Once upon a Dreams & Memories

      Салли Старлет выделялась на фоне своих друзей богатым воображением и непосредственной персоной.       Девушка жила театром. Салли будоражили софиты, пленило внимание глаз и увлекала закулисная возня. Но при этом находясь за пределами помоста, ее скромная роль в дружном соседстве доставляла ей еще большее удовольствие, чем когда она выступала. Соседи, ставшие самыми преданными и лучшими зрителями, отдавали должное ее незаурядному актерскому таланту, а в час упадка и неудачи их слова поддержки, и искреннее желание помочь делом не давали рукам опуститься. Однако друзья любили ее любой: маски и роли могли меняться с феноменальной скоростью, но простую жизнерадостную Салли обожали все. Это очень воодушевляло юную актрису.       Свои идеи звездочка воплощала в виде веселых или интересных спектаклей, в которых ей порой приходилось выполнять абсолютно все театральные роли. Сама себе режиссер и ведущий актер, а главное самый жесткий критик. Вдохновение и желание раскрыть свой талант как можно лучше толкали ее на действия. Салли всегда старалась для своего зрителя, вкладывая всю себя в любую роль. Однако ей очень нравилось подключать соседей в постановки, направлять их неумелые, но трогательные актерские порывы в нужное ее замыслу русло.       В совместных спектаклях был свой неуловимый шарм и море веселья. Друзья из-за всех сил старались угодить ее требованиям, прислушивались к советам и внимали внезапным мастер-классам. Так же дружно и задорно они помогали с декорациями и реквизитом. Поппи отлично шила, поэтому большинство сложных костюмов Салли помогала создавать именно она. Уолли рисовал задники, наполняя сцену объемом и содержанием за счёт своих картин на широких тканевых полотнах и больших картонных стен. Джули оказалась прекрасным оформителем: ленты, цветы и флажки красиво реяли со сцены. Барнаби отлично умел разбавлять обстановку шутками, что нравилось Салли и поднимало всем настроение, поэтому она никогда не мешала ему импровизировать в спектаклях. Хауди помогал с тяжелыми вещами, так же из-под его больших рук выходил самый крепкий и надежный реквизит любой сложности. Фрэнк отлично подмечал логические и грамматические ошибки в ее сценариях, в то же время разбавляя односложные предложения научными терминами и философскими цитатами. Эдди же помогал всем и сразу, словно разнорабочий, таская картонные задники, настраивая свет и очищая помост от мусора.       С актерскими талантами у друзей было все не так хорошо. Парни в большинстве своем либо стеснялись, либо не улавливали всех тонкостей чувственных монологов, в то время как у Джули, вопреки живой игре, не получалось запоминать большие сцены, от чего она путалась или заливисто смеялась в неловких паузах. Поппи скромно отсиживалась в качестве зрителя, в редких случаях играя роли родителя или воспитателя. К почти каждому Салли могла найти подход и помочь раскрыть свой талант. Но вот с Уолли работать ей было сложно. Не потому, что из художника вышел бы плохой актер, как раз таки наоборот. Уолли будто всегда играл, нося приятную восковую маску, за которой никто не мог разглядеть его настоящих эмоций и чувств. И когда Старлет просила его сыграть кого-то другого все равно получался Уолли Дарлинг, монотонно смеющийся в указанном месте или же сонно моргающий в момент безмолвного катарсиса. Расшевелить парня было очень не просто, он упорно прятался и отмалчивался, будто чего-то боясь или переживая из-за чего-то. Салли прикладывала уйму сил, чтобы вытащить изнутри Уолли то, что он ото всех прятал: его чувства, живые и яркие, не затёртые неизвестными ей рамками и условиями выбранной им по жизни маски. Однако она не могла игнорировать растущее сопротивление друга на каждую ее попытку. В круговороте дел ей приходилось отложить решительные действия и оставить возможные идеи на потом. Эдди и Хауди тоже были аховыми актерами, и если первый едва справлялся со стеснением, то второй превращал свою речь во внедренный в спектакль рекламу. А вот с Фрэнком было работать одно удовольствие невзирая на угрюмость и бурчания ученого.       Все было хорошо в жизни восходящей звезды соседства ровно до того момента, как Салли стали мучать кошмары. Она не понимала, чем они вызваны, ибо сцены девушка никогда не боялась, а даже самые сумасбродные идеи никогда не заставляли ее разум застывать от накатившего ужаса. При чем всех подробностей она не помнила, по пробуждению в душе был лишь липкий осадок былого страха и тошнота, а после, когда она старалась доработать сценарий, в голову лезли неприятные картины, что в купе с богатым воображением превращались в мысленный фильм ужасов. Эти сны выбили ее из колеи, из-за чего звездочка больше недели не могла заставить себя сесть за работу, которая раньше казалась ей захватывающей и многообещающей. Мысли путались и неприятные ощущения возникали при прочтении уже написанных строчек. Настроение неизменно находилось в отрицательном спектре, от чего Салли срывалась то в крик, то в слезы. Справиться с нервозностью и мыслями помогали друзья: Поппи и Джули, обнимая девушку и разговаривая с ней ни о чем, отгоняли назойливый рой неприятных сцен из головы. Барнаби удавалось вернуть на ее лицо несмелую улыбку, Хауди приносил конфеты, Фрэнк и Эдди подсовывали цветы и добрые сказки, чтобы можно было отвлечься перед тем, как укладываться в кровать. Салли ожидала рисунка от Уолли, но тот, к ее удивлению, принес душистый вкусный чай и оставил рецепт его правильной заварки, обещающий более крепкий и спокойный сон.       Кошмары начинались одинаково, от чего и въелись в память огненным штырем. Резкий свет ламп. Сцена, скрытая тяжелыми бархатными шторами. Зрительский гул быстро затихает, ему на смену начинает звучать тревожная трель незнакомого Салли струнного инструмента. Плавно сдвигается занавес. И вот она стоит посередине помоста. На ней пиратский костюм, который она давно готовила для нового спектакля, один глаз закрыт повязкой, в правой руке блестит металлом шпага. Старлет чувствует сковавший ее тело мороз, но все равно начинает читать написанные ее же рукой строчки с типичным внутренним жаром.

