***
Гермиона смотрела на то, как Драко методично складывает полотенце. Они столкнулись в гостиной, когда Малфой вышел из душа, и теперь Грейнджер сама не поняла, как оказалась в его спальне. Она неспешно отделяла кусочки от небольшой булочки, захваченной с ужина, и отправляла их в рот. Сидя вот так на его кровати, опершись спиной о шершавую стену, Грейнджер, кажется, вносила полнейший хаос в практически медицинскую стерильность комнатушки Малфоя. — Ты — педант. В курсе? — Гермиона чуть склонила голову, наблюдая, как он выравнивает махровую ткань, соединяя уголки. — Да, — Драко в последний раз свернул полотенце, аккуратно расположил его на небольшом столике, кажется, удовлетворенный результатом, и усмехнулся. — Даже не представляешь, какую боль мне приносит гипотетическая вероятность крошек в моей кровати. Грейнджер перестала жевать и посмотрела вниз, оглядывая свои колени. Несколько занудных крошек все же пялились на неё, явно выделяясь на фоне зеленых пижамных штанов, которым она теперь отдавала предпочтение. Пусть в замке было тепло из-за трещащих каминов, но шорты все же казались идеей в высшей степени неуютной. Негромкий шепот, вызвавший безпалочковую магию — и вот эти крошки пропали с изумрудной ткани, будто улик и не было никогда. — Могу поделиться, — Гермиона слегка виновато улыбнулась и протянула Драко еду, словно трубку мира. Малфой криво ухмыльнулся, подойдя к кровати, забрал у нее хлеб и устало, как-то обреченно лег на спину, укладывая голову на её коленях. Грейнджер смотрела на то, как опустились его тяжелые веки, на то, как зубы сомкнулись на светлом мякише выпечки, как неспешно прыгало его адамово яблоко, когда булка отправлялась по пищеводу. Гермиона слегка неуверенно запустила пальцы в холодную платину его ещё слегка влажных после душа волос. Скользя подушечками пальцев по коже его головы, она никак не могла вытолкнуть навязчивую мысль о том, что то спокойствие, которое пустило корни в потрескавшуюся почву её жизни, может вдруг испариться. Так уж вышло, что Грейнджер вполне отчетливо понимала, что с ней произошло, поскольку, как водится, читала об этом несколько лет назад, пытаясь разобраться в том, что с ней не так. Она компенсировала. Смещала фокус внимания. Падала в зависимость. Добровольно и легко сдавалась в этот плен неожиданной малфоевской заботы. И всё бы ничего, вот только у неё даже насладиться в полной мере этим не получалось. Потому что она ждала декомпенсации — когда её нервная система выйдет из стазиса и рухнет из-за того, что её сдерживали. И, конечно, Гермиона знала, что гипотетически нужно сделать, чтобы этого не допустить — ей это повторял каждый дракклов колдомедик. Проговорить, прожить, принять — так говорят и психиатры, будь они неладны. Жаль, что эти доморощенные врачеватели инструкций не выдают, где духу поднабраться, чтобы эгоистично утащить другого человека в бездну своих переживаний. — Мне надо идти, — негромко сказала Гермиона, снова слегка накручивая прядь белых волос на палец. — Завтра рано вставать на испытание. — Может, останешься? — Малфой, не поднимая век, чуть изогнул брови. Грейнджер неловко остановила движение руки. Она не ожидала такого предложения, потому что обычно никаких предложений не поступало. Обычно всё получалось само собой. Вот и очередной звоночек, который с громкостью мандрагоры напомнил ей о том, что Гермиона понятия не имеет, как вести себя в ситуации, когда регулярно спишь с одним мужчиной. Мерлин милостивый, как вообще говорят об этом? — Я не могу, — Гермиона закусила губу, чувствуя глупую неловкость, которую навряд ли должна испытывать взрослая женщина. — Сегодня не лучший день в месяце, чтобы… остаться. По невозмутимому лицу Драко будто скользнула быстрая тень замешательства. Должно быть, он чувствовал похожее смущение. Или что, Годрик? Как, к чертовой Моргане, это происходит? — Возможно, сказывается