***
Окунувшись в себя, Антон не заметил как дошёл до школы. Напряжённые ноги сами несли до пустого кабинета. Еще не успевшему привыкнуть к новым правилам жизни, ему было морально сложно адаптироваться к местным и их поведению. Наверное, поэтому Ромка доставлял столько стресса своим поведением. Парень специально встал намного раньше обычного, дабы не встретится с Ромой. Но он встретился. Заходя в пустой класс, Антон увидел тёмную макушку Пятифана. Тот лежал на парте, подпирая руками голову. Её было сложно не заметить — он один в большом и пустом кабинете. Сердце пропустило удар, и кажется, остановилось. Живот стянуло в тугой узел тревоги, а мышцы будто сковали всеми цепями мира, отчего парень не мог двигаться. Он лишь ошарашенно пялился на отдыхавшего Рому. Сейчас. Сейчас он встанет и прирежет его прямо здесь. Интересно, кто найдет его труп первым? Лилия Павловна, что так парится над оценками Антона, или может быть, первая сплетница Катя? Но нет. Ничего не происходило. Петров старался как можно тише пройти к своей парте, но все равно знал, что уже замечен. Он это чувствовал. Парень сидел как на иголках. Кажется, они вонзились в него со всех сторон, когда некая тень поднялась с парты. Антон напрягся, но стараясь не выдавать свою резкую реакцию, начал что-то рисовать в тетрадке. Или, может, он лишь делал вид, что рисует, ведь сталкиваться с глазами, полными ненависти, не хотелось. Хотелось вновь увидеть в них игривые искорки, местами заботливый и чуткий взгляд, от которого не укроешь плохое настроение. Хотелось смотреть в них, узнать что-нибудь новое, увидеть чужие эмоции. Из мыслей вырвал недовольный, местами грубый голос Ромки. — Что такое, Антоша? Математику не понимаешь? — тот как-то ехидно ухмыльнулся, словно никакой дружбы и не было. Это лишь вызвало у Антона холод по всему телу, — Уж извини, но с предателями я не буду сюсюкаться. — в одной фразе сквозилось сколько яда. Ромка обиженно смотрел прямо в глаза бывшего друга, кривя лицо в омерзении. Антон недовольно поморщился. Было заметно, что Пятифан пытался быть спокойным, но бушующие штормы в его глазах выдавали того с потрохами. На душе стало так обидно, словно Роме все же удалось проникнуть внутрь острым лезвием ножа. На место страха пришла обычная легкая обида. Тело расслабились и Пятифан уже не ощущался как угроза. Антон собрал свои силы в кулак, дабы выкинуть что-нибудь в ответ: — Я рад. Может, ты тогда не будешь за мной гнаться с ножом из-за того, что я не решил задачу. — бегло выпалил Антон и хихикнул себе в руку, чувствуя на себе чуткий взор одноклассника Рома был явно доволен своей угрозой в виде ножа бабочки, но если присмотреться к его поведению получше, было заметно, что что-то не так. Словно тому тоже было неприятно разрывать только сформировавшуюся дружбу. Но ненависть сильнее. Рома на реплику Антона лишь задорно, но с едва уловимой ноткой грусти усмехнулся и отвернулся. Антон продолжал сверлить глазами широкую мальчишескую спину. А ведь он правда мог зарезать его в ту ночь. — Ты боишься меня? — Ромка неожиданно задал вопрос, не смотря на адресата. Будто это ничего и не значило для него, и он разговаривает со школьной доской. — Нет, — ответ пришëл незамедлительно. Соврал. — Почему тогда так рано припëрся? — Ромка наверняка чувствовал напряжение со стороны Антона. — Проснулся рано, — выпалил первое, что пришло в голову. Опять соврал. Инстинкт самосохранения кричал спасаться, а Антон прекрасно знал, что лучшая защита — это нападение, — А тебе какое дело, почему предатели рано приходят? — немного задумавшись, парень продолжил, — Сам-то что тут забыл? — Перед предателями не оправдываюсь. — пафосно сказал Рома, продолжая рассматривать стены помещения и портреты классиков. Ах вот как? Возмущению Петрова не было предела. Тот показательно хмыкнул и продолжил выводить каракули в тетради.***
Со временем в пустом кабинете стало появляться все больше и больше школьников, среди которых Антон ощутил знакомый запах ежевики. Почему-то со всеми этими событиями он и совсем забыл о своей подруге. В воспоминаниях всплыл нежный поцелуй. Вроде вот то, чего он хотел. Полине он нравился, и они вполне могли построить отношения, завести семью и сбежать отсюда навсегда. Но он ожидал большего от их поцелуя. В маминых романах, который он тайно любил читать, представляя себя на месте главного героя, описывалось все иначе. В кассетах или книгах, то, что описывали мама с папой, когда маленький Антон спрашивал, зачем они целуются, все отличалось от того, что испытал Антон. Не было бури эмоций, приятных покалываний или спазмов в животе. Были лишь губы Полины и еë дед в дверном проёме. Словно он целует помидор, а не симпатичную девушку. Это сильно разочаровывало. Ей, наверное, очень тяжело здесь. Антон искренне сочувствовал ей и ценил, но не больше чем подругу. С ней приятно поговорить о творчестве, но не целоваться. Интересно, она знала, что Рома мог убить его в ту ночь? Когда-нибудь он ей поможет выбраться отсюда, обязательно. Но сможет ли он это сделать по отношению к себе, Антон не знает. Запах ежевики стал ярче и чётче. Парень, вынырнув из своих раздумий, увидел перед собой Полину. Она мягко улыбалась и смущенно отводила взгляд в сторону. Нужно ей рассказать все. Нельзя мучать ни себя, ни её. Пускай она найдет кого-то более достойного. — Здравствуй, — смущенный голос мягко прозвучал над светлой макушкой. — Привет, — Антон немного подумал и продолжил, — Мы можем поговорить насчет того, что случилось в пятницу? Тот нервно потëр переносицу, чувствуя на себе ещё один взгляд. Звериный, опасный, от которого хочется спрятаться, ускакать зайцем в лесную чащу и слиться с белым снегом. — Конечно! Жду тебя в коридоре после этого урока. — Полина мягко улыбнулась, что заставило Антона повторить её мимику. Трель звонка отрезвила. В класс медленно зашла учительница, цокая большими каблуками. Слушая долгую тягучую речь преподавателя, Антон резко дернулся от лёгкого удара по виску. На парту с его белесых волос упал белый комок бумаги. Осмотревшись по сторонам, он аккуратно развернул его. «После школы на заднем дворе. Ты видимо до сих пор ничего не понял, мудак.» Руки предательски затряслись, а тревога росла с ещё большей силой. Ему конец.