***
Виталь: Да я уж понял, что в твоём вкусе белобрысые дылды, флиртующие со всем, что движется Милена: Это что, рЕвНоСтЬ??? Виталь: Капец у тебя самомнение Виталь: Мне б такое Милена: А то оно у тебя в дефиците Милена: И скажи ещё, что Ян не в твоём вкусе Милена: Кто мне рассказывал, как обожает длинные волосы? Виталь: А ты больше сочиняй ему интрижек с моей мамой Виталь: Глядишь, потом и детектив напишешь Виталь: «Убийство в художественном музее» Милена: Про маньяка, коллекционирующего скальпы! Виталь: Обсудим стоимость идеи?***
Устав сидеть и мёрзнуть, Милена вышла на улицу. Её, немного сонную от музейной тишины и прохлады, чуть не прищемило тяжеленной дверью и тут же обдало душным полуденным жаром и весёлым гулом. Прямо перед музеем собралась небольшая толпа в форме бублика, в центре которой кто-то играл на скрипке, прижимая её почему-то к груди, а не под подбородком. Музыкант почти наверняка импровизировал, мелодия получалась задорно-цыганская, и губы Милены сами собой растянулись в улыбке. Толпа всё время колыхалась: одни слушатели отделялись и уходили, сияя и переговариваясь, другие приближались, чтобы послушать и поснимать. Кто-то даже пританцовывал в такт изменчивой мелодии. Переведя взгляд со скрипки на лицо музыканта, Милена обомлела: это был Виталь. Он наигрывал что-то расхлябанно-разухабистое, почти пьяно радостное – но выражение лица у него было таким же безмятежным, как и всегда. Мелодия замедлилась, стала выше и протяжней. Виталь будто взял передышку от быстрого темпа, плавно покачиваясь и потихоньку переходя к чему-то вроде вальса. Какая-то парочка в толпе начала танцевать в обнимку. Подняв глаза, Виталь заметил Милену – и то, как она смотрела на него, приоткрыв от удивления рот. Пожал плечами, не прерывая игру: – Атмосфера. Как будто одно это слово всё объясняло. Впрочем, так оно и было. Милена поняла. – Ну даёшь… – восхищённо выдохнула она. – Смелый перформанс!***
Виталь: Кто-то Отавы Ё наслушался Виталь: Так-то я не играю на скрипке Виталь: Даже по-народному Виталь: И вообще я её недолюбливаю, резковата для моих ушей Милена: Ты говорил, у тебя есть смычок Виталь: Он для гитары Милена: Окееей… Милена: Допустим, это логично Виталь: Я бы скорее волынку завёл или флейту Виталь: Ну или контрабас Милена: А чего не баян? Виталь: Баянище Виталь: Написала бы честно: играл на гитаре Милена: Ну неее Милена: Это такой баян Виталь: ЪУЪ Виталь: Ну дала бы мне перкуссию, там, кастаньеты Виталь: Ложки – уж точно не баян Виталь: На них я реально умею Милена: Перкуссию тебе?))***
В новой мелодии проглянули хорнпайповые синкопы, а через пару тактов уже захотелось напеть: «Эх, яблочко, куда ж ты котишься…» Милена переступила с ноги на ногу. Неловко постучала носком ботинка в тротуарную плитку. Потом другим носком. Потом заложила руки за спину и отбила ногами знакомый ритм. Хорошо, что у ботинок жёсткая и звонкая подошва. Даже через уличный гул и музыку чечётку было слышно. К Милене обернулись. Толпа расступилась, теперь обнимая и её. Виталь как будто даже улыбнулся – в уголках глаз собрались морщинки – и заиграл ещё веселее. Милена улыбнулась в ответ – широко, зубасто, будто отвечая на вызов. Застучала ногами энергичнее, так, что вскоре стопы начали гореть. Почти машинально, краем сознания отметила ритмичные аплодисменты. Дробный перестук, размашистые движения, улыбка до ушей – тренер по степу был бы доволен.***
Виталь: А чего тогда не танцевала? Милена: По технике безопасности Милена: Ты физику в школе учил? Милена: Постучи ногами в плитку без амортизации Милена: На пару минут тебя хватит, а потом без ног останешься Милена: И без спины Милена: И скользко Милена: И не слышно почти ничего, так что бессмысленно Милена: Платформа нужна деревянная, чтоб на улице степ отбивать Виталь: А если совсем честно? Милена: Ну Милена: Стеснялась Виталь: Летом проведём работу над ошибками***