недостаток общего образования в Хогвартсе, но я не слышал, чтобы у кого-либо существовали запреты на сон с кем-то в зависимости от календарного дня, — Драко открыл глаза, смотря на неё снизу вверх, и ухмыльнулся. — Просто останься. Я не о сексе. Гермиона откинула голову назад, пытаясь сдержать накатывающий смех. Удивительно, как сложно его подавить. Пожалуй, это наравне с непрошенными слезами. И то и другое остановить практически невозможно. — Но если тебе это неудобно, конечно, то я не настаиваю, и… — не слишком уверенно добавил Драко. — Остановись, Малфой, пожалуйста, — Грейнджер не дала ему закончить, опустив голову и с улыбкой посмотрев на него. Она с силой сжала переносицу большим и указательным пальцами, крепко прищурившись на секунду. — Мерлин, мы безнадежны. — Говори за себя, — Драко хмыкнул и снова прикрыл глаза. — Лично меня мало смущает физиология. Вместо ответа Гермиона просто наклонилась вперед и чуть коснулась своими губами его губ. Как же было неудобно целовать его из такого положения, и как же было на это плевать. Она снова откинулась на стену, наслаждаясь наступившей тишиной. В конце концов, тишина и простой сон — две самые интимные, личные вещи. Неотъемлемые блага, одним из которых так просто было делиться, и также просто было согласиться на второе. Вдруг эту тишину всколыхнул тихий скрежет по оконной раме. Небольшая сова аккуратно балансировала за бликующим стеклом, явно недовольная тем, что вынуждена даже секунду неподвижно ловить перьями летящий снег. — Блядь, — Малфой выражался нечасто, и Гермиона уже могла считывать в этом предельную усталость. Он нехотя поднялся на ноги и, одним шагом преодолев расстояние до окна, распахнул его, пуская в комнату морозный воздух вместе с мелкой россыпью невесомых молодых снежинок. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что хочется сказать ему: «эй, не стой там так без футблоки — простынешь». Но, промолчав, просто наблюдала, как Драко отвязывает послание от лапки полуночной сипухи. Глаза Малфоя сосредоточенно бегали по пергаменту, пока Грейнджер устало положила голову на подушку: к испытанию всё готово, они сегодня хорошо поработали, сон должен стать наградой за труды. — Все в порядке? — спросила Гермиона, смотря как Драко складывает письмо. — Да, — коротко ответил Малфой, отправляя послание в выдвижной ящик небольшого стола. Через несколько секунд он уже лег позади нее, и крепкая мужская рука притянула Гермиону к чуть прохладному телу, удаляя от края кровати. Она знала, что для этого Драко пришлось вжаться в стену, и это вряд ли можно было назвать удобным положением. Свет в комнате погас с еле слышным щелчком, но помещение не утонуло во мраке. Зимой никогда не наступает абсолютная темнота — снег отражает любой источник света, и сам отчасти становится таким источником. Хотя бы за это можно полюбить зиму. За это, и за то, что любой момент комфорта чувствуется намного острее. — Драко, — негромко позвала Гермиона. — М? — отозвался Малфой где-то в районе её макушки. — Ты же понимаешь, что я чувствую к тебе что-то? — спокойно сказала Грейнджер, смотря за стремительным падением снежинок за окном. — Просто хочу, чтобы ты знал. Необязательно отвечать. Драко не изменил положения, в его мышцах нельзя было почувствовать напряжения. Гермиона сказала то, что сказала, не чувствуя, хотя наверное должна была, тяжести в своих словах. — Это был Тео, — вдруг произнес Малфой, аккуратным движением убирая волосы от её лица и заводя их за плечо. — Они договорились отмечать Рождество в Италии, у Блейза. Его рука скользила по её плечу, предплечью, кисти. — Поедешь со мной? — размеренно продолжил Драко, перемещая ладонь ей на живот. — Да, — также просто ответила Гермиона, наконец закрывая глаза и думая о том, что за рождественские каникулы им нужно будет еще заскочить в Лондон. Конечно, если Малфой не будет против посещения Визенгамота.
