Омрачение твоей души

      Он постепенно стал привыкать к рутине жизни первокурсника-слизеринца, и время летело незаметно. Чем ближе был Самайн, тем быстрее летели дни, или, по крайней мере, так ему казалось.       Невилл держал их в курсе всех сплетен башни Гриффиндора. Молли Уизли всё-таки прислала громовещатель: она на весь Большой зал орала и грозилась забрать Рона из Хогвартса, если он посмеет потерять еще хоть один балл. И к тому времени, как он самоуничтожился, у Рона слегка позеленело лицо, и, казалось, он вот-вот блеванет. И после этого, по словам Невилла, Рон держался особняком и за рамки правил не выходил, по крайней мере, пару недель точно. Он нашел себе друга по шахматам на третьем курсе из Рейвенкло, магглорожденную девочку по имени Мэдисон Колс, которая считалась кем-то типа гения в шахматах и участвовала в маггловских шахматных матчах еще до того, как узнала, что волшебница и поедет в Хогвартс. Их познакомили близнецы, потому что она на их курсе; в неделю они играли, по крайней мере, несколько раз в Большом зале, где, к его восторгу, Мэдисон разбивала его в пух и прах. В остальное же время Рон тусовался с Дином и Симусом, и играл в гостиной в карты, и изредка присоединялся к ним в библиотеке, чтобы поделать домашку.       Гермионе понадобилось больше времени, чтобы успокоиться; Невиллу напела птичка по имени Лаванда, что не обошлось без беседы с гриффиндоркой старостой-семикурсницей, кузиной Анджелины Джонс, по имени Ронда Холлис, которая очень доходчиво объяснила, почему люди относятся к ней так, а не иначе, и что Гермиона своими действиями делала только хуже. Погоды эта беседа большой не сделала, и Макгонагалл была вынуждена вызвать ее родителей в Хогвартс на серьезный разговор с их дочерью. Оба родителя Гермионы были расстроены и потрясены скандалами, которые устраивала их дочь, и провели с ней беседу, а ещё дали ей совет, как вести себя так, чтобы не строить всех вокруг. После этого Гермиона была тише воды, ниже травы, хотя иногда у нее всё-таки проскакивали попытки командовать другими, но теперь другие просто говорили ей об этом, и она переставала. Обычно. В остальное время она одна училась в библиотеке, по вечерам читала в гриффиндоркой гостиной да и в общем-то занималась своими делами.       Гарри облегченно выдохнул, потому что теперь она и к нему не цеплялась тоже.       Гарри завороженно наблюдал за всем издалека, за тем, как его бывшие лучшие друзья приспосабливались к жизни без него. Это было похоже на до странного интересный социальный эксперимент, и Гарри еще много часов обсуждал идею, как одно небольшое изменение в мире может повернуть события в совершенно ином направлении, с Барти, который добрался до маггловских книг о теории хаоса и всему подобному и который тоже посчитал ее очень увлекательной.       Благодаря близнецам Уизли, Невилл достал им парочку снимков цербера. Для этого пришлось поднапрячься, поскольку у близнецов не было камеры. В итоге они уговорили старшую сестру Ли Джордана, Джульетту, которая уже выпустилась из Хогвартса, прислать им камеру. Близнецы сделали снимки и отправили ее ей назад, чтобы она в свою очередь распечатала фотографии и уже отправила готовые близнецам, чтобы те передали их Невиллу. В общей сложности все заняло пару недель, Сьюзен все-таки отправила Амелии Боунс нужные доказательства, а та пообещала показать их попечительскому совету и потребовать этому объяснений. Такова была стандартная процедура для всех вопросов, не требующих неотложного рассмотрения, и все это будет происходить не раньше конца ноября во время следующего собрания совета. Гарри еще поворчал на тему бюрократии, но смирился с тем, что в итоге именно так подобные вопросы и решаются. Вне зависимости от исхода Дамблдора вызовут на ковер и потребуют объяснить, почему он держит опасного зверя за замком, который может открыть любой первокурсник с палочкой. А старый пердун терпеть не может объясняться — для Гарри, который был намерен доставить ему чуть-чуть больше хлопот, это было важнее всего.       