Гляди на море впрок

                    Она бежала.       Каждое прикосновение пяток к рыхлой после дождя земле уже отдавало болью. Это означало, что пора возвращаться.       Но она бежала.       Прав был доктор Хорхес — кажется, второй ее колдомедик — физические нагрузки действительно помогали замедлить ход шестеренок в воспаленном мозге.       Утренние пробежки — чуть ли не единственное полезное, что Гермиона смогла вынести из круговерти целителей разума в ее жизни.       По правде сказать, именно бегать она ненавидела. Просто смогла привыкнуть. Начинать каждое утро с поставленной галочки — неплохое чувство.       Вот только погода портилась. Сентябрьский ветер с какими-то кошачьими воплями носился вдоль острова, прорываясь между остроконечных пиков Дурмстранга.       Нужно будет найти альтернативу. Вряд ли дальше здешние метеоусловия позволят ей продолжать ежедневные утренние ритуалы.       Грейнджер остановилась и сложилась вдвое, уперев руки чуть выше колен. Дыхание сбилось, а в горле неприятно першило. Хотелось пить.       Подняв голову, она в очередной раз зацепилась взглядом за огромный символ Даров Смерти, некогда вырезанный Геллертом Грин-де-Вальдом на каменной кладке стены замка.       Удивительно, но этот отголосок вандализма только придавал зданию еще более величественный вид, будто присыпая его пылью истории.       Нужно возвращаться. Но ноги, которые и так сковывало напряжение от физической нагрузки, не слушались.       Сегодня не было занятий: суббота.       Плывущие по небу тучи, черные, как угольная пыль, грозились вот-вот нависнуть над центром острова, не оставляя шанса обитателям покинуть сегодня замок.       Было слышно, как рычит море, словно вечно голодный, рассерженный зверь. Оно уже даже издалека не казалось обителью спокойствия.       Гермиона же заметила, как иронично погода подстроилась под ее собственное настроение.       Она так и не извинилась.       Нет.       С понедельника так и носила в себе это смердящее чувство вины.       Порывалась несколько раз, но так и не находила слов. Да и что она должна была сказать? Извини, что запустила в тебя темной магией? Ну, например. Лучше, чем ничего. Но как-то не выходило.       Малфой же стал отстраненным и холодным. Вот же. Страдалец. Она врет уже на протяжении пяти лет. И ничего. Все живы. Уязвленный, мать его, хорек.       Грейнджер шла по анфиладе замка, прокладывая себе путь к преподавательской гостиной. Кроссовки, соприкасаясь с полом, издавали противный чавкающий звук: ткань безбожно впитала в себя дождевую воду с травы. Впору было бы воспользоваться магией, но Гермиона не обращала внимания на сырость. Думала.       Она врет уже пять лет.       Врет пять лет.       Пять лет.       Чем больше эта мысль буравчиком въедалась в виски, тем больше из бравады превращалась в невыносимую усталость.       Оказавшись, наконец, в гостиной, Грейнджер услышала, как прогремел удар грома. Такой, что в помещении задрожали стекла старых окон. И тут же по ним будто плетью хлестнул косой дождь.       Драко стоял возле двери своей комнаты, держась за ручку, и смотрел в окно. Он рваным движением вытащил изо рта сигарету, которую зажимал зубами. Природа смеялась над ним. Ничего, здоровее будет.       Малфой выругался и скрылся за дверью спальни, а Гермиона так и продолжала стоять на входе в гостиную, тупо наблюдая за этой маленькой мизансценой.       Через несколько минут Грейнджер уже стояла под душем. Горячая вода согрела и немного успокоила. Она стекала вниз по телу, прокладывая дорогу по волосам, затылку, спине, извиваясь змеями на каждом выступающем позвонке.       После, лежа в своей кровати, Гермиона давила на закрытые глаза ладонями до светлых пятен под веками. Хотелось заткнуть уши. Только это не поможет. Голос, как и его обладательница, жили у нее в голове.       — Что будем с пьяным матросом делать? Что будем с пьяным матросом делать? Рано-рано у-у-утром, — громко распевала Белла, сидя на небольшом трюмо и облокотившись на зеркало.       Это изводило. Голова беспощадно болела от постоянных песнопений ее галлюцинации, которыми та занималась ежедневно, начиная с понедельника.       Грейнджер могла лишь быть благодарной за то, что Лейстрендж появлялась только тогда, когда Гермиона оставалась в одиночестве в своей комнате.       