***
Трибуны были заполнены учениками, а в руках у некоторых из них были видны самодельные плакаты с поддержкой чемпионов своих школ. Что и говорить, даже Гермиона сжимала в руках маленький флажок с гербом Дурмстранга: миссис Моркен заботливо выдала каждому члену преподавательского состава по одному такому. Минерва, прибывшая утром вместе со Скиттер, мадам Максим и заместителем начальника департамента магических игр и спорта Британии Джеффри Хупером — Рон был, кажется, занят подготовкой каких-то международных соревнований по квиддичу — одарила Грейнджер ободряющей улыбкой с нижнего яруса скамеек. На директоре, в свою очередь, красовался большой шарф с гербом Хогвартса. — Доброе утро, дорогие друзья, — Андер Орхус стоял за кафедрой из массивного красного дерева, а его голос, усиленный Сонорусом, скакал по припорошенному снегом полю. — Рад сообщить, что через несколько минут мы с вами сможем объявить о начале первого испытания Турнира Трех Волшебников. По трибунам пронесся шум, сотканный из аплодисментов и приветственных, веселых выкриков. — Но для начала я должен разъяснить дорогим чемпионам правила этого задания, — Орхус дождался, пока гул стихнет, и указал раскрытой ладонью в сторону избранных представителей от трех школ. — После того, как прозвучит сигнал о начале испытания, вы должны подойти каждый к своему столу и прочитать первое задание. Если вы сможете правильно ответить на поставленный вопрос — значит подберете код для своих ящиков, в которых будет находиться следующая загадка. Вы должны двигаться по цепочке вопросов постепенно. Каждый правильный ответ является ключом к следующему этапу. Это испытание — проверка ваших энциклопедических знаний. Тот, кто первым дойдет до конца, получит наибольшее количество баллов. Если вам всё ясно, попрошу приготовиться. Грейнджер скользнула взглядом по напряженным лицам чемпионов. Кем бы она ни была и к какой бы школе себя не относила, совершенно точно больше всего она переживала за Флоки. Наконец прозвучал оглушительный хлопок, после которого над полем пронесся сноп красных огоньков. Одновременно с тем, как выпустить эту магию из своей палочки, Андер громогласно объявил: — Начали! Все трое чемпионов сорвались с места, подбегая каждый к своему столу, который — Гермиона знала — был определен путем простой жеребьевки. С её точки зрения, первый вопрос был несложным — у каждого ответом служила дата определенного исторического события, изучение которого затрагивают программы всех школ-участниц. Неизвестно почему, но Грейнджер неприятно задело то, что первой, кто смог справиться с кодовым замком на небольшом индивидуальном ящике, стала ученица Шармбатона. И дальше по испытаниям тенденция сохранилась — мисс Муссон была на полшага, но впереди своих конкурентов из Хогвартса и Дурмстранга: правильно написала все пять исключений, согласно закону элементарной трансфигурации Гэмпа, подобрала нужное заклинание для очистки плиты, на которой был написан следующий вопрос, и даже соотнесла созвездия с их названиями. — Девочка — молодец, — протянул Малфой, сидящий слева от Гермионы и также внимательно следящий за этим интеллектуальным забегом. Гермиона же смотрела за тем, как Адельфа, прочитав очередное задание, рассматривала по очереди тут и там расставленные горшки. Вот сейчас она выберет нужное растение, бросит его в котёл и снова оставит позади отстающих соперников. Только девушка, кажется, не особо спешила подходить к какому-то конкретному обитателю теплиц миссис Моркен. — Годрик, что она делает? — Грейнджер в недоумении наблюдала, как француженка, оглядев траву под ней, довольно улыбаясь, смахивает с неё снег носком ботинка. — Не знаю, а что? — без воодушевления ответил Драко, обращая внимания на то, куда смотрит Гермиона. Грейнджер щурилась и, кажется, могла предположить, что мисс Муссон решила, что это было задание с подвохом, и нужное растение находится не в горшках, а просто растет на поле. Гермиона нахмурилась, пытаясь рассмотреть, что держит в руках спешащая к котлу ученица Шармбатона, но слишком большое расстояние от трибун до поля не позволяло ей с точностью определить вид растения. Вдруг Грейнджер напряглась, не на шутку перепугавшись, потому что вспомнила, что сейчас даже из под тонкого слоя снега по всей территории школы можно было увидеть торчащие веточки с густым беловатым опушением. — Годрик, только бы это была не… Гермиона не успела договорить, потому что Адельфа уже опустила ветку в котёл, и реакция с его содержимым не заставила себя долго ждать: послышался хлопок и с яростным шипением из котла повалил густой пар. Горячий, в этом Грейнджер ничуть не сомневалась. Очень горячий. — Полынь, — тихо закончила Гермиона, уже оказавшаяся на ногах. Девичий пронзительный крик оглушительным воем пронесся по трибунам.***
