сделал шаг назад. Кто-то закричал. Мальчики на это внимание не обращали, разбитые до крови губы Картмана кривились в усмешке. — Успокойтесь! Оба! — Это была Венди. — Наконец-то решил показать своё животное нутро? — Картман вытирает рот рукой, будто он сейчас находился в крутом аниме, а он весь такой классный и опасный. — Ну давай же, убей меня! Убей меня также, как ты убил других детей! Убей меня, как ты убил Кенни! — пронзительно вскрикнул Эрик. — Или не хочешь руку пачкать? Так попроси своего дружка, скользкий ты гаденыш. — Картман сделал неуклюжий выпад вперед и ударил Кайла в шею. Горло взорвало болью. Ещё два часа после этого Кайлу было больно глотать. Голова запрокинулась назад, Брофловски согнулся пополам. Картман смотрел на это зрелище, ему хотелось безумно смеяться, но вместо этого из его рта вырвался лишь слабый стон, из его глаз снова потекли слезы. Кайл набрасывается на Эрика и со всей силой бьет в живот, тот отлетает к стене. Остальные лишь вскрикивали, смотря на эту картину, но никто даже не собирался пока вмешиваться. Лишь Венди всё кричала и кричала, но прекрасно понимала, что лучше ей сейчас держаться подальше. А Твик понимал, что если Брофловски в этой битве проиграет, то Картман доберется и до него. — СВОЛОЧЬ! — орет Кайл прямо в лицо Эрику и начинает бить по его жирной морде. Картман лишь ухмыляется и плачет. — Я БЫ НИКОГДА! СЛЫШИШЬ?! НИКОГДА БЫ ДАЖЕ РУКУ НЕ ПОДНЯЛ НА КЕННИ. ТЫ МЕРЗКИЙ УБЛЮДОК. КАК ТЫ СМЕЕШЬ ГОВОРИТЬ ПРО МЕНЯ ТАКОЕ?! ЧЕГО ТЫ ДОБИВАЕШЬСЯ?! КЕННИ БОЛЬШЕ НЕТ! ЕГО НЕ ВЕРНУТЬ. ВСЁ! ШУТКИ КОНЧИЛИСЬ! КЕННИ МЕРТВ, ЖАЛКИЙ ТЫ КУСОК ДЕРЬМА! Стэн наконец смог найти в себе силы, чтобы подойти к друзьям и попытаться остановить эту драку. Он хватает Кайл поперек груди и оттаскивает от Картмана. Брофловски брыкался и вырывался, но всё-таки позволил себя увести в дальний угол, где они вдвоем со Стэном падают на колени. Вышел детектив, он что-то кричал о правилах поведения, что если они не прекратят, то их всех закроют в камере на две недели. Но никто его слова разобрать не мог. Все были погружены глубоко в себя, чувствуя, как они сходят с ума в этом чертовом городе. Кайл уткнулся в грудь Стэна, спрятав свое лицо от остальных, и тихо разрыдался. Он не хотел, что его видели таким. Стэну было можно. Ему уже было всё равно на Картмана, на остальных, которые наверняка потом будут шутить над этой ситуацией (если выживут). Перед глазами вдруг встала картина: они вчетвером ломали чужие квартиры, Кайл потом полчаса нотации читал, надевали на головы презервативы, врывались в барухи и пабы, оттуда их сразу же выгоняли, ибо маленькие ещё, Кенни почему-то всегда оставался, иногда даже дрались из-за бабы, Стэну просто показалось, что Картману понравилась Венди. Или не показалось. И это видел не только Кайл, но ещё и Стэн с Картманов, возможно, ещё Баттерс. Да, Лео тоже видел, потому что в какой-то определенный момент жизни он стал маленьким звеном в их компании. Они могли это отрицать, но Леопольд Стотч давно стал частью их жизни, без которого они бы почувствовали бы такой же упадок жизненных сил. Рядом с Картманом садится Хайди. Она стала выше, её фигура была идеальной, которую она прятала под серой футболкой. Эрик удивленно поднимает бровь, но девочка лишь разворачивает его лицо к себе и начинает обрабатывать разбитый нос. — А я думал, тебе нравилось смотреть на то, как меня избивают, — Картман ухмыляется, но сразу же шипит от боли. Хайди