Все герои данной драмы, От флибустьера и до магистра наук, Сойдутся на краю вот этой ямы, Где Флинт зарыл с пиастрами сундук.

      Невидимый оркестр из одного инструмента угнетающе следовал за ее придыханным заговорческим голосом. Холодный свет софит бил ей прямо в глаза, не давая разглядеть внимающих ее словам зрителей.

Казалось нам, что мы у цели, Отправим на тот свет попутно много душ, И все, кто до финала уцелели, Получат причитающийся куш.

      Над головой угрожающе бухнул колокол, переливчатым каскадом оседая на душе. От этого грузного тяжелого звука завибрировали внутренности, нервно сжимающиеся от подкрадывающегося запаха тошнотворного тлена. Белесый туман стал подступать к ногам, еще сильнее стирая границу между сценой и залом.

Мечтал дожить свой век в достатке, Но у пиратов честь неходовой товар, Вам чек вручают в виде черной метки, Шесть грамм свинца, вот весь ваш гонорар.

      Шляпу, что небрежно скосилась в бок, сбил огненный жалящий удар, опаляющий кожу. За ним громыхнуло эхо взрыва, больно ударяя по ушам, от чего девушка поморщилась и едва заметно дернулась, но тело будто приросло… Нет, застыло в пафосной позе актера читающего длинный лирический монолог о жизни и смерти. Несмотря на то, что текст, который читала она, был предназначен для веселого спектакля с легкой долей драмы. Неизвестный ей режиссёр убрал веселость, заменив ее гнетущей серьезностью. Зал многозначительно молчал и внимал.

Всему виною деньги, деньги, Все зло от них, мне б век их не видать…

      Где-то за спиной послышались знакомые шаги, Салли смогла порывисто обернуться, различая в тени декораций приближающийся силуэт. С губ против ее воли срываются последние строчки:

За мной пришли, спасибо за внимание, Сейчас должно быть будут убивать.