В будни отвлекали уроки, проверки домашних заданий, мелкие дела по подготовке к турниру. Банально — возможность прогуляться до тюленьего острова или конюшен.       Но, в целом… стало хуже.       Невозможно было этого не заметить. И дело не в иссякших запасах сонного зелья.       Точнее, не только в них.       Малфой. Очевидно же. Вина, стыд, непонимание, как из этого дерьма выбраться.       Под очередное «в камеру его-о-о, чтобы протрезвел та-а-ам», Гермиона не выдержала и гулко хлопнув ладонями по кровати по бокам от себя, встала и вышла из комнаты.       Вовремя.       Драко вышел из кухни, держа в руках кружку, от которой отходили маленькие облачка пара.       Хорошо.       Иначе пришлось бы стучать в дверь его комнаты.       Поганое чувство. Она хотела извиниться не потому, что чувствовала себя виноватой. А для того, чтобы ее простили. Выписали индульгенцию, отпустили грехи.       Смотря на то, как Малфой ставит чашку на низкий кофейный столик, она вдруг вспомнила их разговор тогда на пляже.       — Почему-то я думала, что ты другой, — задумчиво протянула Гермиона, смотря, как очередная волна завивается белым барашком.       — Какой? — хмыкнул Драко, прикуривая сигарету.       — Высокомерный, напыщенный, навряд ли желающий со мной разговаривать в принципе, — нахмурившись, ответила девушка, решая говорить прямо.       — Ну, спрашивать, почему ты так решила, я не буду. С памятью у меня все в порядке, — Малфой откинулся на стоящий за ним валун и вальяжно вытянул длинные ноги. — В свое оправдание скажу, что сложно быть лапочкой, когда твой отец ходит наперевес с древней тростью и ежедневно твердит о значении крови и наследии Малфоев. Начинаешь верить в то, что ты — высшая ступень магической эволюции.       Драко выпустил струйку дыма, задумчиво наблюдая, как он растворяется в воздухе, гонимый ветром.       — К тому же, когда ты — ребенок или, того хуже, подросток, важнее всего не быть, а делать вид, — Малфой улыбнулся и скрестил вытянутые ноги, отчего песок мелким дождем слетел с его ботинка.       — Просто Джекил и Хайд какой-то, — усмехнулась Гермиона, зеркаля его позу и также откидываясь на камень позади них.        «Не быть, а делать вид». Философ недоделанный.       Вот только попал «в яблочко».       Гермиона сжимала и разжимала кулаки, представляя, как же глупо, должно быть, выглядела со стороны.       Малфой не смотрел, но явно видел. Можно было не сомневаться.       Гром за окном, казалось, отзывался на удары ее сердца, пока она шла к «своему» креслу и неловко садилась на его край.       — Я не могу ничего изменить, поэтому просто извини, — чертов Мерлин, это что, ее голос? Больше похоже на противный скрежет мыши в норе.       Драко поднял глаза, внимательно оглядывая ее.       — Хорошо, — просто сказал он и чуть улыбнулся. Вот только эта улыбка так и осталась только на губах, не коснувшись ни глаз, ни лица.       — Я не должна была… — раз уж вообще она все это затеяла, хотелось объяснить. Частично. — У меня бывают проблемы с управлением гневом.       Повисла пауза, а гостиную наполняли лишь звуки дождя. Драко же, казалось, несколько секунд что-то обдумывал, судя по тому, как его взгляд неподвижно застыл на ножке ее кресла.       — Я знаю, мне говорил твой целитель разума, — Малфой сказал это так буднично, будто это вообще ничего не значило, и обратил взор в книгу, удобно откидываясь на спинку дивана.       За окном с очередным раскатом грома сполохи ярких молний раздирали полумрак помещения.       — Что ты сказал? — Грейнджер приподняла вверх бровь, выпрямляя спину. Может, она неправильно его поняла?       Ее сердце застучало в унисон с каплями дождя, барабанившими по стеклам.       — Мистер Крок. Он мне сказал, — просто повторил Драко, не отрывая взгляда от чтива.       Гермиона же застыла с открытым ртом, не находя, что ответить от неожиданности.       — Ты говорил, что Макгонагалл не рассказывала тебе ничего, кроме того, что мне нужна работа, — Грейнджер сглотнула образовавшийся в горле комок, щуря глаза.       — Получается, обманул, — он все же посмотрел на нее, чуть склонив голову.       Вот ведь салазаров змееныш.       — Что-то еще? — спросила Грейнджер, старательно сдерживая накатывающую волну возмущения. Зачем Минерва ему это рассказала? На кой черт?       