wasteland

Открывая глаза, Минхён жмурится из-за яркого, слепящего света, пытаясь перевернуться на другой бок. У него с трудом получается сделать это, и только когда он осматривается, то ему удаётся понять, что это кинозал. Ли лежит на полу, но под ним находится что-то очень мягкое, и когда Марк принимает сидячее положение, то видит, что это просто куча из разных вещей, тряпок и тканей, и рядом на полу лежит его телефон. Минхён не удивляется, когда видит, что время близилось к одиннадцати вечера. Больше всего его волновал Донхёк, которого здесь нет. Зал окутан глухой тишиной, он абсолютно пустой, и Марк поднимается на ноги, собираясь обойти всё помещение. В пустующих коридорах с тусклым светом было довольно прохладно. Помещение было настолько огромным, что здесь вполне себе можно было заблудиться, но спустя пятнадцать минут брожения по непонятным поворотам, Марк выходит в главный зал, где он находит свою сумку, откуда достаёт бутылку с водой, пытаясь утолить жажду. Но где Донхёк? Минхён практически не помнит, что произошло сегодня днём, но в его памяти отчётливо отложился момент, как Донхёк плакал, зашивая его рану. Но на этом всё. Рука до сих пор болит: порез сильно зудит и чешется, и было бы неплохо обработать его чем-нибудь, чтобы не занести новую заразу и грязь, или для полной надёжности перемотать руку бинтом. Придётся потерпеть. Очевидно, что Минхён не собирается кричать и звать его. Даже если бы он хотел это сделать, то у него не хватит сил. Ли не знает, сколько прошло времени с момента, как он отключился, но ясно было только то, что сегодня они остаются здесь. Уже нет смысла выдвигаться дальше. Обходить всё здание полностью кажется бесполезным занятием, но так или иначе Минхён не понимает, куда делся Донхёк. Не мог же он просто взять и уйти? Этот вопрос был исчерпан после того, как Марк находит его сумку возле кассы, где также валялось куча использованных тряпок, испачканных кровью. Теперь Ли полностью убедился в том, что Донхёк доверяет ему, потому что у него был прекрасный шанс сбежать, забрать его вещи и оружие, но он не сделал этого. Странно, что этот факт заставляет проскочить улыбку на лице Минхёна. Он доходит до главного входа и видит, что на улице всё ещё идёт дождь. Аппетит нагнал довольно быстро, но Ли не спешит вернуться обратно. Решив выйти на улицу, Минхён прячется под большим козырьком, вдыхая свежий холодный воздух. Давно в Сеуле не было дождя. Хватило десяти минут, чтобы замёрзнуть. Минхён собирается зайти обратно, где ни разу не теплей, но хотя бы без ветра, и он останавливается, когда замечает бегущую фигуру в его сторону. Марк тут же вынимает из заднего кармана пистолет, крепко удерживая его в здоровой руке, пытаясь рассмотреть, кто это так стремительно мчится сюда. Стрелять не пришлось, потому что Минхён узнаёт в этом загадочном силуэте Донхёка. И младший тоже замечает его, но темп не сбавляет, забегая под козырёк и снимая с себя капюшон. Марк округляет глаза, когда видит в руках Донхёка много разноразмерных пакетов, но разглядеть, что в них такого лежит, не получается. — Заходи, — говорит Хёк, кивая на дверь. — Холодно. Они возвращаются к кассовой стойке, и Донхёк кладёт пакеты на стол, а Минхён, в свою очередь, пытается понять, куда младший мог уходить и почему он решил выползти на улицу в такую темень, но на ум ничего логичного не приходит, поэтому Ли, садясь на пол, облокачивается головой на колени, вздыхая. — Я думал, ты бросил меня здесь, — усмехается Минхён. — Но спасибо, что не сделал этого. Хотя мог. — Ещё чего, — Донхёк вынимает из пакета разные лекарства, лечебные смеси и прочую химию. — Надоело с тобой сидеть, вот и решил прогуляться. — От головы есть что-нибудь? — Я пол аптеки ограбил, — Донхёк смеётся, кидая Минхёну в руки пачку таблеток. — Теперь у нас есть всё. — Даже противовирусные от заражённых? — шутит Марк. — Кроме этого, — улыбается Ли. — Как рука? Болит? — Жжёт, — мужчина проглатывает таблетку и запивает водой. — Но ничего, в целом нормально. — Бедный… — найдя в пакете бинт и перекись водорода, Донхёк садится рядом, и старший протягивает свою руку. — Будет больновато, сам знаешь. Как же сильно Донхёку не хочется этого делать. Он причиняет Минхёну боль, и ему невыносимо паршиво от этого. Прошло только два несчастных дня, как