Ожидание — самая невыносимая вещь в мире. Видит Салазар, Малфой действительно это ненавидел. Особенно сейчас, когда все преподаватели тихо сидели в кабинете Андера, ожидая новостей о состоянии мисс Муссон. На поле никто ничего не понял. Вокруг несчастной Адельфы сразу после взрыва материализовалась толпа. Мадам Максим со своими ученицами подлетели тут же, громко галдя и причитая. Даже доктору Баку, местному колдомедику, пришлось чуть ли не локтями расталкивать эмоциональных девушек. Хорошо, если он не потерял много времени из-за этой несусветной глупости. И в очередной раз можно было лишь удивиться циничности магического контракта чемпионов с Кубком Огня — мисс Муссон могла выбыть из испытания, остальные же должны были его продолжить. Никого не интересовал страх, который поселился в глазах у, драккл их подери, детей, которые видели, как их соперница кричала от боли так, что у всех обитателей трибун чуть ли не уши закладывало. А этот представитель Британского министерства, на чьем попечительстве находился тот самый Кубок? Орал громче всех, что испытание должно продолжаться. У них какой-то отбор есть по отсутствию рефлексии к окружающим, или что? Нихрена не меняется в этой клоаке. На Грейнджер же лица не было. Неужели она действительно винит себя в том, что случилось с девушкой? Хотя она-то, конечно, могла: совершенно идиотская на взгляд Малфоя черта характера. И кто ж её разберет — врожденная или приобретенная. Мерлин, еще эти гулко тикающие настенные часы. Интересно, сочтут ли Драко психом, если он сейчас запустит в них Бомбардой? — Гермиона, как думаете, что произошло? — вдруг негромко спросила поникшая Минерва, расположившаяся в одном из богатых стульев, обитых красным бархатом. — Она перепутала листья алихоции и полынь, — рассеяно сказала стоявшая возле стены Грейнджер, потирая пальцами виски. — Эти растения используются в животворящем эликсире, вот только полынь туда добавляют в виде настойки. К тому же, истерию у человека может вызвать именно алихоция, а в вопросе было и это. В котле же находились кровь саламандры и аконит. Если бы мисс Муссон правильно ответила на вопрос и выбрала нужный ингредиент, результатом реакции стало бы облако желтого цвета — это помогло бы ей выбрать нужный конверт и двигаться по испытанию дальше. Однако кровь саламандры при взаимодействии с полынью дает реакцию… Взрыв. — А разве не в вашей компетенции было предусмотреть возможные риски, профессор? — с удовольствием растягивая слова, вклинившись в разговор, поинтересовался дракклов мистер Брау, чьи взгляды на обновление в преподавательском составе были приблизительно на уровне Средневековья, надо полагать. — В мою компетенцию не входит ответственность за уровень образования в других школах, — грубо отрезала Гермиона, вот только Драко видел, что её задел этот выпад. — Но вопросы-то составляли вы, и поле подготавливали. Думаю, вы могли предусмотреть, что… — снова завел свою шарманку Брау, видимо, желая сильнее поддеть молодую коллегу. — Профессор, в следующий раз, когда я увижу, что кто-то из студентов споткнулся, я могу доложить директору Орхусу о низком уровне вашей компетенции? — Драко не выдержал и в свойственной ему язвительной манере прервал речь преподавателя строевого шага. — Насколько я понял, для вас это так работает. — Куда катится наша школа? — со стороны Брау не выглядел уязвленным, он лишь откинулся на своем стуле, сверля взглядом Драко. — Набрали сопляков и девок, вот теперь… — Довольно, — резкий и острый оклик появившегося в дверях Андера прервал незамысловатую речь взрослого профессора. — Рудольф, все преподаватели получили свои места согласно правилам. Меня порядком утомили твои мнения по этому вопросу. К тому же, с мисс Муссон всё в порядке. По кабинету директора прокатился коллективный