А Малфой… Слизерин бы им гордился. Выжать максимальную выгоду из ситуации. Выйти абсолютным победителем. Вранье за вранье. Один-один.       — Да, — Драко кивнул, видимо, решив выложить все карты на стол. — Первый раз в этом году я увидел тебя не на корабле, а в пабе, где ты проводила время с каким-то магглом в туалетной кабинке.       Слова жгли, будто яд, впрыснутый под кожу. А у Гермионы даже не было морального права теперь упрекнуть его в лукавстве. Сама поступала точно так же.       — Почему сразу не сказал? — только и смогла поинтересоваться она, смотря, как капли дождя быстро стекают по окнам.       — Минерва попросила, — спокойно ответил Малфой, переворачивая страницу.       Может, и хорошо. Хорошо, что он это знает. Пусть. Что с того?       Грейнджер потребовалось пару минут, чтобы злость начала понемногу остывать, словно лава на поверхности вулкана.       Она подтянула под себя ноги и наблюдала в окно, как вздутые от дождя тучи плывут по чернильному небу.       Тишина помещения прерывалась лишь шумом ее первой на острове грозы.       Гермиона потеряла счет времени: один Годрик знает, сколько минут она провела в созерцании. И вдруг девушка просто спросила:       — И часто здесь идет дождь?       Драко опустил книгу и, посмотрев на нее, ответил:       — С сентября практически постоянно.              

***

                    Не обманул.       Дождь действительно накрапывал ежедневно в течение этой недели. Мелкий, моросящий, в какой-то степени успокаивающий.       Но погода будто сжалились над небольшой экскурсионной процессией, которая шла к кораблю для отплытия в Дальвик: небо было лишь чуть затянуто облаками, без намека на осадки. По крайней мере, пока.       Гермиона шла рядом с профессором Моркен, пряча руки в карманах, и словно черепаха втягивала шею, пытаясь укрыться в вороте своего пальто от морского ветра.       — Вам понравится город, мисс Грейнджер, — воодушевленно пропела Нанна, чуть запыхавшись.       — Не сомневаюсь, — Гермиона вежливо улыбнулась, кивнув.       — Не забудьте, мы с учениками будем в гостинице Хофьёдже, вы можете забронировать номер в Вегамьёт. Сбор в воскресенье в двенадцать часов в порту, — Моркен как нотацию прочитала. Что ж, должность накладывала отпечаток. Как и постоянный контроль за детьми: — Малькольм! Еще раз толкнешь Себастьяна — не вылезешь у меня с отработок в теплицах. С ума посходили. Не хватало еще с утеса упасть.       Она, надо сказать, смешно и достаточно грузно поспешила к возбужденным от предстоящей поездки ученикам.       Грейнджер сдержала улыбку, наблюдая за тем, как она на ходу отчитывает подростков.       К удивлению девушки, в поездку отправились немногие — всего лишь двадцать четыре студента.       Списки были согласованы за несколько дней, переданы в Дальвик для регистрации и оплаты номеров в отеле Хофьёдже, у всех запросили разрешение от родителей. Ответственная зануда внутри Гермионы была в восторге: тут вряд ли получится обойти запрет, как, например, в их годы это делал Поттер, тайком посещая Хогсмид.       Когда все разместились на палубе в носовой части корабля, Лунд, не без помощи Малфоя, отдал швартовые, и корабль поплыл по волнам спокойного моря.       Грейнджер расположилась на небольшом выступе, который выполнял роль скамейки и неприятно упиралась головой в поручень планшира.       Драко, за которым она украдкой наблюдала — да, наблюдала, просто нужно признать это — сидел поодаль, практически в такой же позе, что и Гермиона, и неспешно курил.       После ее извинений ничего не вернулось. Что-то было потеряно. Возможно, навсегда. По крайней мере, думалось, что ни один из них просто не знает, как начать с чистого листа.       А еще было очевидно, что, несмотря на прожитые годы, что-то остается неизменным: малфоевская гордость и грейнджеровское упрямство. Это были постоянные, неподвластные никаким обстоятельствам.       Грейнджер решила, что лучшим вариантом станет — просто не лезть к Драко. Она извинилась, признала неправоту. Достаточно.       Возможно, она выдавала желаемое за действительное, но ей показалось, что к концу этой недели на фасаде его отстраненности образовалась трещинка. Крохотная, еле заметная. Из тона его голоса чуть ушел холод, но ей этого было достаточно.       Если в скале появляется трещина, всегда победит море. Нужно просто подтачивать камень волнами.       — Поднимите его на борт и перенесите на корму , — умиротворенную тишину нарушил красивый мужской голос, явно приправленный Сонорусом.       Гермиона вздрогнула и перевела взгляд на Лунда, стоящего за штурвалом. Да, это действительно пел корабельщик.       — Вперед, Маринго, вперед на всех парусах, — к удивлению Грейнджер по палубе прокатился разрозненный шум, смешанный из десятка голосов студентов.       — Положите его там, где следует, — продолжал Тир, но уже один.       — Вперед, Маринго, вперед на всех парусах.       Судя по тому, что даже Малфой едва заметно шевелил губами вместе с учениками, Гермиона поняла, что корабельщик не в первый раз затянул эту портовую песню, разложенную на солиста и хор.       — Вытащите из мешков и пусть он отлежится, — у Лунда был красивый и звучный голос, словно петь вот так за штурвалом, разбавляя недолгую скуку путешествия, было его истинным призванием.        На очередном «вперед, Маринго, вперед на всех парусах» Грейнджер поймала взгляд Драко.       «Если в скале появляется трещина, всегда победит море».       И она запустила первую волну: широко улыбнулась ему, удивленно выгнув брови.       — Туго скатывайте его в тюки, в них он и останется.       Малфой, проговаривая припев про Маринго, пожал плечами, смотря на нее и, Гермиона готова была Мерлином клясться в очередной раз, сдерживал веселую улыбку.       — Запрячьте его поглубже в трюм.       Вдруг Грейнджер поймала и себя на том, что непроизвольно двигает губами вместе со всеми, сливаясь с общим хором голосов.       — Там ему и место, а затем в дорогу.       Ей нравилось. Кажется, Дурмстранг действительно начал проникать в нее, смешиваясь с кровью и ДНК. Драккл его знает, кто этот Маринго, но пусть он действительно мчит на всех парусах.              

***

                    После того, как Драко забронировал номер в привычном отеле Вегамьёт — как будто у него выбор был, Салазар — пары переброшенных фраз с Артеей, которая как обычно улыбалась ему с надеждой на то, что сможет вырваться с вечерней смены, он отправился в небольшое кафе Нордур на главной улице.       Несмотря на то, что дождя не было, по улицам маленького поселения гулял туман, каплями проступающий на стенах зданий.       Но Малфой все равно занял один из столиков на улице, стараясь не обращать внимания на заползавшую за воротник пальто холодную сырость.       Хоть покурит, пока ждет Забини. Сколько бы проблем решилось, если бы эти святоши снова разрешили смолить в помещении.       Долго не думая, Драко заказал себе бреннивин. Мерзость редкостная: местная водка безбожно отдавала лакрицей и анисом, что делало ее похожей на что-то лекарственное. Вот только именно она была прекрасным средством, чтобы согреться.       — Сумасшедший. Малфой, почему ты не выбрал Шармбатон?       Драко обернулся на голос, который послышался у него из-за спины.       Видок у Блейза был тот еще: он кутался в полы легкой куртки, пытаясь закрыться от неприятной сырости наспех наброшенным на шею шарфом.       — Потерял палочку или забыл согревающее заклинание? — Драко улыбнулся, поднимаясь с места.       — Мне не столько холодно, сколько противно. От этого заклинаний не придумали, — Блейз привычно ворчал, пожимая руку друга и заключая того в спешные объятия.       — Неженка, — хмыкнул Малфой и кивнул в сторону входа в Нордур. — Пошли, закажу тебе плоккфискур.       — Сам жри своё рыбное пюре, — Блейз закатил глаза, следуя за Драко. — У меня прекрасная память, в жизни этого названия не забуду.       Малфой усмехнулся, вспоминая, сколько однажды матерился Забини, когда заказал «что-то из меню», не удосужившись уточнить, что означают эти исландские названия. Блюдо было, мягко говоря, на любителя.       Когда они зашли в сумрачное помещение, слегка походившее на пещеру из-за невысоких потолков, Драко почувствовал как шум разговоров посетителей и уютное тепло окутывают его, словно зимняя мантия.       Заняв последний свободный столик — народу было действительно много из-за проходившего на этих выходных общинного праздника Ормстейти, который привлек большое количество приезжих — Малфой огляделся.       Здесь было старомодно, но уютно. Видавшая виды посуда, потрепанные кулинарные книги, на стенах громоздились связки чеснока и лука, кукурузные початки. Местами висели почерневшие от сажи трубы и лампы, когда-то работавшие от маггловского керосина, но сейчас заправленные магией.       — Спешу напомнить, что я, конечно, не сова, но принес, что ты просил, — Забини, положил на стол небольшой сверток, перетянутый бечевкой, и дотронулся до него палочкой, возвращая настоящий и , надо сказать, внушительный размер посылке.       Драко посмотрел на поклажу и нахмурился. Он почти забыл о своей просьбе к Блейзу и эльфам Мэнора. Что теперь с этим делать, он не знал. Скорее всего, сверток уже не был актуальным.       — Спасибо, — Малфой все же не рискнул говорить Забини о том, что тот может вернуть «это» обратно. Что-нибудь придумает.       — Должен будешь. Только, что с тебя взять… — пробубнил Блейз, листая меню.       Драко весело усмехнулся, следуя примеру друга и выбирая, что заказать.       Он был благодарен Забини за то, что тот всегда находил время на то, чтобы прибыть в Дальвик в то время, когда сам Малфой оказывался здесь. Он действительно это ценил.       С Блейзом всегда было легко. Несмотря на то, что тот всю дорогу театрально ворчал, он был отдушиной. Семьей. Самым близким человеком. Он и Нотт. Драко не был богат на родных людей и то, что имел, не отпускал.       Прикончив по порции кьотсупа с флаткакой, а если по-простому: мясного супа с лепешками, они обсуждали последние новости. Точнее, Малфой слушал, как рассказывает Забини. У него самого нового было чуть.       Хотя, надо было, наверное, упомянуть про Грейнджер. Но что, в сущности, ему было говорить? Ну, новый профессор. Ну, их знакомая. Ну, зажал он ее в чертовой библиотеке. Ну, огрела она его темной магией посреди простой дуэли. Ну-ну-ну?       Драко сам еще не понял, как относится ко всему, что между ними происходило. Единственное, что он замечал, так это идиотское чувство, что он какого-то драккла хочет ей помочь. И это слегка раздражало. Малфой уже давно привык заботиться только о собственной персоне.       Но.       Не могла та-школьная-Грейнджер вести себя так, если с ней не произошло что-то действительно из ряда вон выходящее.       Да. Только, как ей помочь? А, главное, нуждается ли она вообще в том, чтобы он лез не в своё дело? Не-в-своё.       Еще и этот идиотский разговор, в котором он ввернул свою осведомленность о ее лечении. Зачем, Моргана тебя подери? Уязвить хотел? Слабоватый выпад. Кажется, только себя кретином выставил.       И как можно вернуться к началу? Да он понятия не имел.       Даже попыток не предпринимал: не знал, как, если честно.       — Это что, Гермиона Грейнджер? — Забини выдрал Драко из мыслей. Друг щурился, смотря на вход в кафе, откуда пару секунд назад послышался звон колокольчика, оповещая о новом посетителе.       — Да, — Малфой даже оборачиваться не стал: вряд ли Блейз ее с кем-то спутал, а она вполне могла выбрать это кафе для посещения, уж больно этот выбор был ограничен.       — И? — Забини выгнул брови дугой, явно требуя от Драко объяснений. — Подробности будут, сукин ты сын?       — Тебе говорили, что ты похож на Скитер, когда сплетни собираешь? — ухмыльнулся Драко, улавливая во взгляде друга искорку неуемного интереса.       — Хорош заливать, профессор, — Блейз закатил глаза, но отрицать ничего не стал. — Выкладывай.       Малфой вздохнул да и выложил в общих — и только в общих — чертах, как их бывшая однокурсница оказалась там, где оказалась.       — Вы? Живете вместе? — Забини насмешливо переспросил, видимо, наиболее занятную для него деталь.       — Делим гостиную и кухню, — спокойно уточнил Драко, опуская факт наличия общей душевой. Лишнее.       — Если ты трахнешь Грейнджер, я тебя убью, — парировал Блейз после небольшой паузы, откидываясь на стуле.       — Почему? — вырвалось у Малфоя, и он сразу увидел огонек в глазах друга. Блядь. — Я имею в виду, что мы — просто коллеги.       — Дорогой друг, я женился на коллеге, если ты помнишь. Так себе аргумент, — Забини вздохнул и потянулся, все еще пялясь куда-то за спину Драко. Куда-то. Ага. — Она все такая же заноза в заднице, а?       — Ты даже не представляешь, — хмыкнул Малфой, скрещивая руки на груди.       Блейз продолжил свое наблюдение, задумчиво закусив губу.       Вдруг Забини прыснул, сдерживая смех и превращая его в косую улыбку. На немое «что» от Драко, он неприятно скривился и сочувственно прошептал:       — Она заказала плоккфискур.       Малфой улыбнулся.              