После «Яблочка» и слегка развязного «Чардаша» (то ли Монти, то ли Брамса – Милена всегда их путала) Виталь опустил скрипку и подошёл к Милене под оглушительные аплодисменты. – Все ноги отбила или ещё чуть-чуть осталось? Милена пожала плечами. Ног у неё осталось ровно на то, чтобы доползти до диванчика, скинуть обувь и прижать горящие ступни к благословенно холодному полу. И хотелось сделать это побыстрее. После нескольких минут жаркой – во всех смыслах – пляски по лицу и спине струился пот, от топанья по жёсткой поверхности ныли колени и поясница. – Мне что теперь, на руках тебя таскать? – раздалось за спиной весёлое ворчание. Оказалось, Ян тоже наблюдал за представлением, прислонившись к двери музея. – Потаскаешь, с тебя не убудет, – ответил Виталь. И добавил: – Шикарные ноги, между прочим. Милену без предупреждения подхватили сильные руки; она взвизгнула, соперничая по высоте звука со скрипкой. Виталь поморщился: – Фальшивишь. Милена его не слушала. Она ошарашенно смотрела в ярко-синие глаза Яна, оказавшиеся вдруг очень близко. Глаза смеялись. Плечи под ладонями Милены были тёплыми и… боже, там двигались мышцы. Контакт с чужим телом каждый раз приводил её в замешательство. Оно ведь живое! Мягкое и жёсткое одновременно. Тёплое. И шевелится! Милена даже кошек никогда не гладила – побаивалась, – а тут целый человек. Человек, который держит её на руках, и его плечи дрожат от тихого смеха. – Удобно, ma chérie? – поинтересовался Ян. – Спасибо, что не на плечо закинул. – Пожалуйста! Развернувшись, Ян понёс Милену ко входу в музей. Она завозилась, замахала Виталю: – Пошли с нами! А то опять народ повалит… Милена втайне надеялась, что везучесть Виталя проявится снова, и народ всё-таки повалит, как в первые дни. Жаль, не догадались пригласить в музей никого из зрителей, а те уже разошлись. Но как-то было не до того. – Не-а, – Виталь покачал головой. – Сегодня никого не будет: матч. – И что? – не поняла Милена, бесконечно далёкая от футбола. А вот Ян понял: – Ты бы сама пошла на футбол прямо в день открытия выставки, ради которой ты и приехала к чёрту на рога? – И тут его осенило: – А-а! Так он спецом себе смену в этот день не ставил! Чтобы время зря не терять! Виталь широко улыбнулся (лучше бы этого не делал – получилось жутковато) и зашагал вниз по улице, пиликая что-то, на слух Милены, умеренно ехидное. Он, как всегда, оказался прав: иностранцев не было весь день. – Я поняла, – вздохнула Милена ближе к вечеру. – Это у Виталя не везение. Это холодный расчёт… и, возможно, капелька интуиции.***
Виталь: Ну не ври, к вам заходило человека четыре Милена: Хорош критиковать Милена: Мои мемуары, как скажу – так и было Милена: Пиши свои, если такой умный Виталь: Я не только умный Виталь: У меня и память хорошая Виталь: Тренированная Милена: Опять твои инязовские понты***
На следующий день Милена работала не в свою смену: один из волонтёров заболел, пришлось заменять. Конечно, она вызвалась первой. Готовясь к началу рабочего дня, Анна взахлёб рассказывала, как австралийцы праздновали после матча вместе с русскими – прямо перед её домом: – Скандировали вместе: Рос-си-я! Рос-си-я! А потом: Ав-стра-ли-я! Учили австралийцев петь «Катюшу» и наш гимн. На английском что-то пели. Виталь даже к ним спустился с гитарой. В общем, как выразился будущий лингвист, межкультурная коммуникация удалась. Для человека, у которого всю ночь орали под окнами, Анна была поразительно бодра и весела. Виталь был… как обычно. – А кто победил-то? – спросила Милена. – Австралия? И с кем они вообще играли? Анна, Виталь, а затем и Ян пожали плечами. Эта смена была уже не такой скучной, но особенно ничем не выделялась. Большинство туристов ходили по залам без сопровождения, отказываясь от экскурсии, и Милена не навязывалась. Только просила каждого перед уходом оставить пару слов в книге отзывов. …Через несколько дней над этой книгой все ломали головы – и глаза. – К нам одни врачи, что ли, понаехали? – пробурчала Милена, оставив надежду расшифровать одну из записей. – И эти люди что-то говорят про русский почерк! Свои-то каракули видели? Вроде и буквы полупечатные, но я даже не понимаю, на каком это языке. – Что-то славянское, – уверенно сказал Виталь. – С чего ты взял? – Видно же. – Мне – не очень. – А мне да. Ну а на что похоже? – На китайскую грамоту. Только латиницей. Вроде бы. – Нет, вьетнамский выглядит по-другому. – При чём тут вьетнамский? Виталь объяснил с расстановкой: – Китайская грамота латиницей – куокнгы. Вьетнамская письменность. А это не она, хотя бы потому, что слогов слишком много. И вообще не похоже. – Ты вьетнамский учил? Виталь покачал головой. – Вообще напоминает хорватский. Видишь, что-то вроде склеенных «L» и «J»? Загуглили хорватский алфавит, сравнили. – Ну… вроде, похоже. – Слушайте, а не проще ли спросить? – привнёс каплю рациональности Ян. – В чью смену эту запись оставили? Написали в чат волонтёров. Ответ был следующим: «Скорее сербский. Писал датчанин сербского происхождения». – Я даже почти не ошибся, – удовлетворённо заметил Виталь. – В смысле? – Ну, был раньше такой язык – сербохорватский. Улавливаешь связь?***