они знакомы, но Минхён уже успел настрадаться за них двоих. Донхёк просто не может смотреть на его раненую ногу, царапину на шее, руку с глубоким порезом. Столько ужасных вещей случилось с Марком за сорок восемь часов, и Донхёку больно на сердце из-за этого. Если Марк страдает физически, то Донхёк — морально, и каждый раз ему хочется бросить всё, остановиться, чтобы, не дай Бог, Минхён ещё раз попал в какую-то беду. Хочется выть и рвать волосы на голове, потому что останавливаться нельзя. Приходится двигаться дальше несмотря ни на что, ведь опасность присутствует везде, даже в этом чистом и, как кажется на первый взгляд, абсолютно ничем не угрожающим кинотеатром. Деваться некуда. Выживают только сильнейшие. — Я испугался, когда ты потерял сознание, — тихо говорит Донхёк, капая перекись на рану. — Мне было страшно, я подумал, что остался один. Донхёк очень сильно боится потерять Минхёна. А Минхён очень сильно боится потерять Донхёка. — Единственное, от чего я умру, так это от старости, — Марк старается подбодрить младшего, смотря на его обеспокоенное выражение лица. — Не волнуйся за меня, ладно? Закончив обрабатывать и перевязывать руку, Донхёк поднимает на Минхёна взгляд. — Почему ты защищаешь меня? Минхён знал, что рано или поздно Донхёк спросит об этом, и он действительно готовился к этому разговору, но только вот сейчас, почему-то, сказать всё это кажется очень трудным. Не так это всё Минхён представлял себе, но теперь никуда не деться. Он не собирается лгать и говорить какие-то сверхъестественные вещи. Марк скажет то, о чём воет сердце. — Когда я попал в капкан, я был уверен, что пора прощаться с жизнью, но тут случился ты. И… ты ещё совсем ребёнок, Донхёк. Ты кажешься таким хрупким и маленьким. Мне хочется… защитить тебя от этого всего, потому что ты не заслуживаешь жить вот так и видеть весь этот кошмар. Я не хочу, чтобы тебя ранили, я не хочу, чтобы твоя психика нарушилась из-за того, что происходит в этом страшном мире. Ты не заслуживаешь этого, никогда не заслуживал, потому что ты хороший человек. Твои глаза так сияют в этой темноте… Можно подумать, что я принижаю тебя, называя ребёнком, но это не так. Даже если ты хочешь казаться взрослым, умным, опытным мужчиной, то внутри тебя всё ещё маленький Донхёк, который боится. И я ребёнок тоже. Моё умение пользоваться оружием, драться, убивать не делает меня взрослей или лучше тебя. Мы вместе боимся, у нас один страх и одна цель, но даже так я не хочу допускать того, чтобы тебе приходилось убивать. Это плохо. Но другого выхода просто нет, поэтому ты, так же как и я, вынужден делать это: тебе приходится смотреть заражённому в глаза, приходится терпеть его кровь на своём лице, приходится бежать прочь от орды этих безжалостных тварей, а тебе всего лишь девятнадцать лет. Мне очень жаль, что ты вынужден делать такие страшные вещи. Я хочу помочь тебе. Не важно, в каком состоянии я буду в конце нашего пути, главное, чтобы ты был здоров и невредим, Донхёк. Ты говоришь, что всё потерял, но твоё сердце всё ещё бьётся. Помни о том, что если сейчас тебе тяжело, то дальше будет лучше. Всё пройдёт. Всё будет хорошо. Ты имеешь полное право не доверять мне, но разреши мне защитить тебя. Это моя единственная просьба. Совершенно потеряв дар речи, Донхёк, не сводя взгляда с красивого лица напротив, пытается придумать хотя бы что-то, что можно ответить, но в голове один туман, который никто не в силах рассеять кроме него самого. Ему хочется сказать очень много, но в тот же момент сказать абсолютно нечего. Донхёк лишь молча кивает Минхёну в знак согласия на его просьбу и встаёт, удаляясь к выходу из кинотеатра. Ему нужно проветриться. И Марк ненадолго разрешает ему выйти, пока сам он собирается подготовить место для ночлега. Тихо закрывая за собой дверь, Донхёк садится на корточки, облокотившись спиной о холодную стену. Сжимая края своей ветровки, он громко вздыхает, не понимая, что с ним происходит. Оглушительный стук сердца отдаёт в голову, всё тело дрожит, но не от холода, и Донхёк не глуп, он всё прекрасно понимает. Влюбился. — Чёрт… — усмехается он в неверии. — Чёрт. Как быстро и неожиданно это чувство зародилось внутри, что Донхёк много раз пытался отрицать это, пытался вообще не задумываться о таком ни на секунду, потому что в такое