Мемуары музейных волонтёров, исправленные и дополненные, с комментариями

Следующая смена, через день, началась так же, как и предыдущая. Собрались к десяти в узком, как шкаф, кабинете мамы Виталя – экскурсовода Анны («Можно без отчества, я младше вас троих вместе взятых»). Окно кабинета выходило во внутренний дворик – в самый тёмный угол за кустами, – и из помещения постоянно приходилось изгонять сырость. Анна первым делом взобралась на стол, оттуда шагнула на подоконник и открыла форточку. В нижнем отделении шкафа, куда волонтёры складывали свои вещи, стояло несколько папок. На корешке одной из них красовалось интригующее: «Вынос мозга с 2010 по 2014». Милена сгорала от любопытства, но стеснялась задавать вопросы. К тому же что-то ей подсказывало, что ответ будет самым тривиальным. Затем все пили чай с печеньем и болтали о чём попало. Милена больше молчала, разглядывая остальных. Ян жаловался, что теперь в старом городе невозможно припарковаться – всё перекрыто, – и рассказывал о своих недавних встречах с иностранцами: кому-то он показывал дорогу, кого-то фотографировал на фоне достопримечательностей, с кем-то обсуждал русскую кухню и дегустировал блины в ресторанчике на соседней улице. Помявшись, Милена сконфуженно призналась, что вчера очень долго объясняла одному колумбийцу, как дойти до гостиницы, а дома поняла, что заставила его сделать крюк в несколько кварталов. – Ты дала ему возможность насладиться видами, – утешил её Виталь. Он смотрел в свою чашку так внимательно, будто на её дне крылись все тайны бытия. Лишь иногда он отвлекался, ловил нить разговора и вставлял пару слов. Милена всё пыталась разглядеть, какого цвета его глаза, но безуспешно. Вот у его мамы – голубые. Про Виталя могли бы сказать – мамин портрет, но попроще (ему явно недоставало её красоты и изящества): такая же бледность, пепельные волосы, высокий рост и худощавое сложение, тонкие черты и немного рассеянный, мечтательный вид. Его можно было принять за младшего брата Анны. Та выглядела очень молодо, едва ли за тридцать, двигалась легко и грациозно, носила элегантные платья сдержанных оттенков. Трудно было поверить, что её сыну уже почти девятнадцать. Анна Милене очень нравилась: образованная, интеллигентная, уважительная и тактичная. К волонтёрам она относилась, как к молодым коллегам: рассказывала о музее и экспозициях, терпеливо отвечала даже на глупые вопросы, обеспечивала все условия, никогда не смотрела свысока. Нравилась она и Яну. Он игриво улыбался Анне, стрелял глазами, аккуратно флиртовал (временами поглядывая на Виталя – как бы не отмер в неподходящий момент), предлагал написать её портрет – полноразмерный, акрилом на холсте. – Наверно, посетители и на картины-то почти не смотрят, – заметил Ян, подливая Анне чай. – И без лабутенов ясно, кто тут главный экспонат. Анна шутливо отмахнулась: – Это в Питере все избалованы повседневной эстетикой, а сюда приходят люди культурные, заинтересованные в духовном и эстетическом развитии. И ещё школьники из-под палки, но для них я уже старовата. От портрета Анна отказалась, хотя Ян деликатно настаивал. – С деловыми предложениями – к моему рыцарю, – мягко улыбнулась она, кивнув на Виталя. Тот поднял голову. Ян разом поскучнел. Теперь Милена видела, что глаза Виталя темнее, чем у его мамы – неопределённого грязно-зелёного цвета. Может, и к лучшему, что он их прячет, подумала Милена. Какие-то они… недобрые. В кабинет заглянули – Милена не видела со своего места, кто – и позвали Анну к директору. – Ну что, время работать работу, – улыбнулась она и потрепала сына по плечу, уходя. Ян проводил её внимательным взглядом, одним глотком допил чай и тоже поднялся: – И нам, что ли, пойти? Волонтёрство волонтёрить. – Сначала краткий инструктаж, – сказал Виталь неожиданно низким голосом. Но удивиться как следует Милена не успела. В одну секунду Виталь встал, сгрёб ворот Яна в кулак, с силой дёрнул на себя и негромко проговорил: – Если глаза тебе дороги, смотри ими в другую сторону. Милена вздрогнула, чуть не выронив чашку. На неё никто не обратил внимания: парни прожигали взглядами друг друга. И хотя Ян был на полголовы выше и в полтора раза шире, настоящей опасностью веяло от Виталя. Наверно, нужно было что-то сказать, как-то разнять их, но Милена будто язык проглотила. Наконец