на его слова лишь закатывает глаза: — Ты ублюдок, — наконец говорит она. Руки у неё тряслись. — Ты превратил мою жизнь в ад несколько лет назад. Но… — она убирает салфетку от его лица и отводит взгляд в сторону. — Я не ненавижу тебя настолько, чтобы желать тебе смерти. Ты часть моей истории, моей жизни, — и голос начал дрожать. Хайди хочет сказать другое, это факт. — Я просто хочу никогда больше не превратиться в того человека, которым я была с тобой. — «Но прошлое не отпускает меня, мне так страшно. Я вижу себя такой каждый день в зеркале, одно я уже разбила. Эрик, я так боюсь всё потерять, в конечном итоге быть одной в этом мире, мне кажется, я схожу с ума. Я не знаю, что мне делать», — хочет сказать Хайди, но вместо этого снова смотрит на Картмана и произносит: — Но если ты умрешь, то я не буду по тебе скучать, а уж тем более плакать, — Эрик молча кивает. На этом их диалог закончился, они так и продолжили сидеть рядом и смотреть в одну точку. Стэн повернул голову в сторону, всё ещё обнимая Кайла так сильно, будто пытался спрятать его от всего внешнего мира, и наткнулся на доску с уликами. На ней теперь слева висела фотография Кенни МакКормика. Мальчик широко улыбается, показывая в камеру свою беззубую улыбку. Стэн почему-то уверен, что эту фотографию сделала Карен. Сверху была фотография Рональда Леффлера, такая же, которую они изрисовали в школе. В другом углу красовалось смущенное лицо Филиппа Пиппера, а рядом с ним фотография прекрасной и невозмутимой стервы Эстеллы Хэвишем. Хотя где-то эти двое всё-таки вместе. Небольшие пометку детектива, но взгляд всё-таки зацепился за фотография старого разваленного дома под номером «7549». — Почему они повесили фотографию этого старого дома, если все убийства не привязаны к одному месту? Где фотография туалета или кладбища тогда? — озвучивает свои мысли Стэн. Твик после его слов тихо вскрикнул и сразу же закрыл себе рот рукой. Марш начал внимательно на него смотреть. Твику теперь, кажется, что у него на животе огромная дыра. — Ты что-то знаешь? — Твик делает вид, что он его не слышит. — Я знаю, что ты меня слышишь! Не притворяйся, Твик. Твик надевает наушники. — Эй! — Стэн, не лезь, — отвечает ему Крэйг, даже не посмотрев на своего собеседника. — Что? Почему? — Кайл вытирает лицо об кофту друга и отлипает, чтобы посмотреть, что опять началось. Крэйг ему не отвечает, лишь поворачивает голову и хмурит брови. Этот взгляд говорит о том, что если он не заткнется, то получит по лицу тапком. — Это не простой дом, — Твик наушники не снял, но внезапно для Такера начал говорить. — Твик, если ты не хочешь, то не надо. — НЕТ! — слишком громко отвечает Твик. — Я хочу. Если Стэн так хочет, то пусть разбирается с этим дерьмом, — Твика начало трясти. — В этом доме живет безумный дед. Он на моих глазах разорвал себе грудную клетку. И... и... чуть не убил меня. И... — Твик из-за стресса так сильно прикусил себе язык, что у того пошла кровь. Он вскрикивает, закрыв себе рот двумя руками. — Довольно, — рявкакт Крэйг, берет Твика за руку и уводит его в туалет. — Надеюсь, этой информации тебе достаточно, чтобы вляпаться в очередное дерьмо. Стэн кивнул, провожая их взглядом. Видимо, достаточно. За спиной послышался шум. Стэн обернулся и увидел Карен МакКормик и Кевина МакКормик. У девочки в руках была маленькая фотография, где они втроем вместе с Кенни улыбались на камеру. — Почему Бог не возвращает его? — сказала