      По замыслу, после этих слов, должен появиться антагонист, тот с кем ей, как главному герою, надлежит провести решающий финальный бой. Добро против зла. В лучи прожекторов ступил тот, кого Старлет не ожидала увидеть в роли своего театрального врага. Музыка, на драматично визгливой ноте в самый напряженный момент порванной струны, замолкла.       Одетый в черный потасканный пиратский костюм Уолли Дарлинг двигался прямо к ней. И действия его были неестественными: дерганными, небрежными, странными. Словно его силой тащили вперед. Однако присмотревшись актриса поняла, что так оно и есть. Конечности художника были обвязаны жесткими упругими жгутами, терявшимися где-то в клубящейся тьме потолка. Нити неизвестного кукловода болезненно натягивались, разрезая кожу рук при попытках парня сопротивляться, отчего на деревянной поверхности сцены появлялись красные капли, дорожкой тянувшиеся за ним в след.       Помимо насильственных движений, больше пугало девушку лицо ее друга. В уголки губ впились красные толстые нити, формирующие улыбку, хотя по мере приближения к ней Салли отчетливо видела сколько боли и страха было в темных глазах Уолли. К одной руке парня был примотан реквизитный меч, вторая не имела более кисти, заканчиваясь обрубком, зашитым наспех похожими красными нитками.       Когда их отделали пять робких шагов, Уолли замер, едва заметно покачиваясь и тяжело дыша. Отчетливый рывок и острие отнюдь не игрушечного реквизита было направлено на нее.       — Как смеешь ты поднять на меня шпагу! — громко воскликнула Салли, вопреки желанию бросить все и кинутся на помощь другу, но губы будто зажили своей жизнью. — Тот, кто назывался моим другом!       — Тот друг, лик чей тебе привычен, всего лишь тень того, кто был судьбой намечен! — голос Уолли откровенно дрожал, отчего нить на шее натянулась сильнее, вынуждая художника подавиться воздухом. Речь на миг прервалась, взрываясь градом неудержимых эмоций. — Не знала ты, души мятежной муки! А потому что все вокруг ужасно близоруки! Наведаете и не хотите, мученья язвы в коже, так смотрите! — голос звенел страхом и отчаяньем, хотя ведомое чужой волей тело художника махнуло в наигранной злобе оружием и приблизилось на очередной шаг. — Смотрите на того, кого вы бросили в тьме! На растерзание! В кованой тюрьме! В безумье горя одиночества свалиться! Теперь… теперь нам должно же сразиться! Я жажду скорой мести! Во имя попранной тобою чести!       — Я отомщу тебе за эту дерзость. К барьеру! И вашу пылкость к мести я сумею поумерить!       Неизвестные Салли строки вонзали в грудь невидимые иголки. Будто сейчас раскрылась страшная правда, которую все знали, но старательно делали вид что все хорошо. Вина и жалость к другу топили разум, в глазах блестели непролитые слезы. И девушка видела такие же эмоции в темных глазах напротив.       Пауза затянулась. Кукловод не дремал, а выжидал. Нити, опутывающие Дарлинга, натянулись и быстро задвигались, а вместе с ними и сам Уолли, замахиваясь шпагой. Лезвие опасно полетело в сторону Салли, клинок встретился с клинком, громогласно зазвенела настоящая сталь. Сковавший холод чуть отступил, давая девушке шанс самостоятельно защищать себя, чем она и зналась, ибо парень не переставал пытаться нанести ей колющий удар.       Сцена заполнилась лязгом и тяжелым дыханием. Резкие выпады парировать актрисе было нелегко, она едва поспевала за бешенным темпом друга. К тому же ей приходилось часто отвлекаться на несчастные глаза и попытки остановить соседа вербально, воззвав к внутренним силам и борьбе за свободу. Тот был бы рад остановиться, однако нити не позволяли этого сделать, и все же ему удавалось смещать удары, дабы не дать клинку достать до девушки, сводя попытки кукловода ранить звездочку на нет. Салли несколько раз пыталась попасть лезвием по путам, удерживающим Дарлинга, но те словно растворялись под ее ударом, насмешливо игнорируя тщетные уловки и пустую трату сил. Из-за чего несколько раз ее руки болезненно щипали стремительно багровеющие линии разрезов доставшего острия вражеского орудия.       