Ян поднял ладони, сдаваясь: – Понял, принял. Мои извинения. – Я передам. – Виталь отпустил его, разгладил заломы на ткани и забрал у Милены чашку: – Приберусь. Дуйте работать. Милена ещё была в лёгком шоке от этого бесстрастного обмена любезностями. Их на инязе учат вести агрессивные переговоры, не меняясь в лице? Ёжики пушистые, ну и переводчики… Она покорно позволила Яну увести себя в холл и присела на диванчик, чтобы в тишине собраться с мыслями. – Я не думала, что Виталь такой чувствительный, – наконец заметила она чуть громче шёпота – и оглянулась в сторону лестницы: вдруг предмет обсуждения маячит где-то поблизости. – Я вроде могу понять, а вроде… Ты ничего же не сделал! Не обидел, не… не знаю. По-моему, это перебор. – А я даже не удивлён, – хмыкнул Ян. – Если человек по жизни косплеит водоросль, у него просто обязан быть хоть один мощный триггер для компенсации. Зато теперь мы знаем его священную корову в лицо… Упс, грубо получилось. – Он тоже огляделся. – Хорошо, никто не слышал. – Он меня прямо напугал. Ещё про глаза… бр-р. Милена передёрнула плечами, стряхивая со спины мурашки. – Нечего пугаться, – отмахнулся Ян. – Виталь просто напомнил, что опасно долго смотреть на солнце невооружённым глазом. А его мама – солнце, ты же с этим спорить не будешь? – Виталь явно пошёл в отца, – буркнула Милена, хмуро скрестив руки на груди. – Да расслабься ты, – вздохнул Ян. – Нормальный он парень. – Вы общались? – Ну, как тебе сказать. Пересекались, разок даже поговорили, только Виталь этого не заметил. Да и ладно, я не обидчивый. Он на своей волне. – Да уж. До сих пор был милый и спокойный, а тут… Он и в универе такой? – Не знаю. Я же говорю, мы близко не общались. Но некоторые считают, что он немного… странненький. – Например? – Ну смотри. – Ян помолчал, собираясь с мыслями. – Я декорации для студдебюта делал. Нужен был фон – кладбище. Всё как положено: луна, кресты, надгробия. Я ещё Смерть с косой добавил – не хватало для композиции. Показываю эскиз постановщикам, и Виталь спрашивает: «Зачем Смерть?» Я говорю: «Ну как зачем, кладбище же». А он: «Вот именно. Зачем Смерть, если все уже мёртвые? Вот если бы ты её в роддоме нарисовал, это имело бы смысл». И заменил я эту Смерть на привидение. В общем-то, всё логично, но на Виталя девчонки посмотрели так, будто он при них котёнка утопил. – У тебя просто стальные… нервы. Ян беззаботно откинулся на спинку дивана, закинув руки за голову: – Это ты слишком впечатлительная, ma chérie. Практикуй медитацию, падаван, страх ведёт к тёмной стороне Силы. Милена скривилась. И чего он к её косе прицепился? – Это ты от медитации такой пофигист? – Я выпускник ФИЯ. Своё уже отбоялся. – У вас там так страшно? – заинтересовалась Милена. – Специфика факультета закаляет. Не можешь – научат, не хочешь – заставят. Или пнут на мороз. Плюс отдельные преподы… У меня первый год куратором была такая француженка, которую надо было на место Петена ставить: Францию бы не только не сдали, но и Берлин взяли бы первыми. У англичан тоже есть свои кадры, но круче всех на факультете Главный Немец. – Тут Милена отчётливо расслышала заглавные буквы. – Он у меня испанский вёл. – Немец? Испанский? – Ну да. Зав немецкой кафедрой. Суровый мужик, но с юмором. После месяца с Главным ты неизбежно постигаешь дзен – или доходишь до нервного срыва. Я выбрал дзен, чего и тебе советую. Милена встала и начала мерить пол шагами. А ведь у них всё так хорошо начиналось: Ян даже руку Виталю целовал… Милена остановилась, сдерживая хихиканье. – Надеюсь, у вас с Виталем скоро всё наладится. Я по-прежнему рассчитываю быть приглашённой на вашу свадьбу. – Могу швырнуть в тебя цветком прямо сейчас, – предложил Ян, кивнув в сторону кассы. Там обитал любимец обеих кассирш – крошечный пушистый кактус. Милена фыркнула: – Какие все нервные, шуток не понимают. – Главное, при Витале так не шути, а то он парень непредсказуемый. К тому же рыцарь. Ещё решит, что желание женщины – закон. Кажется, тревоги стало чуть меньше. Возможно, идеальный рецепт от… беспокойства из-за Виталя – представить его в белом платье и фате. Милена на фантазию не жаловалась; получилось очень даже мило. Подстричь Виталя поаккуратней, нарисовать красивое личико – и будет невеста хоть куда. Только ему об этом знать не обязательно.