***

                    На Дальвик уже опустились вечерние сумерки. Темные тучи лишь добавляли мрака и обещали разразиться ночным ливнем.       Туман ложился влагой на мощеные дорожки, каменную кладку бордюров и одежду редких прохожих.       Малфой проводил Забини и уже шел в направлении своей гостинцы.       Драко, уверенно двигаясь по знакомым улицам, нырнул во внутренний дворик Вегамьёт, окруженный красивыми аркадами. В центре дворика расположилась внушительных размеров ель, зеленой верхушкой утопая в вечернем тумане.       Открыв тяжелую дверь, Малфой оказался в теплом помещении холла гостиницы.       Артея, бросив на него быстрый взгляд, чуть выпрямилась и, заправив за ухо выбившуюся из прически прядь черных, как крыло ворона, волос, вновь вернулась к разговору с посетителем.       Посетительницей.       — Мисс, я еще раз объясняю вам, что ничем не могу вам помочь, — голос Артеи излучал напускную вежливость, но Малфой явно слышал, что она устала. — У нас нет свободных номеров. Последний заняли час назад.       — Может, вы подскажете, где еще я могу снять комнату? — на лице Грейнджер легко читалось раздражение и растеряность.       Драко, наблюдая за этой сценой, подошел к стойке регистрации. Ему нужно было забрать свой ключ. Просто забрать ключ.       — К сожалению, в это время я не думаю, что у вас что-то получится. Я уже отправляла для вас патронуса в Хофьёдже, ответ вы знаете. Сегодня в городе проходил праздник, лучше бы вам было забронировать номер утром, — Артея сочувственно улыбнулась, уже разворачиваясь к новому гостю. — Мистер Малфой?       Гермиона подняла на него глаза всего лишь на секунду. Этого вполне было достаточно, чтобы Драко разглядел в них отчаяние. Но Грейнджер лишь отвернулась, сжимая пальцами переносицу и прикрывая глаза. Злилась. И правда, идиотская ситуация.       Хорошенькое дело — оказаться в чужом городе без ночлега. Почему никто не сказал ей, что нужно позаботиться об этом сразу по приезде?       О, Малфой, не помнишь, кто у нее курирующий преподаватель?       Драко посмотрел на сверток в руках, который передал ему Забини, и вздохнул.       Благородный рыцарь, блядь.       — Артея, пожалуйста, зарегистрируйте мисс Грейнджер в моем номере, — сухо проговорил он, переводя взгляд на работницу гостиницы.       Та, в свою очередь, удивленно выгнула бровь и смерила его недобрым взглядом:       — Прошу прощения…?       — Малфой, в этом нет необходимости, — отрезала Гермиона, бесцеремонно перебивая Артею.       — Пожалуйста. Во дворе есть чудесные скамейки. Думаю, хорошему сну помешает только ливень, — парировал Драко, намекая, что выбор у нее невелик.       Более того, его просто не было. Даже если она обратиться к Моркен, которая и так обычно живет в одном номере с несколькими девушками с Венери, не факт, что в Хофьёдже найдутся запасные кровати.       — Хорошо, — Грейнджер вздохнула, видимо, осознавая патовость ситуации, и перевела взгляд на Артею. — У вас не найдется раскладушки?       — Нет, — отрезала сотрудница. — Могу предложить вам стул.       Это было грубо. Учитывая обыкновенный запрет на трансфигурацию мебели в гостиницах, Артея откровенно хамила.       — Ключ? — Малфой обратился к ней, вытянув руку. Идиотская реакция. Мало того, что он никогда ничего ей не обещал, так еще и… хотя, и первого пункта было вполне достаточно.       Артея положила ключ на поверхность стойки и умильно улыбнулась гостям.       Драко перевел взгляд на Грейнджер, которая молча наблюдала за сценой и кивнул ей в сторону лестницы.       — Пойдемте, профессор.              