Наконец Салли, собрав в кулак боль, ярость и обиду, удалось выбить меч из чужих рук, прекращая навязанный неизвестным бой. Однако нити на руках художника опасно завибрировали. Неожиданный рывок и Уолли буквально летит всем телом в нее. Испуганно вскинув руки, пытаясь закрыться, Старлет позабыла об оружии, что все еще сжимали ее одеревеневшие пальцы.       Влажный звук прозвучал противоестественно.       Глаза сами собой распахнулись, но ничего не видели кроме черной бездны, из которой тянулись нити, удерживающие ее друга. Но они стремительно рвались, медленно опадая к ногам актеров. По руке, сжимающей шпагу, потекло что-то горячее. Чужое рваное дыхание опаляло щеку. На ее плечо устало опустил голову застывший Уолли, щекоча кожу растрепанными синими волосами.       Она боялась опустить взгляд. Не хотела разглядывать ту липкую красную субстанцию, что уже образовала лужу под их ногами. Не желала отпускать такую маленькую фигуру Дарлинга из рук.       Все же посмотрела, оглашая погруженный в шокированную тишину зал своим криком. Парень обмяк в ее руках, обагряя ладони и заливая сцену. А она все кричала, упав из-за подкосившихся коленей и прижимая Уолли к себе.       — Прости меня! Я не хотела! Этого не должно было быть! Все не так! Это неправильно! Уолли, пожалуйста! Почему все это происходит?! Уолли!       Салли держала в руках стремительно холодевшее тело друга, не веря и не понимая как подобное вообще могло произойти. Но ее сбивчивые мысли и горькие слезы отчаянья прервали медленные и размеренные хлопки. Хлопки, быстро превратившиеся в лавину громогласных оваций.       Повернув голову в сторону зрительского зала, Салли едва подавила испуганный вскрик. Из темных кресел на нее смотрели сотни хищных глаз на бледных угловатых лицах, искаженные ядовитыми садистскими улыбками.       — Прекрасное шоу! Браво! Бис! Еще! — скандировал зал.       После этих слов время словно отмоталось назад. Салли вновь и вновь пронизывала Дарлинга, теперь в хаотичном порядке. Живот, грудь, шея, голова, конечности. Удар за ударом. Сцена была залита красным, с края помоста размеренно текли нескончаемые ручейки алого багрянца. И каждый раз она задыхалась и кричала, едва заслышав предвкушающее:       — Еще!       Салли не могла остановиться, тело не слушало, у нее получалось только закрывать глаза и плакать на слабые просьбы Уолли не смотреть. Но больше травили кровоточащую душу его едва различимые предсмертные слова.       — Ты ни в чем не виновата.       Салли хотелось верить в это, но каждый выкрик из зала запускал зловещий цикл заново, пока смотрящему не надоело по сотому разу издеваться над звёздочкой и художником. Пространство стремительно наполнилось бурными аплодисментами и восхищенным свистом, оно вибрировало и визуально искажалось, сливаясь в хаотичную воронку неразборчивой мути.       Несчастная звездочка смотрела в определенно мертвые глаза друга, пока об ее плечо не ударилось что-то мягкое. Медленно повернув голову, актриса увидела цветы. Море цветов летело на сцену под шумные хлопки и довольный топот. Черные розы, по одиночке и целыми букетами, падали на изменивший цвет пол сцены, печальным ореолом окружая неподвижные формы двух вынужденных актеров. От чего-то вид изломанной фигуры Дарлинга, в которую впивались острые шипы и шпага, поднял внутри актрисы тяжелый склизкий ком, стремительно подбирающийся к горлу.       Занавес закрылся и люк под ней внезапно открылся, от чего Салли провалилась в спасительное забвение.       Подскочив на кровати, Старлет стошнило прямо на разбросанные по комнате листы ее так и несостоявшейся пьесы…