Come feed the beast within, My teeth cut through this grin. That the razors that can shred your heart apart. Feel my dark sound begin to wash away the sin, That made these bloodshot eyes start to spark Утоли голод чудовища, живущего внутри, Мои зубы прорываются сквозь этот оскал. Это лезвия, что могут раскромсать твоё сердце на части. Ощути, как звучит тьма, начиная смывать грех, Что заставляет вспыхнуть эти налитые кровью глаза. HIM - Unleash The Red
Фонари и неоновые мигающие витрины ночного Хельсинки яркими пятнами проплывали по сторонам, опаляя салон такси своим светом. Под действием алкоголя время ощущается иначе. Вот Вало крепкой хваткой, - которая не понадобилась бы, ведь Валери не отставала от него в порыве буйной реакции, - удерживает ее за руку и ведет к дороге, а вот уже такси сворачивает на прилежащие улицы, и неоновые пульсирующие цвета в окнах сменяется на тускло-оранжевые отблески фонарей, свет которых проникал через кружевные кроны лип. Все слишком быстро, чтобы осмыслить. В салоне играло что-то, что должно было быть ненавязчивым и расслабляющим, и что так сильно не соответствовало всему тому, что творилось у Валери внутри. Глаза застилала решительность, а сознание было слегка помутнено ее уровнем. Конец маршрута. Прохладный воздух, когда она ступила на асфальт. Расплатившийся с таксистом Вало и калитка у башни. Все ее тело, каждое движение по направлению вперед подпитывала та еще не угасшая ярость. Валери шла вслед за ним, когда он размеренно достиг двери и из кармана пальто показалась связка. Валери смотрела на его движения, на его, черт возьми, спокойные и неторопливые движения, и мельком, едва заметно где-то на краю сознания пронеслась мысль о том, что же она делает и что последует за этим. Ключ повернулся в замке, но вместо того, чтобы открыть дверь, Вало остановился, развернувшись к ней лицом и слегка склоняя голову: - Собьется. - Иди к черту. Молчаливая секунда, прежде чем ручка двери щелкнула и, притянутая за талию, Валери оказалась внутри, у стены, не имея возможности даже глубоко вздохнуть благодаря тому расстоянию, которое разделяло ее и Вало. Кажется, его не было вовсе. В них кипела чистейшая ярость, когда они целовались. Бурлящая реакция. Отскакивающие искры. Разбивающееся вдребезги стекло и рокот воды в том месте, где водопад ударяется о реку. Шипение капли на раскаленном камне. Эта животная агрессия была порождена внутренней борьбой каждого. Его руки все сильнее сжимали ребра Валери, в ответ на что ее зубы неизменно участвовали в каждом поцелуе. Прихожая. Коридор. Лестница, на которой он держал ее особо осторожно. Снова коридор. Все набирало обороты и с каждым мгновением отступить назад становилось все менее и менее возможным. В ушах шумели пульс, их громкое дыхание, скрип комода в коридоре, когда ее талия уперлась в его край под натиском Вало. Он отпрянул, придерживая сгибом указательного пальца ее лицо, внимательно вглядываясь в него. Он хотел убедиться, что действие алкоголя отступало. Что она ощущает ситуацию не через его призму. Отступало. И в этот момент Валери взглянула на него, наконец в полной мере увидев, каким он был в тот вечер. Та самая энергия, которую она ощущала от Вало всю прошедшую неделю, достигла своего апогея, раскрываясь чем-то темным и вибрирующим вокруг него. Он был воплощением чего-то черного и опасного, и в то же время необъяснимо притягивающего. Он глухо дышал, вглядываясь в нее и второй рукой продолжая сжимать талию. Валери понимала что происходит. Завеса шампанского развеивалась, и хоть то соперничество еще не отходило на задний план, теперь она руководствовалась не только его порывом. Он встретил ее осознанный взгляд. Рядом находилась дверь спальни, которая вскоре была открыта. Той ночью ее едва освещала луна и уличные фонари. Той ночью обнаженной спины Валери касались серый плотный хлопок простыней и руки Вало, переходившие от проступающих сквозь кожу ребер на позвоночник. Дыхание сбилось не один раз. Его тоже. Он упивался прикосновениями к ней, и каждое движение, не слишком отличавшееся нежностью, все же было бережным и невероятно умелым. Хотя и действие шампанского покидало ее, мысли и ощущение тела Валери оставались хмельными. От запаха его сигарет и его кожи. От его губ на шее, посылающих дрожь даже тогда, когда тепло от его тела полностью накрывало ее. В темноте комнаты слышались его немногочисленные слова, сказанные особо низко и хрипло, и скользил голос Валери. Дыхание просто не могло не сбиться. Оборона падала.***