облегченный выдох, будто со свистом порвалась невидимая нить напряжения. Брау же пренеприятно улыбнулся, явно не разделяя позицию Андера. — У неё сильный ожог рук и грудной клетки, — невесело констатировал Орхус. — Но, слава Нериде, у нас есть магия и доктор Бак. Мисс Муссон проведет в больничном крыле около двух недель и, вероятнее всего, отделается лишь небольшими шрамами. Сам же Андер подошел к своему столу и грузно опустился в директорское вольтеровское кресло. — Думаю, всем лучше отправиться по своим делам, — устало отчеканил он, опуская руки на чуть протертые подлокотники. Стулья присутствующих заскрипели по паркету, и все молча заспешили к выходу. Драко боковым зрением наблюдал, насколько медленно двигается Скитер, сохраняя на своем размалеванном лице елейную улыбочку. — Профессор Грейнджер, — негромко сказал Орхус. — Задержитесь на несколько минут. Малфой бросил взгляд на Гермиону, которая, видимо, всеми силами старалась выглядеть невозмутимой. Хорошо бы, если это было правдой. В любом случае, Драко вряд ли мог помочь ей в эту секунду. «Я чувствую к тебе что-то». Да, Грейнджер, именно это что-то и его сейчас задерживало в проходе директорского кабинета: главным образом, правда, хотелось щелкнуть по её грифиндорскому носу, чтобы она перестала вариться в котелке самобичевания. А Драко ничуть не сомневался, что так оно и было. — Мистер Малфой, пройдемся? — Рита подошла к нему и бесцеремонно взяла под руку, чувствовалось это так, будто змея хвостом обвила его предплечье. — Боюсь, я не располагаю временем для прогулок с вами, — Драко брезгливо дернул рукой, освобождая себя от цепкой хватки этой писаки и покинул кабинет, чувствуя липкую тревогу.***
Кусать губы, когда нервничаешь — отвратительная привычка. Но не нервничать не получалось. Херануть бы сейчас Конфринго в одно из этих витражных окон в главном холле Дурмстранга, да смотреть, как тёмная мозайка разлетается на мелкие куски, цветным дождем осыпаясь на мраморной кладке пола. Но всё, что могла позволить себе Гермиона — выпрямить спину и идти. Спасибо хоть улыбку из себя давить не надо: студенты, встречавшиеся ей на пути, и сами улыбаться не спешили. Да, ребята, это вас в Хогвартсе не было. Не видели вы, как на прошлом Турнире чемпионы с драконами вальсировали. Настоящими такими, большими. Тут же — ожог. По абсолютной глупости. И в этом никто не виноват. Никто. Не. Виноват. Вот и Орхус, нужно отдать ему должное, просто попросил разъяснить, что произошло с точки зрения зельеварения. Ровно также, как это сделала Минерва в его отсутствие. И всё — отпустил Гермиону на все четыре стороны. Точнее, конечно, сторона была всего одна: куда ж ей ещё. Гостиная обдала пустотой. Странно, почему-то Грейнджер думалось, что Малфой её ждет. «Никто не виноват», говоришь? Так с чего бы тогда ему… Да и к чёрту. Не плакаться же ей теперь Драко по любому поводу. Ну что она, в самом деле, на Брау ему пожалуется? Оправдается, что никак не могла предположить, что девчонка додумается сорвать дракклову полынь с поля, когда они заботливо сами расставили горшки — выбирайте из предложенного, уважаемые чемпионы? Нет, конечно. Вот только раза три Гермиона уже заносила сжатую в кулаке руку над дверью малфоевской спальни, но так и не смогла прикоснуться к ней костяшками пальцев. Почему-то ей верилось, что если она сейчас уйдет к себе или останется одна, то накрутит себя так… как умеет, в общем, так и накрутит. Грейнджер отчаянно втянула носом воздух и вновь подняла руку. — Если я здесь с самого начала, то это будет четвёртая попытка, — из-за ее спины послышался голос. Блядство. Просто личное Ватерлоо по всем фронтам. Грейнджер повернулась и увидела, что Драко стоял в проходе в гостиную, опершись плечом о косяк, и разглядывал её. Гермиона просто пожала плечами: честное слово, сам же всё видел. — Ну, идём, — Малфой, оттолкнувшись от дверного косяка, пошел в её сторону. Чем ближе он подходил, тем отчетливее Грейнджер слышала запах табачного дыма. Видимо, Драко спустился с астрономической башни, где они с Нормусом нет-нет, да и устраивали перекуры. Гермиона чувствовала легкие потоки холода, исходящие от его одежды, когда Малфой открыл дверь и пропустил её вперед. — Значит, ты всё же решила, что обвинить во всем себя — неплохая идея? — Драко