Вставал еще один вопрос, о котором в первой жизни Гарри даже не задумывался: почта.       — Мне вот интересно, — как-то во время их обыденных партий в подрывного дурака по вечерам заметил Тео, — почему тебе практически не приходит почта, Гарри.       Гарри удивленно поднял на него глаза.       — Моя маггловская тетя на дух не переносит совиную почту, — не желая вдаваться в подробности о своей домашней жизни, попытался объяснить Гарри отсутствие писем от своих ближайших родственников. Единственное, что он пока получал по почте, — это иногда посылки от Волан-де-Морта.       — Мне кажется, Тео имеет в виду то, что тебе не приходят письма от поклонников, — дразняще ухмыляясь, дополнил Блейз.       — Отвали, — пробормотал Гарри. Чувствовать, как щеки вспыхивают румянцем, было унизительно, но он ничего не мог с этим поделать. Он всегда чувствовал себя не в своей тарелке от своей славы, и, наверное, никогда к ней не привыкнет.       — Я серьезно, — сурово поглядел на него Тео. — Только подумай об этом. Нравится тебе или нет, но ты мальчик-который-выжил. У тебя должны быть письма от поклонников. Может. Не так много, как раньше, но люди все равно должны тебе писать. Так где же твоя почта?       Инстинктивно Гарри уже было собирался снова возразить, но всерьез над этим задумался и понял, что в словах Тео была доля правды. Он был известной личностью, и дети по всему миру выросли на историях о нем, особенно благодаря глупым книжонкам, которые так старательно сочиняла мисс Элдафлауэр.       — Знаете, — беспричинно озадаченно наконец подал голос он. — Я понятия не имею, почему. Первое, что я получил по совиной почте, — письмо из Хогвартса.       — Похоже, кто-то перенаправляет твою почту, — нахмурившись, рассуждал Блейз. — Можно понять, когда ты был младенцем и жил с магглами, но можно было хотя бы тебе о ней рассказать. Не говоря уже о том, что теперь, когда ты в Хогвартсе, выдавать ту, что не представляет угрозы.       — Спроси об этом у профессора Снейпа, — тасуя колоду карт, предложил Тео. — Ты как-никак последний из Поттеров. Кто знает, может, тебе пришло какое-то важное письмо, а ты о нем даже не подозреваешь.       — Хорошая идея, — согласился Гарри, он все еще недоумевал, что никогда об этом не задумывался. А ему бы следовало. Или хотя бы кому-нибудь другому. Гермиона, или мисс Уизли, или Сириус должны были понять, что ему приходит меньше почты, чем должно. Никто никогда ему об этом не говорил, а Гарри, которому его популярность не нравилась от слова совсем, и думать о письмах поклонников не хотел. Несмотря на то, что он не горел желанием говорить со Снейпом о письмах поклонников, он понимал, что дело это было важным и без помощи взрослых ему не обойтись.       Кто знает, какие важные документы или бизнес-предложения ему могли прийти в прошлой и в этой жизни.       Поэтому на следующий день он постучался к нему в рабочие часы.       — Войдите, — сказал Снейп, и Гарри тут же переступил порог кабинета. Снейп сидел за внушительным столом и проверял сочинения, о чем свидетельствовали резкие взмахи пера и огромное количество красных чернил. — Поттер. Чего вам?       Гарри ожидал от него более грубого ответа.       — Сэр, Тео и Блейз донесли кое-что до моего сведения. Я не получал писем, если не считать тех немногих от моих двух близких друзей.       Снейп фыркнул и зачеркнул половину текста на лежащем перед ним пергаменте. Гарри поморщился за этого нерадивого ученика.       — Едва ли отсутствие писем от поклонников — это моя забота.       — Да, сэр, но только подумайте об этом, — поспешил сказать Гарри. — Я никогда за всю свою жизнь не получал волшебной почты, за исключением письма из Хогвартса, «Ежедневного пророка», на которого я подписан, и пары писем от друзей. Блейз предположил, что кто-то крадет у меня почту, — он решил слегка солгать, чтобы слова соответствовали его возрасту. О перенаправлении почты знал не каждый первокурсник, но вот то, что какой-то вор крадет у него почту, больше походило на то, что мог предположить ребенок.       