Карен и тихо всхлипнула. — Бог может вернуть всех, если захочет. — Карен, пожалуйста, Бог так не может, — неловко ей отвечает Кевин и оглядывается по сторонам, покусывая свои губы. — Нет, может, — не отступала Карен. — Учитель рассказывал нам про Лазаря. Он умер, а Иисус сказал: «Лазарь, иди вон». И он ожил. Если бы Иисус просто сказал: «Иди вон», — то, скорее всего, воскресли бы все мертвецы, а он хотел оживать только Лазаря. Так пусть оживит только Кенни, не надо всех. Кевин громко сглотнул и выдал первое, что пришло в голову: — Это было давно. — Было же, — Карен сильнее прижимает фотографию в груди. — Я буду носить с собой его фотографию, заправлять его постель, покупать для него новые журналы, чтобы, когда он вернулся домой, был счастлив, — говорила Карен совершенно спокойно, но Стэн даже со своего места заметил темные круги под её маленькими глазами. А ведь эта девочка и нашла могилу своего любимого старшего брата. Ему было больно на это смотреть, поэтому отвернулся, но продолжал внимательно слушать их диалог. — Я буду гулять с его друзьями, чтобы потом ему рассказать, что произошло за это время, я буду… я буду… буду… следить, чтобы всё было готово… чтобы он… Карен расплакалась. Кевин не пытался её успокоить, лишь сел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне, и убрал прядку волос с лица сестры. Она собиралась держать двери открытыми, убираться в его комнате, будто Кенни всего лишь вышел погулять и скоро вернется. Не давать Кенни навсегда уйти в прошлое, держать в своем настоящем, помнить его привычки, слова. И будет не так больно, верно? Надо всего лишь обмануть себя, чтобы заполнить пустоту в сердце, которое так сильно болело. — Не плачь, Карен, — Кевин прижимает её к себе. — Нельзя плакать вечно. Но она плакала вечно… пятнадцать минут. А Стэн быстро вскочил со своего места, потащив Кайла за собой. По дороге Марш забирает Баттерса и Картмана, последний всю дорогу до туалета возмущался. Когда они остались наедине, Стэн лишний раз осматривается на всякий случай и произносит: — Жиртрест, у тебя ещё осталась книга той африканской ведьмы?III
— Стэн, это ОЧЕНЬ плохая идея! — агрессивно шепчет Кайл, осматриваясь по сторонам, и сразу ежиться, чуть не упав в сугроб. Ветер сегодня ночью был такой сильный, что сдувал всё на своем пути, так ещё и снег в лицо постоянно попадал. Баттерсу казалось, что он сейчас улетит, поэтому держался за куртку Картмана, которому было всё нипочем. Стэн его проигнорировал, лишь крепче прижал к груди инструменты, завернутые в кусок брезента, который он нагло позаимствовал из комнаты родителей, и подошел к кованной ограде, обозначавшая границы кладбища. — Чувак, давай просто пойдем домой, — Кайл делает неуверенный шаг и сжимает плечо друга. — Это безумный поступок, — Стэн прекрасно это понимает. Знал бы, Кайл, как ему сейчас страшно. А он знает. — Он… убийца может сейчас быть рядом. — Хотел сказать Оно? Говори, не бойся. Правда всё ещё интересно, откуда они все знают прозвище, которое дал этому клоуну Стэн? У них у всех один мозг на всю компанию? Неудивительно. — Ага, трогает сейчас Стэна за плечо. Кайл кинул на него злобный взгляд и снова посмотрел на Марша, который продолжал внимательно изучать кладбище. Машин не было, через дорогу в некоторых домах всё ещё горел свет. Кто-то выходил на крыльцо, чтобы быстро покурить перед сном, пьяные подростки писали в сугроб и громко хохотали, оглядываясь по сторонам, чтобы