время совершенно не до этого, но каждый раз, когда Минхён касался его, когда он смотрел ему в глаза своим бесстрашным взглядом, когда он пытался защитить его, жертвуя своей жизнью, Донхёк ощущал, как он расцветает и меняется рядом с ним. За эти два дня Донхёк только и думал о том, что это всё глупости и полная ерунда, но после сказанных Минхёном слов несколько минут назад, Донхёк хочет раствориться в нём ещё больше, и это желание пожирает его с головы до ног. За всю свою жизнь Донхёк любил по-настоящему достаточное количество раз для того, чтобы сейчас понимать, что он действительно влюбился. И непонятно, что такого он нашёл в Марке, но этот мужчина так тянет к себе. Хочется из кожи вон лезть. Донхёк понимает, почему Ли так старается защищать его и почему он горой готов постоять за него, но Минхён даже и не догадывается, какой он хороший. За его гневным, хмурым и грубым характером скрывается настоящая доброта, искренность и хрупкость. Донхёк даже не знает, что именно в Минхёне зацепило его в первую очередь. Его лицо? Тело? Голос? Он не знает. В Минхёне всё прекрасно, Донхёк даже спорить не будет, но вряд ли он когда-то сможет сказать об этом вслух. Очевидно, что Донхёку страшно увидеть и услышать его реакцию, поэтому он собирается помалкивать. Вряд ли это взаимно, да и в голове как-то не укладывается, что Марк может полюбить его тоже. Было бы, за что. — Ночевать здесь собрался? — внезапно раздаётся голос сбоку, из-за чего Хёк вздрагивает, поднимаясь на ноги. — Н-нет, — отвечает он, возвращаясь внутрь здания, и Минхён следом за ним. Мужчина ведёт Донхёка через множество пустых коридоров, окутанных тишиной, и они приходят в своего рода подсобку, где Донхёк наблюдает весьма интересную картину. — Что это? — спрашивает он, глядя на сооружённую Минхёном кровать, и главной вишенкой на торте стало то, что она двуспальная. — Здесь слишком холодно, — без какого-либо сомнения говорит Марк. — Будет теплей, если спать так. Донхёк точно сойдёт с ума. И кровать получилась хорошая: какие-либо недовольства по этому поводу выдвинуть не получится. Минхён так и ложится на неё, ничего с себя не снимая. Одеялом им служить будет откуда-то взятая штора, шитая бархатной тканью. Точно должно быть тепло. Но Донхёк стоит, как вкопанный, абсолютно не готовый провести целую ночь с Минхёном плечом к плечу. Но у него нет выбора: либо он замёрзнет в спальном мешке, либо сгорит под одним одеялом с Марком. — Ну, что уставился? — спрашивает старший, хлопая по пустому месту рядом с собой. — Вперёд. Донхёк ложится, и, укрываясь, сразу же отворачивается к Минхёну спиной, совершенно не обращая внимания на то, что они собираются спать с включённым светом. И Хёк не успевает даже спокойной ночи пожелать, как Минхён льнёт к его спине всем своим телом, протиснувшись рукой к его животу. Марк тяжело дышит младшему в затылок, ничего не говоря, будто всё так и должно быть. Ещё чуть-чуть, и Донхёк крышей поедет. Хотел раствориться в нём? Пожалуйста. — Что ты делаешь? — выдавливает из себя Ли, пытаясь звучать уверенней. — Мне прочитать лекцию, как за счёт сближения двух тел образуется тепло? — мычит в полудрёме Минхён, вызывая мурашки на шее младшего. — Нет, — быстро отвечает Донхёк, смирившись со своей участью. — Спокойной ночи, хён. — Спи крепко. Будет глупо, если Донхёк соврёт, что ему не нравится лежать вот так. И если Минхён засыпает очень быстро, что было понятно по его тихому храпу, то Донхёку удаётся заснуть не сразу. Ему ужасно неудобно лежать на боку, но он боится и рукой дёрнуть, лишь бы не разбудить Марка. Он должен отдохнуть, ему нужно восстанавливаться, а Донхёку ничего не нужно, только бы удобно лечь и уснуть в тёплых объятиях. Всё же Хёк решает перевернуться на спину. Минхён словно сквозь сон чувствует его, потому что крепко держит, не убирая руку с донхёковой груди. Но так даже лучше. Донхёк чувствует себя в безопасности. Повернув голову к Минхёну, Ли почти соприкасается с ним кончиком носа, и всё его тело пульсирует, адреналин льётся по венам: желанные губы находятся от его лица в несчастных сантиметрах, но Донхёк держится, как может. Ему тоже нужно выспаться, потому что завтра им снова придётся быть на ногах весь день. Только спустя двадцать минут бесконечных раздумий Донхёку удаётся погрузиться в сон.

