Фелоснежка. Том второй

Часть 7 Моя прелесть … А в это время в замке Фелоснежка вёл свой допрос с пристрастием. Лежа у гнома под боком и легонько водя кончиками пальцев по его обнаженной груди, Феля решил, что ходить вокруг да около не стоит, вдруг Либит заснёт и все Фелины вопросы так и останутся без ответов, поэтому надо сразу, без всяких прелюдий, первым же вопросом ошеломить свою жертву, сломить его волю к сопротивлению и потом уже разделать его, ещё тепленького, под чистую. Самым своим нежным и невинным голосом он спросил: - Либит, тебе нравилось пытать того орка? Либит подавился воздухом и попытался встать: - Ээээ……я тут внезапно понял, что мне надо срочно выйти по малой нужде… - ЛЕЖАТЬ!!! - в голосе Фели отчётливо послышался свист хлыста, а прежде ласковые пальчики сжали левый сосок гнома так, что у него слезы навернулись на глаза, и Либит тут же послушно лёг обратно, обливаясь холодным потом. Он уже примерно представлял о чем будет дальнейший разговор и заранее боялся его до дрожи в коленях. - Малыш, я никогда никого не пытал с таким удовольствием, как тебя…то есть, я не то хотел сказать…я ни одного щупальца в него не засунул….то есть, это была просто работа, а люблю я только тебя…ой - судя по тому, что сосок был близок к откручиванию, на Фелю слова Либита не производили должного впечатления и гном в отчаянии возопил: - Котёнок, что ты хочешь от меня услышать? Это всё было ещё до твоего рождения…сейчас в моих мыслях только ты и больше никто… Сосок неожиданно обрёл свободу, а Феля неверяще уставился на смущенного собственными словами, красного как помидор, Либита: - То есть как - до моего рождения? Ты же выглядишь ненамного старше меня! Сколько тебе лет? Либит вздохнул с облегчением и на всякий случай накрыл Фелины шаловливые пальчики ладонью, во избежание дальнейшего сосковредительства: - Не знаю. Я попал к твоей мачехе, ещё подростком, и много лет был её слугой и любимым подопытным кроликом… - лицо Либита заледенело и Феля весь внутренне сжался, представив, сколько боли когда то пришлось вытерпеть юному гному: на что способна бывшая королева, он знал не понаслышке. Задумавшись о прошлом, гном тихо добавил: - … А потом время для меня остановилось... Рука Либита судорожно стиснула Фелины пальцы, но тот лишь поморщился, не пытаясь их освободить. Что значит это маленькое неудобство по сравнению с теми страданиями, что пережил его любимый гном. Если бы чужая боль могла принести хоть какое то облегчение и снять бремя воспоминаний, он бы с радостью позволил Либиту сломать ему пальцы и даже всю руку, но увы… - Прости меня, я не должен был заставлять тебя переживать это всё снова…- Феля уткнулся носом Либиту куда то под подбородок, щекоча гному шею волосами, и тот тихо усмехнулся, провел ладонью по лицу, словно снимая с него паутину прошлого и крепче прижал к себе человека. - Ничего страшного. Вместе с плохим вспоминается и хорошее: детство, крошечный бабушкин домик у подножия Драконьих Гор, много солнца и поля одуванчиков… - Ты не хочешь туда вернуться? К своей семье? - Нет. Больше не к кому возвращаться. Родители пропали в алмазных копях, когда я был ещё маленьким, бабушка умерла лет через десять после этого, а оставшимся родственникам я нужен только как рабочая сила. Гномы Драконьих Гор выживают, добывая драгоценные камни и металлы. Вся их жизнь от колыбели до могилы проходит в пещерах, так что мне ещё в каком то смысле повезло провести детство на поверхности только потому, что бабушка ослепла, не могла больше работать в шахтах и не могла прожить в одиночку. В общем, после её смерти я сбежал оттуда, лишь бы не