***
Ближе к обеду они добираются до последнего района, который им останется преодолеть, прежде чем попасть на окраину города. Жажда мучает Донхёка уже два с половиной часа, вся его вода закончилась, и в сумке лежат пустые бутылки. Минхён, в отличие от него, выглядит бодрым и полным сил. Он останавливается, чтобы осмотреть территорию и понять, куда им нужно двигаться дальше. — Я больше не могу, — слазя с сидения, Донхёк наклоняется, жадно глотая воздух. — Что случилось? — Пожалуйста, давай отдохнём, — просит Хёк, садясь на корточки. У него абсолютно нет сил, он выдохся. — Есть хочешь? — спрашивает Марк, подходя к парню. — Эй, всё в порядке? Донхёк? — Да, — кивает он. — Просто устал. Очень. Садясь рядом с Донхёком, Минхён придерживает его за плечи, вздыхая. — Не молчи, если тебе плохо. Всегда говори мне, если ты чувствуешь себя неважно. Договорились? Младший снова кивает и встаёт на ноги. — Я не любитель спорта, — шутит Хёк. — Прости. — За что? — Минхён отдаёт ему свою бутылку воды. — У каждого организм устроен по-разному, ты не виноват в этом. Всё в порядке. Сейчас отдохнем… минут тридцать хватит? — Это даже много. — Тридцать минут. Марк отвозит велосипед в сторону, а сам садится на капот брошенной кем-то машины, закуривая сигарету. Донхёк плюхается рядом, опуская взгляд на его руку, находившейся в паре сантиметров от его. Поджимая губу, Донхёк болтает ногами в воздухе, вдыхая запах табака. — Рука всё ещё болит? — тихо, будто бы боясь навязаться, спрашивает он. — Неприятное покалывание, но терпимо, — зажимая сигарету меж двух пальцев, отвечает Минхён. — Не волнуйся. Но Донхёку сложно не волноваться. Он больше никогда не допустит, чтобы что-то или кто-то ранил Минхёна. Донхёк будет защищать Минхёна так же, как он защищает его. Пока Марк докуривает сигарету, Донхёк отвлекается на непонятный шум со стороны заброшенного магазина. Он уже не пугается этих страшных звуков, издающихся из пасти заражённых, но пистолет, пришедший на замену топору Донхёк всё равно держит при себе. Он вынимает его из кармана куртки, сжав покрепче. — Где? — спрашивает Марк, бросая потушенную сигарету на землю. — Я разберусь. — Нет, — Хёк его останавливает и слезает с капота. — Я сам. — Ты… — Пожалуйста, хён. Я сам. Минхён, быстро моргая глазами, забирает велосипед, оставаясь на дороге. — Аккуратней. Я прошу тебя. — Всё путём. Разворачиваясь, Донхёк удаляется на другую сторону пустующей улицы, тихо прокрадываясь в здание, откуда был слышен гул. Далеко идти не пришлось. Эти твари ошивались возле витрины с замороженными продуктами, которые, очевидно, таковыми уже не являлись, и Донхёк прячется за одной из полок, чтобы подманить их поближе к себе. Находя на полу стеклянную бутылку, Хёк, тихо подбирая её, встаёт, всё ещё находясь в невидимом положении для заражённых, и когда он последний раз смотрит на их страшные, обсыпанные плесенью спины, бутылка летит в другой конец магазина, и на громкий разбивающийся звук сбегаются все, кто там стоял. Половина дела сделана. Донхёк выбегает из-за полки, направляясь в их сторону, и пока заражённые стояли к нему спиной, бессмысленно крича в пустоту, Хёк, вытягивая пистолет вперёд, целится в голову первому, нажимая на курок. Один поражён. Но времени радоваться нет. Быстро реагируя на выстрел, остальные трое заражённых бегут прямо на Донхёка с разъярённым криком, и он начинает отступать назад, продолжая целиться в их головы. Ему удаётся подстрелить ещё одного. Осталось два. Хёк забегает за кассу, откуда снова целится в почти догнавшего его заражённого, но тот слишком дёргался и рыпался, из-за чего попасть в голову не получается, и тогда Донхёк, не растерявшись, вынимает нож, со всей силы замахиваясь и втыкая его в шею по самую ручку. Заражённый падает на пол, и оставшийся последний, который в бешенстве сносит всё на пути, умирает от пули, полученной в лоб. Донхёк выдыхает. — Сдохните