wasteland

Яркие лучи раннего солнца падали Донхёку на лицо, обжигая его чистую кожу, и он жмурится во сне, пытаясь перевернуться на другой бок и спрятаться от ослепляющего света. Потихоньку его глаза начинают открываться. Минхён лежит почти у самого края кровати, тихо сопя в подушку. Его грудь медленно вздымается вверх, и Донхёк тянется к лицу мужчины, оставляя на лбу лёгкий поцелуй. Он знает, что сегодняшней ночью Минхён спал плохо. Донхёк чувствовал, как место на матрасе рядом с ним прогибалось несколько раз, потому что Марк вставал и уходил, возвращался обратно, вставал снова, приходил снова. Ли тихо ходил по комнате, иногда что-то бормоча себе под нос, но Донхёк не стал тревожить его, и только сейчас он понимает, что зря. Нужно было вмешаться. Рана на руке Минхёна не переставала кровоточить. Вокруг пореза образовалось много красноты и синяков. Кажется, что кожа начала гноиться из-за плохой обработки, и на протяжении всей ночи Минхён пытался что-то сделать с этим. Донхёк жалеет, что не помог ему. Он аккуратно встаёт с кровати, чтобы не разбудить мужчину и отправляется в ванную, решив подготовить новые бинты для перемотки, и на этот раз Донхёк собирается опробовать другой метод залечивания. Не зря же он набрал столько лекарств в аптеке, которыми теперь вся сумка забита. Конечно, Донхёк далеко не врач, и он явно не похож на человека, который разбирается в этом, но тяжёлая детская жизнь, состоящая из одних падений, порезов и ран научила его некоторым вещам. Когда Минхён просыпается, Донхёк не сразу замечает это, будучи сильно увлечённым чтением инструкций от разных препаратов и средств. Лишь когда большая фигура показалась в дверном проёме, Донхёк вздрагивает, озарив мужчину светлой улыбкой. — Доброе утро. — Доброе, солнце, — Минхён, подобно мыши, на ватных ногах подкрадывается к Донхёку сзади, прижимаясь к его спине своим телом и обвивая руками худую талию. — Что делаешь? — Тебя спасать собираюсь, — усмехаясь, Донхёк ловким движением разворачивается в тёплых объятиях лицом к Ли, взяв его руку в свои две. — Надо лечить. Марк грустно улыбается в ответ, наклоняясь к желанным губам напротив и нежно целуя, без лишней резкости и страсти. Ему не хочется нарушать утреннюю гармонию. Донхёк, оперевшись рукой о раковину, скользит пальцами по холодному стеклу, немного растерявшись, потому что Минхён непредсказуемый. И как бы сильно ему не хотелось отстраняться от его мягких губ, Донхёк делает это, оставляя маленький чмок на щеке Минхёна. — Спасибо, что помогаешь мне, — шепчет довольный Марк, не переставая краснеть. И кто это тут ещё ребёнок? — Один я бы долго провозился здесь. — Знаю, — отвечает Хёк, взяв в руки маленький бутылёк с лечебным раствором. — Давай сюда. Садясь на край ванной, Минхён протягивает раненную руку вперёд. Донхёк ужасается, когда видит, насколько всё плохо, и ему действительно становится страшно за здоровье Минхёна. Это не шутки, всё серьёзно, и гной может продолжать распространяться по всей руке, пока её окончательно не придётся ампутировать. От одной мысли об этом у Донхёка пробегаются мурашки по телу. Ватной палочкой он аккуратно проходится по ране, смазывая её специальной жидкостью, и Минхён дергается, шипя через стиснутые зубы. — Прости, — младший готов заплакать. — Сильно больно? — Нет, — честно отвечает Марк. — Я в порядке, Донхёк. Не переживай. Донхёк ему верит. После тщательной обработки пореза, Донхёк внимательно осматривает устрашающую рану со всех сторон, чтобы убедиться, что больше кровь нигде не идёт, и что теперь он может забинтовать руку снова. Но на этот раз Донхёк использует не только бинт. Поверх марли он накладывает чистый кусок ткани, принадлежавшей какому-то постельному комплекту, и