возвращаться под землю. У Фели холодок пробежал по телу: что это - злой рок или насмешка судьбы? Как бы Либит ни старался убежать от подземного мрака, он всё равно в него вернулся и блуждал в нём долгие годы. Похоже гному пришла в голову та же мысль и он легонько поцеловал Фелю в висок: - Не переживай - это всё давно в прошлом. В конце концов я встретил тебя и теперь ты освещаешь мою жизнь. Другого солнца мне не надо…как и другой семьи… Сердце Фели защемило от нежности, но раз уж он начал этот разговор, нужно было довести его до логического конца - вдруг такой возможности в их хаотичной жизни больше не представиться: - Значит, ты сбежал из Драконьих Гор и попал прямиком в лапы моей мачехи? - Именно. Она только приехала с Ебалии и ей нужен был помощник, а мне - еда и крыша над головой. - Помощник в чём? Либит молчал. Феля приподнялся на локте, заглянул ему в лицо и мягко спросил: - Что она заставляла тебя делать, Либит? - Убивать…- слово само сорвалось с губ гнома. Что ж, вот и пришел миг расплаты по старым долгам. Сейчас Фелоснежка с ужасом отвернётся от него, возненавидит, прогонит прочь или прикажет казнить. В принципе, разница невелика - любой из этих вариантов для Либита равносилен смерти. Несколько долгих мгновений Феля вглядывался в глаза Либита. Что он пытался разглядеть в этих темных ледяных омутах? Сожаление? Раскаяние? Ничего подобного он там не видел, а видел только отражение собственного бледного лица. - Зачем?... - Сильная кровь…Она так говорила. Ей нужна была сильная кровь. Для этого постоянно ставила опыты на людях, эльфах, гномах…Неудачные по большей части и, если подопытный выживал, я должен был за ней прибирать. - Сильная кровь, чтоб разбудить Баала... - Да, хотя тогда я не знал для чего, мне никто не объяснял. Я был просто инструментом: искал для нее всякие замшелые реликвии, выписывал рецепты зелий и амулетов из древних рукописей - часть она испытывала на мне, остальные на других… - А тот орк? Его ты пытал по её приказу? - Да…Если это конечно можно назвать пыткой.. - В смысле? - Ну, он не боялся боли, но как оказалось, до жути боялся щекотки. Феля неверяще уставился на гнома: - Только не говори мне, что ты защекотал его до смерти… - Нет, он умер сам, похоже что от ужаса - сердце не выдержало. От него всего то и требовалось, что призвать какого то мощного духа, но он отказывался даже под пытками и, вместо этого, хохоча, предсказал мне скорую смерть от руки ведьмы, а потом уже в бреду пересказал Пророчество, но я тогда не обратил на него внимания, меня волновало исключительно мое собственное будущее, так что я сбежал от Анат при первой же возможности. Вот только не знал, что к тому моменту эта тварь успела подсадить мне личинку тентакля…и если бы я не повстречал тебя… -лицо Либита было по прежнему холодно и спокойно, но взгляд чуть смягчился, упав на Фелю и тот тут же заметил эту внезапную уязвимость, вот только истолковал причину ее появления по своему: - Ты жалеешь о том, что ты делал? Либит чуть нахмурился, помедлил немного с ответом, честно пытаясь обнаружить в себе хоть что то похожее на сожаление, но потом сдался и отрицательно помотал головой: - Не хочу тебе врать…Всё, что меня волновало тогда - моё собственное выживание, о других я не думал. Не знаю, как бы я поступил сегодня. Единственное о чем я жалею сейчас - что опоздал и тварь успела от меня сбежать. С каким наслаждением я бы разорвал ее на части… У Фели почему то замерзли пальцы и он поежился: - Что ж, по крайней мере ты честен. Настала очередь Либита вглядываться в лицо человека, ожидая вот-вот услышать свой приговор: - Ты…теперь