Милена: Я всё ещё не понимаю, как ты сходу определил язык Виталь: Да я тоже Милена: Ну серьёзно, как ты понял, что там не какой-нибудь польский? Виталь: Польский я учил, он не такой Виталь: Ну и просто уже насмотренность есть, иногда неосознанно проводишь параллели Виталь: Я точно не перепутаю датский с валлийским и чешский с болгарским, а вот норвежский с датским – могу Милена: ПОНТЫ***
В следующую смену опять пришлось (удалось!) побегать. Посетителями в основном были колумбийцы – весёлые и шумные, почти как костариканцы. Или без «почти», а просто Милена уже привыкла. Приходил француз арабской наружности. Сказал, что из Нью-Йорка. Он очень вдумчиво изучал искусство востока и концептуальные картины Шнура. Почему-то этот француз очень понравился кассирше, и она пыталась громко и чётко, как глухому, объяснить, где поблизости самое вкусное кафе. По-русски, конечно же. И французу, и Милене было одинаково неловко. Пока Виталь показывал большой русско-испанской семье временную выставку советских художников на тему спорта, Милена рассказывала троим корейским подросткам о Саврасове и Октябрьской революции. Благодаря этим парням Милена поняла, что испанский акцент не такой уж и непонятный, в самом деле. Бывает и… интереснее. (После корейцев в книге отзывов красовалось бессмертное «Art is importal!») Последней приходила женщина с дочкой лет четырёх-пяти. Они говорили по-английски, хотя женщина была русской. – Американская девочка, – улыбнулась она, будто извиняясь за дочь – или за себя. Перед уходом они долго выбирали сувениры. Посидев немного в тишине, Виталь слегка тронул Милену локтем: – Что не так? Она вздохнула. – Грустно это. – Что? – Что она по-русски не говорит. И никто её не учит. «Американская девочка», – Милена изобразила пальцами кавычки. – Что-то имеешь против? За родину обидно? – Да нет, конечно. – Хотя обидно было, но не «за родину». – Просто не понимаю, как можно так ограничить ребёнка. Это же не чему-то чуждому научить – это привить своё. Я бы не смогла удержаться, хотя бы базу какую-то передала. По-моему, это здорово, когда в одном человеке смешиваются несколько культур. Мне бы так. – Не могу не согласиться, но. Полукровок во все времена недолюбливали. Каково это: быть чужим и для тех, и для этих? – Ненавидеть всегда проще, – мрачно ответила Милена. – Думать не надо. Но слушай! В Америке же куча национальностей, это же такой плавильный котёл!.. – Скорее салатница, – поправил Виталь. – Да неважно. Там огромное разнообразие, смешение всего и вся, ну явно там не всё так плохо с полукровками. – Смотря в каком районе. И в России тоже как бы нет расизма и нацизма, но я то и дело слышу про «чурок» и «жидов». Ну и про всякую «западную гниль» – как без этого. Виталь положил холодную руку на плечо Милены, будто пытаясь её остудить: – Ты не знаешь, что там за семья и какие у них обстоятельства. И вполне возможно, что девочку не учат до поры до времени – есть мнение, что с раннего детства прививать второй язык вредно. – Серьёзно? – усомнилась Милена. – Можешь погуглить про билингвизм. Правда, есть и противоположное мнение, но тебе вряд ли кто-то скажет, какое из них истинно.***
Виталь: Знаешь, я тут начал общаться с одним билингвом Виталь: Русско-австрийским Виталь: Так вот, он постарше нас (мб чуть за двадцать), а вопрос национальной идентичности у него до сих пор не решён Виталь: Не похоже, чтобы для него это было прям трагедией, но всё равно Милена: Думаешь, родители так уберегают дочь от кризиса? Виталь: Я об этом вообще не думаю Виталь: Это ты у нас любишь загоняться по фигне Милена: ЪУЪ Милена: У меня тут сложные вопросы философии Милена: Культурологии Милена: Психологии Милена: Лингвистики Виталь: И шо ты с такими вопросами на юрфаке делаешь? Милена: Страдаю