***

                    Гермиона чувствовала себя идиоткой.       Потому что по-другому она никак не могла охарактеризовать ту ситуацию, в которую попала.       Смотря на платиновую макушку Малфоя, которая так и подпрыгивала у нее перед глазами, пока парень поднимался по лестнице, Грейнджер только и думала о том, что бы она, спрашивается, делала, если бы он вернулся в отель на полчаса раньше.       Ладно.       Скорее всего, все равно бы попросила его о помощи. Лучше Драко, чем Моркен, которую она, в сущности, совсем не знала. И лучше, чем ночевать на улице или каком-нибудь пабе.       А еще лучше — думать головой.       Наконец добравшись до номера, Малфой отворил дверь, провернув ключ в замочной скважине.       — Проходи, — его голос ничего не выражал, будто ничего особенного и не происходило.       Драко поставил свои вещи на небольшое трюмо и обернулся к так и стоявшей в проходе Гермионе, посылая ей вопросительный взгляд.       Девушка вышла из внезапного оцепенения и чуть улыбнулась, закрывая за собой дверь.       — Спасибо, — негромко сказала она, делая пару шагов внутрь комнаты. — Я не хотела, чтобы так получилось.       Мерлин, как же она старалась не обращать внимания на то, что в номере была только одна кровать. Благо хоть большая.       Но они же взрослые люди, которые просто могут разделить ночлег, не падая в пучину смущения.       — Не за что, — просто ответил Драко, быстрым движением избавляя себя от пальто, которое затем нашло свое пристанище на спинке стула.       Грейнджер последовала его примеру, сняв верхнюю одежду, и неуверенно присела на край кровати.       — Мне показалось, что девушка у стойки регистрации была не очень рада тому, что мы с тобой делим номер, — святая Моргана, ну и глупый способ ты выбрала, Гермиона, разбавить неловкую тишину.       Малфой замер, смотря на нее в отражении зеркала, висевшем над трюмо.       — Возможно, — он пожал плечами, продолжая сверлить ее взглядом.       — Слушай, я могу и погулять немного, — Грейнджер не сдерживала веселой улыбки, кивая в сторону двери.       Уголки губ Драко еле заметно поползли вверх, и он усмехнулся:       — Считаешь, я настолько невежлив, что мог пригласить тебя к себе, а потом попросить «погулять» в эту сырость?       — Да ладно, я бы пережила эти пятнадцать минут, — Гермиона повела плечом, чуть склонив голову.       Малфой прыснул, одаривая ее язвительным взглядом, чуть сощурив глаза:       — Какой удручающий у тебя опыт в сексе, Грейнджер. Хотя, я всегда предполагал, что Уизли — скорострел.       — Боже, меня когда-нибудь перестанут связывать с Роном? — Гермиона рассмеялась, качая головой.       — Стереотипы, — Драко пожал плечами и обернулся к ней, опираясь бедрами на поверхность трюмо. — Но рад, что ты не отрицаешь.       Грейнджер, усмехнувшись, просто кивнула ему. Да уж, кому как не Малфою знать об этих самых стереотипах. Они все в какой-то степени их жертвы.       Драко же лениво посмотрел на наручные часы и безапелляционно, надо сказать, изрек:       — Предлагаю объявлять отбой, профессор.       Не дожидаясь ответа, он подхватил свою небольшую дорожную сумку и отправился в сторону душевой.       Когда дверь за ним закрылась, Гермиона встала и достала из привычного бисерного клатча свою пижаму. Ладно хоть она вообще ее с собой взяла.       Переодевшись под успокаивающие звуки бегущей воды, доносящиеся со стороны ванной, Грейнджер уже смелее заняла одну сторону кровати. Но все равно…       Неловко. Неловко. Неловко.       Стараясь ни о чем не думать, Гермиона залезла под одеяло и легла на бок, укладывая голову на подушку и откидывая волосы от лица.       Она придвинулась к самому краю кровати. Вот так. Закрыла глаза.       Спустя несколько минут, Грейнджер услышала, как хлопнула дверь, и в комнате погас свет.       Кровать скрипнула, когда Малфой занял свою половину. Гермиона почувствовала, как под ним чуть провалился матрац.       