ты боишься меня? Я противен тебе? Наконец то хоть какая-то то эмоция прорвалась наружу сквозь ледяную броню…Эмоция, которую Феля в последнюю очередь ожидал увидеть на лице вечно невозмутимого гнома. Страх! Либит боялся услышать его ответ. Почему то это резануло Фелю больнее даже, чем признание в убийствах. Страх означает слабость, а Либит - безжалостное чудовище оказывается пугал Фелю гораздо меньше нежели слабый Либит. Он прекрасно умел справляться с первым и понятия не имел, что делать со вторым. - Нет, не боюсь. Ты сам сказал, что был лишь инструментом. Нож в руке повара и нож в руке убийцы - это просто нож, всё зависит от того, чья рука его держит…- Феля чуть было не сказал, что теперь эта рука - его, и он будет хорошим хозяином, но вовремя остановился: не все мысли стоят того, чтобы высказывать их вслух, поэтому он немного сменил тему: - Как высший судья этой страны, по идее я должен был бы заточить тебя в тюрьму до конца твоих дней или же казнить, но, на мой взгляд, ты и так уже понес достойное наказание - два десятка лет заточения в тюрьме чужого тела, без свободы воли, без надежды выбраться, вечно голодный, в темноте и холоде…Мёртвых это конечно не вернёт к жизни, но возможно хоть чуточку порадует их измученные души. А ещё больше их обрадует, если ты найдешь свою бывшую хозяйку и отомстишь…за вас за всех… На лице Либита мелькнула недобрая ухмылка и пропала. Плевать ему на мертвецов и их чувства. Фелоснежка не отказывается от него и даже даёт добро на новое убийство, много новых убийств - ведь чтоб добраться до Анат, надо сначала уничтожить ее прихвостней, вот единственное, что имеет значение, но…не все мысли стоят того, чтобы высказывать их вслух: - О...о...о, обещаю тебе, однажды они будут просто визжать от радости… Феля ласково улыбнулся своему гному: - Даже не сомневаюсь…однажды так и будет, а пока…- голос Снежки понизился и у Либита перехватило дыхание от этого звука: чуть вибрирующего, с лёгкой хрипотцой. Феля склонился над Либитом, глядя ему в глаза - глаза убийцы, но ведь он на самом деле всегда это знал: Либит был чудовищем сам по себе, даже без Черного внутри. Вот только теперь он принадлежит Фелоснежке, он часть Фелоснежки, даёт ему то, чего так не хватало прежнему принцу и совершенно необходимо королю: силу, безжалостность и холодный расчёт. А ещё Феля просто по уши влюблён, вот собственно и всё! Поэтому, с мыслями о том, что любой нож надо регулярно точить и как следует смазывать, чтобы в один прекрасный день он не подвёл своего хозяина, Феля яростно набросился на гнома, целуя его с такой жадностью, что Либит даже вначале опешил. Не такого завершения этого тяжёлого разговора он ожидал, но его человек непредсказуем - и это лишь одна из многих черт Фелиного характера, которая будоражила и заставляла гнома буквально терять голову…только не сейчас… И часа не прошло, как Черный высосал из Фели все силы. Непонятно, откуда вдруг в человеке открылось второе дыхание, но рисковать здоровьем своего сокровища Либит категорически не хотел, поэтому Феля был немедленно аккуратно обездвижен, перемещен на кровать и зацелован во все доступные места. Помятуя о том, что это уже не первый их раунд сегодня, Либит старался быть предельно осторожным, входил в Фелю медленно и двигался в нём плавно и равномерно, как будто пытался успокоить и усыпить. И преуспел. Феле казалось, что его укачивают огромные волны, но он всё таки поймал свой краткий миг удовольствия, когда Либит вдобавок обхватил его член ладонью и принялся также плавно его поглаживать. Тихо застонав сквозь стиснутые зубы, Феля излился в руку гнома, нашел