захлопнул за ними дверь и неспешно стянул с плеч пальто. — Я, кажется, даже ничего не сказала ещё, — Гермиона нахмурилась, наблюдая за тем, как он вешает верхнюю одежду на один из крючков. — Да я не слепой, Грейнджер, — Малфой покачал головой и криво улыбнулся. — Так я прав? Гермиона лишь зло фыркнула и не нашла ничего лучше, как сесть на край его кровати, чтобы просто выиграть немного времени. Чего она не ожидала, так это вот такого напора. — Возможно, — она обреченно выдохнула спустя пару секунд, взятых на то, чтобы устало сдать еще одну линию обороны. — Возможно я размышляла о том, могла ли я заранее предположить, что всё случится так, как случилось. — Зачем? — Драко, кажется, издевался. — В принципе, я так всегда делаю, — Грейнджер выгнула бровь и пожала плечами. — Салазар, ты когда-нибудь вообще думаешь о себе, или на Гриффиндоре здоровый эгоизм превращается в рудимент? — Драко как-то раздраженно сложил руки на груди и оперся спиной на стену, стоя теперь напротив неё. — На моей памяти это было единожды, и ничем хорошим не закончилось, — отрезала Гермиона, упираясь руками в края скрипучего матраца. — И теперь ты вешаешь на себя всё, что можно, — голос Малфой повысился всего на полтона, но Гермиона вполне могла уловить в нем кипящее раздражение. — Мисс Муссон сама виновата. Это её глупость, а не твоя. — Ты почти орешь на меня, — Грейнджер попыталась уколоть его, вывести разговор в какое-нибудь другое русло. Любое русло, Годрик его дери. — Потому что меня выводит то, что ты сама же делаешь себе хуже. Я помню, что мне говорил доктор Крок. Это путь в никуда, — Малфой чуть запрокинул голову назад так, что его кадык теперь заметно выделялся на шее. — Так уж вышло, что я переживаю за тебя. И что бы ты там не сделала, ты не заслуживаешь того, чтобы всю жизнь себя наказывать. Гермиона внимательно посмотрела на Драко, с ней ведь говорил бывший Пожиратель Смерти, а речи вел словно проповедник, вещающий перед своей маленькой паствой. Но радовало то, что разглядеть в нём холодной и отстраненной машины правосудия она всё же не могла. — Вот мы и пришли к разговору о прошлом, — Грейнджер вдруг улыбнулась, хотя со стороны это должно было бы быть похожим на пластиковую гримасу. — Я не об этом говорил, — возразил Драко, качая головой так, будто был разочарован, будто считал, что она хотела его подловить. Вот только ему было невдомёк, что она-то серьёзно. — Зато я об этом, — твёрдо сказала Гермиона, себе, наверное, доказывая, что всё — срок годности её молчания истёк по многим причинам. — Я устала, Драко. Устала, что не могу тебе что-то объяснить про себя. Устала, что я всё время жду, что всё, блядь, просто рухнет, потому что у меня духу не хватает нормально с кем-то поговорить. Ты спрашиваешь про эгоизм. Так вот, оставаться с тобой и молчать — эгоизм, рассказать тебе, будто исповедаться — эгоизм, возведённый в степень. А закончить всё, что у нас вдруг появилось я просто не могу. Не хочу. — Я обещал тебе, что выслушаю, если ты захочешь что-то рассказать, — Малфой, кажется, сам не ожидал, к чему приведет их сегодняшний разговор, но его голос приобрел очень, мать его, правильный мягкий оттенок. — Рассказывать я не… — Грейнджер вздохнула, чеканя слова быстро, но запнулась, надеясь, что он её в очередной раз поймет — откуда только способность такая взялась — и приложила палец к своему виску. — Посмотри. Драко пару секунд изучал её взглядом, а потом просто оттолкнулся от стены и, сделав пару шагов, присел рядом на кровать. Переспрашивать он явно не собирался. И правильно. Гермиона тоже бы не стала. Должно быть, он вполне понимал, насколько непросто ей это в конце концов далось. Малфой придвинулся к стене и взял Грейнджер за руку. Потянул легко, но требовательно. Так, чтобы она села между его ног и откинулась спиной на его грудь. — Направляй меня, — просто сказал он, обнимая теперь сзади. — И раз уж решилась, не сопротивляйся. Сама знаешь, что это может быть больно. — Хорошо, — Гермиона зажмурилась. Жаль, что не существовало способа передать воспоминания, не прожив их в полной мере ещё раз. Из всех зол легилименция была самым быстрым. Кажется, Грейнджер довольно сильно сжала ладонью коленку Драко, когда впускала его в своё сознание, откликаясь на характерный скрежет в лобной доли. Чирк-чирк.