не напороться на полицейских, которым сейчас совершенно не до них. Город медленно готовился ко сну, никто и внимание не обращал на старое кладбище. Может, заметят где-то через неделю или две, когда начнут готовятся к Хэллоуину. Тогда не будет казаться странным, что дети перешли дорогу к кладбищу. Наверное, чтобы развесить на прутьях ограды бумажные скелеты и тыквы, пугая друг друга страшными историями. Кенни сейчас был по другую сторону, там, где всегда тихо, он спит мертвым сном, а на его лице навсегда застыла гримаса ужаса. «Скоро ты снова будешь с нами, Кенни, — подумал Стэн. — Потерпи чуть-чуть». — Ёшкин кот, — Баттерс сейчас сам тут коньки отбросит. Он весь трясется от холода, вцепившись в веревку от санок, которые они взяли с собой, чтобы было удобно тащить Кенни. «Если у тебя есть яйца и голова на плечах, то ты сделаешь всё возможное, чтобы уехать из Южного парка, и никогда не будешь ввязываться в историю своих друзей», — снова слышит голос оторванной головы своей бабушки. И Баттерс действительно хочет сейчас просто взять и убежать домой, запереться в своей комнате и никогда не выходить. Он безумно скучает по Кенни, но им действительно не стоит ночью тревожить мертвых, учитывая, что по городу бегает какая-то тварь в костюме клоуна. — Не переживай, Баттерс, — Картман хлопнул Леопольда по плечу так сильно, что тот чуть не отлетел в ближайший сугроб. — Кайл напрягся, боится, что мы его раскроем. Я готов в любой момент дать отпор, если он всадит нож в спину. — Баттерс не стал говорить, что боится не Кайла, а родителей, которые могут в любой момент обнаружить, что в комнате их сына лежит просто огромная куча подушек, накрытая сверху одеялом. — Да пошел ты! — рявкает Брофловски. — В ужастиках обычно после того, как главные герои постояли возле кладбища, начинается сущий кошмар, — Баттерс начал наматывать на пальцы веревку от санок. — Кто-то обязательно умрет. Среди нас нет черных, — Баттерс даже осмотрелся, чтобы убедиться точно, что среди них нет афроамериканцев. — Я блондин, но я парень, поэтому не считается. Кто тогда умрет? Чур не я! — Чур не я! — в один голос произносят Эрик, Кайл и Стэн. И одновременно бьют себя по лбу. Стэн отходит от Кайла и просовывает сверток с инструментами сквозь прутья ограды. Тот падает на землю, тихо звякнув. Стэн отряхивает руки, осматривается ещё раз, чтобы точно запомнить это место. Он надеется, что ворота в такой поздний час не заперты. Марш пошел вдоль ограды, но Кайл вновь схватил его за ладонь. — Стэн, стой! Не надо, пожалуйста. — Кайл, я знаю, что ты чувствуешь то же самое, что и я, поэтому даже не смей меня останавливать, — Стэн не оборачивается, продолжает смотреть четко вперед, будто если он отвернется, то кладбище пропадет и он снова окажется в своей кровати, и вырывает свою руку. — И ты прекрасно знаешь, что без Кенни мы не справимся. Без Кенни Оно убьет нас! Кайл отводит взгляд и тихо матерится. Впереди показался свет фар, мальчики не спеша спрятались за деревьями, Картман выбрал самое тонкое. Это была не полицейская машина, а обычный фургон, водитель которого или не заметил жирное тело за тоненькой березой, или просто решил проигнорировать, или подумал, что это просто ствол дерева такой. Как только машина скрылась, Стэн сразу же пошел дальше. Он подошел к воротам, чьи очертания напоминали готический собор. Не удивительно, что готам нравится здесь гулять, тут действительно легко найти вдохновение