губы Либита губами, и так в поцелуе и заснул. А вот Либит заснуть не может. Он берёт со стола салфетку, смачивает ее водой из кувшина и, задумавшись, обтирает худощавое тело крепко спящего юноши. Странные и страшные мысли бродят в его голове и не дают ему заснуть. Даже скорее не мысли, а картины, одна ужаснее другой, вспыхивают в его сознании: Снежка падает откуда то с невообразимой высоты, сияя словно комета и сгорая дотла, картинка меняется - и полыхает какой то город, звенит оружие и снова Феля, утыканный стрелами, защищает кого то своим телом, картинка опять меняется и Феля, весь в крови, ползет куда то и золотистые искры танцуют в воздухе…Либит шипит стиснув зубы, трясет головой в попытках выкинуть жуткие видения из головы - с его человеком всё хорошо и будет хорошо, пока Либит дышит, а может и после…но видения никуда не уходят - они накатывают волнами, одно кошмарнее другого и гном сдаётся: - Хватит!...Я не понимаю, что ты хочешь мне сказать. Это его прошлые жизни? Или это то, что ждёт его в настоящем? Или это будущее? Зачем ты мне это показываешь? Либит знает, что задаёт эти вопросы в пустоту, ведь Черный не умеет говорить и ответить на них не может, но неожиданно ответ приходит - новое видение: Фелоснежка мирно спит и улыбается во сне. Окутанный с ног до головы черными щупальцами, он покачивается в них будто в колыбели, посреди серого, туманного ничто, вне времени и пространства. Вынутый из бесконечной цепи мучительных перерождений, человек наконец то перестанет страдать и будет принадлежать только Либиту…и Черному…Они смогут позаботиться о нём и будут заботиться вечно… Видение растаяло и, пока рука Либита осторожно убирала золотистую прядь волос за чуть заострённое ушко, на губах гнома змеилась нехорошая усмешка: - Я тебя понял, …и я подумаю об этом… *** А в это время в Барсучьей Норке битва была в самом разгаре. Орда сатиров накатывала волной на союзные силы гномов, орков и не самых лучших представителей человечества, и разбивалась о частокол ножей и ножек, отломанных от стульев, а потом снова собиралась с силами и снова накатывала. Джинн в побоище не участвовал - у него случился внезапный приступ черной меланхолии, к тому же он не мог прямо стоять на ногах, поэтому лениво плавал в воздухе над головами бойцов, держа на животе котелок с таким же меланхоличным кальмаром, и комментировал происходящее: - Давай, Шмыга, ломай ему хвост! - Осторожно, мохнатый, сзади ещё мохнатее!... - Зачем тебе его штаны, козёл!...Ноги забыл побрить? Продолжалось всё это безобразие бессмысленно долго и силы обеих сторон были на исходе, а таверна - разгромлена. В конце концов, когда Чаник уже не чувствовал своих кулаков, неожиданно подоспела помощь. Из недр заведения послышался гневный женский голос и откуда то тут же вынырнули четверо громил, совершенно разбойничьего вида с мечами в руках - не понятно было, где они прятались до этого и почему появились так поздно, но один их вид заставил сатиров быстро подобрать своих раненых и ретироваться, напоследок пообещав своим противникам скорую встречу. Те только выдохнули с облегчением и, отыскав пару уцелевших бутылок самогона, принялись радостно праздновать бегство врага на руинах того, что недавно было новенькой таверной. Как оказалось - рано радовались. Вслед за громилами выскочил слуга и кинулся прямиком к Чанику потрясая какой то бумажкой: - Ваш счёт! Оплатите пожалуйста… У Чаника в глазах зарябило от количества нулей: - Ты смеёшься? Я не собираюсь покупать этот трактир. Но слуга и не думал шутить: - Здесь целыми остались только стены…и то местами,… отсюда такая сумма. Ваши люди начали драку, ударив одного из посетителей, поэтому вам и возмещать ущерб. Если вы отказываетесь, наша хозяйка обратиться за помощью к королю. Речь ведь идёт не о паре монет, а довольно крупной сумме. Начинается.. - с ужасом подумал Чаник -...