вместо крепкого узла Хёк завязывает небольшой бантик, чтобы ничего не оказывало лишнего давления, из-за которого рана снова может начать кровоточить. Донхёк почти уверен, что это должно помочь, и он будет молиться за Минхёна, чтобы всё было хорошо. Он не заслуживает терпеть столько боли. В конце концов Марк может окончательно ослабеть и потерять все силы. Донхёк не должен этого допустить. — Готово, — тихо говорит он, не отпуская руку мужчины. — Будь аккуратнее, хён, прошу… Я не хочу потерять тебя. — Ещё рано терять меня, — улыбаясь, говорит Ли, притягивая Донхёка к себе и усаживая его на своих коленях. — Я не умру, пока не покажу тебе Ванкувер. — Правда? — Донхёк слегка в шоке, потому что до этого момента он думал, что все их слова о посещении Канады были просто шутками. — Ты свозишь меня туда? — Обязательно, солнце. Минхён вновь затягивает Донхёка в недолгий поцелуй, а потом долго-долго обнимает, утыкаясь холодным носом ему в шею. Сердце начинает биться быстрей от воспоминаний о вчерашнем вечере. Донхёк действительно поцеловал Минхёна, и он… ответил ему. Не оттолкнул, не ударил, не разозлился, чего Хёк ожидал больше всего. Он не знает, что это значит. Кажется, он тоже нравится Минхёну. Но уточнять Донхёк не будет. Если Минхён добровольно целует его, обнимает и путается пальцами в его волосах, то это, наверное, имеет место быть. Донхёк не будет переусердствовать, не будет заходить дальше, пока Минхён сам того не захочет. Донхёк постарается сохранить их отношения до конца. Хотя бы до того, когда они дойдут до Конджэ, а дальше уже будет видно. Как судьба сложится. Но пока Минхён рядом, Донхёк счастлив. — Позавтракаем и будем выдвигаться, — говорит мужчина, вставая с кровати и отправляясь на кухню, где он ещё вчера разложил на столе всю еду, которая у его была. — Сегодня будет наша последняя остановка перед тем, как мы окажемся на окраине. Там уже нужно будет искать машину. — Надеюсь, обойдётся без последствий, — Донхёк плетётся следом за старшим, останавливаясь у окна. Весь город был словно на ладони. С семнадцатого этажа открывается вид на многоэтажки, пустующие улицы и переулки, а вдалеке за утренним туманом виднелся большой лес, которому, казалось, нет конца. Донхёк оценивает примерное расстояние, которое им осталось ехать, оглядывая крыши высоток. Его внимание привлекает что-то движущееся на дороге, но оно было слишком огромных размеров для того, чтобы подумать, что это заражённый, которого с такой высоты разглядеть было бы достаточно проблематично, и поэтому Донхёк замирает, долго всматриваясь, и когда это что-то оказалось на открытом перекрёстке, Донхёк понял, что это машина. — Марк… — тихо зовёт он, не сводя оттуда глаз. — Здесь кто-то есть. Минхён оставляет всё, что он делал за столом, подходя к Донхёку и устремляя взгляд вниз. Насторожившись, Минхён сводит брови к переносице. — Это чужие. Хёк чувствует, как кровь стынет в жилах. Этого ещё им не хватало. — Что ты имеешь в виду? — интересуется Ли, бегая глазами по улице, которая теперь в разы была ещё страшней и опасней. — Это люди, посланные сюда из другого штаба, — догадывается Марк, облокачиваясь к стене. — Добрякам здесь делать уже давно нечего, все знают, что Сеул полностью заражён, и никто не поехал бы сюда искать выживших, чтобы помочь. Но они здесь. Я точно не знаю, чего хотят эти люди, но они явно приехали сюда не подружиться с нами. Нужно прятаться от них. — Они знают, где мы? — Донхёк обнимает себя за плечи. Умереть от пули в голову страшней, чем от укуса. Человек страшнее любого монстра. — Нет, конечно, — Минхён понимает, что Донхёку страшно. Ему страшно тоже. — Но лучше не пересекаться с ними. Ничего хорошего из этого не выйдет. — Но… почему ты думаешь, что