для мрачных стихов. Стэн протянул руку и толкнул створку ворот. Заперто. — Неужели ты действительно думал, что после десяти вечера ворота будут открыты? — Картман появился за спиной и звонко захохотал. Кайл переглядывается с Баттерсом, оба загадочно молчат. — Не ожидал я от тебя такого, Стэнли, — Эрик хлопает его по плечу. — Я думал, ты куда умнее, а ты, видимо, на одном уровне с Баттерсом. Леопольд злобно хмурит брови, но молчит. Стэн начинает судорожно осматривать кладбище. Ветер усилился, высушил пот у него на висках и на лбу. Он ещё не успел подумать, как уже сразу же начал говорить самому себе, что это совершенно безумная идея, которая ничем хорошим не кончится. Кайл для него персонально могилу выроет, если он озвучит эту мысль вслух. — Стэн? — снова пытается вразумить своего друга Кайл. Стэн тихо матерится, закрывая глаза. Высота ограды фунтов девять, если не больше. На конце каждого прута красовалась декоративная стрелка. И если он сорвется, занося над ней ногу, то эта стрелка, похожая на наконечник копья, войдет ему прямо в задницу. И он будет вертеться, как шашлык на шампурах, и орать благим матом, пока за ним не приедет скорая. Пот стекал с него градом, футболка под курткой намокла и прилипла к спине. Его друзья смотрели на него и ждали дальнейших указаний. — Придется лезть, — отвечает Марш и к Картману поворачивается. — Ты жирный и травмированный, поэтому на шухаре, — Стэн забирает санки у Баттерса и вручает их Эрику. — Я не жирный, у меня кость широкая, — возмущается Картман. Но Стэн его не слышит, так как Кайл резко его хватает за плечи, разворачивает к себе и грозно смотрит. — Давай взглянем правде в глаза, — Кайл говорит слишком спокойно, хотя видно, что он держится из последних сил, чтобы не начать орать. — Даже если ты и залезешь на эту ограду, но как ты потом будешь перебираться через неё, не напоровшись на эти копья? Не знал, что ты занимаешься гимнастикой. И даже если тебе повезет и ты перелезешь, то как ты будешь возвращаться вместе с телом Кенни? Стэн отводит взгляд. Кайл кривит губы, наклоняет голову, поглаживая его плечи большими пальцами. — Раз ты так хочешь, то давай отложим на завтра. Сейчас мы пойдем домой, поспим, а потом снова вернемся сюда где-нибудь в обед. Зайдем и спрячемся, а потом уже разберемся, — Стэн отчетливо слышит надежду в голосе Кайла, будто утром он передумает и оставит эту затею. И он чертовски прав. — А сверток? — Наконец подает голос Стэн и переводит взгляд на Кайла. — Он упал куда-то в сугроб. Кто его найдет там? Кайл, наверное, был прав. И Кайл прекрасно понимал, что если они уйдут, то больше не вернутся. Либо сейчас, либо никогда. Другого раза не будет. Стэн больше в жизни не решиться на такое. — Ты его ещё трахни, чтобы точно никуда не пошел и остался с тобой, — вмешивается в диалог Картман, который стоял рядом с Баттерсом, скрестив руки на своей жирной груди. — Заткнись, жиртрест, — рявкает Кайл. — Это всё ты виноват со своими ведьминскими книгами и заговорами. — Ну я действительно ведьма, — Картман задирает голову, от него так и несет словами «я крутой, я крутой, я крутой». — Ты сам видел, на что я способен. А сейчас, видимо, боишься, что я смогу всем доказать, что это ты замешан во всех этих убийствах. Кайл скрипнул зубами, а потом снова повернулся к Стэну, тот смотрел куда-то вверх. Кайл проследил за его взглядом и заметил, что у рядом стоящего дерева раздваивался ствол. — Стэн, даже