в муках, мрази, — говорит Ли, вытирая кровавый нож о штанину. Пару полок в этом магазине были заполнены едой, и Донхёк решает забрать несколько пачек печенья, чтобы точно никогда не помереть с голоду. Он выходит на улицу, встречаясь с шокированным Минхёном взглядами, и Донхёк бежит к мужчине, влетая в него с крепкими объятиями. Теперь время радоваться есть. — Что же ты творишь, солнце? — не ожидав такой радости, Минхён обвивает его своими сильными руками, тоже улыбаясь во все тридцать два. — Мне стоит начать бояться тебя с этой минуты. — Видал, как я их? Видал?! — верещит довольный Донхёк, никак не нарадовавшись. — Чёрт, да я крут! — Не могу не согласиться. Крепче сжимая маленькое тело в своей хватке, Марк поднимает Донхёка в воздух, заставляя его вскрикнуть от неожиданности. Он крутится вокруг, игнорируя боль в зудящей ноге, но сейчас совершенно не до этого. Счастливый Донхёк куда важнее. — Эй, отпусти! — кричит младший, не переставая смеяться, как маленький ребёнок. — Марк-щи! — Ладно-ладно, — Минхён ставит Донхёка обратно на землю, не убирая рук с его плеч. — Молодец. Я горжусь тобой. Слова никогда не могут быть сказаны просто так. — Спасибо, хён. «Я так хочу поцеловать тебя прямо сейчас». — проносится в голове Донхёка, пока он, возвращаясь к своему велосипеду, думает о том, что он слишком много думает. Пора остановиться. — Теперь я точно заслуживаю принять горячий душ, — говорит он, выбрасывая ненужные мысли куда подальше. — Где мы остановимся? — Найдём какую-нибудь многоэтажку, заселимся на самом последнем этаже, вот и всё, — объясняет Марк. — Вода есть, электричество тоже. Мы, считай, ещё в шоколаде, когда уже спустя месяц апокалипсиса эти вещи остаются доступными. И он, как всегда, оказывается прав. — Поехали? — Это вот так ты отдыхаешь? — спрашивает Минхён, вскинув бровь. — Мне хватило, — Ли закатывает глаза. — Я просто хочу побыстрее свалить отсюда. Ногой убирая подставку, Минхён садится на велосипед, регулируя другую скорость. — Мне нравится твоя целеустремлённость. Они вместе трогаются с места, продолжая свой путь.***
«29 июня, 2020 год. Невыносимо тяжело. Но кто сказал, что в апокалипсисе будет легко? Наконец-то мы нашли квартиру, в которой можно остановиться ещё на одну ночь. Здесь довольно уютно. Всё, что нужно для пригодной жизни, есть. Жаль, что пришлось бросить всё это в попытках сбежать от ужаса, творящегося вокруг. Весь день в пути стоил того, чтобы сейчас можно было расслабиться, не думая ни о каких проблемах. Я впервые чувствую облегчение спустя долгое время, и не потому что половина пути позади, а потому что рядом со мной Минхён-хён, который не даёт мне падать духом. Благодаря ему я всё ещё здесь, и я бесконечно благодарен ему за то, что он старается защитить меня, спрятать от бед и помочь добраться до Конджэ живым. Надеюсь, когда-нибудь я смогу отблагодарить его не только словами. Сегодня я впервые стрелял из оружия. Это оказалось не так просто, но я справился. Сила моего духа выше, чем страх за собственную смерть. Нужно сражаться до конца, до последнего, и я сделаю всё для того, чтобы мы с Минхёном добрались до города без серьёзных последствий. Оказалось, что раньше мы с Марком уже виделись. Аж восемь лет назад. И как только он вспомнил меня? Я ещё долго размышлял над этим. Меня мучал вопрос, что он делал в Сеуле тогда, но я решил не спрашивать его об этом. Сейчас это уже абсолютно не важно. Я лишь искренне хочу верить в то, что в конце, когда весь этот ужас и кошмар закончатся, мы останемся вместе. За эти два дня Минхён стал для меня главной опорой, поддержкой и… всем. Он стал для меня всем. Я не знаю, что он планирует делать после того, как мы доберёмся до Конджэ. Бросит ли он меня? Не хочу думать об этом, страшно. Если он уйдёт из моей жизни, то я больше не буду прежним. Марк вызывает во мне чувства любви и горечи одновременно. Я так сильно хочу быть