***

Марк просыпается из-за дикого холода, окутавшего его ледяную кожу, и первое, что он замечает, что Донхёка снова нет. В полусонном состоянии Минхён пытается посмотреть, сколько время, но его останавливает голос, послышавшийся из коридора за закрытой дверью, и голос этот был женским — точно Донхёку не принадлежит. Хватая лежащий рядом пистолет с пола, Марк поднимается с места и направляется к двери, выбегая в коридор. Слух его не подвёл. Он тут же направляет оружие на женщину лет тридцати, которая молила о помощи, медленно двигаясь в сторону испуганного до чёртиков Донхёка, держащего в руке свой топор. — Пожалуйста, я прошу вас… — хриплым голосом просит она с поднятыми руками вверх. — Помогите мне. Я… я не знаю, что делать. — Назад. — требует Минхён. Она укушена. — У меня ничего с собой нет, я клянусь, — женщина плачет, вытирая грязное лицо, полное царапин, синяков и порезов. — Сделайте что-нибудь, боже, пожалуйста… — Хён… — Донхёк подходит к мужчине ближе. — Давай поможем ей, — шепчет на ухо. — Она скоро превратится, — объясняет Ли, не сводя с женщины глаз. — Видишь? У неё укус на руке. Нам незачем её жалеть. — Нет, нет! Пожалуйста! — умоляет она, не переставая двигаться в их сторону. — Марк… — Отвернись. Минхён встаёт впереди Донхёка, закрывая широкой спиной весь обзор. Младший вздрагивает и вскрикивает, когда слышит выстрел. Женщина мёртвым телом падает на пол, истекая кровью. Мужчина разворачивается к Донхёку, всё ещё не давая ему увидеть что-либо за своей спиной, и Хёк дрожит, не в силах даже пошевелиться. Марк обнимает его, гладя руками по спине, успокаивая. Он рядом. — Её вены сильно выпирали, мы уже ничем не могли помочь ей, Донхёк, — говорит старший, прижимая чужую голову к своей груди. — Ей оставалось несколько минут до превращения. Мы бы в любом случае не смогли спасти её. — Я.. понимаю. Да, я понимаю. Минхён отстраняется, смотря парню в глаза. — Всё в порядке? Поджимая губы, Донхёк кивает. — Почему не разбудил меня? — спрашивает мужчина, заправляя волосы младшего назад. — Ты мог… — Да, я знаю, — отвечает Ли, перебивая. — Я тоже хотел убить её. — Ты видел укус? — Видел. Мне было интересно посмотреть, что с ней будет дальше. — Не играй со смертью, солнце, — Минхён хлопает его по плечу и возвращается в подсобку. — Я пиздецки грязный, — жалуется Хёк, делая вид, что его никак не обрадовало это минхёново "солнце". — Кажется, что у меня уже вши завелись. — Не преувеличивай, — хмыкает старший. — Будет тебе всё, но попозже. — Насколько попозже? — В конце дня. Конечно. — А сейчас что? — Сомневаюсь, что ты найдёшь душ в кинотеатре, — Минхён убирает пистолет в карман. — Собирайся. Долго идти. Самое время показать то, что Донхёк нашёл вчера, когда выходил на улицу. — Вообще-то… у меня есть кое-что для тебя. Марк приподнимает бровь. — Правда? — он заинтересован. — И что же это? — Пойдём. Забрав все свои вещи, они отправляются к выходу. Донхёк выходит на улицу первый, сразу же сворачивая куда-то в другую сторону, но Минхён идёт за ним. Они оказываются на небольшом дворике, находившимся прямо за кинотеатром, и Марк в лёгком шоке приоткрывает рот, ожидая увидеть всё, что угодно, но не два велосипеда, аккуратно припаркованные рядом друг с другом. — Сюрприз, — Донхёк улыбается, гордясь собой. — Не спрашивай, где я нашё это, но думаю, что так добираться до окраины будет лучше, чем на машине. Никакого шума, никаких заморочек с бензином. Что думаешь, мистер Ли? — Маленький гений, — Минхён подходит к одному велосипеду, отпирая ножку от земли. — Главное, чтобы цепь не слетела. — Да, — соглашается Хёк. — Точно… Помню, как я в детстве из-за этого чуть в истерику не впал. Думал, что мой велик сломался. Но мне помог какой-то взрослый пацан, и я смог уехать домой. Жесть, я тогда думал, что на улице ночевать придётся. Марк вздыхает, вывозя велосипед на дорогу. — Кажется, тот парень стал твоим героем. — И не говори! — охает Донхёк. — Не знаю, но почему-то я отчётливо помню, как плохо он разговаривал на корейском… — Да? — удивляется мужчина. — Возможно, он был не местный. Донхёк останавливается, застыв на месте. Пазл в его голове начинает складываться. Он медленно поднимает взгляд на Минхёна, чувствуя бегущие по всему телу мурашки.