эти люди плохие? — Потому что все хорошие либо погибли, либо сбежали. — Марк смотрит в щенячьи глаза напротив. — Идёт второй месяц вируса, Донхёк. Даже если они хорошие, то пусть идут своей дорогой. У нас свой путь, у них — свой. Помни: ты не должен никому доверять. Даже мне. "Но я люблю тебя." — хочет ответить Донхёк, однако вовремя останавливается, лишь коротко кивнув Минхёну на все его слова. Они плотно завтракают перед тем, как отправиться дальше. Донхёк собирает свою сумку, решив захватить с собой все лекарственные препараты, которыми он обрабатывал руку Марка. Убирая пистолет в задний карман штанов, Донхёк отправляется на выход первый. Он два раза поворачивает дверной замок вправо и выходит на лестничную площадку, останавливаясь у самой первой ступени и в страхе застывая на одном месте, потому что перед его глазами показались три высоких мужчины, чьих лиц невозможно было развидеть из-за надетой на них чёрной маски. Они одеты в военную форму, их боты на толстой платформе делали их ещё выше, и на голове у них такой же расцветки, как и всё остальное, надета кепка. Были видны лишь одни глаза, по которым и так можно было понять, что ни к чему хорошему эта встреча не приведёт. Донхёк сглатывает холодную слюну, когда все три автомата направляются прямо на него, и Хёк уже жалеет, что он вышел сюда. Нужно было ждать Минхёна, нужно было идти за ним, нужно слушаться только его. Никто не говорил, что будет легко. Страх окутал Донхёка с головы до ног, но он всё равно тянется к пистолету своей дрожащей рукой, понимая, что он может умереть в любую секунду. Нельзя говорить, нельзя двигаться, ничего нельзя. Он понятия не имеет, кто эти люди такие, но и связываться с ними ему не хочется от слова совсем. Ли опускает палец на курок, готовый стрелять в любой момент. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает один из мужчин грубым тоном, прожигая Хёка кровожадным взглядом. — Я не заражён, — говорит Донхёк, медленно пятясь назад. — Что вам… — Брось оружие, — перебивает мужчина, целясь ему в голову. — Быстро! Зажмурив глаза, Донхёк выполняет приказанное, кидая пистолет на пол и поднимая руки вверх. Кровь льдом застыла в жилах, сердце вот-вот готово выпрыгнуть из грудной клетки, и Донхёк поджимает губы, сдерживая поступающие слёзы. Каждый день он оказывается на волоске от смерти, и сегодня, кажется, это последний раз. Его трясёт, он не может проронить и слова, потому что ему страшно. Пуля может оказаться в его лбу прямо сейчас, и Донхёк потеряет всё: веру, надежду и стремление к лучшему будущему. Донхёка не станет, и все его мечты исчезнут в один миг. Услышав шаги по ту сторону двери, Донхёк не знает, стоит ли ему расслабляться, потому что Минхёна тоже могут убить, и если это случится, то Донхёк сойдёт с ума. Он потеряет смысл жить. Выбегая на лестничную площадку, Минхён встаёт спереди, закрывая Донхёка спиной и в ответ направляя на троих мужчин свой дробовик. Одной рукой Марк держит оружие, а другую он заводит назад, находя ей донхёкову и крепко сжав её, напоминая, что он здесь, он рядом. — Отошли назад, — требует Минхён, смело делая несколько шагов вперёд, потянув за собой Хёка. — Отошли, блять! Не смейте стрелять. Военные спускаются на пару ступенек назад, но Минхён всё ещё у них под прицелом. Донхёк крепко держит старшего за руку, выглядывая через его левое плечо вперёд. — Вам не сбежать, — утверждает второй мужчина. — Этот район охраняют наши патрульные. На каждом углу. Невозможно остаться незамеченным. Вы уже проиграли. Сдавайтесь. Минхён усмехается. — Ещё чего. Один военный подходит к Марку впритык, упираясь холодным дулом ему в грудь. — Твой сын? — спрашивает он, заглядывая Ли за спину. — Да, — без колебаний