рядом с ним, я хочу, чтобы он чувствовал меня и знал, что он не один, но в тот же момент я боюсь всё испортить. Я желаю Минхёну бесконечного счастья, и я хочу быть частью этого. Я хочу быть причиной его счастья. Сегодня Минхён сказал мне, что я являюсь его подарком, преподнесённым жизнью, но я не знаю, что именно он имел в виду. Чувствует ли он ко мне что-то? Даже если нет, то я просто хочу быть рядом с ним. Хотя бы сейчас, пока мы вместе переживаем апокалипсис и пытаемся выжить. Конец записи». — Можно я прочитаю, что ты там пишешь? — интересуется Минхён, лёжа на кровати. — Даже не вздумай, — Донхёк убирает блокнот в сумку, собираясь пойти в душ. — Это супер секретная информация. — Неужели? — Да. Я серьёзно. Вздыхая, Минхён переворачивается на другой бок, к младшему спиной. — Как скажешь, — мычит он. — Иди мойся. Повезло найти здесь пару полотенец. Донхёк закрывает за собой дверь, снимая с себя грязную одежду, решив, что её тоже нужно постирать, потому что когда ещё ему выпадет такая возможность, если не сейчас. Ванна постепенно начинает заполняться горячей водой, и прежде чем погрузиться в желанный кипяток, Донхёк смотрит в отражение напротив, ужаснувшись от своего уставшего, потрёпанного вида. Донхёк ещё никогда не выглядел так отвратительно: ему мерзко от самого себя, но, к сожалению, таковы реалити этой жизни. Он гуляет взглядом по своему обнажённому телу. Ни одной царапинки, ни одного синяка. Только грязь и чужая кровь, которую Ли поскорее хочет с себя смыть, чтобы пахнуть ароматным гелем, а не долго разлагающимся трупом. Наконец Донхёк залазит в ванну, позволяя себе расслабиться. Звук воды играл в роли успокаивающей мелодии, а горячая вода была словно лечебным раствором. Донхёк наносит нужное количество шампуня на руку, запуская её в грязные, пропитавшиеся потом и дождём волосы. Он в блаженстве закрывает глаза, нежными движениями массируя свою голову. Даже не верится, что всего через несколько минут кожа на его теле примет новый, свежий вид. Кажется, что прекраснее на свете чувства просто нет. Донхёк включает душ и встаёт под сильную струю воды, смывая остатки шампуня и переходя к гелю. Он старается игнорировать тот факт, что взятая им мочалка раньше принадлежала кому-то, потому что в такой момент ему абсолютно плевать на это. Вода под его ногами заметно темнеет, вся грязь сползает с его тела вниз, и Донхёк несколько раз ополаскивает себя прохладной водой, прежде чем ступить на намоченный им коврик. Ли быстрым движением рук вытирает свои волосы, этим же полотенцем проходясь по всему телу. Оставшиеся чистые вещи он надевает на себя, ещё раз посмотрев в собственное отражение. Теперь как новенький. Выходя из ванной комнаты, Донхёк покрывается мурашками из-за щекочущего его босые ноги ветра. Минхён, который вот-вот, как казалось, уснёт, тут же поднимает на парня взгляд. — С лёгким паром, — говорит он, улыбаясь. — Благодарствую, Марк Ли, — быстро ныряя под одеяло, Хёк ставит свой телефон на зарядку, наклоняясь к розетке, что была, по классике жанра, возле кровати. Минхён, сокращая расстояние между ними, наклоняется к Донхёку так близко, как только могло позволить его грязное тело, и Донхёк в моменте покрывается горячим дыханием мужчины, чей нос почти касался его шеи. Биение сердца ускорилось до неузнаваемых ритмов, и Хёк, медленно поворачивая к Минхёну голову, поднимает на него стеснительный взгляд, сходя с ума из-за чёртовых пары сантиметров между ними. — Прекрасно пахнет, — шепчет Донхёку на ухо Марк, отстраняясь и встав с кровати. — Ложись спать. Я там надолго. Нужно промыть раны и всё такое, — он уходит в ванную, снимая с себя футболку. — Спокойной ночи, Донхёк. Чёрт. Наверное, Донхёку должно быть стыдно за то, что его возбудил обычный шёпот, но он уже взрослый, так ведь? Это естественно, это в пределах нормы, правда же? Да, наверное, так и есть. По крайней мере Донхёк пытается