не думай! Но Стэн уже подумал. Он схватился двумя руками за эту развилку и подтянулся, упираясь в ствол ногами. Через секунду он стоял на развилке ствола. Кайл присел на корточки, держась за шапку, и тихо прорычал. Встал, ударил ногой по ограде, потом закрыл рот рукой и завыл, стараясь, как можно тише, чтобы никто не услышал. — Твою мать! — ругнулся ещё раз Кайл и полез следом за Стэном, который уже забрался на ветку, нависавшую над оградой. Баттерс сглотнул. Это был его последний шанс, чтобы сбежать. Он чувствовал каждой частичкой своего тела, что сегодня обязательно что-то произойдет, что-то страшное, поэтому, если ему так сильно хочется жить (если думает головой, а не головкой), то ему следует бежать домой. — Баттерс, давай быстрее! Больше не будет возможности уйти. — Баттерс! Эрик толкает его в сторону дерева. — Шевели булками, я не собираюсь вас долго ждать на морозе. Баттерс ползет следом. Дерево раскачивалось на ветру. Стэн, быстро проговорив начало какой-то молитвы, соскользнул вниз и повис на ветке. Стэн перебирал руками и двигался к ограде, пока его ноги болтались. Все его штаны теперь были мокрые из-за снега. Ветка опасно прогнулась, Стэн громко выдохнул, сжимая ее крепче, будто это могло помочь. Вроде, ломаться не собиралась. Стэна бил озноб, хотя пот стекал по шее и спине. Он боялся, что потные ладони могут соскользнуть, а ветка, чем дальше Стэн продвигался, тем сильнее качалась. Добрался до ограды, его ноги болтались может чуть-чуть ниже наконечников прутьев. С такого ракурса они казались очень острыми. Если он на них упадет, то рискует потерять не только анальную девственность, но и жизнь. Станет самым лучшим украшением на Хэллоуин. Стэн попытался встать на вершину ограды, но его ноги болтались в воздухе, не находя опоры. Попытался двинуться вперед, его ладони скользили. Он чувствовал, как ему на голову сыпется снег. Стэн двинулся дальше и вот уже двумя ногами стоит на ограде. Держась за ветку одной рукой, он вытер левую об штаны, а потом поменял руки и вытер правую. Стэн качнулся вперед, закричав, как Тарзан, и полетел вниз. Приземлился он неудачно, ударившись коленом об надгробие. Стэн перекатился на спину, держась за колено и стиснув зубы. Надеялся, что не сломал коленную чашечку. Кайл тем временем уже тоже пытался ногой найти опору. Но его штанина зацепилась за один из металлических наконечников. Он начал ругаться и дергать ногой. Ветка опасно в очередной раз прогнулась, а его руки начали скользить. Раздался треск рвущийся ткани, но зато Кайл стоял на двух остриях. Но продлилось это недолго, потому что Кайл уже падал вниз. Приземлился прямо на Стэна. — Я тебя ненавижу, — кряхтит Кайл, поднимаясь с друга, который чуть не умер. — Мама будет ругаться из-за штанов. На спину Кайла упал Баттерс. Он тихо ойкнуло, когда посмотрел вниз, где Стэна опять придавило, но уже два тела. Они поднялись и пошли вдоль ограды, искать инструменты. Стэн хромал, Кайл придерживал его за руку, помогая идти, но постепенно боль утихла. Когда они дошли, то они быстро рванули в сугроб искать сверток. Тот был на месте. Баттерс прижал сверток груди, Кайл всё ещё держал Стэна за локоть, следя, чтобы тот не упал и не потерял сознание на холоде. Они вышли на гравийную дорожку, шли вдоль края, чтобы, если вдруг наткнутся на ночного сторожа, уйти в сумрак. — Ты не думал, что мы сделаем только хуже? — нарушал молчание Кайл, когда они свернули налево. — Может