отвечает Минхён, смотря в глаза напротив. — Не смей, сука. Только троньте его пальцем — я убью всех. Мужчина отходит назад, убирая оружие за спину. Остальные два делают тоже самое, выполняя его приказ. Донхёк в замешательстве. Почему? — Чёрт, Марк… — мужчина снимает маску с лица. — Как же я рад тебя видеть. Минхён округляет глаза, в шоке приоткрывая рот. — Мать твою, — Ли в неверии улыбается, подходя к мужчине и заключая его в крепкие объятия, похлопывая по спине своей дрожащей ладонью. — Хотел убить друга своего детства? — рассмеявшись, Марк отстраняется, чтобы посмотреть Джонни в глаза. — Сколько лет, дружище. Поднимая пистолет с пола, Донхёк прижимается к стене, выдыхая. Как же сильно он испугался. — Какого хрена? — спрашивает младший, вмешиваясь. — Он только что чуть не прикончил нас, хён. Ты издеваешься?! Убей их! — Полегче, парень, — Джонни обходит Минхёна, подходя к Донхёку и протягивая ему руку. — Я Джонни. Или Ёнхо. Как тебе удобней. — Отвали! — Донхёк в истерике толкает его, и Минхён, подходя к нему, аккуратно зачёсывает его взъерошенные волосы назад, опуская руки на его плечи. — Милый, — он встаёт так, чтобы Донхёк не видел никого, кроме его глаз. — Всё в порядке. Они не тронут нас. Это мой друг. Мы с самого детства знакомы. Но Донхёку легче не становится. Ему плохо. — Ты издеваешься, Марк? — спрашивает он, не видя лица старшего из-за мокрой пелены. — Мы чуть не сдохли, блять. Меня не волнует, кто он! Это плохие люди. Ты сам сказал, что нельзя никому доверять, тогда кого чёрта ты делаешь?! — Он прав, — соглашается Джонни, оставаясь на месте. — Мы плохие. Но это был не наш выбор. За нас решили всё, и мы никак не могли на это повлиять. — Пизди больше, — бесится Хёк, бросая на Ёнхо секундный взгляд. — Выбор есть всегда, и вы выбрали путь хладнокровных блядских убийц, которые никого не жалеют. Если бы Минхёна здесь не было, вы бы застрелили меня. Разве я не прав? — Бог спас нас, — говорит Минхён. Донхёк помнит, что Минхён не верующий. — Да, это так, — Ёнхо не спорит. — Только нам от этого не слаще. Мы делаем то, что нам говорят, и если хоть одно действие будет сделано против — нас убьют. У нас нет выбора и никогда не было. Мы всё это время живём под прицелом, — загибая рукав Джонни показывает свою руку. — Это датчик, который бьёт нас током, если мы что-то делаем не так. Бьёт так, что сознание потерять можно. Каждый наш шаг отслеживается, мы прослушиваемся у них на базе, но вам ужасно повезло, потому что сейчас наши рации выключены. — Чёрт возьми, какого… — Михён качает головой в разные стороны. — Для чего? — Нам было приказано убивать людей, которые остались в Сеуле на сегодняшний день, — объясняет Джонни, облокотившись на перила. — Есть подозрение, что кто-то пытается найти здесь лабораторию, с которой всё это началось и узнать, каким образом начал распространяться вирус. — Но это уже давно известно, — говорит Марк, приобнимая Донхёка за плечо. — Патоген. — Да, — кивает Со, — Но спустя целый месяц люди перестали верить в это. Кто-то думает, что во всём виноваты учёные, и вирус начал распространяться из-за их неудачного эксперимента. — Так и есть, — Донхёк поднимает на Джонни взгляд, вытирая глаза краем футболки. — Об этом писали на всех сайтах в интернете. Хочешь сказать, что это неправда? — Правда, — Минхён вынимает из мятой пачки последнюю сигарету, закуривая. — Но кому-то хочется докопаться до истины, узнать всё подробно и понять, в чём дело. Только смысла в этом никакого нет. От этой лаборатории уже ничего не осталось: всё уничтожено до последней пылинки. Учёные, которые остались в живых, не хотели, чтобы люди знали, какие препараты и вещества они использовали для своих опытов и экспериментов, поэтому они всё