убедить в этом самого себя, надеясь, что к моменту выхода Минхёна из душа его предательский стояк исчезнет. Пытаясь заснуть, Донхёк мечется на кровати, не чувствуя сна ни в одном глазу. Он отдалённо слышит звук воды, бросая короткий взгляд на закрытую в ванную комнату дверь. Минхён действительно застрял там надолго. Непонятно зачем, но Донхёк хочет дождаться его, прежде чем окончательно лечь спать, и он занимается этим прямо сейчас, смотря то в потолок, то на вид из окна, то в целом осматривает квартиру, в которой они остановились. И таким образом проходит около тридцати минут. Возможно, Донхёк обезумел, но он решает подойти к двери и прислушаться к тому, что там за ней происходит, но кроме звука льющейся воды Ли ничего не улавливает. — Марк? Не отвечает. — Марк…? Донхёк стучит в дверь, начиная волноваться. — Марк! — Чего тебе? Ну, слава Богу. А чего ему? Чего ему надо? — Эм… ты скоро? — ничего лучше Донхёк не придумал. И снова он не дожидается ответа. Дверь открывается прямо перед его носом, и Донхёк от испуга зажмурил глаза, дабы не увидеть чего лишнего. — Я одет. Ладно. Оказывается, Минхён уже давно закончил свои ванные процедуры, и сейчас он мучается с порезом на руке, пытаясь остановить сочащуюся через нитки кровь. Округлив глаза, Донхёк проходит внутрь ванной, потянув мужчину за собой. Ли хватает полупустой бутылёк перекиси, стоящий на краю раковины, и другой рукой он держит минхёнову, сильно сжимая её, пытаясь остановить кровотечение. Сначала Донхёк ещё раз промывает рану холодной водой, и затем аккуратно обрабатывает порез, в конце накладывая вату с бинтом. Он отпускает руку Минхёна и встаёт с края ванной, собираясь уйти. — Не благодари, — говорит Хёк, выходя обратно в гостинную. Его место в кровати уже давно охолодело, поэтому когда Донхёк ложится обратно, он снова мёрзнет. Накрываясь одеялом по самую голову, Донхёк ждёт, когда Минхён ляжет тоже, наблюдая за тем, как мужчина убирается на полке в ванной, выкидывает лишний мусор в виде использованных бинтов, пластырей и прочих медикаментов, выключает воду и только тогда возвращается, тихонько ложась рядом. Единственным источником света в гостинной был маленький торшер возле большого шкафа, и он будет гореть всю ночь. Донхёк лежит на спине, но боковым зрением замечает, что Марк поворачивается к нему и двигается ближе, чтобы укрыть их двоих полностью. За считанные минуты становится тепло. Хотелось навсегда остаться в этой квартире, окутанной спокойной, умиротворяющей тишиной, уютом и присутствием любимого человека, но, к сожалению, это маленькое счастье продлится лишь до завтрашнего утра. — Как ты? — вдруг спрашивает Минхён, рассматривая профиль донхёкового лица. — Почему спрашиваешь? — Донхёк уверен, что не дождётся ответа, поэтому продолжает. — Не уверен, что смогу сказать правду. — Нет никакой правды. Его утверждение заставляет Донхёка повернуться к нему лицом и столкнуться взглядами. — Есть, — говорит он таким же утвердительным тоном. — Ты очень красивый. Вырвалось. Невозможно. Минхён расплывается в нежной улыбке. И Донхёк сходит с ума. Он привстаёт на одной руке и тянется вперёд, сокращая последнее существующее между ними расстояние. — Ты нравишься мне. Правда, Минхён. Льнёт к его жёстким, холодным губам, вдыхая запах геля и сигарет полной грудью. Марк заключает его лицо в свои грубые ладони, притягивая к себе. Протиснувшись языком внутрь, он изучает чужие дёсна на вкус, и Донхёк делает то же самое, тихо мыча в поцелуй. Его дыхание напрочь сбилось, он чувствует жар по всему телу, когда Минхён оттягивает его нижнюю губу, целуя с протяжным стоном и отстраняясь лишь на секунду, чтобы взглянуть в чарующие глаза напротив, и снова напористо целует, ощущая руку на своей медленно вздымающейся груди. Донхёк сжимает его футболку, утопая в поцелуе. В мире творится настоящий апокалипсис, но у Донхёка он свой, и имя ему — Ли Минхён.