быть, Кенни сейчас хорошо там, где он находится? Стэн отпустил голову. Кайл подумал, что его слова в очередной раз проигнорируют, но Марш произнос: — Я хочу, чтобы он вернулся домой. Кайл морщит нос. — Я тоже, — и Кайл не врал. — Но я не доверяю Картману с его дурацкой книжкой. Баттерс указывает пальцем куда-то в сторону, что-то пискнув себе под нос. Стэн поворачивает голову и видит могильную плиту с надписью «КЕННИ МАККОРМИК» и двумя датами. На могиле под снегом лежали свежие цветы. Наверное, Карен приходила. Стэн сделал шаг вперед, осмотрел могилу и снова повернулся к друзьям. Судя по их взгляду они были совершенно не готовы к этому. Стэн тоже. — А вдруг там не Кенни? — говорит Баттерс. — Могилу же не вскрывали. Вдруг Оно специально нас обвел вокруг пальца, а сейчас стоит за деревом и ждет удобного случая, чтобы напасть. Стэн забрал у Баттерса инструменты, достал из кармана куртки складной нож, который он нагло украл у отца, и разрезал скотч, которым был скреплен сверток. Он сам думал об этом весь день, но что-то подсказывало ему, что там их Кенни. И Стэну страшно представить, как он там оказался. Когда Кенни пропал, то Марш чуть ли головой о стенку не бился, виня себя в том, что не остановил его, отпустил одного после того, что они вчетвером увидели. И вот Кенни под землей, а ему всего лишь недавно исполнилось двенадцать. — Вот и узнаем. Стэн отдал лопаты Кайлу и Баттерсу. Они приступили к делу. Работали молча в размеренном ритме, поддерживать который становилось труднее, когда яма сделалась глубже. Стэн вытер пот со лба и спустился в могилу следом за друзьями. Время шло, его практически не осталось. Скоро проснутся родители, они точно заметят, что их нет дома, поднимут на уши весь город. Так ещё их может заметить сторож. Не их, так жирного Картмана, который с удовольствие сдаст друзей с потрохами. Тогда их закроют в тюрьме, куда ночью придет Оно, чтобы научить их летать. Не говоря уже о том, что Оно может прийти и сейчас, закопав их рядом с Кенни. Прошло где-то минут тридцать, когда Баттерс лопатой задел что-то твердой. Лео ойкнул, но сразу же закрыл себе рот рукой, прикусив до крови нижнюю губу. Кайл достал фонарик и посветил под ноги. Из-под земли проступала верхняя сторона могильной камеры. Кайл и Стэн переглянулись. — Это наш последний шанс, чтобы передумать, — шепчет Брофловски, Баттерс в ответ пару раз кивает, смотря на Стэна с маленькой надеждой в глазах. Марш выбрался из ямы, взял веревки и пропустил ее сквозь железные кольца на одной половине бетонной крышки. — Да, это наш последний шанс, поэтому помогайте. Кайл цокнул языком, пока Стэн уже намотал на руки концы веревки и потянул на себя. Кайл вместе с Баттерсом схватился за второй край крышки и подняли её, осторожно, чтобы случайно не уронить её прямо себе на пальцы. В яму посыпался снег. Баттерс почувствовал, как сквозь пальцы ползло что-то мягкое и мерзкое. — А этот клоун действительно постарался, сделал всё, как надо, — сказал Кайл, когда они наконец-то разобрались с крышкой. Стэн спустился к ним обратно, а Баттерс взглянул на свою руку, увидев червя, который, как стриптизерша, кружился вокруг его среднего пальца. Баттерс вскрикнул и тряхнул рукой, морщась, червяк отлетел прямо в рот Стэна, который начал давиться и кашлять, согнувшись пополам. Кайл снова взял фонарик и посветил вниз. Вот он в гроб, в котором должен был быть Кенни. По крайней мере им всем во сне об этом сказала