Пахло каким-то гелем для душа. Вкусно. Черт. Хотелось обернуться и посмотреть на своего «соседа». Гермиона запретила себе это. Не нужно.       — Спокойной ночи, Драко, — негромко сказала она, подгибая под себя край одеяла.       — Доброй ночи, — услышала Грейнджер спокойный голос из-за спины.       Она решила считать овец, баранов, драконов, соплохвостов… Да кого угодно, Годрик.       Интересно, Малфою так же неловко, как и ей? Судя по его размеренному дыханию — нет.       Значит, и ей нужно просто спать.       Спи, спи, спи…       И сон пришел. Неизвестно, как, но Морфей все же утянул ее в свое царство.       Невеселое царство, надо сказать.       — О, а ты подумала, что тебе это приснилось, моя милая? — Белла стоит напротив нее, смотря сверху вниз.       Какое напускное сочувствие.       — Ну что ты, я всегда буду с тобой, — Лестрейндж улыбается, присаживаясь на корточки.       Гермиона вжимается спиной в каменную стену подземелья, отчаянно глотая ртом воздух. В нос ударяет отвратительная смесь запахов: плесень, тухлое мясо, сырость подвала.       Перед глазами все еще стоят образы ее замученных, истерзанных друзей. Они мертвы? Или…       Грейнджер ничего не понимает и пытается оглядеться. Туман слез размывает все, на что падает ее взгляд.       — Ну-ну, не надо плакать, — Белла цокает языком и упирает древко своей палочки в щеку Гермионы. — Мы просто экспериментируем, разве ты против? Ты же любишь новые знания.       Грейнджер чувствует, как дрожат руки, а конвульсивная дрожь охватывает тело. Стремительно подступает тошнота: горло обжигает чем-то отвратительно кислым.       — Скажи, а что больнее? «Это» или Круцио? — воодушевленно интересуется Лестрейндж, вставая и делая пару шагов назад. — Хотя, давай ты будешь делать вывод по горячим следам.       Перед тем, как все тело пронзает невыносимая жгучая боль непростительного, Гермиона видит лишь взмах ненавистной палочки.       Сколько это длится? Грейнджер кажется, что она уже привыкла к этой специфической боли. Нужно хвататься за мысль, что это скоро пройдет. Всегда проходит. Умереть ей не дают.       Когда спазм прекращается, Грейнджер лишь слышит, как ее зовут:       — Эй, Гермиона…       — Гермиона.       Странно. Это не Белла. Мужской ведь голос.       Ее плеча кто-то легко касался. Она открыла глаза.       — Гермиона? — Драко сидел на корточках возле кровати и хмурился. Он казался слегка растерянным. — Ты плачешь.       Грейнджер провела рукой по щеке. Действительно. На пальцах осталась влага. Да что уж там: все лицо было мокрым. То ли от холодного пота, то ли от слез.       Гермиона села на кровати, вытирая лицо ладонями. На Малфоя она старалась не смотреть. Тот факт, что он оказался свидетелем «ее мира» казался слишком… интимным, что ли.       — Просто кошмар, — она пыталась оправдаться. Голос звучал так хрипло, будто она не разговаривала неделю.       — Я понял, — спокойно ответил Малфой, будто тоже ощущая себя неловким свидетелем того, чего он не должен был видеть.       Гермиона встала с кровати и, пройдя мимо него, отправилась в ванную.       Она включила ледяную воду в раковине и, набирая ее в ладони, несколько раз умыла лицо. Глаза чуть щипало.       Как же Грейнджер надеялась, что Драко просто вернулся в кровать.       Но чуда не произошло.       Когда Гермиона вышла из душевой, он стоял возле треклятого трюмо, держа руки в карманах пижамных штанов. Он задумчиво вглядывался в какую-то точку, а грудная клетка мирно вздымалась под тканью белой футболки от размеренного дыхания.       Малфой перевел взгляд на Грейнджер, когда за ней противно скрипнула дверь санузла.       Только бы ничего не объяснять.       — Слушай, наверное, это не очень вовремя, — начал он неуверенно, поворачиваясь к ней всем корпусом. — Но уже девятнадцатое.       Девушка выгнула бровь, делая пару шагов к нему навстречу. Да ну? Откуда он знал?       Драко двинул по поверхности трюмо большой сверток, туго перетянутый бечевкой.       — С днем рождения, Гермиона.