сожгли, зная, что если хотя бы один образец останется целым, то их посадят. Неизвестно, живы ли эти учёные сейчас, но ясно только то, что уже ничего не изменить. Вирус есть и будет продолжаться дальше. — Тогда зачем вы делаете это? — спрашивает Донхёк, обращаясь к Ёнхо. — Вы убиваете невинных людей, зная, что лаборатории уже давно нет. Зачем? — Мы убиваем, чтобы жить. Донхён вздыхает, пытаясь прийти в себя. Нельзя терять контроль над собой, нельзя сдаваться, нельзя, нельзя, нельзя. Нужно оставаться сильным до самого конца. — Бегите оттуда, — Марк подходит к своему другу. — Вы же знаете, где находится Конджэ. Бегите. — Мы не можем, — отвечает один из мужчин, снимая маску. — Все наши вещи находятся там. Ночью много охраны: выбраться на улицу практически невозможно. — Практически, — утверждает Ли. — Спасайтесь. Вещи, телефон, еду, воду — вам всё выдадут там. Это полноценный мир без ужаса. Забудьте про всё, что здесь происходит. Ничего уже не изменить. В апокалипсисе каждый должен подчиняться только собственным решениям, Ёнхо. Ты не должен потерять остаток своей жизни на бессмысленные вещи. Борись, как можешь, но доберись до конца живым. Пожалуй, именно за это Донхёк его и любит. Минхён умный, он всегда адекватно оценивает ситуацию, стараясь смотреть на неё с разных сторон, и выводы его всегда оказываются правильными. Минхён мудрый, у него много опыта в выживании, и он в целом уже очень много поведал в этой жизни для того, чтобы прекрасно разбираться во всём, что касается его и не только. Для Донхёка Марк кажется ангелом, падшим с небес, и Хёк готов благодарить его за всё, что Ли успел сделать для него. Донхёк уже столько раз мог погибнуть, но Марк всегда спасал его. Если ангелы действительно существуют, то Минхён является одним из них. — Это действительно не так просто, — грустно улыбается Джонни, потому что он говорит эти слова не первый раз. — Думаешь, что я не планировал побег из этого кошмара? Прошёл месяц, но я всё ещё, как дикий пёс на цепи. Все мы такие. Нас держат под полным контролем. Никому нет пощады и никому нет милости. За одну ошибку военного расстреливают у всех на глазах, а потом произносят длинные речи о том, что мы должны подчиняться им и только им. Я знаю, что абсолютно каждый, кого насильно заставили подчиняться им, хочет сбежать, и я в том числе. Пугает то, что у нас всего одна попытка. Больше шанса не будет. Если они узнают, что кто-то сбежал, то никого жалеть не станут. Им плевать на народ, плевать на людей, которые, как вы, остались в Сеуле. Им не нужно ничего, кроме власти и чувства, что все слушаются только их, — вздыхая, Джонни переводит взгляд на Марка. — Надеюсь, что это не последний раз, когда я вижу тебя. Прости, что напугал твоего сына. Видно, как сильно ты любишь его. Донхёк сдерживает смех, опустив голову вниз и закрыв лицо руками. — Он не мой сын, — спешит поправить Марк. — Долгая история, в общем. Расскажу, когда встретимся в Конджэ. Договорились? Джонни улыбается, снова потянувшись к Минхёну за объятиями. — Договорились. Я обязательно выберусь. Обещаю, Марк. — Когда будете спускаться, на первом этаже сверните влево и идите до самого конца, — объясняет третий мужчина, скрестив руки на груди. — Там будет железная дверь, ведущая в небольшой коридор. Там же найдёте другую железную дверь: это запасной выход из здания. У главного входа стоят наши. Они ждут нас. — Постойте, — Донхёк встаёт и подходит к Минхёну. — Но там наши велосипеды. — Значит ждите, пока мы уйдём, — говорит Ёнхо. — Спускайтесь за нами. Не выглядывайте в окна и не разговаривайте. — Вы одни здесь? — Марк удивляется. — Этот дом огромный. — Мы уже обошли всё, — отвечает мужчина. — Это было последнее место. — Всё, тише. Донхёк