***

Виталь: Oiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiii Виталь: Не гони, я себя так не вёл Виталь: Какие мемуары, тут уже чистый фикшен пошёл Милена: Ога, канешнааааааааааааа Милена: Я думала, ты тому несчастному в горло вцепишься Милена: И ты сам говорил, что он до сих пор от тебя шарахается Виталь: Мы с ним и раньше не ладили Виталь: Меньше драмы, женщина Милена: Попрошу!! Милена: Девушка! Виталь: Не думаю, что ещё есть смысл в подсвечивании таких нюансов Виталь: 21 век на дворе. Сегодня девушка, завтра дедушка. Виталь: Транс-переходы, гименопластика, все дела. Милена: Откуда ты слова-то такие знаешь Милена: Второе мне гуглить пришлось…

***

Виталь всё болтался неизвестно где (охранял маму от пылинок и чужих взглядов?), когда в музей явилась группа австралийцев с переводчиком. Провожать их пошёл Ян. Милена бродила в дальнем конце холла от стены до стены – точнее, от окна до дивана. Наконец она остановилась, облокотившись на подоконник. Во внутренний дворик понемногу заглядывало солнце – искоса, тайком, будто проверяя, готовы ли к его появлению сваленные под окнами старые стулья. Наверно, на главной лестнице уже заплясали цветные пятна от витражей. – Ты в курсе, что твой оттенок волос называется «strawberry blond»? Милена дёрнулась от неожиданности и чуть не боднула стекло. Виталь встал рядом, привалившись плечом к стене. – Это комплимент? – осторожно предположила Милена. Виталь отрицательно качнул головой: – Факт. На тебя свет падает. Красиво. Это – комплимент. Милена не смогла сдержать улыбку. Умеет же он быть милым, чего было портить впечатление? – А почему клубничный? Это как? – Рыжеватый. – Клубника что, рыжая? – Философский вопрос: какой из языков придумали не дальтоники. Если интересно, погугли про цветовые различия в разных культурах. Заодно разберёшься, сколько цветов должно быть в радуге. – По-моему, это вопрос не культуры, а оптики. – Оставь скуку приземлённым технарям, – отмахнулся Виталь, пристально глядя в небо, будто выискивая там радугу. – Им никогда не найти золота лепрекона. – Я думала, конфликт физиков и лириков остался в советском прошлом. – Это вечная дихотомия. А клубничный блонд мне нравится. Вкусно звучит. Милена пожала плечами: – Предпочитаю черешню. – Однажды и до клубнички дорастёшь, – снисходительно пообещал Виталь. – Фе, пошляк, – скривилась Милена. – Стараюсь. – И грубиян. Зачем на Яна нарычал? – вдруг осмелела она. – Что он твоей маме сделал? Виталь выпрямился и резко закрылся – как будто тяжёлая крышка сундука упала с лязгом, чуть не прищемив пальцы, – хотя на его лице не дрогнул ни один мускул. – Меня даже мама уже не пытается воспитывать. Ты тем более не лезь. «Не лезь, оно тебя сожрёт!» – согласилась Милена про себя, но всё же потянулась мягко взять Виталя за локоть: – Ну слушай! Как-то стрёмно ссориться в первые же дни. Тем более из-за ничего. Виталь слегка расслабился, но ответил по-прежнему сухо: – Мы с Яном уже закрыли тему, а ты всё жуёшь наше ничего. Выплюнь и радуйся жизни.

***

Виталь: Прошло эн месяцев Виталь: Милена всё никак не успокоится Милена: Я тебя и через энцать лет буду этим шпынять Милена: Ревнивый мавр Милена: Инцест, конечно, дело семейное… Виталь: Вот щас был перебор Виталь: Подумай в чс о своём поведении

***

Вскоре пришёл очередной иностранец – как выяснилось, тоже из Австралии. Виталь добрался до него первым. Пока австралиец выбирал экскурсии и расплачивался, Милена подкралась к Виталю и тихонько попросила: – Можно я с ним пойду? – Я тоже хочу развлекаться. Значит, нет. – Ну пожа-алуйста? – Милена состроила умильную мордочку, умоляюще сложив ладони. Но Виталя это не проняло. – На каком основании я должен тебе уступать? – Я девочка! Эта ересь никогда не работала, не сработала и теперь. – У нас равноправие. – Виталь вытащил из кармана монетку: – Мой орёл. Пятак сверкнул, попав в полосу солнечного света, и шлёпнулся на ладонь Виталя двуглавым орлом кверху. – Ну-ка покажи другую сторону! – потребовала Милена. Монета оказалась обыкновенной, с двумя разными сторонами. Просто Виталю повезло. Он пожал плечами, будто извиняясь, и увёл австралийца, которого эта делёжка повеселила, на второй этаж. Милена осталась в холле, кипя от возмущения. Несправедливо! Уже почти обед, а она до сих пор вынуждена маяться от безделья.