Снейп наконец одарил его пронзительным взглядом.       — Я искренне сомневаюсь, что кто-то станет красть написанные детьми письма, содержание которых ограничивается влюбленным бредом, Поттер. Однако более вероятный сценарий — то, что директор поместил на вас перенаправляющие почту чары, чтобы ваша маггловская семья не утонула в горе совиной почты, когда они взяли вас жить к себе, — ухмылка Снейпа стала более выраженной. — Я полагаю, что с этого момента вы желаете получать почту?       — Да, профессор, — с самой вежливой и сияющей улыбкой сказал Гарри, мысленно он очень удивлялся такой реакции Снейпа на его ситуацию с почтой. Было забавно то, что теперь, когда он был старше, по крайней мере, ментально, ему намного больше импонировало искусство сарказма, коим Снейп владел.       — Ждите здесь, Поттер, и ничего не трогайте, — Снейп поднялся из-за стола и исчез за дверью по правую сторону, которая, как предполагал Гарри, вела либо в кабинет зельеварения, либо в личные покои. Скорее всего, последнее. Гарри сидел тихо и ничего не трогал, а минут десять спустя вернулся Снейп, на лице его играла все та же усмешка.       — Директор приносит свои глубочайшие извинения за данное упущение, и немедленно снял чары, — с явной неприязнью сообщил Снейп, достал из стола листок пергамента и что-то на нем написал.       Гарри благодарно улыбнулся, в то же время размышляя, директор пиздит или это старческий маразм стучится в дверь. Возможно, и то, и другое, поскольку в первой жизни он, судя по всему, решил не снимать с него чары без надобности, раз никто не жалуется, как сейчас Гарри.       — Выучите эти заклинания распознавания, — сказал Снейп, передавая через стол ему листик. — Мы же не хотим, чтобы вы ненароком испустили дух от какого-нибудь проклятого письма, не так ли? — Снейп абсолютно не казался расстроенным такой перспективой, судя по его ухмылке. — Придете сюда в понедельник в рабочие часы и продемонстрируете мне данные заклинания, чтобы убедиться, что вы его освоили. Свободны.       — Спасибо, сэр, — сказал Гарри, когда поднялся со стула. Он еще с минуту колебался, и Снейп сощурился, глядя на него. — А почта, которая мне уже пришла?       — Она уже много лет как уничтожена, Поттер, — отрезал Снейп. — Как-никак Хогвартсе нет почтовой службы для детей-героев. Директор оповестил меня, что все, что представляло собой материальную стоимость, было внесено в ваше хранилище, непроклятые игрушки и книги были переданы в детское отделение в больницу святого Мунго, а остальное сожжено. Это понятно или вам нужна минутка, чтобы смириться с утратой бесчисленного количества шоколада, приправленного любовным зельем?       Гарри закусил губу, чтобы не рассмеяться.       — Нет, сэр. Спасибо, сэр, — и, сказав это, он вышел из кабинета Снейпа, пробегая глазами по заклинаниям, которые ему выдали. Некоторые он и так знал, про остальные же он поищет в библиотеке и потренируется в них на выходных. Гарри правда понимал, что относиться к безопасности почты следует серьезно. За любым безобидным письмом могли скрываться самые разные зелья и проклятья и нанести очень даже реальный вред, который может запросто оказаться смертельным.       Когда этим вечером Гарри рассказал Волан-де-Морту о перенаправлении почты, он согласился.       — Старикан наверное не давал ее тебе в первой жизни, чтобы контролировать поток информации, которую ты получаешь, — с задумчивым видом сказал Волан-де-Морт. — Я пришлю тебе парочку вещей, чтобы помочь уберечься от проклятой совиной почты.       И на следующий день Гарри пришла книга с еще большим количеством заклинаний распознавания, чем то, что предоставил ему Снейп. А еще ему пришла подвеска, простая золотая цепочка, на которой была парочка защитных чар, которые помогут защититься практически от любых проклятий, за исключением непростительных.       — Спасибо, — позже тем же днем поблагодарил его Гарри. Он сразу же надел подвеску, и Волан-де-Морта очень порадовало, когда он заметил ее на его шее. — Прошу, только ни в коем случае не говори Барти, что ты послал мне украшение. Не надо давать ему еще поводов для каких-нибудь предположений.       — Я не настолько идиот, дорогуша. Барти ничего не узнает, — уверил его Волан-де-Морт.       — Миленькая подвеска, — заметил Барти, когда спустя несколько дней они болтали через зеркальце. — Новая?       — А, это старье? — быстро пряча цепочку под пижамой, спросил Гарри.       На этой неделе он планировал уделить внимание еще одному дельцу — просветиться в теме традиций. Кикимер оставил ему кипу книг из библиотеки Блэков. Некоторые казались очень даже безобидными: в них просто описывались волшебные праздники, их значение и то, как они отмечались. Однако была одна книга, в которая была посвящена исключительно ритуалам, причем один страннее и хуже другого. В некоторых для усиления определенных сложных ритуалов значились даже человеческие жертвоприношения, и на этой странице Гарри захлопнул книгу, решив взяться за следующую книгу из стопки.       А еще он пробежался по лежащей в чемодане коллекции Регулуса, и там-то ему улыбнулась удача. У Регулуса была одна отличительная черта — он любил оставлять заметки на полях книг, похожим когда-то занимался Снейп в учебниках по зельеварению, и, видимо, у Блэка была даже не одна задумка, как просвещать дремучих магглорожденных и полукровок в теме магических традиций и ритуалов.       — Кикимер, — пробегая глазами по заметкам Регулуса на полях книги о способах почтить своих предков на Самайн.       Кикимер возник у изножья кровати Гарри.       — Юный господин звал Кикимера?       — Ты знал, что Регулус планировал обучать волшебников и волшебниц, которые ничего не знали, традициям? — он развернул на коленях книгу, чтобы показать Кикимеру заметки, которые оставил после себя Регулус.       — Да, Кикимер знает, что господин Регулус хотел обучить грязнокровок и другую шваль магическим основам.       Гарри пока смотрел сквозь пальцы на оскорбление, он понимал, что Кикимера учили этому на протяжении очень долгого времени и нельзя было ожидать, что он сию секунду изменит свое поведение.       — Расскажи мне все, что знаешь о планах Регулуса, — попросил у старого эльфа он, потянувшись за записной книжкой и самозаправляющимся пером. И Кикимер пустился в часовой монолог в то время, как Гарри делал пометки, пока не устала рука и не болели глаза.       Когда Гарри рассказал Волан-де-Морту о планах Регулуса, казалось, что тот слышал о них впервые.       — Регулус совершенно точно при мне никогда не упоминал просвещение магглорожденных.       — Неудивительно, учитывая, что ты скорее всего сразу стал швыряться в него круциатусами, — фыркнув, заметил Гарри.       — Доля правды в твоих словах есть, — кивнув, признал Волан-де-Морт. — Как и в словах Регулуса. Нам нужно просвещать тех, кто воспитывался магглами, чтобы они по-настоящему поняли, что значит быть волшебником или волшебницей, а не только как заставить парить перо.       — После Самайна мы вместе сможем поразмышлять на эту тему, — предложил Гарри, которому уже не терпелось занять каким-то дельцем руки. Он понял, что строчить сочинения на темы, которые он знает вдоль и поперек, до смерти скучно. — Мы даже можем в конечном итоге сформировать тезис, который можно будет придать огласке. Твоя новая личность выступает с ним, а я открыто с тобой соглашаюсь или типа того.       — Как вариант. После Самайна обсудим все нюансы плана.       — Еще десять дней! — широко ухмыляясь, отметил Гарри. Когда до Самайна оставался месяц, Гарри начал отсчитывать дни до него и упоминать это при каждом их разговоре. — Ну что, моя родственная душа, волнуешься?       — Очень, — слегка, но искренне улыбаясь, сказал Волан-де-Морт. — После практически десятилетия без нормального, взрослого тела ты даже не представляешь, как сильно я соскучился по простым мелочам в жизни.       — Представляю, — с понимающим взглядом сказал Гарри. — Время от времени я тоже скучаю по своему взрослому телу.       — Конечно, но у тебя, по крайней мере, есть тело. На протяжении многих лет я был просто духом. Видеть, как живет мир, но не иметь возможность быть его частью — неописуемая пытка, — уставившись куда-то вдаль, сказал Волан-де-морт. — Мне не терпится просто походить, полежать в ванне, заглянуть в книжную лавку. Я никогда не задумывался, что буду по этому скучать, когда разрывал и рушил свою душу и жизнь.       — Уже скоро ты снова сможешь наслаждаться этими вещами, Том, — сказал Гарри, ему практически хотелось потянутся к нему через зеркало, чтобы утешительно похлопать его по плечу или типа того. — И твоя душа цела. Все будет в порядке.       — Какой же то был счастливый день, когда тебя предали, Гарри Поттер, — усмехнулся Волан-де-Морт и покачал головой. — Оставь Дамблдор тебя в покое, я так и был бы нежитью, а моя душа так и осталось бы расколотой на множество частей на веки вечные.       — Но ты жив. Мы здесь и можем начать все сначала. Можем в этот раз сделать все лучше, — Гарри чувствовал, как в горле встал ком, но быстро его сглотнул. По какой-то причине одна лишь мысль о том, что у них нет второго шанса, что ему так и не довелось узнать Волан-де-Морта, Тома, поближе, как сейчас, так сильно его расстраивала, что ему хотелось плакать. Он терпеть не мог плакать, поэтому отвел глаза в сторону, чтобы бушующие в нем эмоции немного поумерились.       — Спасибо, — не глядя на него, прошептал Волан-де-Морт. — Мне кажется, я раньше этого не говорил, но я говорю это от всего сердца. Спасибо за то, что сделал частью своей второй жизни, дорогуша.       — Не за что, — честно ответил Гарри. — Мне кажется, без тебя начинать все заново было бы не так приятно.       Волан-де-Морт ничего на это не ответил — лишь улыбнулся ему.       На протяжении нескольких последующих дней Гарри часто вспоминал этот разговор, думал об осознании, которое пришло к нему, когда он задумывался о варианте развития событий, в котором ему не довелось узнать поближе Волан-де-Морта. Его ужасало то, что ему могла бы быть известна лишь одна поехавшая версия его с расколотой душой, а не тот умный, продуманный и смешной человек, коим он оказался.       Утром на Хэллоуин Гарри заранее предупредил Блейза и Тео, что он уйдет после пира.       — Естественно, на пир мы пойдем все вместе, — за завтраком уверил их он. — Я бы ни за что его не пропустил. Но потом я хочу побыть наедине, чтобы почтить своих родителей.       — Я понимаю, — тихо добавил Тео. — На Самайн мне всегда нужна минутка, чтобы почтить свою мать.       Гарри ему кивнул, пытаясь не показывать своего удивления. Это был первый раз, когда Тео при нем упоминал свою мать. Блин, да он даже не осознавал, что она мертва.       Казалось, что Блейз чувствовал себя не в своей тарелке при мысли о том, чтобы почитать кого-то усопшего; это было неудивительно, учитывая, кем была его мать и сколько за многие годы он потерял отчимов.       На протяжении всего дня окружение Гарри практически не затыкалось о том, что они будут присутствовать на знаменитом пиру Хогвартса. В полдень на чарах они левитировали перья, Рона с Гермионой не поставили работать в паре (должно быть, Макгонагалл предупредила всех учителей, потому что он больше не видел, чтобы их ставили вместе), следовательно, та не убегала в туалет в слезах.       Сам Гарри чувствовал себя на нервах, и оказалось, что это было трудно скрывать, но люди вокруг просто предполагали, что причина в его раздражительности кроется в самой дате, годовщине смерти его родителей, и ни в чем более. Он ничего не опровергал.       Наконец развернулся пир: столы просто ломились от количества еды, большинство детей вряд ли видели столько за всю свою жизнь. Но прежде чем Дамблдор сказал свою речь, встал Квиррелл и постучал чайной ложечкой по стакану, привлекая таким образом всеобщее внимание. Гарри прищурился. Если Квиррелл вытворил что-то, чтобы сорвать пир, он обратит его в кракозябру.       — Прошу вашего внимания, — стоя за учительским столом, сказал Квиррелл, жестом показывая всем успокоиться. — У меня было две причины, по которым я подавался на должность преподавателя по защите от темных искусств. Первая, естественно потому что я хотел преподавать этот чудесный предмет. Вторая заключалась в том, что я хотел раз и навсегда снять проклятье с этой должности.       Ученики громко перешептывались о настоящем проклятии, которое влияло на преподавателя защиты, пока Квиррелл снова их не успокоил.       — В прошлом году во время моего творческого отпуска я объездил вдоль и поперек земной шар, собирая всевозможную информацию и советы о том, как же разрушить это проклятье, и сегодня я более, чем рад сообщить вам, что я его снял. Теперь проклятия на должности преподавателя защиты от темных искусств больше нет! — Квиррелл драматично поклонился под скупые аплодисменты от учеников.       — Спасибо, профессор Квиррелл, — поднявшись со своего места, сказал Дамблдор. — Уверен, вы проделали потрясающую работу и еще многие годы продолжите преподавать в этой школе.       Гарри уставился на Квиррелла разинув рот, но спустя пару мгновений заметил это и сжал губы в тонкую линию. Все в этом кричало «Волан-де-Морт». Новая и усовершенствованная версия Волан-де-Морта ценила образование и согласилась бы, что проклясть должность преподавателя защиты было глупо и негативно скажется на поколениях учеников. Он бы захотел, чтобы проклятие сняли как можно скорее, и скорее всего он приказал Квирреллу с ним разобраться.       Ублюдок просто «случайно» забыл рассказать это Гарри, который поклялся этой же ночью после ритуала поднять эту тему.       Пир остался таким же превосходным, каким он его и запомнил, и даже лучше, ведь не было тролля, который сорвал всем вечер. Гарри лакомился всевозможными вкусностями, даже взял себе две порции пирога из патоки, просто потому что мог себе позволить. Когда пир потихоньку сворачивался и ученики начинали расходиться, Гарри с улыбкой на лице и понимающим взглядом попрощался со своими друзьями.       — Не ждите меня, — прошептал он и направился к ближайшему туалету. Там он накинул себе на плечи мантию-невидимку и вытащил карту Мародеров. Он решил воспользоваться тайным проходом на третьем этаже, который вел прямо к «Сладкому королевству». Он хорошо его знал, и как только он бы оказался вне Хогвартских барьеров, то призвал бы Кикимера, чтобы тот перенес его в Литтл-Хэнглтон.       На горизонте никого не было, поэтому он быстро добрался до третьего этажа. Он проскочил через проход и помчался в темноте, освещаемой только кончиком палочки, к Хогсмиду. Когда у него закололо в боку, он пожалел о решении съесть столько, сколько он съел, но проигнорировал боль, поскольку был слишком взволнован предстоящим.       Это было так странно? В первый раз, когда Гарри присутствовал при воскрешении Волан-де-Морта, все было взято словно из фильма ужасов. Мертвый, ни в чем неповинный мальчишка, люди, которым отрезают конечности, и первый раз, когда он узнал на себе, что такое круциатус. Гарри ещё много лет снились кошмары о том, что происходило тем днём. И куда теперь его это привело? Он в спешке, чуть ли не спотыкаясь, спешил добровольно помочь Волан-де-Морту вернуть себе тело.       Еще за много метров до того, как он добрался до люка, ведущего в погреб «Сладкого королевства», он знал, что далеко за пределами каких-либо барьеров. Кикимер возник, как только он его позвал, и перенес его на кладбище, где уже его дожидались Барти с Волан-де-Мортом.       Прямо меж двух надгробий на своем обычном кожаном кресле сидел Волан-де-Морт, а Барти, который регулировал пламя над гигантским котлом, живо ему помахал в приветствие. Но Гарри тут же бросился в глаза третий человек, последний, кого бы он хотел видеть в годовщину смерти своих родителей.       — Хвост, — злобно отрезал он и вытащил палочку.