немного в растерянности, но Минхён держит его за руку, идя впереди. В полной тишине они спускаются вниз, пока у Донхёка в голове творится полнейший хаос. Неужели мир настолько тесен, что среди этих троих мужчин, которые были готовы застрелить его, оказался друг Минхёна? Как такое возможно? И почему он не сделал то, что должен? Дружба с Минхёном настолько важней, чем собственная жизнь? Ёнхо кажется таким же добряком внутри, когда снаружи он проявляет полною хладнокровность и бессердечность к окружающему миру, как Марк. Донхёк не знает, были ли они лучшими друзьями и что их связывало раньше, но спрашивать он об этом не будет. Если Марк однажды захочет рассказать — расскажет. Забивать голову лишними мыслями сейчас не хочется. Когда они наконец оказываются внизу, Джонни останавливается около той самой железной двери, возле которой был хороший угол обзора на всё, что происходит снаружи у главного входа. — Мы отправляемся сейчас в соседний квартал, — шёпотом говорит он, наклоняясь к Минхёну. — Увидишь, как мы уходим, и можете идти. Марк кивает. — Даже если вы сбежите, то остальные продолжат убивать, — говорит Донхёк, прежде чем они разойдутся. — Вы тоже люди. Либо убейте всех, кто командует вами, либо перестаньте подчиняться. Таких, как они, убить не жалко. Никакой лаборатории нет, она навсегда стёрта с лица земли. Вы занимаетесь незаконными вещами, хоть это больше и не играет роли в настоящее время, но тем не менее — хватит. Никто не виноват в том, что торчит здесь. Каждый добивается целей по-разному, и кому-то нужно больше времени, чтобы добраться до Конджэ. — Он прав, — Минхён смотрит Джонни в глаза. — Убейте их. — Давно мечтаю, — усмехается Со. — Будь, что будет. В любом случае, я рад, что мы встретились. — Только попробуйте раскрыть нас, — шипит Хёк, сжимая в руке пистолет. — Скажете хотя бы слово про нас — вам не жить. Мне плевать, кем вы друг другу являетесь и как сильно вы друг другу дороги: я убью вас. Довериться легко, но нигде нет гарантии на безопасность. Только из-за того, что ты друг Минхёна, я ничего тебе не сделаю сейчас, но если ты или твои дружки скажут, куда мы держим свой путь, я убью тебя, — Донхёк стискивает зубы. Разворачиваясь к Донхёку, Минхён прожигает его злым взглядом. — Береги его, — говорит Джонни, пару раз хлопая Марка по плечу, и, махнув своим товарищам, они отступают к выходу, и Марк тянет Донхёка назад, спрятавшись за стеной. — Посмотрите на него, — улыбается Ли, наклоняясь к Хёку ближе. — Откуда столько смелости, солнце? Затягивая Донхёка в недолгий поцелуй, Марк тяжело выдыхает в его губы, выводя языком узоры на чужих дёснах. Он сжимает худую талию, целуя напористо, пробуя губы Донхёка на вкус, изучая. Донхёк сталкивается с языком Марка, Донхёк тихо стонет в поцелуй, Донхёк любит. Отстраняясь, Минхён выглядывает из-за угла, проверяя, ушли ли военные, и когда Ли видит, что на горизонте пусто, он берёт Хёка за руку, выходя из-за стены. — Я жить хочу, — в итоге отвечает Донхёк, глотая воздух ртом. — А теперь ещё и Ванкувер увидеть. Хмыкая, Марк осторожно открывает входную дверь, выходя на улицу. — Я явно недооцениваю тебя. — А то, — младший следует за Минхёном. — "Видно, как сильно ты любишь его." — Хёк копирует ранее сказанную Ёнхо фразу, — Правда? Ты любишь меня? — Хватит базарить, — предупреждает Ли. — заражённые всё ещё существуют, если тебе память от страха не отшибло. — Бесишь. Донхёк залазит на свой велосипед, надеясь, что сегодняшний день пройдёт гладко, без подобных происшествий, как то, что было несколько минут назад. Он действительно ещё хочет жить, потому что он хочет любить Марка до конца своей жизни, не важно, насколько длинной или короткой она у него будет. Ну а теперь — в путь.