вот только короля нам во всей этой истории и не хватало. Друзья короля разгромили трактир и теперь король будет их судить, а может даже платить за них - какой позор! - У нас сейчас нет с собой таких денег, но мы можем как то решить это дело миром? Не устраивая публичный скандал? Лицо слуги расплылось в довольной ухмылке: - Конечно. Напишите расписку с обязательством возместить ущерб деньгами или отработкой до ближайшего полнолуния и можете быть свободны. - Вот так просто? - Чаник не мог поверить своей удаче. - Конечно! Наша хозяйка - сама доброта и гномолюбие…если ей не перечить…, а вы всё таки наш дорогой гость. Поэтому расписки будет вполне достаточно. Обрадованный Чаник быстро накарябал расписку, собрал в кучу своё нетрезвое войско, за исключением людей и орков - те уже успели слинять, пока им тоже не предъявили счёт- и выбрался наконец то из Барсучьей Норки на свежий воздух. Дверь за его спиной с грохотом захлопнулась. Трясущейся рукой слуга протянул расписку и её тут же выхватили хищные женские пальчики с кроваво -красными, острыми ногтями: - Отлично! Один есть! Начинайте прибираться, мои маленькие ублюдки, скоро здесь будут танцы! Ахаха… *** На улице стало светлее - на небо выкатился смятый диск ущербной луны и его света вполне хватало, чтобы обойтись без фонарей. Гномы тут же разбрелись по небольшой площади перед рыбным рынком, найдя себе занятия по интересам: кто то поливал стены близлежащих домов, Костыль утащил с собой из трактира кусочек угля на память и, повинуясь внезапно накатившему вдохновению, рисовал на мостовой гигантский пенис, Ханурик решил бросить вызов самому себе и пытался сплясать вприсядку, осторожно придерживая под ноги Одалиса, который спал у него на спине, Джинни лежал в воздухе и, на пару с кальмаром, завороженно смотрел в ночное небо, отрешившись от земной суеты, а Шмыга отошёл к канаве на краю площади, куда торговки рыбой обычно выбрасывали требуху и сливали помои, дабы проблеваться как следует. Чаник окинул взглядом площадь, подошёл к Костылю и уже начал было выговаривать ему, что пенисы на городском имуществе - это вандализм, и за такое Костыль завтра будет тут брусчатку перекладывать, как вдруг со стороны канавы раздался протяжный стон, а за ним панический вопль Шмыги: - МАМОЧКИ!!!... И волосатый гном Шмыга, с перекошенным от ужаса лицом, бросился прямиком к Чанику, попытавшись забраться к нему на ручки: - Что случилось?... - Т..там.м…т..там…- у Шмыги так стучали зубы, что больше он ничего выговорить не мог. Все гномы, побросав свои важные дела, потянулись к канаве, и джинн, и даже Костыль, быстро подписавший своё творение "Мин, автопортрет" - всем стало любопытно, чего же так испугался Шмыга. А в канаве, в крошечном ручейке лежало преудивительное существо, похожее на юношу с обнаженным человеческим торсом и длинным рыбьим хвостом, с которого кое где была содрана крупная, перламутрово - розовая чешуя. Кто то связал существу руки за спиной, а хвост прижали большим камнем ко дну ручья, в скудных водах которого колыхались не то водоросли, не то темные длинные волосы загадочного создания. На голове у него красовалась парочка изящных белоснежных рожек, изогнутых наподобие рогов серны. Гномы озадаченно молчали. Тут полурыба, полу-непонятно что снова издало жалобный протяжный стон, открыло свои бездонные, заплаканные глаза… и Шмыга понял, что пропал…