***

Виталь: Бедняжка Виталь: Ты прям как Сара из Лабиринта Виталь: «It’s not fair!» Виталь: Как будто тебе есть с чем сравнивать, рил Милена: Ъуъ!!! Милена: Мог бы и джентльменом побыть Милена: Для разнообразия Виталь: Мог Виталь: Но джентльмены водятся там, где обитают леди Виталь: Крч как только – так сразу Милена: ЪУЪ Милена: Ладно, я осознала и раскаялась Милена: Можешь меня уже простить Виталь: Я тебя из чс вынул, и тебе ещё мало?

***

В обеденное время посетителей не было. Наверно, обедали. Милена свернулась на диванчике креветкой, озябнув в холодном здании. Можно было, конечно, выйти погреться, но разгибаться из удобной позы не хотелось. Хотелось сползти из положения полусидя в положение лёжа, но это было бы несолидно. – Не шевелись! – только что подошедший Ян выхватил из кармана телефон и навёл на неё камеру. Милена замерла, не дыша. Поза сразу показалась дико неудобной: начала неметь икра, заныла шея, закололо в боку. – Что такое? – спросила она, едва шевеля губами. – Ты как раз в оранжевом. Пылающий июнь. Не то чтобы Милена что-то поняла. – Ты сейчас почти в такой же позе, как на картине Лейтона. Не видела? Я покажу. Там шикарные цвета… И вообще. Ян вдруг нахмурился: – Так. Ma chérie, дыши. Это полезно. Ты чего так напряглась? – Ты сказал: замри! – Ну не так же… ладно, всё, расслабься. Сядь как удобно. – Мне было удобно, пока не пришлось позировать. Ян выразительно закатил глаза. – Намёк понял, больше ты мне позировать не будешь.

***

Виталь: Ты объективно фигово позируешь Виталь: Тебя надо снимать исподтишка в движении Виталь: И со спины Виталь: Ну в профиль ещё можно Милена: Да знаю я Милена: Почему, по-твоему, у меня все аватарки из разряда «размыто, но ржачно»? Виталь: Я бы сказал, «мутно, но мемно» Милена: А у тебя я почему-то чОтко получалась Виталь: Руки надо иметь из нужного места Милена: Неее, это любовь :з Милена: Не хочешь мне фотосессию забабахать? Милена: Летом Милена: Я из дома коньки заберу как раз Виталь: Правильно Виталь: Лыжи на асфальте уже моветон, коньки – другое дело

***

Милене всё же довелось пообщаться с австралийцами. После обеда они приходили парами и поодиночке. Больше всего их почему-то интересовал русский авангард. Милена водила их по залам с изумрудными, морковными, канареечными, сливовыми стенами, рассказывала о Малевиче (фамилия художника ни о чём им не говорила, пока не упоминался «Чёрный квадрат»), Ле Дантю и Кончаловском. Предлагала потрогать объёмных «Волов» Бурлюка (для слабовидящих посетителей) и посчитать рабочих на «Постройке дома» Розановой (чтобы потом объяснить, что все они – по сути, один человек в движении). Сопровождая очередную большую группу, она рассказывала отставшей пожилой паре о том, как Куинджи химичил с красками и как Репин несколько раз менял положение головы короля Альберта, добиваясь нужной ему динамики; показывала картины Айвазовского – не только те, что висели в зале, но и более знаменитые, нагугленные в интернете. Русский мальчик лет пяти, крепко держащийся за мамину руку, очень внимательно следил за Миленой и австралийцами. Хмурился, поджимал губы, а затем громко спросил: – Что они делают? Милена улыбнулась ему, объяснила: – Я провожу экскурсию. Разговариваю с иностранцами по-английски. Мальчик насупился ещё сильнее и строго отчитал Милену: – В Энске говорят на русском! И ведь не поспоришь. Австралийцы спрашивали, не учится ли Милена на искусствоведа (нет, всего лишь на юриста) и расхваливали её английский и произношение: «У вас нет русского акцента, но и американского тоже. Ваш английский не такой… грубый». Милейшие люди, даже врали убедительно. Уходя, прощались по-русски, старательно выговаривая «Спасибо».

***

Виталь: А ты думала, тебе честно скажут: вот тут вы неправильно употребили артикль, здесь не туда поставили ударение, там посеяли вспомогательный глагол и вообще через раз путаете открытые и закрытые гласные и постоянно забываете слова? Милена: Слушай, ну не настолько у меня плохой английский Виталь: Не льсти себе Виталь: Но могу тебя уверить: ты сейчас на уровне крепкого первокурсника, который ЕГЭ-то сдал и поступил, а говорить толком ещё не научился Виталь: На сколько ты, кстати, сдала? Милена: 80 Милена: Я молодец? *.* Виталь: Лучше некоторых Виталь: Возьми с полки пирожок