Она открыла глаза, то ли уже, то ли все еще зная, что произошло перед сном. Не было этих мгновений, в которые она находилась бы в полузабвении и отчаянно пыталась вновь выстроить весь предыдущий вечер в голове. Нет. Валери точно знала, что было. Она помнила каждый отрезок времени ночью, она помнила оттенок простыней, на которых она уснула. И в чьих руках она уснула. Утро так контрастно выделялось после ночи. Ночь была шумной, буйной и экспрессивной, а теперь... Словно поле сражения после ожесточенной битвы. Она, словно сосуд, быстро и плавно заполнялась изнутри тихой грустью. И не потому, что его не было рядом с ней в постели. Присущая ей меланхолия теперь витала и в воздухе вокруг нее. Нигде не было часов, но взгляд в сторону окна дал ей понять, что это было совсем раннее утро: небо лишь едва начинало наполняться бледно-желтым светом сквозь облака. Постель была прохладной: виной тому воздух, проникавший из приоткрытой балконной двери и развевавший полупрозрачные тюлевый занавески в пол. Он стоял на балконе спиной к ней, уже одетый. Даже если бы Валери хотелось спать еще, она бы не стала. Но в то утро не хотелось. И хотя тело еще пронизывала та сладкая усталость, она надела свои вещи. Она сомневалась насчет того, сказать ли доброе утро или просто поприветствовать его. И она не хотела его касаться. Обнять сзади или повиснуть на шее? Это было бы глупым. Поэтому она молчала, зная, что он конечно же слышал скрипнувшую балконную дверь и ее медленные несколько шагов. Она не смотрела на него, подойдя к перилам чуть ближе и взявшись за них, оглядывая открывавшийся вид. Редкие крики птиц где-то вдалеке, едва различимый гул от редких машин на дороге через квартала три. И ни одного человека. Перед ней словно открывался целый горизонт, рядом не было домов выше, чем двухэтажные. Совсем недалеко она слышала его дыхание и чувствовала его самого. Она хорошо помнила ночь и каждый его поцелуй. Каждое прикосновение, и ощущение его тепла и запаха так близко, и его дыхание на своей шее. Все это захлестывало ее волнами, стоило только подумать. Она редко говорила даже для себя, что какое-то событие было замечательным в ее жизни. Но как бы они ни закрывала мысленно свои уши, чтобы не услышать своих же слов, та ночь была чем-то восторженным. Восторженным, несмотря на странность и стремительность. Несмотря на ее состояние тогда. Валери бесшумно выдохнула. Было холодно и мрачно. Влажный и чистый ветер трогал ее волосы и раздувал полы длиной вязаной кофты. Она подняла взгляд на Вало и увидела нечто красивое. Казалось, его совсем не беспокоила низкая температура. Спокойным и задумчивым взглядом он смотрел куда-то вдаль, время от времени поднося к губам сигарету и делая затяжку, затем выдыхая дым, который сливался с таким же сероватым и терпким воздухом вокруг. Он был красивым и спокойным. От него исходило тепло и какое-то особое ощущение, которое она не могла понять. В следующую секунду он перевел взгляд на нее, все такой же задумчивый, но теперь и заботливый, и тихо положил ладонь ей на талию. Еще один вдох. Вновь взгляд на него. И она сдалась. Все стены рушились и она не пыталась их держать. Они вымотали ее за неделю, выпив все силы, оставляя изнеможденной. Она не хотела больше. Валери развернулась чуть в его сторону и положила голову на грудь, носом касаясь его шеи и закрывая глаза. Не было сказано никаких слов. Ни одно обещание не было дано. И все же она чувствовала себя на своем месте тем серым северным утром, в руках того мужчины. Она позволила этому чувству наполнить себя. Словно все годы до этого она лишь делала вид, что была собой. Она знала, что таким было бы ее место. Могло бы быть. Она могла бы быть счастлива, будь все именно так. Он видел ее грусть. Он не спрашивал и не пытался ничего сделать. Он просто держал ее рядом и, наверное, это было единственно правильным. И впервые за все время она, хоть и не надолго, но отбросила все мысли и размышления, основанные на реализме, критическом восприятии информации и скептическом мышлении. Именно сейчас она хотела чувствовать иное. Словно все было так, как должно быть. Все было правильным и естественным: Его тепло, его тихие слова о том, что она замерзнет, его дыхание рядом. Она закрыла глаза и тонула в своем личном опиуме, доза которого затем непременно обратится последствиями. Но все было хорошо в ту минуту, в то холодное финское утро. Ее легкие наполнялись прохладной свежестью и хотелось заполнить их так сильно, как не позволила бы ее грудная клетка. Ей хотелось выпить, вдохнуть, вобрать в себя этот воздух и это утро. Тихий восторг и громкое спокойствие Размеренное буйство сердца Теплый озноб по позвоночнику Она так остро чувствовала, что это лето может погубить ее Прекрасное холодное северное лето Когда она словно встретилась с собой. С такой, какой она могла бы быть, если бы ей стало понятно и просто одно слово. Понятие, которое люди ищут всю свою жизнь. Оно граничило с тем ощущением того, что ты на своем месте. Хрупкое счастье трепетало в ее груди. Пусть и маленькое, неокрепшее и не имеющее никаких прав на существование. Потому что его никто не обещал. Потому что не было еще ничего, чтобы оно имело такое право. Но оно теплилось в ней именно в ту минуту. И утро, начавшееся не ближе к обеду и не с попытки сделать его таким, "как надо". Ни его рубашка на ней, ни кофе, ни утренний секс не могли бы сделать его более правильным, чем эти серые облака и эта тишина и сырость не проснувшегося города.